CC BY
36
2013.03.004. КУССЕ Х. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА: Введение.
KUßE H. Kulturwissenschaftliche Linguistik: Eine Einführung. -Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2012. - 319 S.
Хольгер Куссе - доктор философских наук, профессор Института славистики Дрезденского технического университета, специалист в области славянских языков, общего языкознания, лин-гвокультурологии, теории дискурса и лингвопрагматики1.
Очевидная взаимосвязь языка и культуры означает, что язык может быть описан как культурный феномен, а явления культуры могут быть исследованы в их языковом отражении. Поэтому свою основную задачу, сформулированную в кратком «Предисловии», автор видит в обосновании культурологической лингвистики как особого метода, позволяющего выявить соотношение культурных макро- и языковых микроструктур (Verhältnisbestimmung von kulturellen Makro- und sprachlichen Mikrostrukturen), т.е. выяснить, как макроформы культуры (Makroformen von Kulturen) обусловливают языковые способы выражения в определенных коммуникативных ситуациях, типах текстов и отдельных текстах.
Культурологическая лингвистика развивается в нескольких направлениях в зависимости от макроуровня культуры, определяющего особенности речевой практики: этнического, национального, дискурсивного. Первые два направления Х. Куссе квалифицирует как гумбольдтианскую лингвистику (humboldtianische Linguistik), последний - как дискурсивно-культурологическую (dis-kursdiferenzierende, diskurssensitive kulturwissenschaftliche Linguistik) (с. 5), направленную на выявление дискурсивно-специфи-ческих характеристик языковых практик. Дискурсы определяются как «прежде всего институционально обусловленные сферы и формы коммуникации» (с. 5). Именно дискурсивно-культурологичес-кой лингвистике уделяется основное внимание в монографии Х. Куссе, написанной на материале немецкой, английской, французской и русской культур.
1 Автор работ: Metadiskursive Argumentation: Linguistische Untersuchungen zum russischen philosophischen Diskurs von Lomonosov bis Losev. - München, 2004. -XVII, 592 S.; Tolstoj und die Sprache der Weisheit. - Göttingen, 2010. - 159 S. и др.
Книга состоит из одиннадцати глав.
В первой из них (под названием «Введение») уточняются и раскрываются основные положения, сформулированные в «Предисловии»:
1. Культурологическую лингвистику можно назвать таковой в том случае, если она способствует «раскрытию культурного облика» (Entzifferung der kulturellen Physiognomie1) обществ, пространств и эпох со свойственными им «коллективными стандартами коммуникативных действий и коммуникативного поведения, а также мышления, восприятия и внутреннего разнообразия национальных и / или этнических культур» (с. 14).
2. Культурологическая лингвистика является лингвистикой лишь настолько, насколько она, исследуя лексический, грамматический, морфологический и другие ресурсы языка, делает акцент на «их коммуникативных функциях в таких (прагматических) формах, как типы речевых действий и типы текстов» (с. 15). Таким образом, Х. Куссе разделяет концепцию российского культуролога Ю.М. Лотмана, который видел в естественных языках организующие центры культур, т.е. центры, через которые «происходит взаимодействие других лингвосемиотических или отчасти лингвосе-миотических систем (искусства, музыки, литературы, обрядов и т.д.)2» (с. 15). В связи с этим в выражении «культурологическая лингвистика» определяемое и определяющее можно поменять местами и получить «лингвистическую культурологию». «Результатом будет не столько культурологическое расширение сферы интересов лингвистики, сколько лингвистическое обоснование и методическая ориентация культурологии как науки о культурных функциях знаков и знаковых систем» (с. 15). В книге Х. Куссе речь идет именно о культурологической ориентации лингвистики, чем и обусловлено название монографии.
3. Перспективным для культурологической лингвистики является используемый в монографии дедуктивный метод, в соответ-
1 Böhme H., Matusssek P., Müller L. Orientierung Kulturwissenschaft: Was sie
kann, was sie will. - Reinbek, 2000. - S. 73-74.
2
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек, текст, семиосфера, история. - М., 1996. - С. 170.
ствии с которым культурологическое лингвистическое описание начинается с выявления правил коммуникации в соответствующей макросфере и заканчивается описанием языковых микроструктур в их дискурсивном использовании.
