CC BY
14
НАУКА И ОБЩЕСТВО
2014.04.001-005. ВОВЛЕЧЕННОСТЬ ОБЩЕСТВА В НАУКУ. (Сводный реферат).
2014.04.001. BAUER M. A word from the editor on the special issue on «public engagement» // Public understanding of science. - 2014. -Vol. 23, N 1, January. - P. 3. - D0I:10.1177/0963662513518149.
2014.04.002. STIGLOE J., LOCK S.J., WILSDON J. Why should we promote public engagement with science? // Public understanding of science. - 2014. - Vol. 23, N 1, January. - P. 4-15. - DOI: 10.1177/096 3662513518154.
2014.04.003. NOWOTNY H. Engaging with the political imaginaries of science: Near misses and future targets // Public understanding of science. - 2014. - Vol. 23, N 1, January. - P. 16-20. - DOI: 10.1177/096 3662513476220.
2014.04.004. JASANOFF Sh. A mirror for science // Public understanding of science. - 2014. - Vol. 23, N 1, January. - P. 21-26. - DOI:10. 1177/0963662513505509.
2014.04.005. JONES R.A.L. Reflecting on public engagement and science policy // Public understanding of science. - 2014. - Vol. 23, N 1, January. - P. 27-31. - DOI:10.1177/0963662513482614.
Ключевые слова: общественный диалог; вовлеченность общества; принятие решений в науке; управление наукой и технологиями; взаимодействие экспертов и общества; участие в научной политике; популяризация науки.
Реферируется подборка статей, опубликованных в тематическом номере журнала «Понимание науки обществом» (Public Understanding of Science» - PUS), посвященном проблемам «вовлеченности общества в науку». В кратком предисловии главный редактор журнала М. Бауэр отмечает, что вовлеченность общества стала одной из ключевых тем журнала. Действительно, можно ска-
зать, что эта научная область перешла от исследований понимания обществом науки к исследованиям вовлеченности общества в науку. Но значение этого перехода не лишено двусмысленности. Преимущество нового термина заключается в том, что он позволяет двоякое понимание вовлеченности общества в науку. Предлог «в», обозначающий объектный родительный падеж, относится к вовлеченности общества в то, что касается науки, и глубокое изучение этого позволяет раскрывать разнообразные взаимоотношения между различными частями современного общества и наукой. Но предлог «в» прочитывается и в субъектном родительном падеже и означает вовлечение науки в то, что касается общества, т.е. распространение и увеличение форматов и форумов, призванных способствовать участию общества в обсуждении проблем, связанных с развитием науки и технологий.
Вовлеченность общества - это ключевая проблема для научных коммуникаций, а возможно, и для научной политики в целом. Основной вопрос - как сохранять бдительность, чтобы избежать постоянного технократического искушения, когда решения принимаются узкими группами экспертов.
Первая статья в подборке написана тремя авторами, которые выступают в качестве приглашенных редакторов номера. Дж. Стил-гоу и С.Дж. Лок - сотрудники Лондонского университетского колледжа (Великобритания), Дж. Уилсдон работает в Сассекском университете, с 2008 по 2011 г. был директором-основателем Центра научной политики в Королевском обществе, Национальной академии наук Великобритании. Статья этих трех авторов представляет собой, с одной стороны, ретроспективу исследований, посвященных вовлеченности общества, и с другой - обзор статей, включенных в данный номер журнала. Авторы также пытаются наметить проблематику будущих исследований.
Прежде всего авторы напоминают о статье, написанной Дж. Томасом и Дж. Дюрантом в 1987 г.1, в которой был поставлен вопрос, сохраняющий актуальность и сегодня: почему необходимо способствовать пониманию науки обществом? Спустя пять лет появился журнал «Понимание науки обществом», который и стал
1 Thomas G., Durant J. Why should we promote the public understanding of science? // Scientific literacy papers / Shortland M. (ed.). - Oxford: Rewley House, 1987. -P. 1-14.
