CC BY
39
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
2015.01.001. «ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА СЛОВА»: ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ КОНТЕКСТОВ // ГУСТАВ ГУСТАВОВИЧ ШПЕТ / Под ред. Щедриной Т.Г. - М.: Политическая энциклопедия, 2014. - С. 218-272. - (Философия России первой половины ХХ в.).
Ключевые слова: понятие внутренней формы; роль языка в познании и творчестве; семасиология; слово и образ; творческое наследие Г.Г. Шпета.
Раздел сборника, посвященного творческому наследию Г.Г. Шпета (1879-1937), состоит из трех статей: В.П. Зинченко «Плавильный тигль Вильгельма Гумбольдта и внутренняя форма слова Густава Шпета в контексте проблемы творчества»; Н. Завьялова «Понятие внутренней формы у Густава Шпета: Актуальность и перспективы (В психологии и когнитивных науках)»; М. Вендитти «Внутренняя форма слова у Г. Шпета и А. Марти».
В статье В.П. Зинченко анализируется подход Г.Г. Шпета к роли языка в познании и к проблеме внутренней формы. Отталкиваясь от идей В. фон Гумбольдта о языке как деятельности и созидающем продукте (Energeia и Erzeugung), Шпет рассматривал язык и слово как основной принцип познания (principium cognoscendi). В этой роли слово объемлет собой чувственность и рассудок как источники познания.
Шпет выделял в слове несколько типов внутренних форм, в числе которых выделяются предметные (онтические) и логические внутренние формы. Первые определяют предметную отнесенность слова; вторые являются формами смыслового содержания, это - «в высшей степени динамические формы, формы смыслового содер-
жания, "целая толпа движущихся в разные стороны смыслов"» (с. 221).
Внутренние формы слова, выявленные и описанные Шпетом, можно рассматривать как глубинные семантические структуры. Однако значения и смыслы входят не только во внутреннюю форму слова: предметные, перцептивные и операциональные (моторные) смыслы входят во внутренние формы образов и действий. В качестве примера В.П. Зинченко приводит идеи Шпета о внутренней форме слова, лежащего в основе сценического действия актера: Г.Г. Шпет называет такие формы моторно-симпатическими, непосредственно связывающими образ и действие со словом. Современные исследования в области психологии зрительного образа показывают, что в его смысл входят перцептивные движения и действия, которые приводят к его формированию. В него включается также слово, посредством которого происходят актуализация и осмысление образа. Более того, слово, действие и образ не независимы друг от друга: каждый из этих способов познания мира (его проекций) «имеет в своей внутренней форме два других. Действие содержит в себе слово и образ; слово - действие и образ; образ -действие и слово» (с. 226). Однако в пространстве языков, которыми овладевает человек, вербальное слово играет особую роль. По мысли Шпета, высказанной в работе «Литература», именно слово «допускает наиболее полный перевод с любой другой системы языков. Но не обратно: нет такой другой системы языков, на которую можно было бы перевести слово хотя бы с относительной адекватностью... слово имеет эмпирически наиболее совершенное осуществление идеи всеобщего знака» (с. 226-227). Внутренние формы, по Г.Г. Шпету, динамичны - они постоянно подвергаются претворению и преображению, однако при этом они не являются хаотичными. В книге «Внутренняя форма слова» он писал: «Внутренние формы вообще суть объективные законы и алгоритмы осуществляемого смысла, это - формы, погруженные в само культурное бытие и его внутри организующие» (с. 247).
