CC BY
154
CURRICULUM: СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИКА
2012.04.015. ЭЙЗЕНШТАДТ Ш.Н. БАЗОВЫЕ
ХАРАКТЕРИСТИКИ МОДЕРНИЗАЦИИ. (Перевод). EISENSTADT S.N. The basic characteristics of modernization // Eisenstadt S.N. Modernization, protest and change. - Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1966. - P. 1-19.
Общий контекст
Модернизация и стремление к современности - вероятно, наиболее всеобъемлющие и наиболее всепроникающие особенности нынешней социальной сцены. Большинство наций в наши дни оказались пойманы в ее сети: становятся модернизированными или продолжают свои традиции модерности. По мере того как модернизация расползается по всему миру, ее общие черты, как и различия между ее характеристиками в разных странах, выступают все более выпукло, и задача этой книги - разобрать и проанализировать эти общие черты и различия.
С исторической точки зрения, модернизация - это процесс изменения в сторону тех типов социальных, экономических и политических систем, которые сформировались в Западной Европе и Северной Америке в XVII-XIX вв. и распространились затем в другие европейские страны, а в XIX-XX вв. - в Южную Америку, Азию и Африку. Современные или модернизирующиеся общества развились из огромного пестрого многообразия традиционных, до-современных обществ. В Западной Европе они развились из феодальных или абсолютистских государств с сильными городскими центрами, в Восточной Европе - из более автократических государств и менее урбанизированных обществ. В Соединенных Штатах и первых доминионах (Канада, Австралия и т.д.) они развива-
лись через процессы колонизации и иммиграции. Некоторые из них основывались на сильных религиозных мотивациях и организовывались в группах религиозных поселенцев, другие базировались преимущественно на масштабной иммиграции, ориентированной по большей части на экономические возможности и большее равенство статуса.
В Латинской Америке более фрагментарно современные структуры развивались из олигархических завоевательно-колониальных обществ, в которых существовало резкое разделение между белой завоевательной олигархией и коренным подчиненным населением. В Японии процесс модернизации разворачивался в централизованном феодальном государстве, обладающем в какой-то мере уникальными характеристиками, а в Китае - в условиях крушения самой непрерывной имперской системы в истории человечества, системы, основанной на особых типах «образовательно-бюрократических» институтов.
В большинстве азиатских и африканских обществ модерни-зационный процесс берет начало внутри колониальных структур, из коих некоторые (особенно в Азии) базируются на предшествующих более централизованных монархических обществах и развитых образовательных и религиозных традициях, другие (особенно в Африке) - по большей части на племенных структурах и традициях.
Как мы увидим, разные отправные точки процессов модернизации в этих обществах во многом повлияли на специфические контуры их развития и на то, с какими проблемами они в ходе него столкнулись. Тем не менее поверх этих различий развилось также много общих характеристик, которые образуют, пожалуй, основное ядро «модернизации» современного общества, и стоило бы проанализировать эти характеристики.
Социальная мобилизация и социальная дифференциация
Общие характеристики модернизации относятся как к тому, что можно назвать социально-демографическими аспектами обществ, так и к структурным аспектам социальной организации.
Карл Дойч ввел термин «социальная мобилизация» для обозначения большинства социально-демографических аспектов мо-
дернизации. Он определил социальную мобилизацию как «процесс, в котором основные кластеры старых социальных, экономических и психологических приверженностей подвергаются эрозии или разрушению и люди становятся открытыми для новых паттернов социализации и поведения»1. Он также указал, что некоторыми из основных ее показателей являются подверженность аспектам современной жизни через демонстрации машин, зданий, потребительских благ и т. д., чуткость к масс-медиа, перемены места жительства, урбанизация, уход от сельскохозяйственных занятий, грамотность, рост дохода на душу населения и т.д. (Сами по себе они, конечно, не указывают на то, будут ли ресурсы, ставшие таким образом доступными, на самом деле мобилизованы.)
