CC BY
35целях наиболее полного познания права как сложнейшего социокультурного феномена современности.
К.Ф. Загоруйко
2014.03.003. КЬЮ Дж., Ю Дж. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И СУВЕРЕНИТЕТ.
KU J., YOO J. Globalization and sovereignty // Ku J., Yoo J. Taming globalization: International law, the U.S. Constitution and the new world order. - Oxford: Oxford univ. press, 2012. - P. 19-50.
Ключевые слова: глобализация; глобальное управление; суверенитет государств-наций; Вестфальская концепция суверенитета; народный суверенитет; мировой порядок; мировое право.
Реферат отражает содержание одной из глав книги «Укрощение глобализации: международное право, Конституция США и новый мировой порядок».
Авторы книги - Джулиан Кью, профессор права университета Хофстра (США) и Джон Ю, профессор права Калифорнийского университета в Беркли (США) - определяют глобализацию как «кластер процессов, ведущих к мировой экономической, социальной, культурной и политической интеграции» (с. 19). Они отмечают, что растущая интенсивность трансграничной интеграции позволила многим ученым предположить, что глобализация подрывает и даже упраздняет суверенитет государств-наций. Во-первых, рост международной торговли и рынков капитала затрудняет способность государств-наций контролировать внутреннюю экономику. Во-вторых, государства-нации все больше делегируют свои полномочия независимым международным организациям. В-третьих, государства-нации сталкиваются с новыми ограничениями в проведении своей внутренней политики вследствие изменений в природе и объеме международного права.
Вестфальская концепция суверенитета, согласно которой каждое национальное государство осуществляет абсолютный и исключительный контроль надо всем, что случается на его территории, никогда полностью не соответствовала реальности. Однако в отличие от многих энтузиастов глобализации авторы не считают, что ослабление национального суверенитета неизбежно или желательно. Они полагают, что система государств-наций поддерживает
существующий мировой порядок. Суверенитет охраняет принципы демократического принятия решений и индивидуальных свобод. А поддержка национального суверенитета вовсе не предполагает отказа от глобализации и международного сотрудничества. Глобализация не требует выбора между суверенитетом и мировым правительством.
По мнению авторов, необходим переход от Вестфальского суверенитета к «народному суверенитету», под которым понимается право американского народа управлять посредством институтов и процедур принятия решений, закрепленных в Конституции США. Статья VI Конституции США интерпретируется как создающая иерархию федерального права и устанавливающая верховенство Конституции над международными законами и нормами. Поскольку Конституция остается исключительным и высшим источником легитимной законодательной власти в Соединенных Штатах, управление глобализацией должно осуществляться посредством политической и правовой систем, которые она создает.
Опираясь на широкое определение глобализации, охватывающее ее экономическое и внеэкономическое влияние, авторы выделяют те аспекты глобализации, которые могут затрагивать народный суверенитет Соединенных Штатов, отраженный в Конституции США. Авторов интересуют не причины глобализации, а ее последствия для государств-наций, подобных Соединенным Штатам, и для их систем внутреннего управления (с. 22).
Во-первых, интеграция мировой экономики, по мнению ряда ученых, привела к упадку и даже к «концу» государств-наций как значимых союзов организации общества. Во-вторых, глобализация способствовала росту числа и влияния международных организаций. Они получили большую независимость от государств-наций и теперь сами претендуют на осуществление суверенных полномочий. В-третьих, глобализация произвела фундаментальные изменения в международном праве. «Новое международное право» стремится создать универсальные правила, регулирующие отношения государств-наций со своими гражданами. Для таких новых форм права даже предлагаются названия: «космополитическое право» или «мировое право». Оно стало важным механизмом для неправительственных организаций, стремящихся влиять на способность
государств-наций осуществлять свои суверенные полномочия или ограничивать ее.
Все три отмеченные следствия некоторые ученые называют системой «глобального управления». Авторы детально рассматривают каждое из них.
Особый интерес представляет завершающая часть главы, посвященная изложению различий между двумя наиболее распространенными концепциями суверенитета - Вестфальского и «народного».
Для большинства ученых суверенитет государства-нации является синонимом Вестфальского суверенитета. Авторы, разделяя точку зрения американского верховного судьи Д. Маршалла, отмечают две ключевые характеристики суверенитета: 1) внутри территориальной юрисдикции страны суверенитет нации является «исключительным и абсолютным»; 2) любое ограничение суверенитета нации, подобное тому, которое проистекает из международного права, может происходить только с «согласия» суверена (с. 41).
