2013. 04. 021. Андреева И. С. Новые формы родительства в глобальном мире: культурно-исторический аспект. (аналитический обзор) Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

2013.04.021. АНДРЕЕВА И.С. НОВЫЕ ФОРМЫ РОДИТЕЛЬСТВА В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ: Культурно-исторический аспект. (Аналитический обзор).

Послание президента Путина Российской государственной думе РФ в декабре 2012 г. - программа народного общежития, обращенная в том числе к избавлению от пороков постсоветского времени, порожденных распадом ценностной системы общества. Красной нитью проходит мысль о необходимости воспроизводства здорового народонаселения. Нас должно быть больше: необходимо преодолеть тяжелую демографическую ситуацию, надеясь на семью с тремя детьми. Для того чтобы жить лучше, необходима опора на национальную идею, которая покоится на принципах патриотизма. Если посмотреть на послание президента в целом, упоминание в нем о моральном надломе, путь нравственного восстановления представляется первоочередной задачей, требующей комплексного подхода: эту задачу нельзя решить, ограничиваясь исключительно решениями государственных институтов и средствами демографической политики. Речь должна идти не только о материальной поддержке деторождения. Как показывает увеличивающееся число публикаций на эту тему, в обществе растет озабоченность кризисным состоянием брака и семьи, репродуктивные и общественные функции которых не отвечают вызовам времени (см., напр.: 17, 22, 25).

В постсоветском обществе выдвинулась актуальная проблема родительства, традиционно осуществлявшего первичную семейную социализацию подрастающего поколения, - как половую ориентацию, так и публичную идентичность, т.е. готовность к общественному поведению. В западной науке данная проблема выдвинулась как самостоятельный предмет исследования в 60-е годы, когда на социальной арене появилось «пермессивное» поколение (вначале

использовалась именно эта калька, имевшая в виду личностей поколения вседозволенности), спровоцированное культом потребительства и сексуальной революцией. К середине 90-х годов данная проблема привлекла внимание не только отечественных демографов, этнографов, психологов, но и социологов, антропологов, философов и публицистов. Их активность, сосредоточенная на общих и конкретных аспектах родительства, - таких, как структура и функции семьи, трансформация материнских и отцовских ролей в процесс воспитания потомства, воздействие ритуализированных аспектов жизненного цикла на родительство, влияние на семью государственных социальных и политических институтов и пр., по мнению специалистов, позволяет считать проблему родительства автономной областью общественного знания.

На этом настаивают такие известные ученые, как Т.А. Гурко (см.: 11, 12), В.А. Верещагина (см.: 8) и др. К данной тематике уже в 80-е годы обратились и видные специалисты по семье, такие как демографы А. Антонов, А.Г. Вишневский, И.С. Мацковский, социальные философы и сексологи И. Кон, С. И. Голод, гендерные аналитики - О. Воронина, Н.Л. Пушкарева, А. Темкина, О.В. Рябов, не говоря уже о психологах, педагогах, публицистах и др. В связи с этим представляется необходимым учитывать и некоторые исторические и социально-философские измерения родительства, имеющие значение для настоящего времени (см. также: 19, 34, 36).

Рассмотрим трактуемые в этих и релевантных исследованиях вопросы последнего более детально, затронув, в том числе, не только эндогенные, но и социально-политические аспекты генезиса сложившегося в настоящее время status quo.

Родительство - данное природой, Абсолютом, либо Творцом, -способ воспроизводства и сбережения всего живого. Эпохами человечество рассматривало и рассматривает доныне воспроизводство и первичную социализацию потомства в родительстве как уникальное условие выживания вида и рода. Для зависимого от природных условий человечества родительство долгое время воспринималось как биологическая данность: молодые поколения вступали в жизнь, спонтанно научаясь родителями и родом, а позже родителями и общественными институтами. В Новое время выявились антропологические, психологические, этнографические, социологические, нравственные и иные аспекты родительства, свя-

занные с типами общественных укладов и особенностями структуры семьи.

Родители обучают младенца социальной гигиене, прямохож-дению, различению половой и языковой принадлежности, сакральным нормам поведения и табуированным запретам. Далее вступают в дело социальные правила общежития, а затем и государственные формы обучения. В обучении и воспитании в период взросления требуется познание наличных знаний о мире, о ближнем и дальнем окружении и о самом себе, а также подсознательное, сознательное и сверхсознательное освоение (в мифах, религии, и теоретически) собственной принадлежности к миру, социуму и культурному пространству, надежнее всего выражаемых в личной и социальной идентичности (тождестве), закрепленном в самосознании экзистенциальном единстве с миром, в котором очутился в силу собственного происхождения. И, наконец, состарившиеся родители, нуждающиеся в поддержке потомства и социальных служб (об этом следует сказать отдельно). В ХХ в. статус семьи и функции родительства претерпели существенные изменения. Возникающие нуклеарные (ядерные) семьи, состоящие из одного родителя и ребенка (или детей), изначально не отличались постоянством. Говоря о русской семье, П. Федотов указывал, что ее кризис проявился уже в начале ХХ в. в росте разводов, раздельном жительстве, в росте внебрачных союзов, проституции, в снижении рождаемости, связывая его с особым экономическим укладом в городах и ослаблением роли религии. В то же время он полагал, что восстановление прежнего векового уклада приведет к распаду семьи как института родительства. В модернизме Серебряного века он предчувствовал закат восходящей в то время «чувственной» культуры: «она повинна в деградации человека - превращении ценностей в простые релятивные конвенции»1. В свое время и В. Розанов не зря беспокоился о тревожных симптомах семейной жизни. В «Семейном вопросе в России» (1903) он возмущался бесправием и беззащитностью женщин - жертв насилия в семье и за ее пределами, отчужденной от решения данной проблемы позицией государственных органов и церкви. Позже он как бы предчувство-

1 Fedotov P. Social and cultural dynamics. - N.Y., 1937. - Vol. 1. - P. 57 (цит.

по: 38).

вал будущую жалкую роль мужчин: обращаясь к женщинам и девушкам, призывал их беречь «мужское семя».

Как показано в работах ученых, революционные потрясения 1917 г. и Гражданская война в России ускорили распад патриархальных семей и дезорганизацию нуклеарных семей. Крушение прежних социальных и политических институтов выразилось, как конкретно свидетельствует О. Дорохина (см.: 15), в деморализации привычного бытового уклада и фатально сказалось на семье: гибель государства, развал экономики, массовая миграция населения, отсутствие пропитания, поиски выживания привели к бродяжничеству и беспризорности детей, лишившихся, не говоря об общественной, родительской поддержки. Резко возросло число нестабильных семей.

В сохранившихся семьях родители, лишенные привычного уклада, пострадавшие материально, социально-политически и нравственно, в том числе и в процессе крушения традиционных религиозных и нравственных устоев, потеряли ориентиры и возможности социализации детей. Законодательно объявленное равноправие женщин - равные с мужчинами политические права, равная оплата за равный труд, равный доступ к обучению - имело сначала формальный характер.

Провозглашенная свобода полового поведения не только для мужчин, но и для женщин («Свободу крылатому эросу» - важная декларация советской Мессалины - партийной дивы Александры Коллонтай) положила начало сексуальной революции, которую в 60-е годы на основе безмерного потребительства воспроизвел Запад. Исследователями показано, что даже теперь сексуальная свобода Запада не «дотянула» до той - нашей, так как первые декреты советской власти разрушали не только брачное, но и семейное право, чего не случилось на Западе (см., напр.: 15).

В равном брачном партнерстве мужчин и женщин провозглашенные принципы единобрачия и равноправия супругов, равные права брачных и внебрачных детей, остались для института брака и семьи без малейшего присмотра; а свободный выбор влечений мужчин и женщин породил дикую нестабильность семьи, безответственное материнство и отцовство (например, бесконтрольно приписываемое отцовство одновременно нескольким

партнерам женщины). Такие «отцы» отягощались алиментами, которые реально никто не взыскивал.

Серийная моногамия практиковалась как среди мужчин, так и среди женщин. Многочисленные фиктивные браки и фиктивные разводы, массовое девиантное поведение не только взрослых, но и детей усиливало государственную и бытовую разруху. В результате в массе своей дети, утратившие семью либо просто заброшенные, вынуждены были выживать сами по себе, умножая число беспризорников. Естественно, существенно сократилась рождаемость.

В ранние годы советской власти выступили и радикальные феминистки с лозунгом «Долой стыд», принявшись в публичных местах снимать с себя исподнее; существовали и более чем кратковременные браки, и вамп-женщины - обольстительницы, и Донжуаны, менявшие женщин, как перчатки, и уличные женщины. Но еще никто тогда не придумал объединить этот дегенеративный модус поведения, выражаемого словами «заниматься сексом», с любовью и браком: ведь оно призвано всего-навсего обозначить утоление сиюминутной жажды к удовольствию, неважно, с каким партнером. Именно это последнее «равенство» и получило в США именование «сексуальной революции», распространившейся позже по миру. Ныне в том числе и у нас.

Восстановление страны после разрухи потребовало кардинальных государственных усилий; вернуть социальный порядок и предотвратить утрату целого поколения казалось нереальным в разоренной потрясениями стране. У семьи не было ни сил, ни маяка, указывающего путь.

В новых условиях именно государство взяло на себя эту задачу: были провозглашены жесткие способы социализации населения и вступающего в жизнь поколения. Средствами были - «опирающаяся на насилие и не признающая законов диктатура пролетариата в союзе с беднейшим крестьянством», направленная на истребление враждебных новому порядку социальных слоев, но также и сурово требующая исполнения принятых приказов и постановлений, направленных на преодоление разрухи.

Важным инструментом социализации стала также (недооцененная в новейшей истории нашей страны) культурная революция, задачей которой была ликвидация в короткие сроки неграмотности большинства трудового населения. В ее программе господствовали

политические лозунги («мы не рабы, рабы не мы»; «... разрушим старый мир до основанья, а затем / мы наш, мы новый мир построим: / кто был ничем, тот станет всем», воинствующий материализм и агрессивный атеизм). Вместе с тем они сочетались с целепола-гающими идеями справедливого общества - трудовым коллективизмом, советским патриотизмом, интернационализмом. Эти идеи стали идеологической и нравственной программой воспитания подрастающего поколения, да и взрослых тоже. Стоит сказать, что постепенно понятие диктатуры пролетариата угасало: в союзники «диктаторов»-пролетариев были включены середняки-крестьяне; позже «пролетариат» переименовался в рабочий класс, его союзником стало крестьянство в целом, а на финише советской власти государство стало называться «общенародным».