своего рода форумом для обсуждения этого вопроса, политическая и практическая значимость которого постоянно возрастала. Статьи, публикующиеся в этом журнале, отражают последовательный и еще незавершенный сдвиг в направлении от «понимания» к «вовлеченности», а также политические меры, инициативы и практические эксперименты в этом направлении.
Появление журнала было мотивировано обсуждением целей, которые должны преследоваться в управлении наукой и технологиями и их политической легитимации. Но с течением времени фокус дискуссий сместился на цели и процессы вовлечения общества. Вопрос «как» был заменен вопросом «почему», и пока остается неясным, какие успехи были достигнуты на этом пути. Авторы считают, что научная политика должна быть демократичной и что вовлеченность общества - это часть такой политики.
Если говорить о динамике изменений и непрерывности в этой области, то прежде всего следует отметить переход «от дефицита к диалогу», который получил признание не только у ученых, но и у политиков и тех, кто финансирует исследования. Речь идет о том, что те или иные социальные группы и общество в целом рассматриваются не как малограмотные слои, которые не обладают достаточными знаниями, а как одна из сторон, вовлеченная в процессы получения и применения новых знаний. Однако, как отмечают авторы некоторых статей данного номера, подчас эти изменения происходят лишь на поверхности и не затрагивают глубинные слои науки и управления, поэтому в процессах диалога просматриваются допущения, характерные для дефицитной модели.
Наиболее ярким проявлением перехода от дефицита к диалогу стало распространение различных форм организации и проведения диалога (например, «Минипублика»1), которые рассматриваются как интересные эксперименты по управлению. Сегодня, однако, более актуален другой уровень исследований: необходимо отступить на шаг назад и рассмотреть вовлеченность в более широком политическом контексте.
На организацию и проведение диалогов, на которых строится вовлеченность общества, приходится затрачивать общественные
1 Goodin R.E., Dryzek J.S. Deliberative impacts: The macro-political uptake of mini-publics // Politics & society. - 2006. - Vol. 34. - P. 219-244.
ресурсы, поэтому уместным представляется вопрос об их качестве. Здесь, однако, дело отнюдь не ограничивается процедурными требованиями, которые предъявляются теми, кто финансирует эти мероприятия. Подобно тому как дополнительные научные данные не ведут к победе в политических битвах по поводу изменения климата, так и акцент на совершенствование самих процессов вовлеченности общества недостаточен для успешной деятельности. Во главу угла необходимо ставить важность критического, оценочного исследования, которое направлено не на конкретные диалоги, а на более широкий проект управления ими.
Легитимность вовлечения общества зависит не только от организации этого процесса и вложенных ресурсов «на входе», но и от результатов «на выходе», в частности, от его влияния на управление. Возможно, осуществление таких процедур не столько является вызовом для сложившихся структур власти, сколько служит их укреплению. Вовлечение общества может восприниматься институтами не как возможность переосмыслить свою политику и практику, а как способ заставить поверить в какой-либо заранее установленный подход. Процесс, в котором институты инициируют диалог, что могло бы рассматриваться как потенциальная «технология смирения»1, побуждающая институты ставить под вопрос их управление, может стать «технологией извлечения», т.е. удобным способом экстрагирования «нужного» общественного мнения. Слишком часто акцент ставится на «консенсус», и это искажает многообразие точек зрения, характерное для той или иной конкретной проблемы. Чем больше практикуется подход вовлечения общества, тем яснее проявляются кроющиеся за ним запутанные институциональные мотивации.
Институционализация вовлеченности общества порождает целый ряд новых проблем. Осмысленный диалог между обществом и наукой требует больших затрат и несет политические риски. Растут и необоснованные ожидания. По мере институционализации общественного диалога к критически настроенным академическим ученым присоединяются практики и политики, которые больше заинтересованы в эффективности, чем в рефлексивном осмысле-
1 Jasanoff S. Technologies of humility: Citizen participation in governing science // Minerva. - 2003. - Vol. 41, N 3. - P. 223-244.