4. Специфическая задача культурологической лингвистики состоит в интеграции различных направлений лингвистики - прежде всего прагмалингвистики, семантики, семиотики и дискурсивной лингвистики.
5. Близость культурологической лингвистики к общей филологии определяется следующим: а) антропологические и этнолингвистические исследования могут быть проведены на материале как письменных, так и дописьменных языков (Боас, Сепир, Уорф); б) культурологическая лингвистика не ограничивается анализом устного общения (устности, Mündlichkeit) и культуры повседневности, что типично для собственно культурологических исследований (cultural studies): кроме этой коммуникативной сферы культурологическая лингвистика занимается коммуникацией в сфере высокой культуры - в философии, литературе, изучая эти сферы прежде всего в их текстовой презентации; в) культурологическая лингвистика, не будучи в первую очередь ориентирована на исто-рико-сопоставительное изучение языков, тем не менее тесно связана с историей, что позволяет ей учитывать исторический аспект в процессе исследования структур культуры и принятых в ней коммуникативных практик.
Разделяя лингвострановедческую концепцию Е.М. Верещагина и В. Г. Костомарова1, согласно которой существуют три лин-гвострановедчески важных понятия - лексический фон языка, тактики речевого поведения и сапиентема, - Х. Куссе подчеркивает как особенно важное обстоятельство то, что эти три лингвострано-ведческих понятия объединяют в единое целое «один язык и одну национальную культуру» (eine Sprache und eine nationale Kultur) (с. 21). Именно такой культурологический подход Х. Куссе называет гумбольдтианским.
1 Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Три лингвострано-ведческие концепции: лексического фона, речеповеденческих тактик и сапиенте-мы. - М., 2005. - 1308 с.
В отличие от него дискурсивный подход ориентирован не столько на этнические или национальные характеристики данной культуры в целом, сколько на особенности конкретных сфер коммуникации.
Подчеркивается, однако, что эти два подхода конкурируют, но не исключают друг друга, более того, их взаимодействие способствует построению «действительно когерентного в лингвистическом плане понятия культуры»1.
Предлагается модель культурологической лингвистики (с. 25), образуемая тремя осями, на пересечении которых находится предмет научного исследования: 1) гумбольдтианской (анализируется этническая, национальная и страноведческая специфика предмета исследования); 2) дискурсивной (рассматривается разнообразие коммуникативных практик в дискурсах); 3) диахронической (предмет рассматривается в процессе его исторического развития и изменения).
Предлагается также схема функционального членения культуры на частную (семья, друзья и т.д.), официальную (профессиональная, предпринимательская деятельность и т.д.) и публичную (СМИ, общественные институты, например искусство, экономика, политика, право, религия).
В главе второй «Гумбольдтианская лингвистика» основным тезисом этого направления признается трактовка народов и наций как культурных единств, сформировавших общие для всех носителей данной культуры модели языкового поведения, мышления, а также общие ценности и общий менталитет. Дается краткое изложение и критический анализ концепций, в основе которых лежит гумбольдтианское понимание языка: концепции А.А. Потебни, Бо-дуэна де Куртенэ, Ф. Боаса, Б.Л. Уорфа, Г. Гиппера, Й.Л. Вайсгер-бера, А. Вежбицкой, московских концептуалистов исследовательской группы «Логический анализ языка» (Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, А. Д. Шмелев, Т.В. Цивьян и др.). Резюмируя вклад
1 Földes Cs. Prolegomena zu einer inter- bzw. interkulturellen Linguistik: Gegenstandsfeld, Leitbegriffe und Methoden // Interkulturalität: Methodenprobleme der Forschung: Beitr. zur internationalen Tagung im Germanistischen Inst. der Pannoni-schen Universität, 07. - 09.2004. - München, 2007. - S. 62.
этих ученых в развитие научного наследия В. фон Гумбольдта, Х. Куссе отмечает, что взаимосвязь языка, мышления и культуры может быть прослежена как на грамматическом, так и на лексическом уровнях языка. В новейших исследованиях московских концептуалистов и А. Вежбицкой акцент делается на лексико-концептуальном анализе, поскольку прежде всего лексемы являются «средством выражения культурных концептов» (Lexeme enthalten Konzeptualisierungen) (с. 68).
