CC BY
32
ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ И РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ
2014.03.010. ХЕЛЛЕР М., БЕРСАНЕЛЛИ В. БОГ И ПРОСТРАНСТВО-ВРЕМЯ ОТ ЭЙНШТЕЙНА ДО GPS.
HELLER M., BERSANELLI V. Dio e lo spazio-tempo da Einstein al Gps // Vita e pensiero. - Milano, 2013. - № 1. - P. 67-75.
Ключевые слова: Бог; физика; астрофизика; теология; пространство-время.
В. Берсанелли, астроном и астрофизик, вместе с Микаэлем Хеллером, физиком и космологом, членом папской Академии наук, обсуждают взаимоотношения между верой и научным знанием в XXI в., рассматривая наиболее глубокие философские проблемы мироздания.
В самом начале беседы Берсанелли цитирует слова папы Бенедикта XVIII, который подчеркивает, что в настоящее время более, чем когда-либо в прошлом вера стоит перед вопросами, происходящими от измененной ментальности, сводящей область рационально достоверного к завоеваниям науки и технологиям (с. 67). Тем не менее, как прежде, так и сейчас церковь готова показать, что между верой и подлинной наукой не может быть никакого конфликта, потому что хотя и разными путями, но обе стремятся к истине, т.е. к чему-то реальному, несмотря на различие методов и средств. Новые вопросы и вызовы идут именно от науки, из нового опыта исследования реальности методами, которые наука в состоянии использовать. При этом реальность континуально показывает свою «недостижимую» сторону. Вопрос стоит так: какое отношение существует между таксисом космоса, как он дан наблюдению, и тем фактом, что эта Вселенная существует то ли данной, то ли извлеченной из пустоты?
Отвечая на этот вопрос, Хеллер цитирует известное высказывание Эйнштейна: «Существует лишь одна вещь, которую я хотел бы познать, я хотел бы знать ум Бога, т.е. идею, которую Бог имел в уме, когда решил сотворить Универсум» (с. 67-68). Рассказывая далее о значении теории относительности, разработанной этим ученым в 1915 г., Хеллер подчеркивает в ней роль пространства-времени, образующих некую разновидность сцены, на которой и происходят физические процессы. Исследователи полагают, что пространство и время должны быть объединены в одну концепцию, т.е. рассматриваться вместе как пространство-время. Если оно пусто, то абсолютно плоско, когда же появляется какая-либо планета -искривляется. Согласно уравнениям Эйнштейна, гравитационное поле является ничем иным, как их искривлением, которое уравнение дает возможность вычислить. И это не поэзия, а эмпирический факт, учет которого, например, дал возможность системе Ор8 достичь той удивительной точности, которой она сейчас отличается.
Рассматривая далее работу Эйнштейна «Космологические рассуждения об общей теории относительности», Хеллер показывает, как этот ученый пришел к двум космологическим моделям Вселенной: нестабильной и стабильной. Его формулы кажутся краткими и сжатыми, однако содержат в себе тысячи различных тем. Поэтому, полагает Хеллер, Эйнштейн и писал: «Когда Бог создавал Универсум, Он был чрезвычайно хитроумен, так как решил избрать эту последовательность столь сложных уравнений, но Он не был злонамеренным, потому что позволил нам их упрощать и приходить к решению, хоть и приблизительному, но абсолютно приемлемому» (цит. по: с. 69).
Помимо Эйнштейна в разработке релятивистской космологии огромная роль принадлежит также бельгийскому священнику Жоржу Леметру, считающемуся сооснователем современной космологии, а также Александру Фридману, показавшему в 20-х годах, что из решения уравнений Эйнштейна следует возможность существования не только статического Универсума, но и множества других, так что возникает проблема с определением, какие же из них реально присутствуют в нашей Вселенной. Стандартная модель последней, в которой мы находимся, называется «моделью Универсума Фридмана и Леметра», так как оба ученых способствовали ее созданию.
Затем Хеллер кратко упоминает об открытии в 1929 г. американцем Чарльзом Абботтом факта расширения Вселенной, и в 1931 -Леметром идеи того, что позже будет названо Фредом Хойлом «Большим взрывом» («big bang»); у первого им является домиро-вой Первоатом, концепцию которого последний не разделяет, называя первого «иезуитом биг бэнга». Хеллер поясняет: «big bang» в переводе с английского значит две вещи: то ли начало Универсума, то ли надутый шар, а в переносном значении, как идиома, еще и «надутый» (человек) (с. 69-70).
Модель Леметра как раз начинается большим взрывом, Вселенная расширяется, потом процесс замедляется и вновь ускоряется. В фазе замедления, когда гравитационное поле усиливается, некоторые части материи могут соединяться и формировать галактики. Бельгийский ученый постулирует, что ровная часть кривой -это и есть фаза формирования галактик. В этой модели лямбда-константа Эйнштейна позитивна, больше нуля.