нии. В статье М. Хорст рассматривается случай, который можно охарактеризовать как «усталость от вовлеченности»: деятельность Датского совета по технологиям, который «более известен за рубежом, чем в своей стране», подвергается сегодня тщательному рас-следованию1. Обнаруженная в рамках исследований науки и технологий (STS) закономерность, согласно которой в науке «расстояние придает очарование»2, видимо, в той же мере относится и к вовлеченности общества.
Очевидным достижением исследований в области вовлеченности общества стал сдвиг внимания к тому, каким образом в этих исследованиях конструируется понятие «общество». Тот факт, что общество трактовалось как невежественное и враждебное, дал толчок ко многим усилиям по трансформации этого понятия в сфере научных коммуникаций в 1980-1990-х годах. И хотя сегодня преобладают более сложные и передовые способы вовлечения многообразных групп общества в обсуждение научных и технологических проблем, они (группы) часто определяются как «обеспокоенные», «антинаучные» или «обструкционистские» по отношению к инновациям. Управление процессами вовлеченности не позволяет «неприглашенным группам общества» входить в контакт с наукой и технологиями и расширять взаимодействие и пространство для рефлексии. Однако когда за рамками организованного диалога вдруг случаются такие контакты, обществу быстро напоминают об институциональной предрасположенности «ударять по клавишам, но не производить музыки»3.
Активная работа по этическим, правовым и социальным проблемам (Ethical, Legal and Social Issues - ELSI), связанным с новыми достижениями науки и технологий, породила со стороны некоторых ученых решительную критику идеи о том, что социальные науки вступают на потенциально опасный путь. Первая линия этой критики ELSI-фикации состоит в том, что ревностные социальные исследователи, философы и юристы могут потерять остроту своего
1 Horst M. On the weakness of strong ties // Public understanding of science. -2014. - January, N 23. - P. 43-47. - D01:10.1177/0963662512473392.
2 Collins H. Changing order. - L.: SAGE, 1985.
3
Wynne B. Public engagement as a means of restoring public trust in science: Hitting the notes, but missing the music? // Community genetics. - 2006. - N 9. -P. 211-220.
критического взгляда и стать слишком удобными для ученых. Давая показания перед Конгрессом США, Л. Уиннер сказал: «Я бы не советовал вам принимать закон о полной занятости специалистов по наноэтике, который способствовал бы созданию новой профессии. Хотя новые академические исследования в этой области имели бы определенную ценность, существует также тенденция, в соответствии с которой те, кто занимается исследованиями этических размерностей новых технологий, тяготеют к более комфортным, даже тривиальным вопросам, избегая тех проблем, которые могут оказаться в фокусе конфликта»1. Вторая линия критики БЬ81-фикации заключается в том, что она способствует закреплению за определенными научными областями статуса важных и ведущих к радикальным преобразованиям.
По словам автора следующей статьи, австрийского социолога науки и философа Хельги Новотны, президента Европейского исследовательского совета, нынешний финансовый и экономический кризис едва ли обойдет стороной исследовательскую и образовательную сферы. Все более тревожное видение будущего превращает настоящее в неустойчивый и крайне неопределенный период, и это будет оказывать влияние на содержание и формы вовлеченности общества в науку. Углубление социальных неравенств заставляет общество все больше вовлекаться в разные протестные движения, выражающие фрустрацию. Широкие привилегии, которые имеют глобальные финансовые элиты, вызывают у общества уверенность в том, что правительства не выполняют своих обязанностей. В прежние времена такую ситуацию назвали бы предреволюционной. Сегодня она выглядит менее напряженной, но вызывает тревогу в не меньшей степени: потеря солидарности, возврат к национальной изоляции и создание пространства для экстремизма.
Однако кризис открывает и новые неожиданные возможности. Необходимо заново осмыслить, в чем состоит уникальность науки, почему нужно поддерживать ее (всегда относительную) автономию, обратиться к ценностям, на которые опирается научная деятельность. Возможно, пришло время пересмотреть нормативное
1 ^t. no: Fortun M For an ethics of promising, or: A few kind words about James Watson // New genetics and society. - 2005. - Vol. 24. - P. 157-174.