Современные общества также в высокой степени дифференцированы и специализированы в отношении индивидуальных дея-тельностей и институциональных структур. Рекрутирование в них не предопределяется в современных обществах никакими фиксированными, аскриптивными рамками - родственными, территориальными, кастовыми или сословными. Специализированные роли являются «свободно парящими» (т.е. допуск в них не детерминирован аскриптивными свойствами индивида); богатство и власть тоже не распределяются аскриптивно - по крайней мере настолько, насколько в несовременных обществах. Это связано с такими институтами, как рынки в экономической жизни, голосование и партийная деятельность в политике, инструментально рекрутируемые бюрократические организации и механизмы в большинстве институциональных сфер2.
Наверное, самым важным аспектом дифференциации и специализации ролей во всех важных институциональных сферах является разделение между разными ролями, выполняемыми индиви-
1 Deutsch K.W. Social mobilization and political development // American political science rev. - Cambridge, 1961. - Vol. 55, N 3. - P. 494-495.
2 Об этих аспектах модернизации см.: Parsons T. Structure and process in modern societies. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1959. - Ch. 3, 4; Lerner D. The passing of traditional society. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1958; Hozelits B.F. None-conomic factors in economic development // American economic rev. - Pittsburgh (PA), 1957. - Vol. 47, N 2. - P. 28-41; Kahl J.A. Some social concomitants of industrialization and urbanization // Human organization. - Mobile (AL), 1959. - Vol. 18, N 2. -P. 53-75.
дом, - особенно между ролями профессиональными и политическими, а также между ними и семейными и родственными ролями. Это разделение проявилось впервые и, возможно, наиболее драматично между семейными и экономико-профессиональными ролями во время промышленной революции, что было очень полно описано Марксом в его исследованиях промышленной революции и возникновения промышленной системы, Тённисом в его классических исследованиях «общности и общества» и Зиммелем в его исследованиях городской жизни1.
Такое разделение ролей означало, во-первых, что принятие любой данной роли в одной институциональной сфере - скажем, профессиональной сфере - не влечет за собой автоматически принятие какой-то особой роли в политической или культурной сферах. Во-вторых, в пределах каждой институциональной сферы - в экономике, политике, в сфере социальной организации и т.д. - развиваются особые единицы, которые организуются вокруг целей, специфичных для каждой такой сферы, и, в отличие от более традиционных обществ, не сплетаются с другими группами в сети, имеющие семейную, родственную и территориальную основу.
В собственно экономической сфере эти развития характеризовались достижением очень высокого уровня технологии (на основе ньютоновской науки и в сочетании с ней), чему содействовали систематическое применение знания, стремление к которому стало епархией специализированных научных институтов, и развитие вторичных (промышленных, торговых) и третичных (сервисных) родов занятий, в противоположность первичным (добывающим), другими словами - развитие промышленных систем, основанных на высоком уровне технологии, на растущей специализации экономических ролей и единиц экономической деятельности (производства, потребления и сбыта), а также на росте масштаба и сложности основных рынков (рынков товаров, труда и денег)2.
1 Simmel G. The metropolis and mental life // Cities and society / Ed. by P. Hatt, A. Reiss. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1957; Toennies F. Community and association / Trans. by Ch. A. Loomis. - L.: Routledge & Kegan Paul, 1955.
Moore W. The social framework of economic development // Tradition, values and socio-economic development / Ed. by R. Braibanti, J. Spengler. - Durham (NC): Duke univ. press, 1961. - P. 57-82.
В политической сфере модернизация характеризовалась, во-первых, все большим расширением территориального масштаба и особенно усилением могущества центральных правовых, административных и политических органов (agencies) общества и, во-вторых, непрерывным распространением потенциального могущества на более широкие группы в обществе - в конце концов, на всех взрослых граждан - и их инкорпорацией в поддерживаемый консенсусом моральный порядок.
В-третьих, современные общества - в какой-то мере демократические или, по крайней мере, популистские общества. Их характеризуют упадок традиционной легитимации правителей в соотнесении с внеобщественными силами (Богом, разумом) и установление некоторого рода идеологической ответственности -обычно также институциональной - правителей перед подданными, считаемыми носителями потенциальной политической власти.