Последующие исследования выявили один из наиболее загадочных фактов: галактики удаляются друг от друга все более быстрыми темпами. Ускорение Универсума создает целый ряд и других проблем. Современной науке известны менее 5% материи Вселенной, которая создала нас и все, что нас окружает. Остальное составляют «темная материя» и 75% - «темная энергия». Ее природа неизвестна, известно лишь, что она входит в космологическую константу, введенную Эйнштейном в 1917 г., но именно она ответственна за расширение Универсума. Мы как раз и живем в этой фазе. Сейчас ученые, заключает Хеллер, ищут новые уравнения, чтобы унифицировать физику квантов с релятивистской космологией (70).
Берсанелли задает, как сам говорит, философский вопрос: чего не «знают» уравнения и чего они не могут «знать»?
Отвечая, Хеллер высказывает мнение, что на этот вопрос ни физики, ни математики никогда не смогут ответить. Почему нечто существует, а ничто не существует? Издавна философы задаются этим вопросом, классически простую формулу которого предложил Лейбниц. Предположим, что нет ничего и никого - нет ни проблем, ни вопросов, ни ответов. Однако внезапно мы замечаем, что существующее не только есть, - оно еще и экстремально сложно (Универсум, человеческий ум), а физика, космология и науки постоянно
стремятся его разъяснить, постоянно допуская и предполагая, что нечто существует. Предположим, далее, что последнее, финальное уравнение, заключающее всю информацию о Вселенной, наконец, найдено. И что же? Как возможно перейти от этого уравнения к существованию? Исходя из него, сгенерировать Универсум? Породить из него «big bang», галактики? Если обратиться к Эйнштейну, который был не только великим физиком, но и мыслителем, то узнаем, что: «Мы никогда не поймем, почему Универсум познаваем». Если первым был вопрос, почему нечто существует, а не ничто, то вторым, столь же важным, становится, почему Вселенная может быть понята и познана, почему мы в состоянии писать уравнения, которые в определенной степени, пусть и отчасти, но способны разрешать загадки Универсума. Итак, налицо две тайны, заключает Хеллер, тайна существования и тайна его постижимости. Вот его гипотеза-ответ на них: они обе эквивалентны и конституируют в действительности одну и ту же тайну. Что бы ни существовало, должно быть постигаемо, рационально, а нерациональное не может существовать субстанциально. Нечто нерациональное содержит в себе противоречия, которые исключают его существование. Обе тайны являются двумя сторонами одной и той же медали, это два лика одной и той же тайны. И ее имя - творение. Поэтому он, Хеллер, и говорит о Универсуме как уме Бога. Вселенная существует, потому что сотворена, и она постижима, так как континуально таковой создается (с. 71).
Берсанелли замечает, что в начале создания современной космологии находится Жорж Леметр, труды которого с точки зрения истории физики и космологии тщательно изучались Хеллером, таким же космологическим жрецом, как и он. Поэтому не может ли последний изложить в связи с законом расширения Вселенной последние открытия, сделанные в этой сфере?
Хеллер признается, что Жорж Леметр практически всегда был для него идолом. И хотя, получив в начале 70-х грант для обучения в Ловене, он приехал туда уже после смерти последнего, но единственный ассистент Леметра, профессор Одон Годард, директор Института астрофизики, дал ему возможность познакомиться со всеми документами и рукописями Леметра в Ловене. Одной из наиболее интересных тем Хеллер считает отношение Леметра к науке и теологии. Начав с изучения инженерной специальности,
повоевав в Первой мировой войне и получив после нее докторскую степень в математике, Леметр затем поступил в семинарию и стал аббатом. Еще студентом-теологом он имел перед глазами образ того, что сейчас называется «конкордизмом»: стремился показать, что религия и наука говорят на одном и том же языке. Тогда еще не существовало релятивистской теории, но он практически примыкал ко всем современным концепциям, которые выдвигали гипотезы о двух образах Бога: как говорили Отцы Церкви, существуют две книги, написанные Богом: книга Откровения и книга природы. Как говорил Леметр: «У нас есть два пути для достижения Бога, и мы не должны их смешивать, ибо это приведет к взрыву» (с. 72). Он сам избрал их обе, но никогда не смешивал, заключает Хеллер.
Берсанелли отвечает, что и сегодня предпринимаются попытки читать Библию или другие священные тексты как натуралистические дескрипции создания и развития мира. Однако другие подходы, гораздо более распространенные, считают наукой то, что противостоит какой бы то ни было вере, и христианской - в особенности, отсылая ее в сферу иррационального и полагая, что лишь путь эмпирического познания может именоваться рациональным и разумным знанием. Еще одна позиция, модная в определенных кругах, предлагает видеть в «черных дырах» и «трещинах пространства», как и других подобных феноменах и ситуациях, которые наука не может объяснить своими методами, свидетельства необходимости обращения к Богу. Тем не менее, самому Берсанел-ли представляется, что отношение между творением и Творцом несколько иное, а как думает Хеллер?