понимание места науки в обществе и нормативные ожидания, касающиеся вовлеченности науки в общество.
Несомненно, последние десятилетия принесли много достижений: изменение и расширение понятия «понимание науки обществом»; выдвижение на первый план нормативной миссии сферы науки, технологии и общества (Science, Technology and Society -STS), т.е. широкое включение общества в процессы демократического принятия решений. Плюралистическому обществу должен быть предоставлен голос в совершенствовании либеральных демократий, которые уже начали проявлять свои внутренние трещины и дефекты. Кульминацией этого нормативного импульса стала идея «гражданских эпистемологий», с помощью которой Ш. Ясаноф обсуждает проблему знаний, разделяемых всеми гражданами, и их применение в политике1.
Иначе говоря, в то время как коллективное неявное понимание состояло в том, что вовлечение общества в науку должно связывать науку с политикой, эксплицитное знание политики, т.е. непрерывной трансформации политических институтов, их способов управления, операций и процедур, а также препятствий, которые они налагают на вовлечение общества в науку, оставалось на периферии внимания общества. Политики не рассматривались при этом как часть общества; их понимание науки и вовлеченность в науку оставались политическим «черным ящиком». А ведь не может быть сомнений в том, что их идеи о том, как работает наука и на достижение каких целей надо направить ее работу, оказывают намного большее влияние на финансирование исследований, чем принятие или сопротивление со стороны общества в целом. Политическое измерение вовлеченности общества в науку попросту игнорируется. Между тем те, кто решает вопросы финансирования, артикулирует политику, принимает законы или решения по организационным структурам и процедурам, должны ясно понимать, как действительно работают наука и инновации, поскольку есть различия в том, как понимать науку - как коллективное, интернациональное и общественное благо или как место, где национальные экономики жестко конкурируют между собой.
1 Jasanoff Sh. Designs on nature: Science and democracy in Europe and the United States. - Princeton: Princeton univ. press, 2005.
Это политическое измерение порождает далекоидущие последствия. Оно возникает из того, что Ярон Эзраи назвал «коллективными политическими мнимостями». Это - необходимые фикции, которые играют каузальную роль. «Демократия, как и любой другой политический режим, для того чтобы существовать, должна воображаться и осуществляться множеством агентов»1.
В последнее время каузальный эффект таких политических мнимостей проявляется в грубой форме, когда упор делается на краткосрочные результаты и эффекты в научной и исследовательской деятельности.
Коллективные политические мнимости не являются истинными или ложными: они играют каузальную роль. Они обретают власть, формируя индивидуальный и коллективный разум в публичной сфере. Они пронизывают институты, публичный дискурс, законы, нормативы и процедуры и таким образом формируют вовлеченность общества в науку. Такие коллективные политические мнимости были бы неполными и лишены политической легитимности, если бы они не включали граждан как конечных и фиктивных получателей выгоды от всех видов научной и технологической деятельности, предпринимаемой в публичной и частной сферах.
Граждане при этом рассматриваются либо как абстрактные сущности, либо как высокоиндивидуализированные фикции. Они являются и мишенью, и получателями выгоды от значительной части того, что преследуется в погоне за достижением максимального эффекта исследований, - ускорения инноваций и создания новых рабочих мест. Через такие характеристики, как индивиду -альные потребности, возраст, социоэкономический статус и даже этничность, граждане оказываются включенными в эти мнимости в качестве потребителей и избирателей. Доминирующая политическая вовлеченность в науку, возникающая на основании такого рода коллективных политических мнимостей, предельно утилитарна и полезна. Гражданам должен быть предоставлен выбор, и они должны его осознать. В этом - причина ключевой значимости технологий, поскольку они легко поддаются исчислению, и в конечном счете выгоды перевешивают риски.
1 Ezrahi Y. Imagined democracies: Necessary political fictions. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2012. - P. 1.
