CC BY
66
сущность, равным образом дающую способность к рождению и вознесению»1 (с. 97).
Полет в собственном смысле в романе Ю. Бондарева остался в устремленности героя-писателя вверх, к символической звезде, сопровождающей художника и поддерживающей его в трудные минуты.
Итак, в русской прозе о художнике возникают сопутствующие ему образы природных стихий. Это - воздушная стихия, связанная с идеей полета, астрологическая символика, отражающая связь земного с небесным, с устремлением героя ввысь, а также иные космические образы.
В литературе начала ХХ в. образ художника раскрывается «в контексте вселенского масштаба»; его фигура имеет значение для всего мироздания. «Природные стихии и явления становятся средством выразительности на символическом, мифопоэтическом уровне, раскрывая смыслы художественного повествования о герое-художнике» (с. 98).
А.А. Ревякина
Русское зарубежье
2015.03.030. ШРАЕР М. БУНИН И НАБОКОВ: ИСТОРИЯ СОПЕРНИЧЕСТВА. - М.: Альпина нон-фикшн, 2014. - 222 с.
Ключевые слова: биография; Бунин; Набоков; русское зарубежье; переписка; компаративистика.
Книга русско-американского писателя Максима Д. Шраера2 вскрывает целые пласты неизвестных архивных материалов, включая переписку И.А. Бунина (1870-1953) и В.В. Набокова (1899-
1 Ханзен-Лёве оге А. Русский символизм: Система поэтических символов: Мифопоэтический символизм начала века. Космическая символика. - СПб., 2003. -С. 510.
Максим Д. Шраер (Maxim D. Shrayer) родился в 1967 г. в Москве. В 1987 г. иммигрировал в США. Окончил Браунский университет (Отделение сравнительного литературоведения), в 1995 г. получил докторскую степень в Йельском университете. В настоящее время - профессор в Бостонском колледже (Boston College). Двуязычный автор и переводчик, М. Шраер опубликовал более десяти книг на английском и русском языках. Удостоен национальной еврейской премии США в 2008 г. и стипендии Фонда Гуггенхайм в 2012 г.
1977). В центре этой книги - «захватывающий сюжет многолетних и сложных отношений между Буниным и Набоковым - история "любви и ревности", взаимно влекущих противоположностей и опасного родства, история восхищения и горького разочарования. Этот сюжет венчает литературная дуэль» (с. 6).
Аналитическое исследование писем, дневниковых записей, газетных и журнальных публикаций, художественных текстов обоих авторов проводилось М. Шраером в течение почти двадцати лет1.
Впервые на творческое взаимоотношение Бунина и Набокова обратил внимание Г. Струве. В 1926 г. в рецензии на роман «Машенька» он утверждал: в произведении Сирина, «если не считать Тургенева, больше всего сказалось влияние Бунина»2. Об этом же писал М. Цетлин (Амари) в рецензии на роман Набокова «Король, дама, валет» (1928)3.
Важным фактом, означающим постановку вопроса о Набокове как литературном сопернике Бунина, М. Шраер считает критическую статью К. Зайцева «"Бунинский" мир и "Сиринский" мир», опубликованную в газете «Россия и славянство» в 1929 г.4
1 См.: Shrayer M.D. The poetics of Vladimir Nabokov's short stories, with reference to Anton Chekhov and Ivan Bunin: Ph.D. dissertation. - New Haven: Yale univ., 1995; Шраер М.Д. Иван Бунин и Владимир Набоков: Поэтика соперничества // И.А. Бунин и русская литература XX в. - М., 1996. - С. 41-65; Shrayer M.D. Nabokov and Bunin: The comparative poetics of rivalry // American contributions to the Twelfth international congress of slavists. / Ed. by Maguire R.A., Timberlake A. -Bloomington, 1998. - P. 182-196; Shrayer M.D. Vladimir Nabokov and Ivan Bunin: A reconstruction // Russian literature: Special issue: Vladimir Nabokov. - Oxford, 1998. -Vol. 43, N 3. - P. 339-411; Shrayer M.D. Nabokov and Bunin: The poetics of rivalry // Shrayer M.D. The world of Nabokov's stories. - Austin, 1998. - P. 239-292; Шраер М.Д. Набоков и Бунин: Поэтика соперничества // Шраер М.Д. Набоков: Темы и вариации. - СПб., 2000. - С. 128-192; Набоков В.В., Бунин И.А.: Переписка / Вступ. статья Шраера М.Д.; Публ. и прим. Дэвиса Р. Д., Шраера М.Д. // С двух берегов: Русская литература XX в. в России и за рубежом / Под. ред. Келдыша В. А.