Поскольку церковные браки и крещение новорожденных были упразднены, укрепление легитимности в воспроизводстве населения было поручено ЗАГСам. Лишь к 1923 г. ЗАГСы получили законное место на всей территории страны и систематически начали фиксировать акты гражданского состояния. Процесс нормализации социального поведения затянулся на длительное время. В первый год светской власти, по данным А. Дорохиной, было заключено всего 377 браков и почти столько же разводов. Но еще ряд лет оставались неосуждаемыми измена и прелюбодеяние, практика заочного развода, добровольность алиментной поддержки детей и др. (см. 18).

После Гражданской войны ликвидация беспризорности стала первейшей задачей власти. Безнадзорных отправляли к родителям, беспризорных и сирот помещали в трудовые коммуны, важнейшим способом воспитания в которых служило обучение упорядоченному самообслуживанию и совместному труду, поначалу чисто физическому, орудиями которого были кирка и лопата. Огромную роль в идейном целеполагающем воспитании сыграли детская - пионерская и молодежная - комсомольская организации с их дисциплиной, ритуалами, играми, неизбежным культом коллективизма, советского патриотизма и интернационализма. В первые годы советской власти они существовали на скудной материальной базе. В последующие годы возникли солидные педагогические разработки, художественная литература и другие эффективные формы воспитания у детей коммунистического мировоззрения, имеющего

(при всей идеологичности) фундаментальную гуманистическую основу (стоит только посмотреть на детскую литературу и песни советского времени).

В середине 20-х годов было положено начало систематическому фабрично-заводскому ученичеству (фабзавуч). Обучение в фабзавуче длилось от двух до пяти лет, имевшему значение и для крестьянских подростков, особенно в начале 30-х годов, когда в ходе коллективизации они оказывались в городе. Так закладывались основы воспитания трудоспособного населения в новой исторической реальности. В конце 20-х годов для рабочей молодежи были открыты рабочие факультеты (рабфаки), готовившие к поступлению в высшие учебные заведения. Многие из них выпускались из вузов специалистами высшей квалификации, названными А.И. Солженицыным «образованцами», - хозяйственными и техническими руководителями индустриализирующегося хозяйства. Из «образованцев» выросли и видные деятели культуры.

С начала 30-х годов (годы коллективизации) в структуре и содержании родительства начались перемены. Наиболее существенные были связаны с увеличением количества неполных семей из-за утраты отцов - кормильцев. Самая многочисленная часть населения страны - крестьянство, семьи которого были патриархальными и многодетными, подверглась чудовищной дискриминации - выселению с постоянного места жительства, насильственной коллективизации в колхозах, огромным поборам и голоданию всего населения страны. Высылаемые семьи распадались и массами (особенно молодежь) вливались в промышленные стройки, обогащая численность рабочего класса. Многие мужчины оказывались в ГУЛАГе. Новое разорение семей привело к росту неполных семей (во главе оказывалась мать), к смертности, снижению рождаемости.

В середине 30-х годов террор, затронувший руководство страны, руководителей производств, священнослужителей, рабочих и служащих, продлил стагнацию рождений. Женщины, оставшиеся одни в ответе за детей, также стали кормилицами семьи; дети, лишенные родителей, попали в детские дома.

В те годы в семьях естественным образом изменилась также социализация детей, прежде всего из-за резкого изменения общественной роли женщины - не только как главы семьи, но и из-за активного вовлечения ее в производство, причем в те его секторы,

которые традиционно принадлежали мужчинам. Восхвалялись как передовики и как героини труда девушки, поехавшие осваивать Дальний Восток, трактористки и механизаторы ((Паша Ангелина и др.), летчицы (Гризодубова, Раскова, Осипенко) и капитаны речных судов (Голубева и др.)).

Женщины ворочали шпалы на строительстве железных дорог, стояли у станков в крупных производствах, были «королевами» бензоколонок, преобладали в качестве студенток в педагогических и медицинских вузах. Расширились пределы мужских соревновательных видов спорта: женщины стали играть в футбол, в хоккей и т.п. Словом, в общественном производстве начал осуществляться гендерный сдвиг. Тяжелые условия труда подчас в мужских коллективах, выдвижение женщин на руководящие должности в патримониальных по определению учреждениях (например, директорами предприятий, начальницами цехов), участие во властных структурах и т. п. приводили к развитию у женщин маскулинных форм общения, а далее и характера, влиявшего в семье на отношения как между супругами, так и с детьми.

При этом актуальной оставалась и проблема повышения рождаемости. Если в 1917 г. численность населения России насчитывала 91 млн. человек, то за 30 лет (в 1937 г.) в России было всего 104 млн. Были запрещены аборты. В то же время предпринимались попытки обеспечить некоторый рост семейного достатка. Но деторождение все еще оставалось не на высоте. Однако семьям все же светили благие цели, если не для родителей, то по крайней мере для детей. Люди были поставлены в условия, в которых при минимальном уровне жизнеобеспечения были созданы законодательные и идейные опоры стабильности семьи (затруднены разводы, повысились требования помощи детям от отцов, покинувших семью), а также возникла некоторая поддержка, особенно для работающих женщин; появилась сеть яслей, детских садов, летних лагерей для дошкольников и школьников. Развивалось медицинское обслуживание - обследования, диспансеризация, лесные многомесячные спецшколы для детей-хроников, где они имели возможность учиться. Если к этому добавить обязательное поначалу неполное среднее, а затем и полное среднее школьное обучение, а примерно со второй половины 30-х годов доступное для всех социальных слоев молодежи бесплатное высшее образование (затраты на него ком-

пенсировались государством обязательной трехгодичной отработкой по распределению), то судьба поколения наконец-то обрела устойчивость.

И когда пришла война, большая часть молодых людей и девушек, родившихся после Октября 1917 г., наряду со старшими призывниками добровольно отправились защищать Родину.

Естественно, за годы войны отвесно рухнуло деторождение; о потерях все еще спорят. Среди мирного населения насчитывают 4 млн. детей, погибших во время боевых действий, умерших от голода и болезней, замученных в немецких концлагерях. При всей приблизительности расчетов подсчитана гибель 450 тыс. женщин -участниц войны. Сотни тысяч сирот; миллионы семей потеряли кормильцев. Тех, кто вернулся победителями к мирной жизни, встречала неприкаянность в разоренной стране.

Если в 1941 г. насчитывалось 111,4 млн. человек, то в 1951 г. нас было 101,4 млн. (за пять лет после войны не произошло компенсации потерь). Через 10 лет, в 1960 г., население увеличилось почти на 10 млн. человек. И каждое следующее десятилетие (до 1990 г.) статистика показывала прирост почти на 10 млн. человек.

После четырехлетнего отсутствия вернувшимся трудно было адаптироваться к реалиям быта и в переменах в семейном укладе: женщины пели о себе «я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик». В связи с этим существенным для семьи стал тот факт, что и после войны сохранилась гегемония матери, стихийно сложившаяся в годы «без хозяина». Результат: многие семьи, в которых супруг оказался «третьим лишним», распались, а мальчики «приучались» к феминистским нормам поведения (например, смирению перед девочками, аналогичному смирению перед матерью, транслированному и взрослым мужчинам).

Молодежь, ушедшая на войну мальчиками (1918-1927 гг. рождения), вернулась мужчинами, многие невинными, но готовыми к семейной жизни, и поспешила обзавестись семьями. Правда, нравы были вольными, женщины - более свободными и независимыми. Результат: конец сороковых - пятидесятые годы отмечены всплеском рождаемости и множеством неполных семей (мать и ребенок).

Женщины, осознавшие неперспективность для себя брака, обзаводились детьми в условиях крайней бедности. Власти освободили мужчин от отцовства (дети, рожденные вне брака, получали в мет-

рике на строке «отец» прочерк; позже женатый мужчина мог усыновить внебрачного ребенка, лишь получив согласие своей жены).

Тем не менее женщины отважно рожали, и появившиеся на свет в 50-60-е годы люди ныне - пенсионный возраст (головная боль для сегодняшнего пенсионного фонда). В те годы дети одиноких матерей в первую очередь определялись в ясли и в детские сады (в том числе и на недельное содержание); в школах имелись интернаты, и до настоящего времени имеются возникшие в то время школы «продленного дня», где дети получают обед и помощь при подготовке домашних заданий.

У демобилизованных фронтовиков имелись проблемы и при возвращении на рынок труда. Они довольно быстро решились; женщин потеснили. Однако многие из них, занимавшие руководящие позиции, сохранили свои должности, овладев патримониальным («партийным») стилем руководства - деловым, безапелляционным и грубым.

К тому же часто весьма трудные, «мужичьи» участки труда долгое время, да и ныне, остаются за слабым полом. Работа в воспитательных, образовательных и медицинских учреждениях и ныне сохраняется преимущественно за женщинами. Таким образом, укрепился такой гендерный принцип трудовой деятельности мужчин и женщин, в котором половые признаки функционально и содержательно не учитываются. Складывался своего рода «третий пол»: у мужчин и у женщин - не мужское, не женское, а функциональное поведение.

В середине 50-х годов в зарубежной социологии и в смежных областях возник гендерный анализ, первоначально представленный главным образом феминистками, вскрывавшими ущемление прав женщин на производстве. Как показала Воронина О. А., в 70-е годы, когда гендерные характеристики проявились и в семьях, аналитики данной проблемы, обнаружив в семье борьбу за власть между супругами, увидели в жертве носителя гендерных свойств (см. 10). Побежденным в семье часто оказывался мужчина. Но не было и победителя.

При этом еще в 1970 г. известный советский социолог Б.Ц. Урланис выступил в «Литературной газете» со статьей «Берегите мужчин», указывая на раннюю инвалидность и раннюю смертность мужчин. Женщины сильно удивились и возмутились,

так что «Литературная газета» в течение нескольких месяцев, оправдываясь, печатала их гневные инвективы, показывающие их полную перегруженность и несчастливую семейную жизнь. Подобная семейная диспозиция затянулась до наших дней, что крайне негативно сказалось и сказывается на стабильности семьи, на воспитании детей и на воспроизводстве населения.

