CC BY
97
енной организации в IV в., явились, с точки зрения А.В. Банникова, прекращение широкомасштабной иммиграции варваров на территорию Империи, а также опустошение провинций, дававших основную массу рекрутов, и разрыв федеративного договора с готами. Трудности пополнения армии личным составом, вызванные нежеланием провинциалов идти на военную службу и откупавшихся от нее деньгами, заставили римское правительство с середины 60-х годов IV в. все больше делать ставку на чужеземных наемников. Адрианопольская катастрофа лишь ускорила развитие этого процесса. В результате уже в начале V в. армия Западной Римской империи перестала быть римской и превратилась в вооруженные формирования, состоявшие из варваров (с. 246).
В приложении (с. 247-253) публикуются тексты и переводы основных юридических документов, в которых представлены некоторые аспекты военной организации Поздней Римской империи.
А.Е. Медовичев
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
2013.03.006. ПЕРЕХОДНЫЕ ПЕРИОДЫ ВО ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ: ТРАНСФОРМАЦИИ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ. - М.: ИВИ РАН, 2012. - 357 с.
Ключевые слова: всемирная история; переходные периоды; фиксация исторического знания; передача исторического знания; концепция «переходности».
Реферируемый сборник подготовлен на основе материалов конференции «Переходные периоды во всемирной истории: динамика в оценках прошлого», проходившей в ИВИ РАН в сентябре 2011 г. Проблема «переходных периодов» рассматривается авторами в трех аспектах (которым посвящены три раздела книги): определение и содержание понятия «переходной эпохи» в истории; формы фиксации и передачи исторического знания в источниках переходных эпох; анализ концепции «переходности» с точки зрения разных гуманитарных дисциплин.
Хотя диапазон интересов авторов сборника и их подходов к изучаемым темам очень широк, история Средних веков и раннего
Нового времени занимает в материалах сборника существенное место. Именно этим работам будет уделено далее внимание.
Статья С. Мереминского «"Долгий" XII в.: переходная эпоха в средневековом историописании?» посвящена периоду с последней трети XI в. до первой трети XIII в. как переломной эпохе в эволюции средневековой историографической традиции. С. Меремин-ский показывает, что если для X-XI вв. можно в целом говорить о единой для всей Западной Европы традиции историописания, развивавшейся в бенедиктинских монастырях, то на рубеже XII-XIII вв. мы обнаруживаем уже целый спектр разных традиций: «монашескую», «придворную» (связанную с новой, набирающей силу социальной группой - бюрократией), «городскую», «рыцарскую», «школьно-университетскую». Из античного наследия гораздо большей популярностью стали пользоваться псевдоисторические сочинения, посвященные, скажем, Троянской войне или подвигам Александра Македонского. Параллельно с этим авторы исторических сочинений начинают активно использовать предания, сохраненные в устной традиции. По мнению исследователя, эти особенности, так же как и переход с латыни на народные языки, является «логическим следствием расширения аудитории исторических сочинений в Европе в ходе «долгого XII века» (с. 55).
Та же тема эволюции форм историописания, но на материале другой «переходной эпохи» - раннего Нового времени - обсуждается в статье М. Бобковой «Отражение переходного состояния западноевропейского общества в историографической революции XVI-XVII вв.». Рассматривая исторические сочинения XVI-XVII вв. и сопоставляя подходы их авторов к своему труду, исследовательница выделяет следующие этапы в развитии историописания данного периода: 1) гуманистическое историописание, ориентированное на сбор источников и создание «истории-текста»; 2) прагматическое историописание, формировавшее «историю-знание», ориентированную на практическое применение в современной ситуации; 3) историописание периода научной революции, дифференциация знаний о прошлом (с. 82).
В работе А.В. Махлаюка «Публий Геренний Дексипп в контексте греко-римской историографии III в.: миссия историка в эпоху смуты», открывающей второй раздел книги, анализируются исторические труды афинского историка III в. н.э. Дексипп, живший
в кризисные для Римской империи, и в частности для Афин, времена, прославился не только своими историческими трудами, но и тем, что спас родной город, возглавив двухтысячное войско, которое при поддержке римского флота освободило Афины от варва-ров-герулов. По мнению автора статьи, такое сочетание «писания истории» и «создания истории» символично для греческого историка того времени. Для греческой историографии III в. при сохранении интереса к традиционной древней истории, повествующей о славном прошлом Эллады, характерно особое внимание к современным событиям. В этом контексте исторические сюжеты из прошлого могли становиться руководством к действию.
И.Ю. Ващеева («"Церковные истории" на пороге Средневековья»: Специфическая форма репрезентации исторического знания»), анализируя тексты Евагрия, Феодорита Киррского, Созоме-на, Геласия Кесарийского, Феодора Анагноста, Иоанна Эфесского, Руфина Аквилейского, Павла Орозия и др., показывает, что бессистемность и несвязность изложения, которую часто ставят в вину этим авторам, на самом деле является отражением специфических жанровых особенностей «Церковных историй» как особого типа произведений. Основным их сюжетом является не история церкви как института и даже не история распространения христианства (как считают многие исследователи), а история спасения человечества. «Церковные истории», как указывает исследовательница, представляли собой «некий синтетический жанр, дающий общий взгляд на мир и историю с позиций христианина и призванный выполнять различные и многообразные функции - объяснять, воспитывать, сохранять память и пророчествовать» (с. 172).