Имеет место и циркуляция контрмнимостей. Они представляют науку как общественное благо, которое не порождает соперничества и конкуренции; они настаивают на общественной ценности науки, оправдывая это тем, что достижения научного знания и технологий вызывают удивительные социетальные трансформации. Эта мнимость особенно дорога ученым, поскольку она обосновывает необходимость автономного пространства и адекватного финансирования. Она предполагает отказ от веры в немедленную отдачу и подчеркивает долгосрочную перспективу, связанную с невозможностью предвидеть научные и технологические прорывы. Все радикальные инновации, ведущие к парадигмальным экономическим и социальным изменениям, основаны на науке.
Политическая мнимость, которая поддерживает общественную ценность науки без немедленного эффекта, предполагает, что научные исследования должны проводиться в общественном, а не в частном секторе. При этом необходимо постоянно инвестировать в образование и науку. Поддержание уверенности в этом - также часть политического вовлечения общества в науку.
Коллективная политическая мнимость, восходящая к идеалу Просвещения, ориентирована на поддержку включения и участия. Предполагалось, что социально твердое знание - это улучшение результатов с помощью включения различных, вплоть до противоречащих и критических подходов и взглядов.
Но насколько хорошо концептуализированы главные допущения о требованиях и трениях, к которым предрасположены либеральные демократии? Не попали ли люди в ловушку, поставленную просвещенческими идеалами участия и совещательной демократии, допускающими, что всеобщее участие возможно и не подлежит сомнению? Рассматривая проблематику вовлеченности общества, необходимо обратить внимание на ту роль, которую играют в ней современные средства коммуникации и информации. Информация поступает из многих источников, различных по качеству и надежности. В результате изменилось отношение к авторитетам. Научная экспертиза испытывает большие трудности из-за утраты доверия общества вследствие общедоступности научной информации через Интернет и другие информационные технологии. Нет сомнений в том, что когнитивный авторитет научной экспертизы резко уменьшился.
Относительно авторитета университетов Л. Андерсон считает, что «именно изменение в доступности информации снизило авторитет, подорвало иерархию и поставило под вопрос организационные механизмы, посредством которых знание развивается, собирается и распространяется почти во всех областях жизни общества. Это системное изменение среды обитания породило во всем мире драматическое падение интереса и уважения к университетам, университетским профессорам и университетским исследованиям»1.
Возможно, следует более пристально вглядеться в некоторые современные формы вовлечения общества в науку. Они покрывают диапазон от сложнейших проблем, порождаемых движением за открытый доступ к научной информации, до энтузиазма, который вызывают краудсорсинг и быстрое распространение технологий, позволяющих постоянно быть включенным в обмен информацией. Гражданская наука, практикуемая в игровых формах научных открытий и включенных экспериментах с участием детей и других рядовых граждан, подпитывает коллективные мнимости, которые в свою очередь подпитывают и ее силу. Эти коллективные мнимости могут стать ключами для вновь возникающей политической реальности, выходящей далеко за рамки того, что содержится в ее научном и технологическом основании.
Статья Шейлы Ясаноф, профессора Гарвардского университета, начинается с критического анализа некоторых предлагавшихся ранее подходов, использующихся в рассмотрении проблем понимания науки обществом. Автор задается вопросом: что может сделать журнал, носящий такое название, для того чтобы избежать ошибочных шагов последних двух десятилетий? Не являются ли ученые и лица, принимающие решения, частью той самой аудитории, того общества, которое должно понимать науку и понимание которого требует обновления? Наиболее важный вывод из двух десятилетий исследований в области «понимание науки обществом» (Public Understanding of Science - PUS), включая многие статьи, опубликованные в данном журнале, заключается в том, что это понятие в том виде, в каком оно изначально было задумано, пере-
1 Anderson L. Too much information? Political science, the university, and the public sphere // Perspectives on politics. - 2012. - Vol. 10, N 2. - P. 385-396.