и Дэвиса Р. Д. - М., 2002. - С. 167-219.
2
Струве Г.В. Сирин. Машенька [Рец.] // Возрождение. - Париж, 1926. -
1 апреля.
3
Цетлин М. «Король, дама, валет» В. Сирина [Рец.] // Современные записки. -Париж, 1928. - № 37. - С. 536-538.
4 Зайцев К. «Бунинский» мир и «Сиринский» мир // Россия и славянство. -Париж, 1929. - 9 ноября.
В начале 1930-х годов целый ряд писателей и критиков, включая В. Вейдле, А. Куприна, Г. Струве, Г. Федотова и В. Ходасевича, увидели в Набокове литературного соперника Бунина. Момент сравнения прозвучал также в контексте более масштабного противопоставления «старшего» и «младшего» поколений писателей русской эмиграции. Таков обзор литературы русской эмиграции американского критика Альберта Пэрри (Albert Parry)1.
Получение Буниным Нобелевской премии в 1933 г. оказало электризующее воздействие на культурный климат русского зарубежья. И тогда Набокова, занявшего к середине 30-х одно из ведущих мест среди писателей эмиграции, стали еще чаще сравнивать с Буниным; его воспринимали как «нового лидера литературы русской эмиграции и потому одновременно наследника и соперника старого мастера» (с. 15).
Однако сам писатель в автобиографиях и в интервью сознательно преуменьшал роль русской эмиграции и особенно Бунина в его развитии. Набокову удалось «повлиять на своего первого биографа, доверчивого и падкого до сенсаций Эндрю Филда (Andrew Field)»2. Труднее объяснить тот факт, что Брайен Бойд (Bryan Boyd), автор монументальной набоковской биографии, упоминая некоторые встречи писателей, не рассматривал их литературный
3
диалог как и «архивное наследие этого диалога », - выражает недоумение М. Шраер (с. 17).
Между тем сопоставительный анализ творчества обоих авторов в сочетании с архивными исследованиями позволяют восстановить сложную гамму их отношений - переход от содружества к соперничеству. Автор монографии наблюдает в этом процессе три этапа: с 1920-х до 1933 г. (в этом году в Берлине состоялась первая встреча писателей); следующий этап - примерно до переезда Набокова в Новый Свет в 1940 г. (Набоков как литературная звезда затмил «даже славу Бунина») (с. 18); центром третьего этапа стали бунинские «Темные аллеи», а завершением смерть писателя (1953).
1 Parry A. Belles lettres among Russian emigres // American mercury. - N. Y., 1933. - 29 July. - P. 317.
2 Field A. Nabokov: His life in art. - Boston, 1967; Field А. VN: The life and art of Vladimir Nabokov. - N.Y., 1986.
3
Boyd В. Vladimir Nabokov: The Russian years. - Princeton, 1990; Boyd В. Vladimir Nabokov: The American years. - Princeton, 1991.
18 марта 1921 г. кембриджский студент В. Набоков пишет свое первое письмо Бунину, «единственному писателю», который, по его словам, «в наш кощунственный и косноязычный век спокойно служит прекрасному, чуя прекрасное во всем, - в проявлениях духа человеческого и в узоре лиловой тени на мокром песке, -причем несравненны чистота, глубина, яркость каждой строки»1. А в следующее письмо, датированное ноябрем 1922 г., он включает текст стихотворения «Как воды гор, твой голос горд и чист», посвященного Бунину, где звучат такие строки: «Твой стих роскошный и скупой, холодный / и жгучий стих, один горит, один... / Безвестен я и молод, в мире новом, / кощунственном, - но светит все ясней / мой строгий путь: ни помыслом, ни словом, / не согрешу пред музою твоей»2. В последней строфе Набоков присягает Бу-нинской музе.