Вместе с тем Х. Куссе указывает на ограниченность возможностей семантического подхода для исследования национально-культурных концептов, что обусловлено следующими причинами:
1) изменчивостью общественных структур и, соответственно, их корпуса концептов, сохраняющего опыт предшествующих эпох;
2) индивидуальностью участников коммуникации, стремящихся отказаться от устаревших лингвокультурных концептов и ищущих альтернатив в этом плане; 3) проблемой отбора корпуса текстов, анализ которых позволил бы сделать научные выводы, справедливые для данной культуры в целом, а не только для какого-то одного ее сегмента, например для высокой культуры.
Исследовательские подходы, разрабатываемые московскими концептуалистами, а также А. Вежбицкой, позволяют решить эту проблему, если: 1) будут учтены вышеперечисленные причины; 2) будет четко определена сфера исследования, т.е. если, например, концепты «пространство», «душа», «сердце» будут анализироваться не как концепты английской, немецкой, русской культур в целом, а как концепты философского, политического и других видов дискурса. «Только на основании сравнения результатов концептуального анализа, выполненного на материале различных сфер коммуникации и различных дискурсов, могут быть сделаны, по моему мнению, выводы относительно национальной или этнической культуры в целом. Поэтому анализ концептов важен также и для дискурсивной культурологической лингвистики» (с. 69).
В главе третьей «Функциональные направления в лингвистике» дается краткая характеристика таким направлениям, как функциональная стилистика, лингвистика текста, социолингвистика и гендерная лингвистика, поскольку именно эти дисциплины позволяют исследовать предмет культурологической лингвистики в рам-
ках различных дискурсов и на материале порождаемых в них типов текста.
Однако главной теоретической базой культурологической лингвистики Х. Куссе считает прагмалингвистику, которой и посвящена глава четвертая («Прагмалингвистика»). В формировании базового понятийного аппарата культурологической лингвистики участвуют и, следовательно, определяют используемые методы следующие разделы прагмалингвистики: 1) теория речевых актов (дифференциация их на ассертивы, экспрессивы, коммиссивы, директивы, декларативы) (Дж. Серль); 2) теория конверсативных максим (качества, количества, релевантности, ясности) (Г.П. Грайс); 3) теория импликатур (Г.П. Грайс). К наиболее важным для культурологической лингвистики понятиям Х. Куссе относит понятия перлокуции, персуазивности и вежливости. Подчеркивается также важность анализа таких комплексных коммуникативных действий, как «оценка» и «аргументация».
В главе четвертой «Дискурсивная лингвистика» выделяются четыре основные трактовки понятия «дискурс», представленные в специальной литературе: 1) в значении «беседа» (М. Стаббс, Д. Шиффрин); 2) в значении «дискуссия»; 3) в значении «коммуникативное действие, направленное на достижение консенсуса» (Ю. Хабермас); 4) в значении «сила, определяющая убеждения и, соответственно, речевые действия коммуникантов» (М. Фуко). Концепция М. Фуко была развита представителями критического дискурс-анализа (И. Варнке, Ю. Шпитцмюллер, Р. Водак), которые использовали лингвистические методы анализа и методы теории коммуникации в сочетании с методами социальных наук. От дескриптивной лингвистики критический дискурс-анализ отличается своей оценочной направленностью при выявлении различных общественных иерархий. Для этого используется «многоуровневая модель дискурс-анализа» (das diskursanalytische Mehr-EbenenModell), состоящая из: 1) транстекстуального уровня; 2) уровня актеров (т.е. участников коммуникации); 3) интратекстуального уровня. Для культурологической лингвистики существенно, что все эти уровни обнаруживаются во всех разновидностях культуры: в материальной культуре (так как дискурсы реализуются в текстах), в социальной (так как коммуникативное взаимодействие участников дискурса реализуется в определенной социальной среде) и мен-
тальной (так как система норм, знаний, установок и т.д. отражается в коммуникативных актах). При этом Х. Куссе подчеркивает, что дискурс - это прежде всего текстуальный феномен, и разделяет точку зрения Д. Буссе и В. Тойберта1, определяющих дискурс как «виртуальный корпус текстов» (virtuelle Textkorpora), как некое множество текстов (Sammlungen von Texten), содержательно-тематически (как минимум имплицитно) взаимосвязанных. Реально дискурсы существуют как «последовательность контекстных коммуникативных актов, в которых речь идет о масштабных темах, важных для общества в данное время (Kommunikationsabläufe in Kommunikationszusammenhängen zu gesellschaftlich in einer bestimmten Zeit bedeutsamen "Großgesprächsthemen"» (c. 112). Поэтому формируются различные виды дискурсов, например дискурс финансового кризиса, демократический дискурс, гендерный дискурс и т.д.