Все эти характеристики, конечно, связаны с большей подвижностью политической поддержки, высокой степенью «ориентированной на интерес», неидеологической политической приверженности и серьезным ослаблением, иногда почти полным исчезновением аскриптивной политической верности какому-либо данному правителю или группе. Таким образом, правители, чтобы уверенно оставаться у власти и пользоваться поддержкой тех особых задач, которые они ставят, и политических программ, которые они хотят реализовать, считают необходимым для себя постоянно искать политической поддержки у подданных или, по крайней мере, у большей или немолчащей их части посредством выборов, плебисцитов и их шумных суррогатов1.
В отличие от правителей традиционных автократических режимов, правители тоталитарных режимов признают значимость своих подданных как объектов и адресатов, легитиматоров политических программ. Разница между современными демократическими или полудемократическими и тоталитарными политическими системами кроется не в самой искренности этих верований (она необязательна), а в той степени, в какой им дается институциональное выражение в плюралистических политических организа-
1 Eisenstadt S.N. Bureaucracy and political development // Bureaucracy and political development / Ed. by J. LaPalombara. - Princeton (NJ): Princeton univ. press, 1963. - P. 96-120.
циях, общественных свободах, политике благосостояния и культурной политике1.
В культурной сфере современное общество характеризуется растущей дифференциацией основных элементов ключевых культурных и ценностных систем, т.е. религии, философии и науки, распространением грамотности и светского образования, более сложной интеллектуальной институциональной системой для культивации и продвижения специализированных ролей, базирующихся на интеллектуальных дисциплинах2.
Эти трансформации были теснейшим образом связаны с экспансией средств коммуникации, растущим проникновением центральных средств коммуникации в важные общественные группы и более широким участием этих групп в культурных деятельностях и организациях, создаваемых размещающимися в центре культурными элитами3.
Кульминацией этих развитий было развитие нового культурного мировоззрения, и, возможно, оно является самым всепроникающим аспектом модернизации, хотя его распространение и проникновение во все было в этих обществах прерывным и очень неровным. Это мировоззрение отличал акцент на прогрессе и совершенствовании, на счастье и беспрепятственном выражении способностей и чувств, на индивидуальности как моральной ценности -с сопутствующим подчеркиванием достоинства индивида - и, наконец, на эффективности4. Это проявилось в развитии некоторых новых личностных ориентаций, черт и характеристик: большей способности к приспособлению к расширяющимся социальным горизонтам; некоторой гибкости эго; расширяющихся сфер интере-
1 Eisenstadt S.N. Political modernization: Some comparative notes // International j. of comparative sociology. - Leiden, 1964. - Vol. 5, N 1. - P. 3-24.
Shils E. Political development in new States // Comparative studies in society a. history. - Cambridge, 1960. - Vol. 2, N 3. - Pt. 1. - P. 265-292; Shils E. Political development in new States // Comparative studies in society a. history. - Cambridge, 1960. - Vol. 2, N 4. - Pt. 2. - P. 379-411; Mannheim K. Man and society in an age of reconstruction. - L.: Routledge & Kegan Paul, 1940.
Mannheim K. Op. cit.; Communication and political development / Ed. by L. Pye. - Princeton (NJ): Princeton univ. press, 1963.
4 Lerner D. The passing of traditional society. - N.Y.: Free press of Glencoe,
1958.
са и растущей потенциальной эмпатии к другим людям и ситуациям; растущей ценности саморазвития и мобильности; акцентировании настоящего как значимого временного измерения человеческого опыта1.
Непрерывная структурная дифференциация и изменение
В обществах, которые отправились в это путешествие, движение к современности проходило через некоторую последовательность стадий. Так, если взять политическую область, то можно заметить, что на разных стадиях развития современных политических систем становятся политически важными разные проблемы и обычно развиваются разные типы политической организации. На определенных этапах модернизации центральное значение приобретали проблемы избирательного права, определения нового политического сообщества, достижения его независимости. В других обществах или на других стадиях наиболее важными были проблемы веротерпимости или так называемой секуляризации культуры. На некоторых стадиях модернизации наиболее значимыми становились экономические и социальные проблемы. Решение каждой из этих проблем было с необходимостью связано с выходом на политическую арену различных новых групп и слоев.