М. Шраер отмечает, что в эклектичной поэзии Набокова нелегко проследить отчетливо бунинскую ноту, тем не менее в его раннем периоде заметны отголоски стихов из сборника Бунина «Листопад» (1901), заимствования характерных образных и тематических структур. Несколько стихотворений на религиозно-мифологические темы отчасти «сработаны по образцу виртуозных библейских стихов Бунина». Набоков также перенял два конкретных бунинских приема. Первый - повтор слова или словосочетания с целью рифмовки или эмфазы, второй - цветовидение. Сам Набоков называл Бунина «цветовидцем», особенно отмечая его умение использовать лиловый цвет; его оттенки постоянно возникают в стихах Набокова: «вся улица блестит и кажется лиловой» (1916); «туча белая из-за лиловой тучи» (1921); «на пляже в полдень лиловатый» (1927).
Апогеем бунинского периода в творчестве Набокова М. Шраер считает роман «Машенька» (1926). Влияние Бунина заметили такие критики, как К. Мочульский3 и Г. Струве4. Начинающий писатель отправил Бунину экземпляр романа с трепетной над-
1 Набоков В.В., Бунин И.А.: Переписка. Указ. соч. - С. 191.
2 Там же. - С. 192-193.
3
Мочульский К. Роман В. Сирина [Рец.] // Звено. - Париж, 1926. - 18 апреля. - № 169. - С. 2-3.
4 Струве Г. Русская литература в изгнании. - Париж; Москва, 1996. -
С. 192.
писью: «Мне радостно и страшно посылать вам мою первую книгу. Не судите меня слишком строго, прошу вас. Всей душой ваш В. Набоков»1. О почтении к мэтру свидетельствует и надпись на книге «Возвращение Чорба» (1929): «Ивану Бунину / Великому мастеру / от прилежного ученика / В. Набоков»2.
В мае 1929 г. в газете «Руль» вышла рецензия Набокова на «Избранные стихотворения» Бунина. В ней утверждалось: «Стихи Бунина - лучшее, что было создано русской музой за несколько десятилетий. Когда-то, в громкие петербургские годы, их заглушало блестящее бряцание модных лир; но бесследно прошла эта поэтическая шумиха - развенчаны или забыты "слов кощунственных творцы", нам холодно от мертвых глыб брюсовских стихов, нестройным кажется нам тот бальмонтовский стих, что обманывал новой певучестью; и только дрожь одной лиры, особая дрожь, присущая бессмертной поэзии, волнует, как и прежде, волнует сильнее, чем прежде, - и странным кажется, что в те петербургские годы не всем был внятен, не всякую изумлял душу голос поэта, равных которому не было со времен Тютчева»3.
По мнению М. Шраера, мало что могло польстить Бунину больше, чем противопоставление символистам, особенно Блоку. Благодаря этой рецензии сближение писателей на первом этапе их заочного знакомства продолжилось, а кульминацией этого сближения стала встреча в 1933 г. в Берлине.
30 декабря 1933 г. на вечере по случаю получения Буниным Нобелевской премии Набоков произнес лирическую речь о поэзии лауреата и прочитал свои любимые стихи Бунина. В дневнике В.Н. Буниной об этом сохранилась запись: «Сирин гораздо лучше понимает стихи Яна и звук их передачи правильный. Выбор хорош и смел»4.
Однако к концу 1933 г., когда слава Набокова распространилась по всей зарубежной России, «он уже не мог - не хотел - вос-
1 Набоков В.В., Бунин И.А.: Переписка. Указ. соч. - С. 193.
2 Там же. - С. 196.
3
Сирин. <Рец. на> Иван Бунин. «Избранные стихи» // Руль. - Берлин,
1929. - 22 мая. - С. 2-3.