Этот последний отмечает, что христианские мыслители XX в., особенно, в 60-70-е годы, разрабатывали концепцию, согласно которой научный и теологический методы находятся на двух различных эпистемологических уровнях, которые никогда не смогут между собой встретиться и взаимодействовать. Даже если наука и теология использовали одни и те же термины, например, «начало» или «творение», эти последние имели совершенно разные значения в каждой из них. Так что конфликт между ними имел чисто внешний характер, основанный на недоразумении. Хеллер не разделяет этот подход, так как если обратиться к истории отношений науки и религии, то, напротив, тут же увидим множество случаев интеракции, в том числе и конфликтных, которые невозможно свести к
«недоразумениям». Несмотря на различие методов, относящихся к различным эпистемологическим уровням, считает этот ученый, обе принадлежат более объемному полю культуры, в котором и взаимодействуют между собой. Тогда, по мнению Берсанелли, через научное познание, которое дает нам возможность смотреть сквозь физическую реальность, мы как бы еще и почитаем некий образ Творца (с. 73).
Хеллер согласен с подобным пониманием, но предупреждает против опасностей, которые таятся в теологической интерпретации пока еще непонятных физических явлений и феноменов. Он полагает, что в научном познании ультимативно существуют три лакуны: 1) существование Универсума, что он считает не научным, а онтологическим пробелом, 2) его постижимость, 3) и еще третья, которая может быть определена, как аксиологическая лакуна, поскольку относится к области ценностей: почему они существуют? Почему есть различие между добром и злом? Эти три пробела в познании, - онтологический, эпистемологический и аксиологический, - которые, возможно, наука никогда не заполнит знанием, и будут открыты трансценденции.
Берсанелли полностью согласен с этой точкой зрения и подчеркивает, со своей стороны, что было бы слишком упрощенно идентифицировать творение с каким-либо уникальным моментом прошлого, назовем его «big bang» или как-то иначе, ибо творение -это вхождение в бытие вещей, и есть различие между небытием и бытием. И это так же верно сейчас, как и тысячу, миллиард или 14 миллиардов лет назад (с. 74).
Хеллер, продолжая, указывает, что имеют место два вопроса. Один о творении и начале Вселенной, другой - о времени. Начав с первого, ученый, опираясь на работу Фомы Аквинского «О вечности мира против брюзжащих», рассматривает отношение между началом Вселенной и творением, показывая, что Фома требует отличать первый концепт - начало существования Универсума, происходящее во времени, от последнего, ибо творение конституируется постоянной зависимостью сотворенного мира от Творца, а эта зависимость бесконечна во времени. Рассматривая далее проблему времени, Хеллер говорит, что на первый взгляд кажется, что время тиранически распоряжается нашим существованием: мы в нем рождаемся, живем и умираем, разрушаясь. Но сейчас существуют две
большие теории: квантовая физика, доктрина элементарных частиц, и физика, базирующаяся на общей теории относительности. На уровне первоначальной сингулярности мы, говорит Хеллер, рассматриваем эти две как формирующие одну теорию - квантовой гравитации, которая в действительности еще не сформулирована. Имеется лишь название да несколько попыток разработок моделей, вроде теории суперструн и т.п. Но ни одна из них не является общепризнанной и подтвержденной экспериментально. Тем не менее, уже есть некоторые результаты и все, кто стремятся соединить кванты и гравитацию предполагают, что на некоем фундаментальном уровне время не существует. И это феноменальный факт. Как философы, так и теологи, начиная со Средних веков утверждали, что вечность Бога - это не бесконечное время без начала и конца, а существование вне времени, и вот сейчас физики утверждают нечто аналогичное на фундаментально базовом уровне, для которого время уже не является тем самым пресловутым деспотом, который дает законы нашей жизни, а затем в конце их разрушает.
И напоследок Берсанелли спрашивает, к чему они пришли в результате, ведь не только Джорж Леметр, но и Хеллер в своем опыте соединяет научное познание (через те вызовы, которые рождаются благодаря космологии) и христианскую веру (а не какую другую)?
Отвечая, Хеллер признается, что им двигали и движут не честолюбие и амбиции, а желание уже с детства заниматься наиболее важным делом из всех, которые может делать человек в этой жизни. И он пришел к заключению, что наиболее важными вещами в ней (и не только в его) суть две: познавать и понимать Универсум и постигать смысл жизни, - вот почему он и избрал их обе.
Г. Хлебников
