CC BY
27
му, представляют собой единое целое: "Всякое великое счастье носит в себе некоторое страдание"1» (с. 59).
Т.М. Миллионщикова
2014.01.019. НС. ЛЕСКОВ В АНГЛИИ И США. (Сводный реферат).
1. УИЛСОН Э.Н. Менее известный учитель Чехова.
WILSON A.N. ^ekhov^ less famous master // Times literary supplement. - L., 2013. - May 15. - Mode of access: http://www.the-tls.co.uk/tls/public/article1259544.ece
2. БОЙД У. Место среди великих России?
BOYD W. A place among Russia's greats? // The Sunday times. - L., 2013. - June 9. - P. 43.
Два известных английских писателя и критика - Эндрю Норман Уилсон (р. 1950), в прошлом автор книги о Л. Толстом (1988), и Уильям Бойд (р. 1952) - откликнулись на английские переводы произведений Н.С. Лескова (1831-1895), вышедшие в свет в Англии и США2. Лескова переводили и раньше, каждый раз открывая его словно заново; новые переводы - проявление этой тенденции, наблюдаемой в течение столетия.
Примечательно, что оба критика начинают свои эссе с объяснения того, что Лесков был старшим другом Чехова, который в цитируемом Бойдом письме брату Александру в октябре 1883 г. назвал его «любимым писателем». Иными словами они объясняют «незнакомое» или малознакомое англоязычному читателю явление -творчество Лескова - через широко знакомый феномен Чехова; однако в их эссе представлены две разные точки зрения.
По словам Э.Н. Уилсона, к 1888 г., когда Антон Чехов обрел известность, писатель, у которого он, вероятно, научился более чем у кого-либо иного, явно полевел; прежде Лесков был консерватором, воспевавшим русскую провинцию и православную Церковь (1). Его серию портретов праведников, публиковавшихся в течение 1880-х годов, английский критик рассматривает как литературные
1 Достоевский Ф.М. Полное собр. соч.: В 30 т. - Л., 1984. - Т. 26. - С. 110.
2
Leskov N. The enchanted wanderer & other stories / Trans. by Pevear R., Vo-lokhonsky L. - L.: Vintage classics, 2013. - 573 p.; The enchanted wanderer / Trans. by Dreiblatt I. - N.Y.: Melville House, 2012. - 210 p.
иконы, подробно воспроизводящие не православных святых, а маргиналов, и утверждает, что это было вызвано тем, что Лесков всегда испытывал сочувствие к маргиналам в России - старообрядцам, евреям, цыганам.
По мнению Э.Н. Уилсона, посещение Европы, в частности Парижа в 1863 г., помогло писателю взглянуть на Россию в новом ракурсе: сохранив любовь к русской старине, суевериям, фольклору, жизни провинции, он возненавидел жестокость правящего режима.
Подготавливая это эссе, Э.Н. Уилсон обнаружил в Лондонской библиотеке, что повесть «Леди Макбет Мценского уезда» (1865) была последний раз востребована в 1979 г., тогда как сочинения Чехова читали постоянно. Ныне, замечает критик, известен только Чехов. Меж тем любой читатель чеховской повести «Степь», опубликованной в мартовском номере «Северного вестника» за 1888 г., сразу ощутит воздействие Лескова.
Путешествующие в обшарпанной бричке по жаркой равнине -«маленький длинноволосый старичок» отец Христофор Сирийский и купец Иван Кузьмичёв в соломенной шляпе - пришли к Чехову прямо со страниц Лескова. Чехов многое заимствует у Лескова как у мастера пейзажа, а также и его «чревовещательный» прием, создающий впечатление, будто персонажи из российской глубинки «вещают от себя». Но повесть Чехова бессмертной, на взгляд Э. Н. Уилсона, делает трогательный образ и мироощущение девятилетнего мальчика - Егорушки, племянника Кузьмичёва, которого отвозят на бричке в город учиться. В мире Чехова читатели любой национальности сразу чувствуют себя как дома, потому что описываемый эмоциональный мир, будучи локальным, в то же время универсален. Тогда как его учитель Лесков остается пронзительно и подавляюще русским. Читая его, чувствуешь, что побывал в России.