4
Устами Буниных: Дневники Ивана Алексеевича и Веры Николаевны и другие архивные материалы / Под ред. Грин М.Э.: В 3 т. - Франкфурт-на-Майне, 1977-1982. - Т. 2. - С. 299.
принимать Бунина как своего учителя и наставника». Так начался второй этап их отношений, длившийся до 1939 г.: «.это было литературное состязание, в котором Набоков опережал Бунина» (с. 52, 53).
Постепенно менялась реакция Бунина на прозу молодого писателя, от интереса и осторожного одобрения конца 20-х - начала 30-х годов до все возрастающей враждебности середины 30-х1. Об этом свидетельствует, например, письмо от 17 июля 1935 г. Бунина к В. Рудневу по поводу первой трети романа «Приглашение на казнь»: «Сирин привел меня в большое раздражение - нестерпимо! Чего стоят одни эти жалкие штучки: § 1, § 2 и т.д. Почему §? И так все - ни единого словечка в простоте - и ни единого живого слова!»2.
Середина и конец 1930-х годов - тяжелый период в жизни Бунина: разрыв с Г. Кузнецовой, мысли о подступающей старости и бессмысленности жизни. Единственная книга, написанная им за это время - «Освобождение Толстого» (1937). Между тем критики продолжают говорить о влиянии Бунина на язык Набокова, но при этом делают упор на том, насколько разнится их «искусство композиции», насколько оригинальна структура повествования, да и само художественное мировидение Набокова3.
Одну из встреч с Буниным Набоков подробно описал 30 января 1936 г. в письме жене: «.прибыл с моими постепенно каменевшими и мрачневшими чемоданами в полном изнеможении. Только я начал раскладываться - было около половины восьмого -явился в нос говорящий Бунин и, несмотря на ужасное мое сопротивление, "потащил обедать" к Корнилову... Сначала у нас совершенно не клеился разговор - кажется, главным образом из-за меня, -я был устал и зол, - меня раздражало все, - и его манера заказывать рябчика, и каждая интонация, и похабные шуточки, и нарочитое подобострастие лакеев, - так что он потом Алданову жаловался,
1 Boyd В. Vladimir Nabokov: The Russian years. - Princeton, 1990. - Р. 422434.
2
Цит. по: «Современные записки» (Париж, 1920-1940). Из архива редакции / Под. ред. Коростелева О. и Шрубы М.: В 3 т. - М., 2011-2012. - Т. 2. -С. 908.
3
Struve G. Current Russian literature: 2. Vladimir Sirin // The Slavonic and East European review. - L.; Leeds, 1934. - Vol. 12, N 35. - P. 440.
что я все время думал о другом. Я так сердился (что с ним поехал обедать) как не сердился давно, но к концу и потом, когда вышли на улицу, вдруг там и сям стали вспыхивать искры взаимности, и когда пришли в кафе Мюра... где нас ждал толстый Алданов, было совсем весело.» (цит. по: с. 58).
Пятнадцать лет спустя, сначала в англоязычных воспоминаниях «Conclusive Evidence» («Убедительное доказательство») (1951)1, затем в их русскоязычном варианте «Другие берега» (1954)2, Набоков несколько иначе описывает эту встречу. Десятилетием позже - после международного успеха «Лолиты» (19553, амер. изд. 1958 г4.) - он вновь изменяет и дополняет свои воспоминания о Бунине, сгущая краски и усиливая сардонический тон описания. В расширенном англоязычном варианте автобиографии «Speak, Memory: An Autobiography Revisited» («Говори, память: Возвращаясь к автобиографии») (1966)5 он признавался: «Еще одним независимым писателем был Иван Бунин. Когда я с ним познакомился, его болезненно занимало собственное старение. С первых же сказанных нами друг другу слов он с удовольствием отметил, что держится прямее меня, хотя на тридцать лет старше. Он наслаждался только что полученной Нобелевской премией и, помнится, пригласил меня в какой-то дорогой и модный парижский ресторан для задушевной беседы. К сожалению, я не терплю ресторанов и кафе, особенно парижских - толпы, спешащих лакеев, цыган, вермутных смесей, кофе, закусочек, слоняющихся от стола к столу музыкантов и тому подобного. Задушевные разговоры, исповеди на достоевский манер тоже не по моей части. Бунин, подвижный пожилой господин с богатым и нецеломудренным словарем, был озадачен моим равнодушием к рябчику, которого я достаточно напробовался в детстве, и раздражен моим отказом разговаривать на эсхатологические темы. К концу обеда нам уже было невыносимо скучно друг с другом. "Вы умрете в страшных муче-