Культурологическая лингвистика обязательно принимает во внимание участие общественных институтов в формировании дискурсов, т.е. трактует их «институционально обусловленные социальные практики» (Diskurse als institutionsgebundene soziale Praktiken) (c. 113). Поэтому лингвисты проводят культурологические исследования, исходя из норм и стандартов, определяющих языковую форму общения в соответствующих коммуникативных сферах (кто, что, когда, где и как может говорить).
Поскольку дискурсы представляют собой некие множества текстов, возникает проблема выделения типов дискурса, их взаимодействия и изменения во времени. В этих процессах отражается история культуры.
Х. Куссе останавливается также на понятии метадискурса, который формируется, если темой дискурса становится сам дискурс. Подчеркивается, что это способствует развитию «дискурсивного сознания, которое позволяет распознавать типы дискурсов» (Bewusstsein von Diskurstypen) (c. 124).
1 Busse D., Teubert W. Ist Diskurs ein sprachwissenschaftliches Objekt? Zur Methodenfrage der historischen Semantik // Begriffsgeschichte und Diskursgeschichte: Methodenfragen und Forschungsergebnisse der historischen Semantik. - Opladen, 1994. -
S. 14.
В завершение главы Х. Куссе называет следующие цели использования дискурс-анализа в культурологической лингвистике:
1) определение важных параметров различных типов дискурса;
2) описание дискурсообразующих языковых единиц; 3) межкультурное сопоставление дискурсов; 4) описание динамики дискурсивных изменений, включая изменения отдельных типов дискурса; 5) «распадение дискурсов» (Diskursdiffusionen) (с. 126).
В главе шестой «Политический дискурс» указывается, что в рамках этого дискурса события, состояния, но прежде всего действия подаются как желательные или нежелательные, достойные уважения или презрения. Речевые действия в политике направлены на стимулирование или предотвращение других действий. Поскольку связь политического дискурса и идеологии очевидна, Х. Куссе определяет политический дискурс как «идеологически заданный» (ideologisch-programmatisch) (c. 128). Отмечается, что «политические идеологии, приходящие на смену религии, неизбежно оказываются тоталитарными» (с. 129).
В настоящее время существуют две тенденции в развитии политического дискурса, обусловливающие его иерархическую структуру и используемые в нем типы текста. Во-первых, политический дискурс пересекается с медиальным интердискурсом печатных СМИ, радио, телевидения и новых социальных медиа (блоги, твиттер и фейсбук). Во-вторых, «формируется политический дискурс гражданских движений и неправительственных организаций, действующих вне рамок официальных политических институтов. Тем не менее формы выражения их действий (демонстрации, сборы подписей, интервью, собрания, распространение листовок и плакатов) должны регулироваться институциональными правилами и положениями (правом на проведение собраний и демонстраций и т. д.). Таким образом, «в их деятельности тоже присутствует институциональный аспект, который проявляется особенно явно в тех случаях, когда действия политических актеров приходят в противоречие с институциональными предписаниями (например, во время многочисленных акций Greenpeace» (c. 137). Таким образом, Х. Куссе выделяет три институциональные сферы коммуникации, в которых реализуется политический дискурс: 1) официальные политические институты; 2) политические движения; 3) СМИ. В каждой из этих сфер доминируют свои диалогические / монологические,
устные / письменные, а также гибридные формы коммуникации (дебаты, политическая агитация, ток-шоу и т.д.). Последние особенно характерны для новых электронных и социальных медиа.
Исследуя политический дискурс, культурологическая лингвистика ставит перед собой следующие задачи: 1) выявить соотношение форм коммуникации и политических институтов в процессе исторического развития общества; 2) провести межкультурные сопоставления форм коммуникации (например, ток-шоу) в странах с различными политическими системами; 3) исследовать коммуникативные формы гражданских движений.
В главе седьмой «Религиозный дискурс» подчеркивается, что названный дискурс имеет прежде всего этический, т.е. предписы-вающе-наставляющий характер, что обусловлено основной задачей этого дискурса - побуждением участников общения не только к неукоснительному соблюдению религиозных обрядов, но прежде всего к внутреннему принятию определенных ценностей, норм, чувствований и поступков. Кроме того, в задачи религиозного дискурса входит влияние на восприятие мира и формирование картины мира, в соответствии с чем Х. Куссе называет три типа религиозного дискурса: наставляющий, мистический и космологический.