дает слишком узкое понимание объекта изучения. Оно представляет «науку» как нечто находящееся вне мира, как корпус знаний либо как работу в стилизованных лабораториях: оно воображает общество-фантом, невежественное в том, что касается базовых фактических знаний и отстраненное от науки в своей повседневной жизни; оно пытается построить мост над придуманной пропастью между этими двумя сущностями, руководствуясь упрощенным, даже карикатурным представлением о «понимании», в котором искажено и то, что знает общество, и то, что оно способно воспринять. Правда состоит в том, что современные люди погружены в науку и технологии все время. Они могут не понимать внутреннюю механику современной жизни: электрических ламп, бегущей воды, расфасованной пищи, автомобилей, холодильников, портативных компьютеров, мобильных телефонов, своих собственных геномов. Тем не менее большинство людей достаточно хорошо осведомлены, чтобы понять, когда вещи работают плохо, и обращаться за помощью к профессионалам, чтобы их отремонтировать. Более того, понимание науки у большинства взрослых людей - это процесс, а не устойчивое состояние. Научная экспертиза обычно приобретается по мере необходимости. Когда ставки высоки, различные группы общества (пациенты, экологические организации, сообщества, сталкивающиеся с риском от опасных производств) могут изучить тончайшие технические детали, касающиеся их проблем, и осознанно решать их.
Несмотря на некоторые апокалиптические представления, в целом в современных обществах поддержке науки и технологий ничего не угрожает. Для большинства людей наука несет надежду и очарование. Особенно сильной поддержкой во всем мире пользуются биомедицинские исследования, но даже и труднопонимае-мые успехи в физике элементарных частиц, такие, например, как открытие бозона Хиггса летом 2012 г., притягивают воображение общества, которое оправдывает крупные вложения в фундаментальные исследования. Почему же продолжают существовать ошибочные трактовки науки как нелюбимого и не много стоящего товара. В качестве часто используемых опорных точек для экстраполяции выступают несколько случаев неожиданного разочарования публики, причем относящихся не к науке, а к технологиям: имеющая долгую историю поддержка креационизма, отрицание антропоген-
ного изменения климата в США и отказ от вакцины MMR от кори, свинки и краснухи и генетически модифицированной пищи в Европе. Но каждый из этих примеров имеет мало общего со скептицизмом в отношении науки, например, беспокойство по поводу здоровья болезненных детей в случае вакцины MMR, остающаяся без внимания озабоченность относительно пользы новой технологии в случае генетически модифицированных растений или подключение влиятельных групп к спору об изменении климата. Сводить все эти случаи к одной причине - научной неграмотности -нет никаких оснований. По словам Брайна Уинна, это - «неправильно понятые недоразумения»1. Они, однако, сохраняются, так что ученым еще предстоит найти способы их преодоления.
Во-первых, для этого исследования в области PUS должны предложить более сильную концепцию общества (publics) - рассматривать его не как собрание естественных общностей (например, домохозяек или женщин-подростков), а как общности, которые динамически конституируются в зависимости от социальных контекстов. Сегодня принято, что общности организуются вокруг технонаучных объектов, несущих угрозу, и «беспокоящих вопросов»2. Такие тематически ориентированные общности выходят на политическую арену и участвуют в построении образов научного и технологического будущего в качестве акторов, обладающих знаниями или способных овладеть ими. Такие миниобщности могут стимулировать производство нового знания, которое могли бы блокировать более устойчивые группы интересов. Деятельность по созданию и применению знаний со стороны таких вовлеченных граждан заслуживает систематического внимания, так как нужно отойти от исторически сложившегося одностороннего фокуса на апатичной и невежественной общественности.
1 Wynne B. Misunderstood misunderstandings: Social identities and the public uptake of science // Misunderstanding science? The public reconstruction of science and technology / Irwin A., Wynne B. (eds). - Cambridge: Cambridge univ. press, 1996. -P. 19-46.
См., напр.: De Vries G. What is political in sub-politics? How Aristotle might help STS // Social studies of science. - 2007. - Vol. 37, N 5. - P. 781-809; Latour B. Turning around politics: A note on Gerard de Vries' paper // Social studies of science. -2007. - Vol. 37, N 5. - P. 811-820; Jasanoff S. Designs on nature: Science and democracy in Europe and the United States. - Princeton, NJ: Princeton univ. press, 2005.