Молодые люди, кому повезло вернуться просто живыми с войны (как и подросшая за следующее десятилетие новая когорта), в массе своей стали мотором творческого восстановления страны на всех уровнях, теми, кого называют шестидесятниками. У победителей в целом было «бодрое настроение», покоившееся на тождестве народа (это состояние называют также идентичностью) - на признании общности жизнеустройства в его настоящем с его целями в будущем. В этом смысле при наличии едва различимых маргиналов в целом родительство и детство могло бы стать благополучным.

В 60-е годы продолжились усилия по восстановлению трудового потенциала страны. Была создана система управления подготовкой трудовых резервов, осуществлявшая фабрично-заводское обучение на всех уровнях - в ремесленных училищах, техникумах и в высших учебных заведениях. В то время насчитывалось 754 технических вуза, в которых студенты имели длительную практику на производствах. Была создана система, управлявшая подготовкой трудовых резервов, имеющая целью среднее специальное образование (с целыми кварталами общежитий, построенными вблизи крупных предприятий, с форменной одеждой, со стипендиями, с домами культуры, со спортивными клубами и т.п.).

Следует напомнить важнейшую для развития страны инициативу Н.С. Хрущёва - разоблачение культа личности Сталина, названное известным в то время писателем И. Эренбургом оттепелью. Духовному обогащению жизни содействовало развитие общественных наук. В частности, философы в 1960-е годы своими гуманитарными исследованиями внесли в обогащение идеологии заметный вклад. В частности, разработка марксистского понимания общественного отчуждения личности в условиях эксплуататорского общества породила большую литературу, посвященную путям преодоления этого отчуждения в обществе социалистическом, в котором человек имеет возможность стать личностью, развитой

физически, интеллектуально и социально. В стране речь шла о научно-технической революции, и многие отечественные мыслители обратились к проблемам методологии и философии науки.

Были объявлены «великие стройки коммунизма», осуществлявшиеся комсомольской молодежью, - освоение целинных земель (ныне - Казахстан), строительство на Крайнем Севере металлургических производств (ныне - олигархическая собственность), строительство БАМа (Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, заброшенной на долгие годы) и многие другие, к сожалению не пригодившееся поколению поздних 80-х. Можно сказать, в то время народная идентичность охватывала все уровни жизни.

Хотя воспроизводство населения в то время не отвечало реальным потребностям государства (к 1990 г. население увеличилось до 148 млн. человек), в семьях проявилась впервые для советского времени детоцентричность: стремление обеспечить детей материальным, интеллектуальным, душевным и духовным достатком. Родилась реальная надежда на их достижимость. По инициативе Н.С. Хрущёва началось массовое жилищное строительство. Повсюду в крупных и не очень крупных городах возникали «Черёмушки» - кварталы пяти-девятиэтажных домов. Расселялись бараки и подвалы, уничтожались аварийные строения. У граждан появились собственные кухни и санузлы, а в некоторых семьях и свободное место, предназначенное для личных целей, служившее более или менее благоприятным пространством для формирования автономной личности. Но не сбылось. Ныне эти крохотные квартирки сверх меры перенаселены, и у их жильцов почти нет никакой надежды на улучшение жилищных условий.

Н.С. Хрущёву приписывают разные грехи: его справедливо винят за участие в актах террора середины 30-х годов; за безвозмездную передачу Крыма Украине. Называют кукурузником за внедрение кукурузы в северные районы (между прочим, в средней полосе России до сих пор она дает хороший силос для кормов, а в доброе лето - даже початки молочной зрелости). Ужасаются Карибскому кризису, когда на Кубе по соседству с США было размещено ядерное оружие - прямой вызов США; называют построенное по его инициативе и подаренное народу бесплатно массовое жилье «хрущобами» и т.д. Об этом можно спорить.

Но в то же время в связи с этим следует вспомнить неприметную, но, пожалуй, главную его вину, своего рода заложенную Хрущёвым мину замедленного действия - подмену утопической идеальной благой мечты о светлом будущем (которая могла бы быть реализована по русской идее, аналогичной, скажем, китайской, либо нынешней - монгольской) новой идеей, реализовать которую он сам же не сумел: обещанное светлое будущее человечества, к которому через тернии к звездам народ столь долго стремился, он подменил практической программой.

В довоенные годы целью достижения прекрасного мира провозглашалось особое развитие страны, несовместимое для сравнения с имеющими место быть в прошлом и в то время странами. Средствами полагались тотальное самоограничение, осуществляемое популистскими лозунгами - призванием «каплею слиться с массами», прославлением трудолюбия, неприязнью к обогащению, культом коллективизма и пр. Но этот мир казался недостижимым и постоянно уходил за горизонт из-за внутренних и внешних причин, как считалось, подстраиваемых внутренними и внешними врагами.

Н.С. Хрущёв, пытавшийся стать отцом народу, внедрил новую идеальную цель, объявив городу и миру, что в 1980 г. мы будем жить при коммунизме. Причем задача достижения цели упростилась: достаточно было догнать США по производству мяса-молока, чтобы всесторонне развитая личность имела возможность утолять свои разумные растущие потребности. Поскольку мозговым центром достижения этой, казалось бы, простой цели для Никиты Сергеевича оставалось мудрое партийное руководство, он приступил к его совершенствованию, выразившемуся в удвоении (городское и сельское) партийного бюрократического, абсолютно безответственного аппарата, которому было поручено усилить нажим на производство, в первую очередь на колхозы и колхозников (путем лишения их приусадебных участков), окончательно подавить православие усилением преследования священников и разорением сохранившихся храмов и тому подобными методами, повлекшими за собой застой во внедрении новейшего производства, пустые прилавки на колхозных рынках и снижение уровня семейного потребления.

К забвению той великой цели добавилась необходимость обустройства новых жилищ, получаемых населением, и неготов-

ность легкой промышленности это обеспечить. Отсюда умножение бытовых забот - беготня за молоком, яйцами, мясом и прочими съестными припасами обременилась очередями за кухонной мебелью, холодильниками и пр., растягивавшимися на недели и месяцы (с чернильными записями на ладонях, с перекличками, конфликтами, вороватыми организаторами очередей и пр.). В итоге все это не в лучшую сторону повлияло на формирование всесторонне развитой личности - физически совершенной, нравственно устойчивой и преданной делу коммунизма.

Поскольку массовые формы обеспечения населения (продовольственные карточки и ордера на промышленные товары) остались в прошлом, появились элитные группы и даже слои, получавшие тайные преференции. На общем фоне быстро развивался индивидуализм, отмеченный понятием «достать» тот или иной чаемый предмет в обход очередей. Возникли особые группы людей -«доставалы». Результат: рождение массового индивидуализма, казалось бы, искорененного в ходе революции, покончившей с частниками, обвиняемыми в своекорыстии и индивидуализме. Новый индивидуализм был стихийным, не укрощенным культурными нормами индивидуализма прошлого, но до поры регулируемым партийным контролем, в том числе и воспитательными усилиями в школах и в молодежных организациях, сохранявших коллективистские формы общежития.

Важным фрагментом правления Н.С. Хрущёва было ослабление материальной и культурной изоляции страны от внешнего мира. Речь пошла о мирном сосуществовании двух систем - социалистической и капиталистической. Раздавались голоса о возможности даже конвергенции двух систем. Появились в продаже импортные товары (недолгое время - французская и даже английская обувь), на долгие годы - чешская обувь (погубившая нашу элитную фабрику - ленинградский «Скороход»), одежда, бижутерия, богемское стекло и даже мебель из стран социалистического лагеря.

Возросло издание классиков зарубежной литературы, писателей «потерянного поколения» - Фицджеральда, Хемингуэя, Ол-дингтона, Ремарка и некоторых из поколения «сердитых молодых людей» (конец 60-х), а также демонстрация чешских, польских, итальянских и других кинофильмов. Мы узнали об одиночестве, бесцельности и безнадежности существования героев неореализма,

о превратностях свободной любви в модернизме итальянского и французского кино, связанных с сексуальной революцией. В американском вестерне «Великолепная семерка» наш земляк Ю. Бриннер заразил советских мужчин, а потом и женщин, модой на обливавшие чресла джинсы.

С той поры оживились подпольные «цеховики» разных направлений. За джинсами, кроссовками и прочими редкостными «шмотками» бежали как на пожар; на фоне зарубежного дефицита началась эра внеразумного, иррационального потребления, охватившая население.

Ныне нередко можно услышать хулу на шестидесятников, якобы погубивших страну. Справедливости ради нужно сказать о Хрущёве, что его попытка утоления (пока не разумных, а хотя бы насущных потребностей) охватила все население, и впервые за годы советской власти люди попытались поверить, что не нужно делать запасов соли и мыла на черный день. Беда Хрущёва состоит в том, что все отпущенное ему время он, как тот доблестный рыцарь, «все в той же позиции на камне сидел» - на тверди бюрократической партийной вольницы - и не усматривал в подъеме народной инициативы реального обустройства насущных общественно-бытовых и мировоззренческих потребностей.

Известия об основных направлениях зарубежной художественной культуры активно воспринимались молодежью 60-х - начала 70-х годов и стихийно повлияли на партийное руководство, ослабившее преграды для обновления отечественного художественного творчества, что немедленно сказалось в литературе, в живописи, в кинопроизводстве и в других сегментах культуры. Дети в школах охотно читали; литература и история стали любимыми предметами школьной программы. В некоторых школах проводились просветительские беседы с родителями, на которые являлись не только папы и мамы, но и их друзья. Усилился интерес и возможность хотя бы частичного возвращения памяти к классическим творениям русской культуры дореволюционного и постреволюционного времени.

Однако выставка, посвященная 30-летию Московского союза художников, вызвала скандал партийного руководства наличием в ней далеких от реализма полотен. Начались гонения на вольности художественной интеллигенции.

На этом фоне в сфере общественной нравственности время от времени разгорались громкие скандалы. Вырвавшуюся на волю свободную любовь - мягкий вариант сексуальной революции - ярко описал А. Галич, изобразив в песне «советскую семью, образцовую», целостность которой все еще пребывала под партийным и даже профсоюзным контролем. Тем не менее в семьях возрастала нестабильность, все более ощущалось искажение родительских ролей: инициаторами разводов чаще становились женщины.

В позднее советское время попытки руководящих органов укрепить нравственные нормы в семье и растущее в народе стремление к общественным переменам, выражавшееся в отдельных актах неповиновения и в диссидентстве, были нулевыми. Однако нестабильность семей отрицательно сказывалась на детях, а распад приводил к росту их заброшенности. Как следствие - возросло количество интернатов, в которых не только младшие дети, но и подростки получали искаженное представление о семье и браке, что в дальнейшем сказывалось и на их родительских ролях. Моральный климат в стране стал таким, что на исходе советской власти ЦК КПСС вынужден был предложить народу в качестве нравственного катехизиса «Моральный кодекс строителей коммунизма» - жалкий парафраз евангельских заповедей.