С точки зрения культурологической лингвистики религиозный дискурс характеризуется: 1) языковой дистанцированностью (например, использованием сакральных языков); 2) «религиозно мотивированной диглоссией» (religiös motiveierte Diglossie) (c. 170); 3) глоссолалией; 4) текстуальной дистанцированностью (опорой на Священное Писание); 5) сохранением традиционной языковой и текстуальной культуры церкви, с одной стороны, и стремлением соответствовать нормам современной языковой практики - с другой.
Состояние внутреннего религиозного метадискурса формируется под влиянием внешнего метадискурса (прежде всего религиозной критики) и развития секулярного общества, а также определяется стремлением участников религиозного дискурса к обоснованию истинности религиозных высказываний для современного общества.
Как отмечается в главе восьмой «Правовой дискурс», этому виду дискурса не свойственна, в отличие от религиозного, аксиологическая составляющая. В правовом дискурсе определяются лишь
те действия участников общения, которые могут быть одобрены или не одобрены обществом.
Правовой дискурс представлен текстами двух уровней: 1) письменными текстами законов; 2) устными текстами, порождаемыми в правоприменительной практике, т.е. текстами, в которых реализуются речевые действия (главным образом, в суде) судей, прокуроров, адвокатов, свидетелей, обвиняемых. Помимо этого правоприменительная практика протекает в различных формах письменной коммуникации - адвокатских запросов, текстов обвинительных заключений, приговоров и т.д. Для текстов правового дискурса характерно сочетание директивов и коммиссивов как вторичных типов речевых актов по отношению к декларативам.
Для внешнего правового метадискурса характерно обсуждение таких вечно актуальных проблем, как соотношение права и морали, права и справедливости. Внутренний метадискурс сосредоточен в основном на профессионально важных для юристов вопросах юридической терминологии (однозначности / неоднозначности юридических терминов, центра и периферии их значений), а также на проблеме доступности текстов законов пониманию непрофессионалов.
В главе девятой «Экономический дискурс» называются две основные сферы бытования этого дискурса - рекламная и корпоративная.
В рамках первой различаются следующие формы коммуникации: монологическая (например, наружная реклама, т.е. плакаты; баннеры в Интернете), прямая (например, непосредственное обращение к потенциальному клиенту по почте), диалогическая (например, общение продавца и покупателя; реклама по телефону).
Корпоративная коммуникация дифференцируется на внутреннюю и внешнюю. Целью внутренней корпоративной коммуникации является формирование особой корпоративной культуры, которая предполагает неукоснительное следование правилам поведения, строгую иерархию отношений сотрудников. Единство корпоративной культуры поддерживается корпоративным сленгом как коммуникативным признаком принадлежности к данной компании.
Под внешней корпоративной коммуникацией подразумевается общение сотрудников данной компании с клиентами и общественностью.
Особую проблему в плане корпоративной культуры представляет собой ситуация в транснациональных компаниях, в которых работают представители разных стран и культур и которые размещают свои офисы в разных культурных средах.
Внешний экономический метадискурс выстраивается вокруг этических проблем, которые должна решать данная компания: экологические проблемы, уровень бедности, проблемы рационализации и т.д. Этот метадискурс непосредственно связан с внутренним дискурсом, ключевыми ценностными концептами которого являются «социальная ответственность» (soziale Verantwortung) и «надежность» (Nachhaltigkeit) и целью которого является конструирование и поддержание имиджа фирмы. Для этого внутренний метадискурс выстраивается «с ориентацией на восприятие его общественностью» (interner Metadiskurs für die Öffentlichkeit) (с. 203).
Экономический дискурс отличается разнообразием коммуникативных речевых форм: в нем используются устные монологические презентации товаров и услуг, письменные монологические тексты (рекламные листовки, отчеты, презентации в Интернете), устные формы диалогического общения (собеседования, телефонный маркетинг), письменные формы диалогического общения (переписка, в том числе и по электронной почте), а также формы устного (конференции, тренинги) и письменного полилогического общения (в Интернете).