Во-вторых, исследования в области PUS должны переключиться с понимания науки на репрезентацию науки. Слово «понимание» в данном случае способствует воспроизведению статичного и ограниченного взгляда на науку, который далек от реальности. Сама наука - это объект как репрезентации, так и неверной репрезентации, проявляющейся в самых разнообразных обстоятельствах. Понимание того, как возникают конкретные репрезентации и какие констелляции власти и капитала их порождают, играет ключевую роль во взаимовыгодной перестройке отношений между наукой и вовлекаемыми в нее многообразными общностями.
В-третьих, исследования в области PUS должны расширить свой фокус от чистой и простой науки к науке (и технологиям) в обществе. Несомненно, людям в XXI в. необходимо понимать основы науки, но еще важнее для них понимать, когда следует принять научный консенсус, когда верить экспертам и когда - отстаивать ценности, которые представляются противоречащими ценностям ученых.
Журнал PUS может способствовать продвижению к этой цели, развенчивая упрощенные теоретические модели взаимоотношений науки и общества (такие как технологический детерминизм, «мусорная наука» (junk science)1, законодательный лаг (law lag)2, линейная модель научной политики), препятствующие глубокому и серьезному вовлечению общества в науку. На их место должны прийти исследования в самых разных дисциплинах, изучающих сложные этические, правовые, социальные, политические и экономические отношения, которые управляют наукой и технологиями как институтами, глубоко погруженными в общество.
Автор следующей статьи Ричард Джонс - сотрудник Университета Шеффилда (Великобритания), физик, занимающийся экспериментами в области полимеров и изучающий широкий круг проблем, возникающих в связи с развитием нанотехнологий.
1 Junk science (англ. мусорная наука) - используемые нередко в публичных дискуссиях апелляции к необоснованным, неподтвержденным данным, которые представляются как научно установленные факты. - Прим. реф.
2 Law lag - тезис о неизбежном отставании правового регулирования от развития новых технологий. Иногда используется для того, чтобы оправдать отказ от правового регулирования новых технологий. - Прим. реф.
За последние 15 лет, пишет он, понятие «вовлеченность общества в науку» в Великобритании серьезно эволюционировало. Этот процесс был обусловлен важными изменениями в области изучающих эту проблематику социальных наук. Эти изменения, однако, были не только академическими: имело место реальное вовлечение в науку политических деятелей, а также принятие национальными академиями и исследовательскими советами некоторых руководящих принципов, особенно в случае потенциально противоречивых новых технологий, как, например, нанотехноло-гии и синтетическая биология.
В связи с этим встает вопрос: какую проблему, по ожиданиям сообщества, должно решить «вовлечение общества»? Конечно, ответ на него зависит от того, кого включать в это «сообщество». Эта проблематика представляет интерес для научно-исследовательского сообщества, тех, кто занимается научным образованием, агентств, финансирующих исследования, высокотехнологичного бизнеса, правительственных органов и групп гражданского общества, причем у всех этих групп имеются различные запросы. Первоначальное движение за понимание науки обществом1 много критиковалось за то, что оно базировалось на «дефицитной модели», использующейся в отношении понимания обществом науки и технологий. В грубо карикатурной форме в рамках дефицитной модели вовлечение сводится к тому, чтобы довести до враждебного общества дефицитное научное знание и таким образом убедить его принять вызывающую противоречия технологию, которую «наука» сочла подходящим и безопасным решением некоторой проблемы. Можно подумать, что дефицитная модель «умерла», разрушилась в результате ряда «катастроф» научной политики, таких как болезнь коровьего бешенства и генетически модифицированные продукты питания. Однако беглый взгляд на недавние стратегические документы правительства Великобритании, касающиеся нанотехнологий и синтетической биологии, показывает более запутанную картину. На недавнем заседании Стратегического форума по нанотехноло-гиям, проходившем под председательством министра науки, подчеркивалась «необходимость более эффективного вовлечения об-
1 Bodmer W. The public understanding of science. - L.: The Royal Society,
1985.