Дальнейших перемен ждали многие; понимали их необходимость и в верховном руководстве. И когда проявились первые знаки перемен, общество готово было к их принятию. Явление М.С. Горбачёва встретили с энтузиазмом. Но он не оправдал свое предназначение. Ему на смену пришли решительные люди, определились на базе «нового мышления», объявленного Горбачёвым, росчерком пера упразднили страну, приватизировали все - свое, чужое, нужное и ненужное имущество. Никто, возможно, не ожидал столь стремительных мер. В новой реальности рухнули институты реальной власти. В неприкосновенности и в полной силе сохранилась бюрократия в обновленном составе. История вернулась на круги своя, заключает О. Дорохина (по Ницше: «повторение одного и того же»). Народу же в результате митингов достались демографический кризис и антропологическая катастрофа (см.: 18).

В начале XXI в. будущее родительства (при взгляде на настоящее состояние брака и семьи) представляется катастрофичным. Семья потеряла свою ценность, размывается и определение ее по-

нятия; утверждается, что семья как единый институт больше не существует. Родительство, как пишут в научных работах, трансформируется, реконструируется, преображается и т.д., а на самом деле разваливается, но пока живет ее общее понятие. Похоже, люди сошли с ума: от стремления к физическому и духовному совершенствованию метнулись к разрушению своих базовых ценностей, деградируя до животного состояния. «Процесс пошел» пока в ареале белой расы, обозначив разломы (в том числе и в семье) на линии «Север - Юг» (поражает огромное количество мужчин в протест-ных манифестациях на Ближнем Востоке, где бушуют толпы, в которых нет ни женщин, ни стариков, ни юношей, подобных нашим «протестантам» - «бледным» молодым людям, не знающим «пойти туда, не зная куда»).

Родительство, встроенное в кризис эпохи, динамично разрушающий экономическую, социально-политическую, культурно-историческую матрицу жизнеустройства на всех ее уровнях, таится предельно глубоко, переживая проблемы, сулящие предел существованию белого человека. Речь идет не только и не главным образом о демографическом кризисе Запада и демографической катастрофе в России. Эти процессы развиваются не сами по себе, но в то же время вместе с социально-экономическим системным кризисом.

Если в 1980 г. в СССР за чертой бедности находилось 14 млн. человек, то в 1996 г. на том же пространстве - 169 млн. Но бедность и экономический кризис, быть может, дополняют фундамент кризиса родительства. Это - симптомы распада сакральных норм воспроизводства рода, проявившихся в кризисе семейно-брачных отношений, начавшегося не сегодня. Вопреки пышным свадебным ритуалам на брачном поле они свидетельствуют не просто о заброшенности целого поколения и отмирании родительства, оставленного на произвол судьбы. Сейчас (страшно сказать) процесс его распада, представляется, уже нельзя остановить. Помимо усилий церкви, чрезвычайная государственная программа поддержки ро-дительства в настоящее время существует, но не работает (на Западе, впрочем, тоже).

Народ тяжело пережил утрату государства. Обрушилась идентичность - самосознание народа как единого целого ныне возможно лишь путем восстановления нераздельной внутренней связи, в первую очередь путем утверждения морального стандарта.

Неудивительно, что исследователи данной проблемы призывают специалистов разных разделов науки обратиться к проблеме роди-тельства как особому предмету, требующему немедленной разработки. Так, Т.А. Гирко и ее коллеги (см.: 1, 8, 12, 13, 21, 22 и др.) уже ряд лет призывают обратить внимание на особую серьезность этого вопроса. Т.Г. Гирко настойчиво подчеркивает актуальность проблемы в связи с общим положением страны.

Самой очевидной катастрофой, сулящей для культуры трагические последствия, но все еще недостаточно осознаваемой, является крушение семьи, что образует основу антропологической катастрофы. Абсолют, Творец, или Бог, сославший после первородного греха Адама и Еву на Землю, повелел им плодиться в любви и терпении. Но человечество иногда (особенно в переходные периоды) являет себя как одичавшее стадо. Человек не останавливается на борьбе за удовлетворением жизнеобеспечения; он агрессивно стремится к беспределу во вседозволенности, в богатстве и власти (см.: 9, 11 и др.)

Временами черные дни обнажают угрозы выживанию. Выжить можно, поставив новые цели. В канун и сразу после того, как пала Западная Римская империя, драматично-травматическое зарождение, становление и развитие западноевропейской культуры потребовало многовекового общественного и мировоззренческого развития, в ходе которого преемственность культурных образцов обеспечивало христианство (католицизм). Восточной римской империи (Византии) «повезло» больше: она погибла тысячу лет спустя, оставив Восточной Европе (в лице славянских народов) живую ветвь христианства (православие). Веками христианские народы Востока и Запада развивались параллельно и в то же время альтернативно, создавая вариативно бесценную для всего христианского мира и для иных цивилизаций планеты духовную и материальную культуру, бесценную культуру (см. 41).

Что же теперь?

Прежде всего демографическая катастрофа поразила обе ветви христианской культуры. По происхождению наша культура родственна с европейской. Поэтому ныне в значительной степени мы едины с ней по ряду кризисных показателей. Многие из нас желают стать европейцами (хотя бы даже и парикмахерами, о чем мечтал в давние времена небезызвестный литературный герой). Текущая

жизнь западного населения не дает нам покоя и в то же время не дает разумного примера, да и от западной мысли не слышен разумный совет.

Сегодня в Европе (тем более в США) имеет место прирученное существование, в основе которого лежит поистине святая вера -мечта о процветании, отграничивающем индивида от всего опасного и варварского, о жизни, полной удовольствий, утоляющей все возможные и сверхвозможные потребности. Многие в нашей стране пытаются прильнуть к этой сладкой жизни. Но эта новейшая утопия жизни без страдания и греха, имея свое начало, страшится уже и своего конца (см.: 21).

Справедливости ради следует обратить внимание и на резкое снижение рождаемости в странах Запада. Так, в Германии ежегодный прирост населения составляет 0,05%, в Италии - 0,05, в Польше - 0,047, в Венгрии - 0,25%. Правда, смертность в этих странах ниже, чем в России, а прирост определяется и за счет прибывающих мигрантов (в США подсчитано: здесь в составе населения 30% мигрантов) (см.: 14).

В некоторых отношениях европейские страны опережают нас в кризисных проявлениях. С 2008 г. тянется на Западе системный кризис, пустуют храмы. Нет желающих учиться в духовных школах и на богословских факультетах; мультикультурализм снят с повестки дня, и толерантность по отношению к мигрантам уходит. Сексуальная революция сделала свое дело. Переборщив с чувственными радостями, мужчины Запада пасуют пред женским натиском. Результат: стремительный рост гомосексуализма, высокий уровень распада семей, а в последние годы невиданная жестокость -групповые огнестрельные расправы с себе подобными (см.: 36, 39).

В России наиболее очевидной является проблема депопуляции в связи с существенным падением рождаемости. Демографические процессы развиваются медленно, поэтому кризисное состояние в репродукции поколений, поразившее страну в целом, стало осознаваться не сразу. Катаклизмы ХХ в. (Первая мировая, Гражданская и Отечественная войны, коллективизация с последующей ликвидацией неперспективных деревень, террор 30-х годов и, наконец, распад страны) обнажили массовый процесс ускорения трансформации семьи по городскому типу, а затем ускорили и ее распад.

В результате динамика и величина катастрофы такова, что мы - «впереди планеты всей». Прежде всего речь идет об угасании основного инстинкта - самосохранения, свертывания рода и вида; истощении генофонда государственно образующего русского народа: процесс затрагивает и ряд других народов (например, башкир и татар; в ряде районов Кавказа также фиксируется сокращение рождаемости).

Испокон веку наши предки, особенно правители, были уверены в неисчерпаемости народа: «Незаменимых у нас нет» - лозунг партийного руководства при модернизации экономики в 30-е годы ХХ в. И в начальный период Отечественной войны не щадили человеческие ресурсы, да и народ себя не жалел. А сейчас?

В лихие 90-е без нюансов и предисловий грянула демографическая катастрофа. В 1990 г. СССР населяли 148 млн. человек. В следующем году нас стало на один млн. меньше. И такое отвесное падение продолжалось до 2000 г., задержавшись на 145 млн., а затем снова рухнуло - к 2006 г. - на 3 млн. человек. Подъем рождаемости начался с 2010 г. (в 2012 г. насчитывается 143 млн. человек, на 5 млн. меньше, чем было в 1990) (см.: 14).

Сейчас и в нашей стране сравнение поведения людей с животными приобретает прямой, даже зловещий смысл: звериное начало монтируется в социальный инстинкт: оно уже - не уродство либо недостаток, а обыденность и даже преимущество; в мире являют себя хищники и дичь: люди, живущие на заработки, - это недочеловеки, говорящие орудия, быдло: яркое свидетельство этому письмо-угроза г-на Сатарова (советника президента Ельцина), в канун 2012 г. обращенное в Интернете к «нелюдям», с обещанием потопить их в крови. Очевидно, речь идет о биологическом разрыве между элитой и обществом. На руинах Третьего Рима возникает новый первобытный мир (см.: 39, 42).

Прелюдией антропологической катастрофы в нашей стране является распад и утрата единой территории. Противоестественно, что никто не воспротивился (может быть, был не готов к этому столь фатальному событию?) разрушению столетиями создаваемого государства в соответствии с так называемым территориальным инстинктом, защищающим геополитическое пространство, обеспечивавшим безопасность границ обитания русских и народов, населяющих это единое государство. Одним росчерком пера 25 млн.

русских оказались за пределами родины. Уже все чаще идет речь об уходе русских со страниц истории (см.: 21, 22).