Такое определение, возможно, не всегда превалировало даже среди самих государств-наций. Но абсолютный государственный суверенитет был широко воспринят как описание мировой политической организации со времен Вестфальского мира 1648 г.
Одни ученые утверждают, что эта версия абсолютного государственного суверенитета сегодня подверглась эрозии, другие предрекают неизбежный конец суверенитета государства-нации. Но такое положение не является несомненным благом. Даже если она и не всегда почиталась, Вестфальская система сузила сферу межгосударственных конфликтов. Вестфальский суверенитет способен защитить либеральные демократии от внешнего воздействия. Государства-нации использовали свои суверенные полномочия для выстраивания и поддержания стабильных, упорядоченных, либеральных и справедливых обществ.
Но глобальное управление может подорвать Вестфальский суверенитет, поскольку государства-нации больше не обладают абсолютной и исключительной властью, не зависимой от внешних ограничений. Рынок, международные и неправительственные организации способны оказывать давление на государства-нации с целью изменить их внутреннюю политику, особенно экономическую.
Такая озабоченность иногда кажется преувеличенной, а глобальное управление - больше фантазией, чем реальностью. Вестфальская система может выглядеть как предрассудок неоизоляционистов, а не ценность, которую стоит отстаивать. Ведь многие организации (Совет Безопасности, ВТО, Международный валютный фонд, Всемирный банк и др.) работают уже больше полувека.
Тем не менее нельзя отрицать, что появились новые виды международной кооперации. Многосторонние соглашения регулируют как внутреннее, так и внешнее поведение государств-наций. Они характерны тем, что универсальные правила увязываются с независимыми институтами их реализации. Такие новые формы многосторонней кооперации угрожают суверенитету тем, что передают законодательную власть от органов управления, установленных конституцией, международным органам.
В своей критике глобализма авторы обращаются к опыту создания Европейского союза как образца будущего глобального управления. Сегодня это не просто соглашение о свободном движении капиталов, товаров и услуг, а ряд институтов панъевропейского управления, которые не выбираются. Народное представительство сосредоточено в Парламенте ЕС, не имеющем полномочий издавать всеевропейские директивы, отменяющие национальное законодательство. В итоге Европейский союз породил огромную бюрократию, весьма далекую от электоральной подотчетности, в связи с чем его критикуют за «дефицит демократии».
Европейский союз не создает форума для решения споров между европейскими государствами, как это делает Совет Безопасности ООН. Европейский союз - это самостоятельный международный институт, который может непосредственно влиять на частных индивидов и правительственные органы государств-членов. Он не зависит от государств-наций в исполнении своей воли, не имеет непосредственно избранного законодателя или исполнительной ветви власти, которая осуществляет полномочия правительства. Он руководим бюрократами и судьями, действующими в органах и судах, созданных на основе соглашений, учреждающих Союз.
Новые формы международной кооперации явно следуют европейской модели, когда они стремятся регулировать такие сферы, как загрязнение окружающей среды, контроль вооружений и т.д. Европейские государства стремились создать наднациональные
формы управления, чтобы нейтрализовать националистические импульсы, разорвавшие их континент на части в двух мировых войнах. Новые формы глобального управления также пытаются подавить национальные интересы. Например, Договор о запрете противопехотных мин не привел к обсуждению соглашений по использованию государствами определенных вооружений. Скорее, это результат усилий, прежде всего, неправительственных организаций и государств, которые уже не применяют такие мины и не ведут военных операций за рубежом, с целью ограничить способы, которыми государства могут воевать.
Международный уголовный суд также является примером европеизации международного права и политики. Он не служит площадкой для юридических диспутов между государствами. Напротив, его собственные постоянные прокуроры имеют право возбуждать дела по собственной инициативе против должностных лиц суверенных государств и судить их в независимом суде, приговаривать и заключать под стражу виновных.
Такие институты подрывают суверенитет, отделяя правовые и политические решения от правительств, контролирующих территорию. «Если граждане видят, что международные институты используют правовые полномочия на их территориях, как это делается в Европе, они больше никогда не увидят, как их государства используют легитимную военную силу или обеспечивают их оборону» (с. 45).
Это фундаментальное изменение в природе международных институтов не происходит естественным образом, а продвигается всеобъемлющими академическими теориями. К таковым относится теория «нового суверенитета» Абрама и Антонио Чейес (Abram and Antonio Chayes). Согласно ей международный порядок устанавливается не государствами-нациями, контролирующими дела внутри своих границ, а «тесно сплетенной структурой международных соглашений, организаций и институтов, которые формируют свои отношения друг с другом и глубоко проникают во внутреннюю экономику и политику государств» (цит. по: с. 45-46). Они утверждают, что глобализация означает, что ни одно государство не может полностью контролировать население и деятельность на своей территории.