Почти одновременная публикация двух переводов повести Лескова «Очарованный странник», вероятно, не сделает его столь же известным, как Чехов, тем не менее позволит англоязычному читателю почувствовать те его достоинства, которых он прежде не ощущал. В переводах, сделанных «известным дуэтом» переводчиков - Ричардом Пивиром и Ларисой Волохонской, - представлены еще 16 произведений Лескова, включая повесть «Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе» (1881) - о том, как русский мастер превзошел английских мастеров и подковал металлическую
блоху. В советскую эпоху эта повесть Лескова почиталась, ибо свидетельствовала о русском техническом превосходстве даже по отношению к английским «отцам технического прогресса». Однако с марксистской точки зрения все-таки трудно было переварить эту трудную повесть, утверждавшую превосходство личности по отношению к системе и людей - к машинам.
Книгу переводов Р. Пивира и Л. Волохонской открывает повесть «Леди Макбет Мценского уезда», более известная на Западе в оперной версии Шестаковича, чем в прозаическом оригинале, хотя, как замечает Э.Н. Уилсон, превосходный перевод повести английским переводчиком Робертом Чандлером вышел еще десять лет назад. Это - захватывающая история, хотя название не слишком подходящее, ибо единственное, что в Катерине Измайловой напоминает леди Макбет - готовность к убийству. Томас Харди, несомненно, оценил бы повесть Лескова, ибо, как и в его «Тэсс из рода д'Эрбервиллей», автор неизменно сочувствует Катерине во всех ее импульсивных эмоциональных движениях. Особенно трогательна, на взгляд Э.Н. Уилсона, душераздирающая реакция Катерины на измену ее любовника Сергея сначала с одной, а потом с другой каторжанкой. Характерными для Лескова критик считает ее последние видения: ей чудится убитый муж, как будто бы выходящий из воды. Она знает, что ей надо молиться, но вместо этого решительно, с присутствием духа, восхищающим читателя (ибо любой читатель этой повести, по мнению Э.Н. Уилсона, не может не полюбить ее), бросается в реку, прихватив свою соперницу Сонетку. Они изображены далее как две рыбки: сильная щука приканчивает маленькую плотву.
Главной темой «Очарованного странника», самой крупной повести, вошедшей в сборник, Э.Н. Уилсон считает воздействие божественной благодати на неподатливую, непокорную душу человека - героя повести Ивана Флягина. Западные христиане, как и нехристиане, будут, вероятно, поражены тем, как Флягин одновременно и слышит божий зов, и делает все, чтобы не следовать ему. Очарованный странник (Флягин), рассказывающий историю своей жизни, - архетип страдающего, неподдающегося русского человека -пьющего, сильного, буйного, запачканного кровью, но не сгибаемого тяжкой долей.
В повести Лескова присутствуют и любовь к православию, к его суеверным «тропинкам» и легендам, и неприятие его нетерпимости, тоска по духу милосердия.
Лесков родом из семьи священников, но его отец первый в роду не был священником; он предпочел службу в Орловской уголовной палате, став высокопрофессиональным следователем.
Источником вдохновения как романиста и журналиста в его самой знаменитой книге «Соборяне» (1872) явилась духовная жизнь маленьких городов России. Одну из причин, по которым книга менее известна на Западе, чем произведения современников Лескова - Толстого и Достоевского, Э.Н. Уилсон видит в том, что название романа практически непереводимо. Буквальный перевод -«Cathedral Folk», но слово «Соборяне» иное по смыслу, возможно, удачнее - «Dwellers in God's House», однако и оно недостаточно насыщено смыслами оригинала, ибо «собор» - это не только большая церковь, это «благословенное объединение всех верующих людей».
Сам Лесков конфликтовал с Церковью. Он закончил свои дни в гражданском браке и в состоянии вражды с Церковью; фактически он пришел к «толстовской версии» христианства до Толстого. Хотя он неизменно верил в то, что православие - ключ к пониманию России и ее души.
Р. Пивир и Л. Волохонская намеренно перевели наиболее светские произведения Лескова, хотя он - «абсолютный плод» Русской церкви, даже когда борется с нею или отворачивается от нее. В предисловии к книге Р. Пивир пишет о друге Лескова - иконописце и реставраторе, старообрядце Никите Севастьяновиче Рачей-скове, жившем в предместье Петербурга. Именно в его мастерской Лесков написал «очень сильную» повесть «Запечатленный ангел» (1872) - о старообрядцах, Лесков сочувствовал их стойкости в нежелании принять компромиссы «правящей Церкви» с современным миром.