Последняя перепись свидетельствует о сокращении населения за восемь лет более чем на 2 млн. человек. В 2009 г. насчитывалось 1,8 млн. рождений и 2,1 млн смертей. Процесс идет: в ноябре 2010 г. Россию населяли 141,8 млн.: в начале 2011 г. нас стало меньше на 82,4 тыс. человек. Причины и размеры смертности сходны с потерями мирного населения в военные годы: локальные военные конфликты, потери от террористических актов, рост количества жертв от преступлений (с 1985 по 2001 г. - почти в два раза), высокая смертность детей (гибель от туберкулеза, от наркомании, алкоголизма и курения). Особая статья - рост самоубийств именно в 1990-е годы. И до сих пор по этому уровню мы занимаем почетное четвертое место после Китая (в некоторые годы до одной трети добровольно уходящими из жизни были женщины). К этому добавляются несчастные случаи на производстве, где не поставлена охрана труда, в быту, от глобальных эпидемий, ДТП и т.д. Но самое главное - женщины перестали рожать. Неудивительно, что по продолжительности жизни мы занимаем 99-е место среди 174 стран мира (см.: 14).

Важнейший инстинкт, абсолютный для всего живого - воспроизводство рода, - находится в критическом состоянии. Ныне в лучшем случае насчитывается 2,3 ребенка на одну женщину, растет количество однодетных семей. Множатся неполные семьи (в 1994 г. -около 17%) (см.: 36).

Государственная поддержка воспроизводства рода, семьи и детства остается неадекватной, руководители, похоже, не решаются применить решительные меры для обеспечения человеческими ресурсами будущее страны, уповая на ограниченные конкретные решения (например, материнский капитал и даже поддержка семей с двумя детьми), которые лишь частично могут изменить ситуацию. Не сознающие глубины распада, мы выживаем, не осмыслив угрозы будущему собственных детей. А власти утешаются слабыми признаками роста деторождения, не заботясь ни о реальной поддержке деторождения, ни о воспитании, ни об адекватном времени обучения растущего поколения.

Ныне тысячи детей не имеют крыши над головой также и потому, что родители, особенно мать, неспособные обеспечить им

нормальное существование, вытесняют детей за пределы семьи. С начала 90-х годов почти 80% населения все еще являются «новыми бедными», и не все имеют средства, достаточные для поддержания собственного физического существования.

Для бедных женщин (считают статистики) отказ в детородном возрасте от деторождения связан не только с почти полным отсутствием поддержки со стороны государства, но и с крахом надежды на будущее (14).

Попечительский надзор за проблемными семьями, также как элементы ювенальной юстиции, по существу ограничиваются карательными санкциями.

Распад семей, нет цели, нет денег, безработица. Однако бедные и богатые пребывают в одной и той же позиции. Для богатых -это «призрак» потребительского общества - беззаботный вечный праздник: в гламурных кругах обсуждается вопрос, стоит ли рожать ребенка по достижении сорока лет (пример: беседы в одной из центральных программ ТВ «Между нами, девочками», причем все участницы - «девочки» - этой программы в возрасте бабушек, еще и сомневаются, стоит ли спешить).

Отсутствует эхо советской эпохи, когда женщины - одинокие и бедные - стремились к материнству. Понимая, что дети - символ вечности, они не без основания надеялись на помощь государства. Ныне среди них имеются и те, кто отказывается рожать в связи с завышенными материальными установками: «Чтобы все было, как у людей», как в Европе и даже выше, - это «поколение, выбравшее "пепси"»?

По прогнозам французского демографического института ИНЕД, к 2025 г. наше население сократится на 20 млн. человек, если среднее число детей на одну женщину не превысит 1,3 ребенка. А.И. Антонов полагает, что оно уменьшится на 40 млн., так как к этому времени на каждую женщину придется 0,7-0,8 ребенка (см.: 1, с. 17). Обращаясь к прошлому, А.И. Антонов связывает «прямое следствие краха семьи с несколькими детьми с антисемейной направленностью политики всех без исключения правительственных кабинетов с 1968 года» (1, с. 31) по настоящее время. Государственная поддержка семьи и детства остается совершенно недостаточной, правители не думают о будущем страны, в которой живут, и тем самым о своем собственном будущем, не заботясь хо-

тя бы о реальной поддержке деторождения. С 1992 г. более половины населения является «новыми бедными», имея средства, достаточные лишь для поддержания собственного физического существования или для сохранения текущего, весьма низкого уровня потребления. Так называемый средний класс превратился в малозначимую группу, борющуюся за сохранение этого статуса.

Крушение брака также стало очевидным. Молодежь ищет любви. С 1988 по 1998 г. количество первых браков сократилось на 400 тыс.; повысился брачный возраст, выросло число вынужденных браков. Общее количество браков с 1990 по 1999 г. снизилось с 8,9 на тысячу человек до 7,5; количество разводов повысилось с 3,8 до 4,8 на тыс. Большое распространение получил так называемый гражданский брак. Все более приемлемыми становятся бездетные и однодетные временные связи, меняются модели семьи -так называемые открытые, временные, браки выходного дня и т.п. (см.: 12, 14, 20).

Важным фактором кризиса является дезорганизация семьи, нарушение распределения половых, или, как теперь говорят, «ген-дерных», ролей внутри нее, вследствие чего увеличивается число конфликтных семей, где муж и жена живут, как «кошка с собакой», разрушая собственный брак и отрицательно влияя на детей. Речь идет в первую очередь о том, как строятся отношения между супругами, как распределяется авторитет или власть / зависимость между членами семьи.

Долгое время власть отца и домашнее положение женщины признавались естественной средой ее обитания, а с начала Х1Х в. этот традиционный тип семьи стал рассматриваться как арена дискриминации женщины по признаку пола. В ХХ в. авторитарный отец, властно подавлявший семью, уже оценивался как творец конформной личности - опоры тоталитарного общества («Критическая теория» Т. Адорно).

Пришло время, когда общим местом стало утверждение о том, что новое общественное положение женщины есть великое завоевание, определившее конец патриархальному браку. Экономическая и социальная независимость женщины, как и ее равенство в правах с мужчинами, бесспорно является положительным фактором (см.: 18). Но ее замечательные завоевания имеют и другую сторону, выливающуюся в огромную несправедливость. Подав-

ляющее большинство женщин вынуждено трудиться на производстве, у них низкая зарплата и трудятся они на тяжелых работах. В постсоветское время они чаще остаются в числе безработных и наиболее низкооплачиваемых. В то же время на их плечах по-прежнему держится весь домашний уклад, а подчас женщина является и единственным кормильцем семьи, поскольку мужу либо мало платят, либо задерживают выплату зарплаты, он потерял работу, либо вообще «выбыл из строя» (см.: 17, 36).

В России, по крайней мере три поколения - множество мальчиков и девочек, - выросли в неполных семьях без отца. До мировых войн ХХ в. в мире всегда мужчин насчитывалось больше, чем женщин. В России с конца Х1Х в. и позже количество мужчин постоянно уменьшалось, хотя накануне Первой мировой войны в стране на 100 женщин насчитывалось 104 мужчины. Потрясения ХХ в. сделали свое дело: в России сейчас мужчин на 1,5 млн. меньше, чем женщин (см.: 36). На брачном рынке женщины вынуждены вести борьбу за брачное ложе, и зачастую выигрыш оказывается хуже проигрыша.

Когда мужчина еще в советские годы перестал быть единственным или главным кормильцем семьи, это сказывалось на распределении авторитета в семье не лучшим образом. Парадокс состоит в том, что в патриархальном обществе, где «вертикаль», да и «горизонталь» власти принадлежала и до сей поры в какой-то степени, считается, должна принадлежать мужчинам, женщина в семье берет бразды правления в собственные руки по патримониальной модели. Социологические опросы показывают, что более половины мужчин продолжают считать себя кормильцами, признавая главную роль женщины в воспитании детей, тем самым полагая сохранность патриархатной семьи; однако от 60 до 90% женщин утверждают, что вносят в семейный бюджет по крайней мере половину, а воспитание детей почти полностью остается за ней (см.: 10, 13).

Работающая мать уверовала, что она так же, как и отец, способна выполнять руководящую роль в семье; тем самым достаточность инструментальной роли родителя оказывается под вопросом либо отец вовсе устраняется. Глубокое нарушение взаимодействия между супругами приводит в конце концов к тому, что одна только женщина имеет власть над домочадцами. В такой семье часто бытует вариант домашнего поведения («игры»): «Я одна везу этот

воз» (см.: 5), или «Чуткий коготь» (О. Чайовская), когда жена и мать «вкалывает, как лошадь», и на производстве, и дома. И работа и хозяйство, и воспитание детей, и школа - все на ней. Муж у такой женщины - «ничтожный»: домашнее время проводит на тахте, у телевизора, в курении на лестничной площадке, за выпивкой; дети по углам не смеют пикнуть (см.: 30). Ссоры, попреки, несчастна жена, несчастен муж, несчастны дети - последующие инфантилы со сломленной волей (Э. Берн, Л. Коувар, Б. Фридан).

Для нормального существования супружества и оптимальной социализации детей необходимо совместное участие и ответственность в осуществлении родительства обоих супругов. Значение отца в воспитании детей тем больше, что без него подготовка ребенка к роли супруга и родителя оказывается неполноценной (см.: 2). В этом плане поведение родителей (не только их подход к ребенку, но и то, как они сами играют свою половую роль, каковы их супружеские отношения) оказывает прочное влияние на последующую жизнь человека. В дальнейшем возможны существенные изменения к лучшему, но они никогда не бывают тотальными.

Особенно велика роль отца для самоидентификации мальчика в процессе становления того уровня личности, который связан с развитием его роли как мужчины. Невовлеченность отца (или мужчины-воспитателя) в этот процесс приводит к формированию замещающих мужественность проявлений - к псевдомужественности, требующей постоянного подтверждения в актах агрессии и других видах вызывающего поведения, а то и в глубокой пассивности (см.: 30).

А как обстоит дело с эмоциональной функцией женщины, воплощающейся в материнстве, более древнем, чем семья, институте человеческого общества? Исследования показывают глубокий кризис материнства. Вовлеченная в работу мать, сдвинувшая отца на периферию семьи, одна не может справиться с ответственной ролью главной кормилицы и единственной воспитательницы детей. Источник авторитарности в семье, основанной на мелочном контроле и подчинении ребенка жестким правилам (ведущим к конформности личности), переместился от отца к матери, контролирующей буквально каждый шаг детей, причем отец всегда оказывается в стороне либо в союзе с матерью (см.: 5).

В чем конкретно выражается нарушение здорового взаимодействия между матерью и детьми? В детях формируется пассивность, крайним проявлением которой является глубокая депрессия, уход в болезнь, бегство из семьи, девиантное поведение, взрослый инфантилизм.