Все названные формы коммуникации в экономическом дискурсе представляют интерес для культурологической лингвистики в плане сопоставления дискурсивных норм в различных культурах, так как результаты таких исследований могут быть использованы на практике, т.е. на их основании могут быть выработаны практические рекомендации по проведению презентаций, собеседований при приеме на работу и т.д.
Научный дискурс определяется в одноименной (десятой) главе как «выраженно аргументативный и диалогический» (explizit argumentativer und dialogischer Diskurstyp) (c. 230), имеющий некоторую специфику в различных «культурах научного знания» (Wissenschaftskulturen) (c. 233). Имеются в виду естественные науки, с
одной стороны, и социальные и гуманитарные - c другой1. Эта специфика определяется: 1) выбором доминирующих способов аргументации (дедукции, индукции, абдукции, герменевтического круга); 2) преимущественно используемыми методами исследования (экспериментальными, статистическими, интерпретативными); 3) соотношением в использовании естественного языка и логико-математических систем; 4) соотношением естественного языка и визуальных средств.
Отмечается превалирование письменных типов текста в гуманитарных науках над таковыми в естественных (гуманитарные письменные тексты могут иметь также национально-культурные особенности).
В главе одиннадцатой «Лингвокультурное разнообразие, гибридные образования» (hybride Formationen) (с. 256) констатируется развитие двух встречных тенденций в языковой сфере: 1) к стиранию границ между этническими языками и этническими культурами; 2) к появлению новых субкультур со своими специфическими языками; так, например, в результате коллоквиализации публичной коммуникации возник новый вариант обиходно-разговорного языка. Популяризация религиозного дискурса привела к возникновению особых форм поп-культуры со ее специфической метафорикой и системой образов.
Появление новых языков и языковых вариантов опровергает, по мнению Х. Куссе, часто высказываемые опасения по поводу постепенной утраты языкового многообразия и даже «смерти языков». Эта распространенная точка зрения выражается негативно маркированными терминами «американизация», «Denglisch» (= Deutsch + English), «рунглийский» (= русский + английский), «рунглиш» (= русский + English). Х. Куссе напоминает, что глобализации противостоит глокализация, проявляющаяся, например, в упрочении позиций некоторых местных языков (т.е. в так называемом местно-языковом ренессансе) (Renaissance mancher indigener Sprachen). Понимание ценности языкового разнообразия, прояв-
1 Snow Ch.P. The two cultures and the scientific revolution. - Cambridge, 1959. -
51 p.
ляющегося также и в сохранении и защите малых языков, поддерживается Европейской языковой хартией.
Сохранение языкового многообразия в его современных формах обеспечивается также выделением из мировых языков, например, английского целого ряда национальных вариантов, обобщенно называемых New Englishes. В этом же ряду Х. Куссе называет новые смешанные варианты русского языка в различных странах мира.
Актуальной проблемой культурологической лингвистики Х. Куссе считает «внутреннюю дифференциацию языковых вариантов» (innere Differenzierung von Sprachen in Sprachvarietäten) (c. 258), отмечая, что такая дифференциация представляет собой одну из форм языкового многообразия. Оно проявляется в: 1) многообразии языковых субстандартов в мировых столицах; 2) новых формах коммуникации в социальных сетях, где возникают свои жаргоны. Стирается грань между устностью и письменностью, возникают совершенно новые графические системы на основе смешения алфавитов с цифровыми, графическими и иконическими знаками.
Н.Н. Трошина
ТИПОЛОГИЯ. КОНТРАСТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА
2013.03.005. ПАНКИНА М.Ф. ДЕСЕМАНТИЗАЦИЯ КАК СПОСОБ РАЗВИТИЯ ЗНАЧЕНИЯ СЛОВА: (На материале глаголов самостоятельного перемещения в русском и немецком языках). -Воронеж: Истоки, 2012. - 122 с. - Библиогр.: с. 127-148.
В монографии на примере отглагольных существительных впервые описываются все деривационные суффиксальные форманты, формирующие отраженную полисемию лексических дериватов мутационного типа, синтаксических дериватов транспозиционного типа и существительных, являющихся в одних значениях лексическими дериватами мутационного типа, а в других - синтаксическими дериватами транспозиционного типа. Отмечаются все морфонологи-ческие явления, сопровождающие образование полисемантичных отглагольных существительных. Монография включает: введение, две главы (1. «Теоретические основы исследования полисемии