Р. Пивир и Л. Волохонская дали англоязычному читателю в своем переводе версии «Братьев Карамазовых», «Войны и мира», «Доктора Живаго», «Мастера и Маргариты». Их перевод Лескова несет на себе, на взгляд Э.Н. Уилсона, печать «американского английского», что «режет слух» британца, например, они используют слово «like» там, где английский автор написал бы «as if» («we live
like in some monastery»). Иногда они старательно буквальны: например, в «Очарованном страннике», когда цыганка встречает «странника», то спрашивает: «Что ты задумал, батрак?» - их перевод: «What's this you're up to, farm hand?». По мнению Э.Н. Уилсона, Дрейблатт переводит «более безопасно» для англоязычного слуха: «My friend, what exactly are you up to?». Точно так же: «What have you done to me, you cursed Asiatics?» («Что вы сделали со мной, проклятые азиаты?»); возможно, это буквальный перевод «крика души» Флягина, но Э.Н. Уилсон затрудняется представить себе, чтобы кто-то так сказал по-английски. Или другой пример: Флягину видится монах, которого он забил до смерти, и душа того пытается объяснить ему, что в ином мире нет необходимости говорить и двигаться, как на земле: «not everyone speaks, not everyone moves» («не все говорят и не все ходят»). Слово «ходить» по-английски означает «walk», «move», «get about»; Э.Н. Уилсон находит что-то простодушно-наивное в переводе Пивира и Волохонской: «...here not everybody can speak or go places»; т.е. иллюзия речи русского призрака-монаха XIX в. пропадает - он говорит как персонаж американского телесериала «Друзья» (2003). Более того, «go places» - не совсем американское, это очень современное слэн-говое выражение. То же, по мнению Э.Н. Уилсона, наблюдалось и в переводе Р. Пивира и Л. Волохонской «Войны и мира» в 2007 г., хотя три года спустя они сделали более удачную попытку передать лиризм Пастернака в «Докторе Живаго». И все-таки перевод текста, принадлежащего прошлому, хотя и без ложных архаизмов, должен сохранять печать времени. В этом плане перевод Лескова Йеном Дрейблаттом производит на Э.Н. Уилсона более аутентичное впечатление.
Конечно, признает он, ситуация с Лесковым сложная: часто писатель предоставляет возможность своему времени, XIX веку, выразить себя в идиоматической речи полуобразованных персонажей. И, как Чосер, он старается не дать почувствовать свое присутствие в рассказах, позволяя высказаться самим персонажам или «теневым» рассказчикам. Кто это - «мы», плывущие по Ладожскому озеру в начале «Очарованного странника»? Объяснения нет.
Иными словами, Э.Н. Уилсону во многих отношениях Лесков видится как очень современный автор, принадлежащий, наряду с Диккенсом и Золя, к кругу величайших журналистов-романистов
XIX в. Глубоко озабоченный судьбой России, ее трагедией, он, однако, не мог умом быть там, где было его сердце - среди «соборян». Как и у всех подлинных художников, душа его раздваивалась. Его рассказы, делающие бессмертными конкретные лица, конкретные судьбы, находятся в одном ряду с лучшим, что написал Ги де Мопассан. Но вместе с тем они вырастают из нелитературной традиции иконы. В «Запечатленном ангеле» повествователь пытается выразить что-то, абсолютно непонятное английскому инженеру, который хочет помочь староверам спасти их иконы. Это традиция в православии восходит к Платону. Изобразительное искусство, конечно, не может воспроизвести истины теологии. Но повествователь Лескова говорит о том, что в священной русской иконописи воплощен божественный тип лица, о котором материальный человек не имеет реального представления.
Глядя на икону при свете свечи или просто глядя на нее, верующий может прозревать суть вещей более полно, чем в литературе. Произведения Лескова, даже светские, - в этом смысле иконы. Перед нами - литературный иконостас. Можно дальше развить сравнение с Дж. Чосером, вспомнить комментарий к «Кентербе-рийским рассказам» английского поэта XVII в. Джона Драйдена: «Здесь изобилие божественного».
Одной из причин, по которым мы наблюдаем ныне небольшое возрождение интереса к Лескову в России и, соответственно, на Западе, Э. Н. Уилсон считает расцвет Русской православной церкви, который даже наиболее оптимистичные из христиан не могли предвидеть во времена «холодной войны». В США в 2010 г. вышел вдохновенный перевод «Соборян» («The Cathedral Clergy: A chronicle»), сделанный Маргарет Уинчел (Margaret Winchell), русисткой, переводчицей произведений В. Распутина.
У. Бойд (2) представляет Лескова британскому читателю не только как старшего современника и друга Чехова, но и как современника известных ему Достоевского и Толстого. Автор отмечает, что в октябре 1883 г., когда Лесков встретился с Чеховым, критика неблагосклонно отзывалась о нем, ибо почти вся русская интеллигенция несправедливо считала его безнадежным реакционером. Лесков писал свои странные рассказы и романы, в то время как его почти полностью игнорировали.