Для нормального развития ребенка в первые годы жизни велико значение автономности в ходе его контактов с матерью. Ее физическая близость (запах, телесные формы), ее безальтернативное мнение, ее бесспорные повеления закладывают в характер и поведение ребенка (мальчика, лишенного отцовского влияния или никогда не остающегося самим по себе в присутствии матери) глубокую отчужденность от внешнего мира и зависимость (как если бы он связан с ней невидимой пуповиной). Это - прямой путь к аутизму.

Если ребенок никогда не остается сам по себе в присутствии матери, он лишен свободы, но также и поддержки (см.: 30). В школе такой ребенок всегда испытывает большие трудности, в общении со сверстниками не пользуется признанием, учитель не способен ни обучить его, ни приобщить к группе; ребенок пасует перед школьными требованиями самодисциплины. Навязывая ребенку отношения господства и подчинения, мать не только зависима от него, но связывает и его огромной зависимостью, превращая по сути дела в раба ее властных притязаний и прихотей.

Что касается «маминой» дочки, «хорошей девочки», то разобщенность родителей в скрытом или открытом конфликте, исключительные претензии матери на ее послушание, на выявление ее талантов и способностей, нападки на привязанность к отцу и т.п. также приводят к психическим срывам, к глубокой деформации ее женской половой роли, к возникновению стойкого негативизма в отношении интимной жизни.

Таким образом, естественные потребности детей в автономности и в то же время в близости матери подвергаются большому испытанию благодаря новой роли женщины-матери в семье, получившей единоличную ответственность за заботу о детях и о доме.

Рассмотрению отношения «мать - ребенок» и воздействию на это отношение общества уделяется все больше внимания в социально-философских, педагогических и психологических трудах. Эта проблема привлекает и психиатров, видящих в особой интен-

сивности этих отношений один из источников шизофрении. От вседозволенности через жесткий контроль к полной заброшенности - таков путь подрастающего человека к неврозам, психозам, отклоняющемуся поведению в детстве и отрочестве, к социальному инфантилизму и преступности взрослых.

Там, где женщина - глава семьи, отечественные социологические исследования отмечают «гипероценку материнской роли», характерную для современных подростков (см.: 18, с. 57). Заметим, что ритуализированный культ матери выплеснулся за пределы подростковой культуры и инфантильной по определению уголовной среды, поразив весьма солидных особей мужского пола, причем речь идет не только об одиноких матерях, единственной опоре подрастающего мальчика, но и о матерях-владыках в конфликтной семье. Впрочем, подростки (особенно девочки) далеко не всегда на стороне могучей матери, о чем свидетельствуют исследования американских социологов (например, Бетти Фридан, называвшей таких особ «ужасной американской матерью»).

В подобном несчастном детстве закладывается и неспособность к принятию решений, особенно у мальчиков, и безответственность во взрослой жизни. Об этом писали И. Медведева и Т. Шишова в работе «Дети нашего времени». В. Базарный (Научно-внедренческая лаборатория проблем образования Моск. обл., Сергиев Посад), опираясь на социологические исследования в восточных городах страны, развивает эту тему, указывая (см.: 4) на угасание генетических свойств маскулинности у мальчиков, а также на возрастание маскулинности у девочек и женщин из-за преобладающей роли женщин не только в семейной социализации, но и благодаря воспитательницам в детских садах, учительницам в школах и преподавательницам в вузах.

Особое значение имеют гетерогенные классы, где более раннее созревание девочек обрекает мальчиков на роль «слабаков», разрушая архетип становления мужества и силы у мальчика -юноши - мужчины, а девочек - на противоположный сдвиг. Девушки с нарушенными детородными функциями теснят женственных юношей, обрекая их на развитие по евнухоидному либо гомосексуальному типу. Так закрепляется слабость волевой сферы, инфантилизм. Необходимо, полагает В. Базарный, преодоление бесполой культуры XX в. - культуры зла.

Что касается алкоголизма, то его корни также возникают в детстве. Э. Берн, известный исследователь стереотипов, ухудшающих детскую и взрослую жизнь человека, показывает, что «Алкоголик» - «игра на всю жизнь» - инициируется в семье, когда чаще мать в качестве преследователя закладывает «стереотип виновности» (грязные руки, неубранная постель, беспорядок в комнате, неурочное возвращение домой, мучитель семьи и пр.), который затем подтверждается в браке, когда преследователем выступает супруга (ныне реже - супруг): не то принес, не там, не здесь, не тут сел и прочее, более изобретательное. Чувство вины снимается чаще всего вином, наркотиками, в компании сочувствующих, демонстративной пассивностью, когда жертва хочет быть в любом виде только «плохой» либо уже ничего не хочет, уходя в глубокий невроз, одним из проявлений которого является похмелье, «гулянье на стороне», а то и уход из семьи. Наша ликеро-водочная промышленность весьма услужлива к подобным несчастьям бедолаги, добивая его все еще доступными ценами и местами распространения заветного зелья.

Кризис отцовства и материнства теснейшим образом связан с другой сферой эмоциональной жизни семьи - с интимными отношениями супругов. В нашу эпоху изменилась роль женщины в половой жизни и роль половой жизни в ее судьбе. Речь идет о так называемой сексуальной революции. Если отвлечься от внешней, порой скандальной стороны дела, от уродливых напластований, то в основе сексуальной революции можно обнаружить весьма простой, исторически необходимый процесс, имя которому - раскрепощение женщины. Установление моногамных отношений, существовавших для мужчин лишь номинально, называют всемирно-историческим поражением женщин (например, Ф. Энгельс). Мужчина превратил женщину в рабу своей похоти, «в простое орудие деторождения».

Теперь женщина пытается взять реванш: тайная пружина ломки традиционных половых отношений - стремление женщины к равному сексуальному партнерству. Речь идет не о равенстве ролей (разница их установлена природой), а о равном праве на наслаждение, о снятии половых запретов, которые накладывал на женщину патриархат: брак по расчету, двойной стандарт полового поведения (один для мужчин, другой для женщин), взгляд на жену

как на собственность мужа. Все это столь же уродливо, как и современное сексуальное неистовство женщин и уподобление ему (при дефиците возможностей) мужчин.

Средства массовой информации самозабвенно транслируют сексуальную вседозволенность женщин (см.: 43). С известной уверенностью можно предположить, что руководители каналов, впрочем, и некоторые руководители страны - особы «третьего пола», не понимающие, что они творят с «сильным полом» и судьбой народа, чуть ли не круглосуточно занимая экран и гламурные журналы многими часами и страницами журналов непристойными картинками и сюжетами. Посмотрите на «пластмассовых» лохматых старух в обнимку с их альфонсами, на «Девчат» - бабушек, прошедших огонь, воду и медные трубы, называющих друг друга «девочками», безумной мимикой и зверским хохотом, пугающими мужчин, унижающими и оскорбляющими их своими пошлыми шутками. А полуголые «девочки» - плясуньи и певуньи - так называемые «звезды» с ужимками порнозазывал - пиарят себя, побуждая сексуально неопытных девочек подражать им.

Что в итоге? Ничего, кроме того, что сверхактивные раздражители усиливает стремление мужчин к пассивному поведению, побуждающему к бегству как от брака, как от отцовства, так и к уходу от зазывал (ТВ-шных, уличных, на растяжках, на работе с длинноногими, почти раздетыми дивами), а то, в изнеможении, и от любимой жены. Уходу в гомосексуализм, непробудное пьянство и наркотики; в пределе - уход в девиантное поведение, караемое весьма и весьма жестоко: активное сопротивление выражено в традиционном оружии - в аморальных притязаниях, в насилии над женщинами и детьми, осуществляемом ныне с особой жестокостью.

Для нашей темы важной является гибель системы, обеспечивавшей государственную и общественную социализацию подрастающего поколения.

Разрушилось обучение ремеслам (ремесленные училища - на задворках). Техникумы, получившие престижное именование колледжей, готовят специалистов неведомо для чего. Вузы застряли на программах советского времени, утратив возможность проведения для студентов практики на ведущих производствах, потому что и ведущих производств недостает, и адресная для них подготовка почти исчезла. Поэтому вузы готовят своих специалистов наобум.

Воспитание малолетнего поколения рухнуло очень просто: здания детских садов и ясель были переданы и проданы офисам. Об октябрятах, пионерах и комсомольцах забыли, о них время от времени вспоминают коммунисты. Уже в годах, активисты-воспитатели прошлого времени, организуя тематические и сугубо местные поездки, посиделки, летние встречи на природе, практикуют товарищество, любовь к природе, спорт и т.п. Сохранившиеся дома пионеров, кружки и возникшие группы по интересам воспитанием не занимаются, к тому же часто работают на коммерческой основе, так что талантливые дети из бедных семей остаются за их пределами.

В школах обучают, в сохранившихся детских лагерях развлекают; там едва поддерживают дисциплину, им не до воспитания. После коллапса прошло больше 20 лет. Мы имеем заброшенное и погибающее поколение, в котором огромное количество социопа-тов, не желающих ни учиться, ни работать. Они хотят быть олигархами, уехать за сладкой жизнью в зарубежье либо стать бомбилами и прочими асоциалами вплоть до киллеров (см.: 11, 16, 19, 20, 31 и др).

Что остается делать родителям? Стихийно создаются женские организации, призывающие к укреплению семей и деторождению. Их голос едва слышен. Остается взять дело в собственные руки. Прежде всего, создаются новые формы родительства, пытающиеся осуществлять самодеятельные либо внушаемые извне (как считается) приемлемые для них способы социализации детей с самого раннего возраста. Речь идет об «естественном», «ответственном», «сознательном» и других формах родительства, которые подчас способны причинить вред воспитанию младенцев, но также и детям старшего возраста (см.: 18, 20, 23, 24, 32, 33, 35).

Журнал «Pro et contra», посвященный российской внешней и внутренней политике, в своем названии содержит установку освещать в тематике, проблемах и информационных материалах положительные и отрицательные аспекты актуальных политических проблем; из номера в номер он состоит из больших тематических разделов. Один из номеров журнала посвящен обсуждению проблем социализирующей роли родительства. Имеются в нем и материалы о «новом родительстве» и других формах родительства, заменяющих соответствующие государственные институты, при-

званные осуществлять и завершать формирование идентичности новых поколений.