Схожим образом развивались новые типы политической организации. Из небольших парламентских клик, из разных относительно ограниченных, но полностью артикулированных групп интересов, с одной стороны, и из разных типов социальных движений - с другой, развивались более полно организованные политические партии - массовые партии. Позже, особенно в Европе и Соединенных Штатах с конца 1920-х годов, относительная значимость таких партий и законодательных органов, в которых они играли видную роль, в какой-то степени снизилась, уступив место более широким и полно организованным группам интересов, с одной стороны, и растущей важности исполнительной и административной ветвей
1 Shils E. Political development in new States... - Pt. 1, 2; Inkeles A. Industrial man: The relation of status to experience, perception and value // American j. of sociology. - Chicago, N.Y., 1960. - Vol. 66, N 1. - P. 1-31.
власти, прежде всего крупной бюрократической администрации - с другой1.
В экономической сфере мы видим переход от относительно небольших производственных единиц, таких как семейные фирмы, небольшие заводы и коммерческие и банковские предприятия, обслуживающие относительно ограниченные локальные рынки, к таким более централизованным, бюрократизированным и крупным производственным единицам, как крупные корпорации, тресты, картели, действующие в масштабах более широких по охвату новых рынков. Схожим образом непрерывно развивались новые производственные техники, оказывающие огромное влияние на структуру экономического процесса, и они дали жизнь растущему и более сложному разделению труда внутри каждой единицы, с одной стороны, и растущей сложности рыночной структуры - с другой2.
В системе занятий мы наблюдаем, во-первых, непрерывное развитие новых категорий и групп. На первых стадиях модернизации структура занятий могла быть относительно несложной и состоять в основном из разных неквалифицированных и квалифицированных занятий, связанных с физическим трудом, небольшого числа «среднеклассовых» занятий, таких как торговля и мануфактура, и некоторого числа более традиционных профессий, таких как священники, военные, юристы и врачи, включающих гораздо меньшую часть населения. Позднее, по мере продолжавшегося экономического развития, каждая из этих категорий стала подразделяться на множество подкатегорий. Вдобавок к этому возникали и численно росли многие новые группы и категории - служба социального обеспечения, ученые, технологи, менеджеры3.
1 Shils E. Political development in new States // Comparative studies in society a. history. - Cambridge, 1960. - Vol. 2, N 3. - Pt. 1. - P. 265-292; Shils E. Political development in new States // Comparative studies in society a. history. - Cambridge, 1960. - Vol. 2, N 4. - Pt. 2. - P. 379-411; Eisenstadt S.N. Political modernization: Some comparative notes // International j. of comparative sociology. - Leiden, 1964. -
Vol. 5, N 1. - P. 3-24.
2
Moore W.E. The impact of industry. - Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1965; Belshaw C.S. Traditional exchange and modern markets. - Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1965.
Parsons T. Structure and process in modern societies. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1959. - Ch. 3, 4.
Само развитие новых, более сложных производственных единиц, внутри каждой из которых росло число разных категорий занятой рабочей силы (технической, профессиональной, административной), тоже служило стимулом для роста новых типов профессиональных занятий и объединений. Они уже не замыкались традиционными профессиями - юристами, врачами и т.д., - а разрастались в другие категории занятий, такие как научные и технические исследования, социальная работа, а также позиции в бизнесе и менеджменте. В большинстве их можно заметить растущую тенденцию к профессионализации, т.е. к требованию более высоких образовательных квалификаций как условия входа в них, с одной стороны, и к некоторой автономной саморегулирующейся организации - с другой. Эти процессы обычно стирали или размывали многие из прежних различий между разными занятия-ми1. Они также постоянно рождают новые типы профсоюзной организации и разные паттерны трудовых отношений. Из относительно простого профсоюза, ограничивающегося по большей части одной фабрикой, местностью или промышленной отраслью, развились общенациональные профсоюзы, объединенные в разного рода федерации. Они проникли в занятия белых и синих воротничков, породив и в том, и в другом случае новые проблемы и требования. Следовательно, отношения между разными производственными или потребительскими единицами вплетались во все большее число пересекающихся друг с другом приверженностей и контактов между новыми организациями, состоящими из разных подгрупп внутри каждой из этих единиц.
В демографическо-экологической сфере мы наблюдаем непрерывную тенденцию к ослаблению небольших, локальных сельских и городских единиц, в которых любая данная популяция могла заботиться о большинстве своих нужд в относительно узких экологических пределах.