Одним из механизмов «нового суверенитета», согласно Энн-Мари Слотер (Anne-Marie Slaughter), является использование
транснациональных сетей правительственных чиновников. Например, министры финансов координируют решения по международным долгам в рамках 0-8 или 0-20. Судьи национальных судов все больше используют прецеденты международных трибуналов. Такие сети обмениваются информацией, устанавливают доверие между государствами, распространяют успешный опыт, что позволяет им гармонизировать и укреплять общие политику и законы. В конечном итоге, считает Слотер, транснациональные сети «разукрупнят суверенитет».
Международные институты и международное право меняют традиционное понимание суверенитета: теперь «суверенитет определяется не независимостью, а способностью государства выполнять международные обязательства» (с. 46). Подобная трансформация, пока еще только в теории, предварена принятием Советом Безопасности ООН концепции «ответственности по защите», возникшей как правовая реакция на гуманитарные кризисы 1990-х в бывшей Югославии, Руанде, Сомали и Гаити. Вторжение НАТО в Косово повсеместно воспринималось как нарушение суверенитета и территориальной целостности Югославии. Однако, исходя из концепции «ответственности по защите», членство в ООН - это не просто «символ независимой суверенной государственности и доказательство принятия в сообщество наций» (с. 47), теперь членство в ООН требует поведения государства «как ответственного члена сообщества наций», что включает обязательство уважать права граждан собственной страны. А если обязательство не выполняется, «международное сообщество» имеет право вмешаться.
Вместо того чтобы честно признать, что такой подход выхолащивает существующий государственный суверенитет, Комиссия, разработавшая «ответственность по защите», заявляет, что она всего лишь переопределила «суверенитет как контроль в суверенитет как ответственность в международных функциях и внешних обязательствах» (с. 47). Это сужает традиционную концепцию суверенитета. Государство на собственной территории больше не может свободно проводить политику, которую желает, без внешнего вмешательства.
Эрозия Вестфальского суверенитета, считают авторы, не означает, что государства-нации не могут поддерживать другие формы суверенитета или что они сойдут со сцены. Какие же элементы государства-нации останутся «суверенными» в глобальном управ-
лении? По мнению автора, ответ на этот вопрос дает американская концепция «народного суверенитета». Под «народным суверенитетом» понимается теория суверенитета, закрепленная в Конституции США. В ее рамках высшей суверенной властью в Соединенных Штатах обладает не правительство государства, а народ. Посредством Конституции народ делегирует ограниченные полномочия правительству. Поскольку правительство выступает как доверенное лицо, эти полномочия не могут быть переданы другим институтам или правительствам.
Обращение к «народному суверенитету» имеет ряд следствий для глобализации. Во-первых, анализ «народного суверенитета» может подсказать размещение конституционных полномочий внутри американской системы. Во-вторых, «народный суверенитет» способен обеспечить более эффективное поддержание национального суверенитета по сравнению с Вестфальским суверенитетом. В силу абсолютных требований последнего почти любое вторжение или ограничение государства-нации может расцениваться как умаление этого суверенитета. «Народный суверенитет», напротив, предполагает, что суверенные полномочия могут быть совместными, разделенными и ограниченными без ущерба для всей системы в целом. Другими словами, «народный суверенитет» может сосуществовать с элементами глобального управления, а Вестфальский - не может. «Народный суверенитет» заранее допускает, что правительство США действует, учитывая существенные и фундаментальные ограничения внутри своей территории.
К.Ф. Загоруйко
2014.03.004. КОУЛМАН Э., МАОГОТО Дж. «ВЕСТФАЛЬСКИЙ» СУВЕРЕНИТЕТ ВСТРЕЧАЕТ «ИСТФАЛЬСКИЙ» СУВЕРЕНИТЕТ. КИТАЙ В УСЛОВИЯХ МИРОВОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ. COLEMAN A., MAOGOTO J. «Westphalian» meets «Eastfalian» sovereignty: China in a globalized world // Asian journal of international law. - Cambridge, 2013. - Vol. 3, N 2. - P. 237-269.
Ключевые слова: международное право; государственный суверенитет; глобализация; вестфальский суверенитет; концепции суверенитета; суверенитет Китая.
Эндрю Коулман, старший преподаватель Университета Мо-наша (Австралия), и Джексон Маогото, старший преподаватель