Примечательно, что «возникновение гражданского родительского сознания», как главная тема номера, освещается авторами (почти всех статей), являющимися не политиками, не специалистами-социологами либо социальными психологами, а филологами и культурологами. Неудивительно, что содержание их работ непосредственно не связывается с политическими аспектами семьи (например, ее взаимодействия с государством); но охватывая культурологические, социально-правовые и этические проблемы, авторы указывают, что в контексте российской реальности ныне идет подспудный и мало замечаемый аналитиками процесс трансформации ценностей родительства в воспитании детей.

Рассмотрение проблемы открывается статьей М. Майофис и И. Куклина (см.: 29, с. 7-19) «Новое родительство и его политические аспекты», определяющей содержание данной проблемы в последующих статьях этого номера, касающихся главным образом семей среднего достатка. Поскольку родительство, отмечают авторы, феномен и микро- и макросоциальный, оно подразумевает идентичность не только физических отцов и матерей, но и их связь с гражданским и политическим самосознанием, в котором отношение к «чужим» детям в проблемных ситуациях сиротства либо болезней подразумевает всегда политически маркированный ответ на вопрос о распределении обязанностей между индивидом, обществом и государством.

Со второй половины 2000-х годов, пишут авторы, в России наблюдается «родительский бум», связанный не только с некоторым увеличением рождаемости. Социологи указывают на большее разнообразие моделей семьи, пишут о растущем значении детоцен-тричных семей, в которых на первом месте оказываются интересы детей. Внешние признаки бума - количественное увеличение детского книгоиздания, бурный рост детских мероприятий с участием родителей, обсуждение в глянцевых журналах материнского и отцовского опыта «звезд», усиление доверительных отношений с детьми как важного элемента жизненного стиля «преуспевающего человека», спрос на семейные консультации, улучшение внутрисемейных отношений и т.д. Исподволь изменяется и «гражданское

родительство» - отношение к «чужим» детям: поддержка тяжелобольных детей превращается на глазах в автономный социально-культурный сегмент общества. Организациям гражданского общества как формам социального жизнеобеспечения детей-инвалидов уделяется специальное внимание (см.: 26, с. 42).

В то же время усматриваются и теневые стороны проблемы (см.: 26, с. 7.), в частности, чрезмерная тревога о судьбе всех усыновленных на Западе детей; попытки государственных органов опеки отобрать детей у родителей, не имеющих возможности обеспечить своим детям материальное благополучие; усиление идеологического вмешательства государства в школьное образование, а также введение в школах религиозных предметов.

Авторы ссылаются при этом на нарушение государственными элитами сложившегося в последнее десятилетие «вертикального общественного договора» (см. также: 3, с. 2), предполагающего неучастие граждан в политике в обмен на невмешательство государства в их частную жизнь. Они опасаются, что в дальнейшем вмешательство государства в семейное воспитание и в школьное образование может стать причиной открытых конфликтов между гражданами и государством.

Основой теневых явлений, полагают авторы, стала риторика и поддержка демографического национализма, выразившаяся в «Законе о материнском капитале» (2006), который принудил роди-тельство быть ставкой в общественной и политической сферах. Результатом стало усиление внимания к проблеме формирования нового поколения (примеры: полемика вокруг сериала Германики «Школа»; более широкое распространение среди родителей доверительного общения с детьми, которое авторы именуют кооперационным, т.е. неимперативным родительством).

Эта новая ценность стала результатом разных психологических мотивов, в том числе сугубо прагматических, в которых просвечивает стремление избежать одинокой, лишенной поддержки, старости. Вместе с тем отмечается также, что настроенность родителей на эмоциональное семейное равноправие - само по себе новая социальная ценность, коренным образом отличается от «инновационного родительства» 70-х годов. В те годы не делали психологических различий между взрослыми и детьми; ныне при-

знается существенная автономность детской психологии от взрослой, что нуждается в специальном разъяснении.

Важные особенности ценностей в современном родительстве непосредственно связаны также с наличием рынка, диктующего новые моду и услуги, содействующие распространению неимперативного родительства. Об этом подробно пишут Е. Асонова (см.: 2) и Г. Карпова (см.: 23). Новые установки в функциях семьи выражаются и в более ответственном, чем прежде, планировании семьи (поздние браки и рождение первого ребенка), в изменении психологии отцовства; постепенном отказе от физического насилия в воспитании детей и т.п.

В 2000-е годы заметно изменяются нормативные представления о структуре семьи. На рубеже 70-80-х годов складывалась установка на повышение рождаемости, предпосылки которого усматривались в отвлечении женщины от государственной службы и в создании возможностей для ее возвращения в семью (например, закон о длительном послеродовом отпуске, повышение оценки домашнего труда и пр.). Потребность в переосмыслении в этом ключе не только гендерных, но и поколенческих ролей быстро иссякла во время перестройки и в лихие 90-е годы с помощью неотрадиционалистского давления на семью (культ «таких спортивных девочек, они совсем как мальчики»), а также резкого роста автономии детей (от ранней занятости до полной беспризорности).

Ныне трансформация родительских ценностей «противоречит лозунгам возврата женщины в семью и установкам "натурали-зированного" пола, уступая более широкому процессу трансформации интимности, в которую входит, в частности, повышение экзистенциального смысла интимно-доверительных отношений в семье, либо в паре живущих вместе сексуальных партнеров» (29, с. 10). Речь идет при этом о совместном творчестве всех членов семьи, приносящем удовольствие всем ее членам, что «понимается как сдвиг от воспитательской этики долга к этике удовольствия», -по мнению М. Фуко, важнейшей черте современности. Это новое течение, полагают авторы, имеет ярко выраженный реформаторский характер, возлагающий на обоих родителей равные ответственность и обязанности, что даже в случае неполной семьи позволяет «стремиться к полному взаимодействию родителя и детей и тем самым "переизобрести" сами родительские роли» (там же,

с. 11). Таким образом, связанные с гендером и возрастом роли воспринимаются не сами по себе, а как проблематичные, требующие пересоздания здесь и сейчас.

Между тем восприятие родительства как ценности, пишут авторы вступительной статьи, еще не стало предметом специальных исследований. Внимание к данной теме принципиально важно для описания современного социума, в котором состояние общества определяется патерналистскими настроениями, апеллирующими к «порядку» и «твердой руке». В этих условиях именно в приватной сфере семьи обнаруживается обновление общества, хотя политики не обращают на это внимания, а массмедиа популяризируют структурирование политического поля по семейно-клановому признаку (миф о «семье Ельцина»).

Постепенно эмансипация общества от государства на почве либеральных лозунгов, обращенных к правам ребенка и семьи, и сопротивление модернизации семьи ослабевают, хотя все еще сохраняется образ государства в качестве идеального родителя. Отмечается также, что необходимость публичного обсуждения неблагополучия в семье (проблемные семьи, рост беспризорности и т.п.) приводит к тому, что эмансипаторский потенциал родительства оказывается «слепым пятном». Вне наблюдений остается дивергенция воспитательных стилей - увеличение доли кооперационных семей, ориентированных на сотрудничество, и в то же время наличие большого количества разобщенных семей, в которых благополучные родители снимают с себя ответственность за воспитание детей, оказывающихся безнадзорными. Такие семьи «холодного» типа воспроизводят традиционные гендерные и поколенческие роли.

Признается положительное значение трансформации родительского самосознания, вписывающегося в процесс, характерный для западных стран. Общие признаки его выражаются в неприятии стремления политических институтов противостоять эмансипации родительства, не усматривающих в нем социального значения и выступающих как главный и единственный оппонент семейного воспитания, задача которого на самом деле защищать в семье детей от внешних посягательств. В таком подходе совмещаются право-консервативные, леволиберальные и экологические лозунги. На Западе примером такого рода конфликтов является обвинение католических иерархов в попустительстве священников к педофи-

лии. В России введение в школах основ православной культуры вызвало отрицательную реакцию в Интернете; имеют место энергичные протесты против введения ювенальной полиции (см.: 28).

Авторы полагают (см.: 29), что диффузная защита не только прав детей, но семьи и обновленного родительства в целом может стать возможной путем освоения населением практики новой семьи и путем ее осознания как автономной общности, не воспринимающей государство ни как постоянного противника, ни как союзника. Среди новейших вариантов родительства рассматриваются варианты частного обучения в детских садах и школах, однако ограниченность рынка мешает их внедрению.

Авторы уверены, что эмансипирующее неимперативное ро-дительство уже имеет общественное значение, создавая возможность выхода ее членов за пределы «натурализированного», «естественного» патриархального порядка. Странная надежда; пока еще не придумана возможность ненатурального либо сверхнатурального воспроизводства детей. Правда, имеются матери, рожающие детей от чуждого, немужнего семени. Но это не выход на общественный уровень. Видимо, желающим выйти за натурализованные пределы придется довольствоваться матерью-донором (за большие деньги) либо дожидаться нанотехнологического клонирования будущих неандертальцев, ДНК которых недавно расшифрована. Пока что сверхнатурализированные семьи, вынужденно маргинальные, не участвуют в воспроизводстве рода.

Возможно ли остановить угасание отечественной культуры? Ведь количественное возрастание населения - процесс длительный и на фоне разрушительных процессов - дезорганизации семьи и «войны между полами» (выражение известного литературоведа Ю.И. Архипова) близость гибели сакральных ценностей культуры стоит у дверей. Что предлагает наука? Здесь царит разобщенность. Психологи (и другие врачеватели души) предлагают оздоровительные рецепты индивидам, социологи (в частности, Гирко и др.) полагают необходимым создание программы, ориентирующей мужчин на более активное участие в жизни семьи, государство пытается преуспеть в поддержке материнства. Философы апеллируют к восстановлению моральных ценностей. В.В. Путин упомянул в послании о моральном надломе и о воспитании патриотизма.

Речь идет также о возвращении успешного школьного образования прошлого времени, в том числе усилении в нем значения воспитательных программ.

В последние годы возросло стремление опираться на молодежь, что наиболее перспективно: в СССР молодежь политически рассматривалась как главная созидательная сила. В наши дни молодежные движения все еще имеют локальный характер. Но Институт научной информации по общественным наукам (ИНИОН РАН) выпустил за последние два года по крайней мере четыре сборника, посвященных проблемам молодежи (см.: 19, 27, 31, 37, 43), в которых представлены многочисленные конкретно-социологические и социально-политические исследования интересов и стремлений современной отечественной молодежи.

В них просматриваются тенденции, с одной стороны, к консолидации молодежи, в том числе в молодежных движениях, а с другой - трансформация ценностей за последние годы, свидетельствующая о росте индивидуализма и прагматизма, а также ослаблении воли к труду и к общественной деятельности.