Выполнение таких разных функций, как жилищное обеспечение, труд, школьное обучение, развлечения и т.д., все больше и больше рассеивается между разными, далеко отстоящими друг от друга экологическими ареалами. В то же время развиваются рас-
1 Мосте "^Б. Ор. ей.
тущие метрополисные ареалы, внутри которых обычно складываются новые экологические единицы1.
Организационные и статусные системы
Характерные особенности ассоциационной структуры современного общества - это, во-первых, большое число функционально специфичных организаций, во-вторых, разделение труда между функционально специфичными и более солидарными или культурно-ориентированными ассоциациями и, в-третьих, уменьшение значимости родственных и узкотерриториальных основ специализированных ассоциаций, с одной стороны, и различных «специализированных» ассоциаций и широких аскриптивно-солидарных групп - с другой2.
Структурная дифференциация нашла несколько отражений в области социальной стратификации, самым важным среди которых является развитие неопределенной статусной системы3. Находимая во многих досовременных обществах тенденция большинства имущественных, властных и статусных отношений либо сливаться друг с другом, либо обособляться в довольно жестком иерархическом порядке обычно рушится в процессе модернизации. Это можно увидеть, в первую очередь, в высокой значимости критериев универсализма и достижения во всех основных институциональных сферах. Социальные позиции, занимаемые человеком в разных социальных сферах, перестали быть тождественными, и между ними необязательно происходит сближение. Место человека в политической или «социальной» сфере уже не гарантируется, как во многих досовременных обществах, его экономическим или про-
1 Glass D.V. The town in a changing civilization. - L.: Lane, 1935; Simmel G. The metropolis and mental life // Cities and society / Ed. by P. Hatt, A. Reiss. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1957; Wirth L. Urbanism as a way of life // Ibid. - P. 46-63.
Weber M. Class, status, party // From Max Weber / Ed. by H. Gerth, C.W. Mills. - L.: Routledge & Kegan Paul, 1947. - P. 180-195.
Tumin M. Competing status systems // Labor commitment and social change in developing areas / Ed. by W. Moore, A. Feldman. - N.Y.: Social science research council, 1960. - P. 277-286; Fallers L. Equality, modernity and democracy in the new states // Old societies and new states / Ed. by C. Geertz. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1963. -P. 158-219.
фессиональным положением - так же, как и наоборот. Хотя во всех современных обществах существуют устойчивые тенденции к такого рода сближению, они обычно сдерживаются в результате относительной независимости разных распределений людей в этих разных сферах.
Мобильность в современных обществах - это не только мобильность индивидов и семей, перемещающихся между относительно заданными и фиксированными структурными позициями. Происходит также и создание новых структурных позиций в результате новых типов деловых предприятий, организации труда, политической и административной организации, а также новых критериев оценки таких позиций.
С перечисленными характеристиками тесно связано развитие новых типов механизмов регуляции и аллокации социальных ролей и деятельностей1. Эти механизмы можно анализировать, во-первых, с точки зрения масштаба их действия, т.е. различая относительно ограниченные и крупномасштабные области регулирования. Во-вторых, их можно анализировать соответственно характеру тех критериев аллокации, которые в них развиваются: во-первых, соответственно тому, «кто» аллоцирует или интегрирует разные роли и средства (facilities), и, во-вторых, соответственно тому, как организуется, или структурируется, процесс аллокации, регуляции и последующей интеграции.
В первом случае мы можем провести различие между аск-риптивной и неаскриптивной аллокацией или регуляцией. Аскрип-тивные аллокаторы или регуляторы - это те, кто выполняет такие роли благодаря своей «заданной», обычно наследственной позиции в тех или иных группах, таких как родовые, территориальные или сословные группы. Неаскриптивные регуляторы характеризуются тем, что занимают свои позиции благодаря некоторой достигнутой позиции - либо будучи выбранными для представительства других людей или групп, либо благодаря своему владению каким-то особым капиталом, либо в силу обладания каким-то особым экспертным знанием.
1 Mannheim K. Man and society in an age of reconstruction. - L.: Routledge & Kegan Paul, 1940; Kerr C. Industrialism and industrial man. - Cambridge (MA): Harvard univ. press, 1960.