Слово, всесторонне пронизывающее внутреннюю жизнь и познавательную деятельность человека, полностью актуализирует свой потенциал быть главным, всеобъемлющим принципом познания в творческих сферах деятельности - в науке и в искусстве. Взаимопроникновение и сплав вербального языка, зрительных об-
разов и действий особенно ярко проявляется в искусстве. Этот феномен отмечают не только лингвисты и философы. Так, В.Э. Мейерхольд и А.Я. Таиров, как и Г.Г. Шпет в работах о театре, раскрывали механизм построения образа и его участие во внутренней форме сценического действия, в котором участвует и слово. Слово, благодаря своей полноте и насыщенности, содействует экс-териоризации и образа и действия - оно становится их внутренней формой. А.Я. Таиров определил пантомиму следующим образом: «Пантомима - это представление такого масштаба, такого духовного обнажения, когда слова умирают и взамен их рождается сценическое действие» (цит. по реф. работе, с. 243). В связи с этим В.П. Зинченко отмечает креативный потенциал и образную точность метафоры, введенной В. фон Гумбольдтом для характеристики проблемной, познаваемой ситуации, - метафоры плавильного тигля, в котором слова, образы и действия смешиваются, переплавляются. В результате такого сплава «преодолеваются» прежние, уже сформированные содержания и смыслы и создаются новые.
Автор статьи связывает идею Шпета о внутренних формах слова, образа и действия с опытом психологии. Современная когнитивная психология и психология искусства активно исследуют так называемые викарные действия (т.е. не реализуемые внешней моторикой), такие как произнесение слова во внутренней речи или внутреннее «проигрывание» ситуации. Викарные действия являются основой многих преобразований знаково-символической и образной информации, т.е. обеспечивают динамику внутренних форм и смысла.
М. Вендитти, исследуя концепции внутренней формы слова у Г. Шпета и А. Марти, отмечает, что идеи А. Марти (1847-1914) сыграли большую роль в контексте европейской философии и филологии своего времени: «Забвение, выпавшее на долю швейцарского философа Антона Марти, незаслуженно: он признан предшественником Ф. де Соссюра и Н. Хомского; воззрения Марти обсуждают в своих работах такие крупные мыслители ХХ в., как Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, К. Бюллер, Р. Якобсон, Л. Выготский, его ученик и основатель Пражского лингвистического кружка В. Матезиус, а также Г. Шпет» (с. 263). В работах Шпета теория А. Марти является объектом глубокого исследования, но ее оценка неоднозначна: если в работе 1918 г. «Герменевтика и ее пробле-
мы»1 анализ А. Марти семасиологических вопросов получает положительную оценку, то в более поздних работах «Эстетические фрагменты»2 (впервые вышла в 1922-1923 гг.), «Язык и смысл»3 (1921-1925) и «Внутренняя форма слова»4 его концепция подвергается критическому анализу.
М. Вендитти, анализируя различие подходов Г. Шпета и А. Марти к вопросам внутренней формы и, шире, семасиологии, подчеркивает, что для А. Марти единственным способом исследования, в том числе в сфере языка, является эмпирический метод описания психических феноменов. Психологическая жизнь составляет единственную данность, ее законы управляют и языком: «В качестве инструмента коммуникации язык является функцией психической жизни, и главная задача семасиологии заключается в определении, какие функции нуждаются в языке» (с. 266). Согласно Марти, внутренняя форма - это те элементы в средствах языкового выражения, которые переживаются внутренне. При этом она сама по себе еще не дает понимания, но опосредует его и представляет собой его «преддверие» (Vorhalle); она также характеризуется как этимон, проливающий свет на историческое развитие языка (предвосхищая концепцию Ф. де Соссюра, А. Марти разграничивает синхронический и диахронический аспекты рассмотрения языка). При этом, в отличие от гумбольдтовской традиции, Марти различает два типа внутренней формы - фигуральную и конструктивную. Первый тип связан с ассоциативностью, с представлением и иконичностью; благодаря ассоциативному характеру и ассоциативной связи фигуральных внутренних форм происходит обогащение выразительных средств языка. Конструктивная внутренняя форма реализуется в синтаксисе и интонационных конструкциях.
1 Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Шпет Г.Г. Мысль и Слово: Избр. труды. - М., 2005. - С. 411.
2 Шпет Г.Г. Эстетические фрагменты // Шпет Г.Г. Искусство как вид знания: Избр. труды по философии культуры. - М., 2007. - С. 233.
3
Шпет Г.Г. Язык и смысл // Шпет Г.Г. Мысль и Слово: Избр. труды. - М., 2005. - С. 470-668.