Семья в оценках молодого поколения остается важной целью жизни. При этом она видится в довольстве, здоровье, образовании. Подтверждается тенденция к снижению значения роли отца в воспитательной функции семьи. Высоко оценивается высокий уровень семейного потребления, сочетаемый также с пассивностью. Положительная тенденция развития ожиданий связывается с карьерой, самосовершенствованием и образованием (см.: 27, с. 52-65). В то же время отмечаются падение интереса к чтению и затруднения в речевой активности, что связывается с воздействием массмедиа (см.: 43. с. 178-181). К идейности и властным структурам молодежь относится без особого интереса. Но намечается стремление к гармонизации семейных отношений.

Каков, собственно, выход из сложившегося положения? Речь идет о необходимости форсирования технического прогресса для обеспечения экономического достатка. Так думает В.С. Стёпин, связывая достаточность уровня прогресса с самопреобразующимися техническими устройствами (см.: 40). Однако В. А. Букреев, высоко оценивая значение технического прогресса, утверждает, что без параллельного нравственного развития такой прогресс не изба-

вит человечество от актов агрессии, более того - он невозможен (см.: 7).

Обращаясь к молодежи в предисловии к сборнику «Молодые ученые в современной России» (ежегодник «Человек. Образ и сущность»), Л.В. Скворцов пишет: «В стране культивируется подражательная тенденция. Нельзя не видеть, что под воздействием нового цивилизационного поворота России получил распространение индивидуалистический космополитизм, оказывающий все большее воздействие на различные стороны культурной и духовной жизни общества, загоняющий молодежь в информационную "петлю времени"... что ведет к утрате проверенных общественной практикой культурных и образовательных позиций» (37, с. 11-12).

В литературе вопроса показано, что нельзя дальше терпеть разрушение сакральных устоев народа, обеспечивающих жизнеспособность российской цивилизации. Необходима нравственная трезвость, мудрость. Вместо культивирования чувства национального покаяния, требующего все нажитое забросить и каждый раз начинать с «чистого листа», следует не бояться, напротив, обратиться к русскому национализму, который, по словам Л. Франка, всегда отличался от иных его форм. Он - не нравственное заболевание славянского народа, как пишется за рубежами, а постоянная самозащита народа от внешних угроз.

Известный отечественный философ истории и футуролог А. С. Панарин, анализируя системный кризис, в котором оказался мир, неоднократно указывал на православие как путь к спасению. Единственным спасением семьи является возвращение к традициям, на протяжении веков скреплявшим единство народа и способствовавшим его выживанию в экстремальных условиях. Таковые имеются в наличии. Можно подумать, что теперь церковь осталась единственным институтом, в меру своих слабых сил врачующим семью и брак как святыню, а родительство - как приобщение к вечности.

Без радикального оздоровления нравственности и восстановления сакральных (табуированных и инстинктивных) норм поведения человека страна безвозвратно погибнет. Но ни индивидуальные воли, ни общие усилия, ни церковь, полагает священник Свиридов, не смогут достичь цели без жесткого законодательства и решительной воли государства (см.: 35).

И государство призвано сыграть свою важнейшую роль в

этом необходимом деле.

Список литературы

1. Антонов А.И. Семья - какая она и куда движется // Семья в России. - М., 1999. - № 1-2. - С.-30-40.

2. Асонова Е. Новые ценности в детско-родительских отношениях // Pro et contra. - М., 2010. - Т. 14. - № 1-2. - С. 78-93.

3. Аузан А. Общественный договор и гражданское общество // Мир России. -М., 2005. - № 3. - С. 3-18.

4. Базарный В. А где же мальчик? // Литературная газета. - М., 2004. - № 42, 26 окт. - С. 8.

5. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. - М.: Прогресс, 1988. - 399 с.

6. Бойко М. Благословение блудницы // НГ EX LIBRIS. - М., 2008. - 10 июля. -С. 1-2.

7. Букреев В. А. Человек агрессивный: Истоки современного терроризма. - М.: Флинта, МПСИ, 2007. - 336 с.

8. Верещагина А.В. Трансформация института семьи и демографические процессы в российском обществе: Автореф. докт. дисс. - Ростов-на-Дону, 2009.

9. Вихарев И. Миражи рассеиваются // Литературная газета. - М., 2011. - № 9, 12 февраля. - С. 2.

10. Воронина О.А. Феминизм и гендерное равенство. - М., Эдиториал УРСС, 2003. - 320 с.

11. Гиренок Ф. Удовольствие мыслить иначе. - М.: Академический проект, 2010. -235 с.

12. Гурко Т. А. Брак и родительство в России. - М.: Ин-т социологии РАН, 2008. -448 с.

13. Гурко Т. А. Трансформация института родительства в постсоветской России: Автореф. докт. дисс.- М., 2012.

14. Борисов В. А. Демографическая ситуация в России // Демографические исследования. - 2005.- № 1. - Режим доступа: http://www.demographia.ru/articles_N/ index.html?idR=20&idArt=76

15. Дорохина О.В. Влечение в законе: Брачное реформаторство первых лет советской власти // Родина: Российский исторический журнал. - М., 2009. - № 5. -С. 107-109.

16. Доброхлеб Т. Дети и семья в России - Режим доступа: http://ecsocman.hse.ru/ text/33373423/ (Дата последнего обращения: 23.06.2013.)

17. Женщины и мужчины России: Статистический сборник. - М., 2008. - 281 с.

18. Здравомыслова О.М. О возможности изменения статуса женщины в семье // Народонаселение. - М., 2002. - № 2. - С. 56-61.

19. Иваненков С.П., Кусжанова А.Ж. Важнейшие факторы самоидентификации и социализации молодежи во взаимосвязи поколений // Молодежь современной

России: Альтернативы выбора духовных и нравственных убеждений. - М., 2010. - С. 131-163.

20. Иванова Н.И. Новые тенденции в процессе формирования семьи: Молодые поколения меняющейся России // Российское общество на рубеже эпох: Штрихи к портрету. - М., 2010. - С. 17-31.

21. Казин А. Конец света - не выдумка // Литературная газета. - М., 2011. - Апрель. - С. 14.

22. Калашников М. Глобальный кризис - Режим доступа: http://m-kalashnikov. livejournal.com/549169.html (Дата последнего обращения: 23.06.2013.)

23. Карпова Е. Родительские объединения в сфере культуры // Pro et contra. - М., 2010. - Т. 14. - № 1-2. - С. 94-99.

24. Касаткина М.В. Самоучитель для продвинутых родителей: Счастливый ребенок - без запар и пеленок. - СПб.: Питер, 2009. - 320 с.

25. Кон И.С. Ребенок и общество: Историко-этнографическая перспектива: Роди-тельство как социокультурный феномен // Советская этнография. - М., 1987. -№ 6. - С. 31-58.

26. Королева С., Левинсон А. Организации негражданского общества // Pro et contra. - М., 2010. - Т. 14. - № 1-2. - С. 42-60.

27. Легенина Т.Б. Динамика ценностных ориентаций молодежи в условиях трансформации семьи // Молодежь современной России: Альтернативы выбора духовных и нравственных убеждений: Сб. ст. / РАН. ИНИОН. - М., 2012. -С. 52-65.

28. Львовский С. Под знаком ювенальной юстиции // Pro et contra. - М., 2010. -Т. 14. - № 1-2. - С. 20-41.

29. Майофис М., Кукулин И. Новое родительство и его политические аспекты // Pro et contra. - М., 2010. - Т. 14. - № 1-2. - С. 6-19.

30. Медведева Н., Шишова Т. Дети нашего времени. - М.: Изд-во храма Трех святителей на Кулишках, 2003. - 157 с.

31. Молодежь современной России: Альтернативы выбора духовных и нравственных убеждений / РАН. ИНИОН. - М., 2012. - 294 с.

32. Павленко Г. Разные формы семьи: Личный блог. - Режим доступа: http://www. gennadij.pavlenko.name/blog/archives/5059 (Дата последнего обращения: 23.06.2013.)

33. Овчарова Р.В. Психологическое сопровождение родительства. - М.: Издательство Института психотерапии, 2003. - 264 с. - Режим доступа: http://www. twirpx.com/file/303596/

34. Свешникова О. Российские родители: Новое в поведении и мировосприятии // Pro et contra. - М., 2010. - Т. 14. - № 1-2. - С. 61-77.

35. Свиридов А. Н. Школа ответственного родительства. - Режим доступа: http:// rudocs.exdat.com/docs/index-301709.html (Дата последнего обращения 23.06.2013.)

36. Семья в России: Статистический сборник. - М.: Росстат, 2008. - 299 с.

37. Скворцов Л.В. Молодой ученый: Поиск выхода из «петли времени» // Человек: Образ и сущность: Ежегодник / РАН. ИНИОН. - М., 2012. - 2012: Молодые ученые в современной России. - С. 9-21.

38. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация / Пер. с англ.; Общ. ред., сост. и предисл. А.Ю. Согомонов. - М.: Политиздат, 1992. - 393 с. (543 с. в печатном издании). -Режим доступа: http://www.twirpx.com/file/519798/

39. Соловей В. «Мы» и «Они» // Литературная газета. - М., 2007. - № 52. - 2431 дек.

40. Стёпин В.С. Цивилизация и культура. - СПб.: СПбГУП, 2011. - 408 с.

41. Ступаков Г.П. В мире единства: Философские, религиозные, естественнонаучные аспекты // Человек: Образ и сущность: Ежегодник / РАН. ИНИОН. -М., 2008. - 2008: Гуманитарное знание и информация. - С. 246-254.

42. Тимаков А. Пастыри одичавшего стада // Альфа и Омега. - М., 2006. - № 2. -С. 156-162.

43. Челышева И.В. Массмедиа нравственные ориентиры современной российской молодежи // Молодежь в современной России: Альтернативы выбора духовных и нравственных убеждений / РАН. ИНИОН. - М., 2012. - С. 178-191.

44. Цареградская Ж.В. Ребенок от зачатия до года. - М.: Астрель: ACT, 2005. -281 с.

45. Landbrecht L. Kritik der Moderne - Krise Europas? Ueberlegungen in Anschluss an Nietsche, Husserl und Derrida // Dialektik. - Hamburg, 1996. - N 1. - S. 57-72.

46. Sarrazin Th. Deutschland schafft sich ab. Wie wir unser Land aufs Spiel setzen. -München, 2010. - 231 S.