У. Бойд не воспринимает Лескова как писателя, предваряющего Чехова. Он считает его рассказы интересными сами по себе. Та революция, которую совершил Чехов в жанре рассказа в последнее десятилетие XIX в., - достижение только его; по замечанию Бойда, он был sui generis (особого рода; лат.). Объединяет писателей некоторое сходство их биографий: как Чехов (и М. Булгаков), Лесков начал свою профессиональную карьеру не с литературы. Чехов и Булгаков были врачами; Лесков начинал как агент шотландского бизнесмена, владельца торговой компании «Скотт и Уилкинс». Нелитературный опыт дал всем трем писателям доступ к более широким слоям русского общества. Лесков благодаря своей работе много путешествовал, прежде чем начал серьезно писать в 1860-е годы; знание «подлинной» жизни - основа его порой очень необычной прозы. Общность Лескова и Чехова как писателей У. Бойд видит в их отношение к деталям. В рассказах Лескова, близких фольклору, привлекает именно точность наблюдений.
Самой известной за рубежом У. Бойд, как и Э.Н. Уилсон, признает «Леди Макбет Мценского уезда» (благодаря опере Д. Шес-таковича), но отмечает разнообразие стиля и других замечательных произведений Лескова. Повесть и рассказ - характерные для него жанры; такой формат соответствует его сказовой, разговорной манере повествования, «перескакиванию» от темы к теме. И хотя его переводчики Ричард Пивир и Лариса Волохонская считают, что писатель избегал «ограничивающих рамок сюжета», по мнению У. Бойда, они чаще всего построены традиционно. Именно рассказ, «хроника» от первого лица - достоинство, сильное начало у Лескова.
Бойду, как и Уилсону, перевод Р. Пивира и Л. Волохонской кажется не очень удачным: там, где нужен совершенный вид, дается несовершенный, многое звучит по-английски неестественно, громоздко, как будто переводчики решили слепо идти за оригиналом, забыв о том, что текст должен хорошо читаться на другом языке. Действительно, в предисловии переводчики пишут о трудностях перевода. Как замечает Бойд, английский читатель, не знающий русского, вынужден согласиться с предлагаемым текстом; это - прилежные переводы, однако их трудно читать. Тяжелее всего им далась повесть о Левше, написанная в форме «сказа», полного «странных» слов, просторечий, необычно построенных
предложений, порожденных причудами повествования, которое основано на анекдотичности. Пивир и Волохонская, по мнению У. Бойда, передают «странность сказа», но на английском он звучит «крайне странно».
Лесков, замечает У. Бойд, в отличие от Чехова или Набокова, писатель, абсолютно веривший в литературу как источник добра и видевший в рассказах и романах «воплощение добра». В целом он, по определению критика, скорее раритет, интересная фигура, а не «неоткрытый гений». Его произведения не превращаются в полную «причуду» лишь благодаря поразительной наблюдательности автора и конкретной реальности мира, который в них представлен. У. Бойд считает, что Лесков заслуживает выдающегося положения в пантеоне русских писателей XIX в., но главное место среди них он отводит тому «молодому студенту-медику, с которым Лесков познакомился в Москве в 1883 г., - Чехову».
Т.Н. Красавченко
Зарубежная литература
2014.01.020. ДИККЕНС В СОВРЕМЕННЫХ АНГЛО-АМЕРИКАНСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ. (Сводный реферат).
1. СТЕРНС А., БЕРНС Т. О человеческом уделе в сочинениях Диккенса и Маркса.
STERNS A., BURNS T. About the human condition in the works of Dickens and Marx // CLCWeb: Comparative literature and culture. -West Lafayette, 2011. - Vol. 13, N 4. - P. 2-9. - Mode of access: http:// docs.lib.purdue.edu/clcweb/vol13/iss4/10.
2. ХОУВ Р. Чарльз Диккенс. Первый медиатитан популярной литературы.
HOWE R. Charles Dickens: The first popular media titan // Journal of media and communication studies. - Nairobi, 2012. - Vol. 4, N 4. -P. 60-69. - Mode of access: http://www.academicjournals.org/JMCS/ PDF/pdf2012/April/Howe.pdf
3. ДИРДА М. Чарльз Диккенс - журналист.
DIRDA M. Charles Dickens as journalist // Christian science monitor. -Boston, 2012. - Mode of access: http://www.csmonitor.com/Books/ Book-Reviews/2012/0216/Charles-Dickens-as-journalist