Во втором случае мы можем провести различие между прямой и косвенной аллокацией, соответственно степени прямоты взаимодействия между аллокатором и его «клиентами».
Наиболее общими характеристиками организационного развития в современном обществе были непрерывное ослабление аск-риптивной и прямой аллокации и регуляции и развитие различных механизмов неаскриптивной и косвенной аллокации.
Таких основных типов механизмов три. Первый - представительский, или публичный тип, в котором принципы аллокации устанавливаются публичным решением «представителей» различных типов избирателей. Важнейшими примерами этого типа механизма являются политические представители, добровольные ассоциации и профессиональные организации. Второй тип - это различные безличные рыночные системы, такие как рынок труда или рынки денег и товаров. Третий основной тип - бюрократический тип. Он характеризуется тем, что регуляцию осуществляют «эксперты» или люди, чьей основной квалификацией является некоторое особое знание: либо общее административное, либо более специфическое профессиональное или техническое знание. Этих экспертов, в свою очередь, в какой-то степени контролируют обладатели политической, экономической или коммунальной власти, но лишь в очень ограниченной степени напрямую клиенты, которым они предоставляют свои услуги. «Идеальный тип» бюрократического регулирования акцентирует «рациональную», просчитанную аллокацию и принятие «рационально» выработанных, соответствующих требованиям той или иной данной ситуации решений, и сокращает осуществление аллокации избранными представителями, органами самоуправления через процессы принятия политических или законодательных решений или под давлением «безличных» механизмов рынка.
Другим очень важным аспектом системы стратификации, который обычно развивался с процессами модернизации, была растущая диссоциация между элитой и широкими статусными группами (стратами, классами) и между разными элитами.
Во всех этих сферах развивались категории групп или людей, члены которых являются лидерами в различных институциональных сферах, без одновременной их ограниченности членами определенных страт или классов. Это одинаково относится к бюрокра-
там, экономическим предпринимателям, военным, интеллектуалам и разным политическим элитам1.
Такие обособленные элитные группы развивались не только на центральных уровнях политической и культурной деятельности, но также - несколько иным образом - на уровнях, которые можно назвать локальными. Политическое, культурное, экономическое и социальное (коммунальное) лидерство в средних и низших городских слоях и в различных сельских средах перестало быть всецело зависящим от традиционных наследуемых позиций.
Но если, с одной стороны, различные элитные группы непрерывно диссоциировались от более широких статусных групп и становились более автономными от них, то, с другой - происходила непрерывная дифференциация внутри самих элит. Одной такой важной дифференциацией была дифференциация между элитами, ориентированными на более общие, коллективные или культурные, диффузные цели и деятельности. В фокусе внимания было продвижение различных символов солидарности такими элитами, как политические и интеллектуальные (особенно литературные, журналистские), с одной стороны, и более специализированными элитами, такими как различные профессиональные, технические или управленческие элиты - с другой. Не менее значимой была растущая дифференциация внутри каждого из этих широких типов элит2.
Относительная значимость таких разных модернизирующихся элит менялась от общества к обществу и внутри одного и того же общества на разных стадиях его развития, и на такую относительную значимость мог, как мы увидим, сильно влиять ход процесса модернизации в соответствующем обществе. Но какими бы ни были различия между разными обществами, общие характеристики, очерченные выше, имели тенденцию развиваться в какой-то степени во всех современных и модернизирующихся обществах.
Эти процессы в области социальной организации были также тесно связаны с растущей диссоциацией между институционализированными и формальными институтами, с одной стороны, и отно-
1 См.: Eisenstadt S.N. Bureaucracy, bureaucratization, markets and power structure // Essays in comparative institutions. - N.Y.: Wiley & sons, 1965. - P. 175-216.
2
Mannheim K. Man and society in an age of reconstruction. - L.: Routledge & Kegan Paul, 1940.