4 Шпет Г.Г. Внутренняя форма слова: Этюды и вариации на тему Гумбольдта // Шпет Г.Г. Искусство как вид знания: Избр. труды по философии культуры. - М., 2007. - С. 325-501.
Для Г.Г. Шпета вопрос о внутренних формах лежит в сфере логики и связан со знаковой природой сигнификации. Знаковая природа любой сигнификации дана через внутренние формы: внутренние формы всеобщи, они присущи знаку в его качестве средства, поскольку они определяют отношения знака со смыслом, семантические отношения в языке и оперативную роль слова. Главный признак и главная функция внутренней формы - посредничество в понимании, а не в восприятии или переживании. Шпет полагает, что концепция Марти ведет к отождествлению представления и понятия, притом что восприятие, переживание и представление могут, наоборот, затруднить понимание и формирование понятия. Г. Шпет критикует А. Марти за сведение вопроса о внутренней форме и значении к эмпирико-психологической перспективе и «игнорирование идеально-логических "регулятивов" в анализе языкового значения» (с. 271). В концепции Шпета подчеркивается роль предикативности и суждений в формировании понятий и их динамичности. В работе «Язык и смысл» Г. Шпет объясняет это следующим примером: «"время сушит слезы" - не "образы" помогают понять это, а идеальные отношения, утверждаемые предикатом» (цит. по реф. статье, с. 271). В той же книге внутренняя форма определяется Шпетом как «такое отношение знака языка к его значению, которое имеет место там, где мы пользуемся языком в познавательных целях» (там же).
Н. Завьялов акцентирует социальный и динамический характер языка и внутренней формы в концепции философа. Шпет расценивает умственную деятельность как результат языка психофизических субъектов, обладающий социальной значимостью: «Для Шпета понятия и термины языка конкретны, социально-материальны, они являются результатом вербального (и невербального) общения между социализированными субъектами» (с. 257). Понятия и термины языка, с одной стороны, связаны с конкретной внутренней формой, которая является имманентной использованию языков (имеется в виду не только вербальный языковой код), с другой стороны, они объективированы во внешних лексико-грамматических формах. Внешние материальные формы актуализируют внутреннюю форму в качестве когнитивной деятельности, выражающейся в научной логике и поэтической квазилогике, а также в качестве сознания, самоощущений, ценностей и эмоциональных пережива-
ний. Эти выражения внутренних форм свидетельствуют о присутствии субъекта в историческом времени. Так внутренняя форма участвует в образовании знаний как формы жизни и развития в культурном мире, в мире знаков и вещей. Поэтому внутренняя форма, по Г. Шпету, может быть понята как процесс познания, понимания объектов мира и его оценивания, составляющего эмоциональную меру этого понимания. Процесс образования и развития языка Шпет связывает с вариативностью культурных предметов, архетипы которым задает внутренняя форма. Грамматические и лексические внешние формы и значения, также продолжая развиваться, в свою очередь, влияют на процессы, оперирующие во внутренней форме. Таким образом, смысл порождается непрерывно.
Сам вербальный язык также расценивается Г. Шпетом как процесс, в котором происходит корреляция динамических и стабилизированных состояний. В первом случае предполагаются более быстрые изменения, отклонения, творческие порывы; во втором -регулирование и нормы. При синхронном употреблении языка лингвистическим сообществом или индивидом вербальный код, состоящий из внутренних и внешних (лексико-грамматических) форм, предполагает вариативность, которая связана с динамическим аспектом и с влиянием субъективности на образование понятий и терминов.
Н. Завьялов констатирует, что Г. Шпет, истолковывая идеи Гумбольдта, выходит за рамки классической логики и отвергает идею абстрактного духа: «Речь у него, говоря современным языком, могла бы идти о том, что мир явлен нам постольку, поскольку мы воспринимаем его через множество вариативных внутренних форм (в том числе посредством телесных языков), передающих информацию. Информация эта, конкретизируясь в "энергию", в формативную форму, порождающую форму, соотносится с приспособительным (адаптивным) взаимодействием, с активной социокультурной средой» (с. 260-261).
Е.О. Опарина