1 Nabokov V. Conclusive evidence. - N.Y., 1951.
2
Набоков В. Другие берега. - Нью-Йорк, 1954.
3 Nabokov V. Lolita. - P., 1955.
4 Nabokov V. Lolita. - N.Y., 1958.
5 Nabokov V. Speak, Memory: An autobiography revisited. - N.Y., 1966.
ниях и в совершенном одиночестве", - горько отметил Бунин, когда мы направились к вешалкам.»1.
В 1938 г. была опубликована, а затем поставлена в Париже, Праге, Варшаве, Белграде, Нью-Йорке пьеса Набокова «Событие». В одном из ее персонажей - Известном Писателе - современники усмотрели пародийный образ Бунина2. «Как же много изменилось с тех пор, когда молодым автором в 1921 г. Набоков признавался в любви Бунину и считал его своим эстетическим эталоном! Теперь же, в 1938-м, Бунин стал для Набокова предметом эпатажа (похоже, почти семидесятилетний Бунин с его манией величия и помпезностью действительно казался гротескным почти сорокалетнему Набокову)», - отмечает М. Шраер (с. 71).
Последняя встреча Набокова и Бунина произошла 15 мая 1940 г. в квартире А.Ф. Керенского за несколько дней до отплытия семьи Набоковых из Сен-Назер в Нью-Йорк. Вероятнее всего Набоков и писем от Бунина больше не получал.
Вместе с тем «наставник» продолжал следить за творчеством «ученика». В разговоре с И. Одоевцевой в октябре 1947 г. Бунин, жалуясь на низкое качество прозы молодых авторов, заметил: «Не все молодые так пишут. Есть молодые и замечательные. Ну хотя бы Сирин. Тоже штукарит. Но не поспоришь - хорошо. Победителей не судят»3. Однако Бунин все больше понимал, что романы и рассказы Набокова строятся на слиянии классической традиции русской литературы с модернистскими течениями - русскими и зарубежными. Именно этим объясняется воинственная реакция Бунина на творчество Набокова. Он увидел в молодом писателе «своего собственного родного литературного племянника, который с годами стал больше похож на соседа по коридору чужой культуры» (с. 85).
1 Набоков В. Собр. соч. американского периода / Сост. Ильин С.Б., Кононов А.К.: В 5 т. - СПб., 1997-1999. - Т. 5. - С. 563-564.
2 Подробно о сценической истории пьесы см. примечания А. Бабикова в кн.: Набоков В. Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме. - СПб., 2008. -С. 584-594; Маликова М. Дар и успех Набокова // Империя К.: Набоков и наследники / Под ред. Левинга Ю. и Сошкина Е. - М., 2006. - С. 27-30; Курицын В. Набоков без Лолиты: Путеводитель с картами, картинками и заданиями. - М., 2013. -С. 311.
Одоевцева И. На берегах Невы. На берегах Сены. - М., 1998. - С. 853.
По мнению М. Шраера, ревность Бунина, вызванная «дразнящими достижениями» Набокова, дала ему новый творческий импульс. Он задумал книгу. Цикл рассказов «Темные аллеи» (1943; 1946) стал его попыткой свести тройной счет - с модернизмом и модернистами, с Набоковым и с собственным прошлым.
Автор исследования обращается к рассказу «Генрих», который считает одним из лучших произведений цикла, а также нервным центром творческого вызова, адресованного Набокову. М. Шраер сопоставляет бунинского «Генриха» с набоковской «Весной в Фиальте» (1936).