О.В. Лощакова («"Мозаика" болгарского историописания: от язычества к христианству») рассматривает процесс сохранения и изменения исторической памяти болгар после принятия христианства. Материалом для ее исследования послужили эпиграфика и «Именник болгарских ханов», относящиеся к дохристианской эпохе, а также литературные памятники, созданные в период правления первых христианских правителей Болгарии - Бориса (852-888) и Симеона (893-927). Дохристианские источники, полагает автор, отражают различные этапы «мучительных поисков собственной болгарской идентичности: гуннской, аварской и балканской» (с. 180). Эти памятники, подчеркивает О.В. Лощакова, не имеют
почти ничего общего со славянской историей, которая появляется в них лишь в виде небольших эпизодов. «Книжная программа» Бориса должна была приобщить болгар к христианскому обществу, и это породило определенный кризис исторического сознания, поскольку в существовавшем прошлом не было места славянам. Симеон, ища инструменты для реализации собственных амбиций, создал новую концепцию болгарской истории. Он использовал сведения из «Именника болгарских ханов», чтобы показать, что «Болгарское государство, как и все империи с языческим прошлым, было избрано богом, и он, Симеон, имеет не меньше прав на византийский трон, чем Роман Лакапин» (с. 184). Таким образом, «старая традиция не была уничтожена единовременно и окончательно, но параллельно с ней начал конструироваться новый взгляд на болгарскую историю, не получивший развития после смерти своего вдохновителя и уничтожения старой болгарской элиты» (с. 187).
Р.М. Асейнов («Васко да Лусена и историческая культура при дворе герцогов Бургундских во второй половине XV в.») выявляет особенности развития исторической культуры и историописа-ния в Бургундии в XV в., когда, по словам французского историка начала XX в. А. Молинье, «история стала бургундской». Автор статьи обращается к анализу творчества придворного переводчика герцогов бургундских, португальца Васко да Лусены. Васко да Лу-сена получил известность как создатель компилятивных «историй» Кира и Александра Великого на французском языке, основой для которых послужили латинские переложения античных текстов Ксенофонта и Квинта Курция. В этих произведениях, как показывает Р.М. Асейнов, да Лусена существенно отходит от средневековых традиций; он сознательно очищает свой рассказ от всех фантастических элементов, а образ Александра - от всякой идеализации. Такой подход к историческому материалу, по мнению автора, свидетельствует о том, что «бургундское общество второй половины XV в. не было чуждо идеям, развивавшимся на территории к югу от Альп» (с. 215).
И.Е. Андронов в статье «Локальный метод в "Магдебургских Центуриях"» обсуждает особый метод аргументации отдельных тезисов, сформулированный в сочинении Мельчора Кано «Об аргументах в теологии», изданном в 1563 г., и радикальную переработку этого метода протестантскими учеными, создателями «Ма-
гдебургских Центурий» (1559-1574). Подобное переосмысление концепции сопоставления аргументов, по мнению автора статьи, обусловило методологическое новаторство центурий и стало важным шагом в профессионализации исторического знания.
В статье Г.И. Баязитовой и Д.С. Митюревой («Источники знаний о прошлом в произведениях Жана Бодена: взгляд на историю в эпоху религиозной смуты») проанализированы источники двух первых произведений Жана Бодена: «Метод легкого познания истории» и «Шесть книг о государстве». По мнению авторов, выбор источников говорит о том, что Боден отдавал явное предпочтение историческим сочинениям, а не «теоретическим» трудам; привнося свою «утилитаристскую» парадигму в политическую теорию (с. 250).
З.Ю. Метлицкая
2013.03.007. СОЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ АНГЛИИ, 900-1200. A social history of England. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2011. -454 p.
Ключевые слова: Англия; социальная история; X-XII вв.
В коллективной монографии, подготовленной группой исследователей из английских и американских университетов под руководством профессора Эксетерского университета Джулии Крик и преподавателя Кембриджского университета Элизабет Ван Хотс, представлен всеобъемлющий обзор разных сторон жизни английского общества XI-XII вв. Отличительной чертой авторского подхода к материалу является стремление преодолеть традиционное разделение исследовательских областей на «англосаксони-стику» и «историю англо-нормандского периода». Не отрицая значения нормандского завоевания как водораздела в политической истории страны и как события, затронувшего многие сферы общественной жизни, создатели книги тем не менее считают, что стремление историков полностью разграничить и развести периоды до- и после 1066 г. существенно обедняет наши представления о процессах, происходивших в Англии в это время. Напротив, синтетический подход позволяет увидеть закономерности, прежде ускользавшие от взгляда исследователей. Попытка создать подобный синтез и предпринята в монографии.