щества, необходимость сделать науку аппетитной для рядовых граждан» и отмечалась «уверенность потребителя» в качестве главного результата такого вовлечения общества. В английской «Дорожной карте синтетической биологии»1 дается высокая оценка «вовлеченности общества», которую понимают как наделение властью самых разных социальных групп, включая конечных пользователей или предполагаемых благополучателей этих технологий. В ней также говорится о необходимости обеспечить им возможность широкого участия на протяжении всего пути развития технологии. Однако в документе сохраняются и такие обороты, как «ответить на опасения общественности» и «усилить общественное признание ценности» этих технологий.
В последние годы становится заметной и более позитивная артикуляция пользы от вовлечения общества. Например, есть предложение продвигать вовлечение общества «вверх по течению»2: дискуссии могли бы проводиться еще до того, как зафиксированы траектории, а развитие технологий могло бы идти по таким направлениям, которые одобрены широкими кругами общественности. Пример практической реализации такого подхода - эксперимент по вовлечению общественности, проведенный Исследовательским советом по инженерным и физическим наукам в связи с конкурсом исследовательских проектов в сфере нанотехнологий для здраво-охранения3. Результаты эксперимента по вовлечению общественности стали значительным и полезным вкладом в формирование условий конкурса.
Подобного рода шаги хорошо согласуются с научной политикой, при которой направления исследований устанавливаются не столько дисциплинарными приоритетами, сколько необходимостью отвечать на социальные запросы. При этом возникает фундаментальный вопрос, вызванный идеей целенаправленных исследований: кто устанавливает эти цели?
1 Synthetic biology roadmap coordination group. A synthetic biology roadmap for the UK. Technology strategy board, 2012. - Mode of access: www.innovateuk.org/_ assets/tsb_syntheticbiologyroadmap.pdf (Accessed 5 March 2013)
Willis R., Wilsdon J. See-through science: Why public engagement needs to move upstream. - L.: Demos, 2004.
3
Jones RAL. When it pays to ask the public // Nature nanotechnology. - 2008. -N 3. - P. 578.
Можно надеяться, что вовлечение общества поможет найти эффективный путь решения многих проблем. Оно поможет сделать так, чтобы исследования, стимулируемые социальными запросами, отвечали бы широкому спектру социетальных ценностей. Оно несет и другие преимущества: вызов техноцентристской постановке проблем, таких, например, как пищевая безопасность и здравоохранение для стареющего населения; отход от такого определения исследовательской повестки дня, которая отдает приоритет экономическому росту в ущерб более широким социальным ценностям.
Риторические и социополитические проекты (нанотехноло-гии и синтетическая биология) приветствуются не всеми в научном сообществе. Сторонники этих проектов обнаружили, что выявление этических противоречий относительно потенциальных воздействий новых технологий - эффективный путь для создания впечатления консенсуса по поводу преобразовательного потенциала этих технологий.
Многие видят проблему, которую должно решить вовлечение общества, в том, что дискуссии относительно будущих траекторий той или иной технологии закрываются слишком рано, поскольку принимается чрезмерно детерминистский взгляд на технологический прогресс и одномерное видение природы научных данных. Процессы участия общества, напротив, открывают возможность выбора различных версий технологического будущего. Они позволяют поставить под вопрос неартикулируемые суждения, основанные на политических и этических ценностях, которые порой кроются под тем, что преподносится в качестве ценностно-нейтральных суждений о научном факте.
Б.Г. Юдин
2014.04.006. ВАЛЛИ Ж. ГЕНЕТИЧЕСКОЕ ТЕСТИРОВАНИЕ, РОЖДЕНИЕ И ПОИСКИ ЗДОРОВЬЯ.
VAILLY J. Genetic testing, birth, and the quest for health // Science, technology, & human values. - 2014. - Vol. 39, N 3. - P. 374-396. -D0I:10.1177/0162243913509413.
Ключевые слова: генетика; скрининг новорожденных; биополитика; жизнь; социология.
Ж. Валли - социолог и антрополог, старший исследователь Национального института здоровья и медицинских исследований