Выявляя ряд параллелей между героями, структурами повествования в этих произведениях, исследователь подчеркивает существенные отличия в мировоззрении писателей. Творческое расхождение в основном касалось четырех главных вопросов.
Первый - о роли смерти в повествовании. Для Бунина смерть как прием построения концовки рассказа - воплощение его жизненной философии, согласно которой любовь и смерть неразрывно связаны, и чем сильнее страсть, тем вероятнее, что она приведет к смерти главных героев. По контрасту с «Весной в Фиальте» Бунин создает в «Генрихе» концовку, где смерть представлена именно как разрешение кризиса желаний.
Второй вопрос М. Шраер связывает с метафизикой рассказов Набокова и Бунина, замечая, что Бунин не стремился создать в своих произведениях альтернативные модели мироздания и не пытался подвергнуть сомнению традиционные иудео-христианские космологические представления, а Набоков строит различные модели того, как выглядит мир иной (сияние белого неба над Фиальтой).
Третий вопрос состоял в том, что в бунинском мире судьба непостижима для человеческого разума, она иррациональна как и любовь; тогда как у Набокова некоторые герои способны постичь темы и схемы собственного существования (например, Васень-ка/У1о1:ог в «Весне в Фиальте», Цинциннат Ц. в «Приглашении на казнь», Годунов-Чердынцев в «Даре»).
Наконец, четвертый вопрос - о значении памяти в творчестве писателей. В произведениях Бунина, включая «Жизнь Арсеньева» и «Темные аллеи», «у памяти нет заданной структуры, и очертания
воспоминаний часто зависят от индивидуальных свойств того, кто вспоминает, и от обстоятельств, при которых происходит акт вспоминания». У Набокова «воспоминания почти всегда находятся под жестким контролем автора/рассказчика». В финале «Весны в Фи-альте» Васенька становится писателем именно потому, что «он понимает, как облечь свои воспоминания о Нине в совершенную форму рассказа» (с. 96).
В 1951 г. Набоков отверг просьбу газеты «Нью-Йорк таймс» написать рецензию на английский перевод «Воспоминаний» Бунина, объяснив это так: «Если бы я взялся за написание рецензии на эту книгу, я бы наверняка написал ее в уничижительном ключе. Однако автор, которого я некогда хорошо знал, человек очень старый, и мне не хочется разносить его книгу. Поскольку похвалить ее я не могу, то лучше мне вообще ее не рецензировать»1. После смерти Бунина и до конца своей жизни Набоков продолжал отрицать влияние бунинской прозы на свое творчество.
Однако влияние это, бесспорно. М. Шраер характеризует его словами известного литературоведа и публициста русского зарубежья М.Л. Каганской (1936-2011): «Бунинская стилистика послужила антибунинской поэтике»2.
К.А. Жулькова
2015.03.031. ПЕТРОВСКАЯ Н И. РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО: Проза. Мемуары. Критика / Сост. Михайлова М.В.; Вступ. ст. Михайловой М.В. и Велавичюте О.; Коммент. Михайловой М.В. и Велави-
1 То Francis Brown. 19 апреля 1951 г. // Nabokov. Selected letters, 1940-1977 / Ed. by Nabokov D., Bruccoli M.J. - L., 1989. - P. 119.
Каганская М. Отречение: От «Машеньки» до «Лолиты» // Синтаксис. -Париж, 1978. - № 1. - С. 74. Майя Лазаревна Каганская родилась в Киеве в 1936 г. В 1962 г. закончила Киевский университет (русский язык и литература). Среди ее московских друзей и собеседников - Н.Я. Мандельштам, окружение М.М. Бахтина, критик В.Н. Турбин. В последнюю из опубликованных книг (Апология жанра. -М.: Текст, 2014. - 656 с.) вошли произведения, охватывающие почти четыре десятилетия литературной работы автора. В первой части собраны работы о В. Набокове, О. Мандельштаме, М. Булгакове, М. Цветаевой, Ф. Сологубе, А. Платонове, Е. Замятине и др. Во вторую - тексты мемуарного характера: своеобразные «портреты» времени и людей (М.М. Бахтина, О. Фрейденберг и др.).