сительно небольшими первичными группами - с другой1. Во многих досовременных обществах существовала относительно высокая степень сращивания между более институционализированными и более неформальными и солидарными (очень часто экологическими и родовыми) единицами, хотя, конечно, оно никогда не было полным. Деревенские советы и средневековые гильдии - пожалуй, лучшие примеры такого слияния. С началом модернизации такое слияние все более ослабевало. В большинстве институциональных сфер непрерывно развивались многочисленные формальные, крупномасштабные организации, рассекавшие различные экологические, родовые и кастоподобные группы. Внутри этих крупных структурных каркасов начинало развиваться множество разных, по большей части неформальных, солидарных первичных групп, таких как группы заводских рабочих или случайных соседей, - и эти группы не были полностью институционализированными или очень тесно вплетенными в более широкие, более формализованные организации2.
Наиболее важным единичным «внешним» экологическим проявлением этих изменений был процесс урбанизации - собирания частей популяции в городских центрах, в которых осуществляются концентрация и экспансия более специализированных типов экономических, профессиональных и гражданских деятельностей и предприятий.
Процесс урбанизации обычно был очень тесно связан с крушением по крайней мере некоторых из более традиционных аск-риптивных критериев статуса - будь то племенных, сословных или региональных - и развитием несколько более гибкого и многогранного социального статуса, с подъемом социальной мобильности по профессиональным, образовательным и политическим каналам и с развитием колоссального многообразия форм социальной организации, от всевозможных функционально специфичных экономических предприятий до различных гражданских и добровольных ассоциаций и профессиональных групп.
1 Shils E. The study of the primary group // The policy sciences / Ed. by D. Lerner, H. Lasswell. - Stanford (CA): Stanford univ. press, 1951. - P. 44-70.
Fallers L. Equality, modernity and democracy in the new states // Old societies and new states / Ed. by C. Geertz. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1963. - P. 158-219.
Все эти процессы - диссоциация между функционально специфичными группами и более широкими солидарностями, между разными критериями статуса, между социальными стратами и элитами и между формальными и неформальными аспектами социальной организации - создали статусную систему, обладающую большой подвижностью и неопределенностью. Уверенность в заданной и фиксированной позиции, распространявшаяся на большинство институциональных ролей индивида, непрерывно подрывалась. Она подрывалась не только личными или семейными удачами и неудачами, но и самой природой этой системы социальной организации, непрерывными изменениями и структурной дифференциацией. Следовательно, хотя эти процессы обычно открывали новые перспективы продвижения и изменения статуса, статус с необходимостью становился также фокусом ненадежности, осознания и политического конфликта1.
Политическая область
Но процесс модернизации характеризовался не только непрерывной структурной дифференциацией в основных институциональных сферах общества. Бок о бок с этим процессом шло разрушение самодостаточности и закрытости разных групп и страт по мере того, как они стягивались к более унифицированному общему институциональному и социетальному центру и начинали влиять на центральную институциональную и символическую сферу общества.
Различные подгруппы, будь то локальные единицы, статусные группы или традиционные занятия или профессии, стягивались воедино, собираясь в общие институциональные и организационные рамки. В экономической сфере это проявилось в развитии всеохватных рынков и разветвленных бюрократических организаций. В области социальной организации и стратификации это проявилось в различных аспектах проанализированной выше ассоциаци-онной структуры и в том, что разные социальные группы и страты стали все больше сознавать положение друг друга в терминах вла-
1 Parsons T. Societies in comparative and evolutionary perspective. - Englewood Cliffs (NJ): Prentice-Hall, 1966.
сти, престижа и богатства и начали оценивать себя и другие группы в рамках относительно схожих ценностей и стандартов.
Какими бы ни были в точности детали этого процесса втягивания широких групп в центральные институциональные сферы общества, все они выражают рост и конкретизацию спроса на равенство. Благодаря вовлечению различных групп в центральные институты общества равенство стало не просто абстрактным идеалом, а всеобъемлющим требованием все большего конкретного участия всех групп во всех сферах жизни1.
Проиллюстрируем немного подробнее эти процессы вовлечения более широких социальных групп в центральные институциональные сферы в двух областях - политической и образовательной. В современных политических системах, как и во всех других, правителям приходится иметь дело как с «объективными» проблемами, такими как международные отношения, экономические условия или мобилизация экономических ресурсов, так и с мобилизацией политической поддержки. Однако связь между этими двумя аспектами политического процесса в современной политической системе стала гораздо теснее и сложнее, чем в других типах политических систем. Растущее участие все более широких слоев населения в политической борьбе делает соответствующие группы гораздо более чувствительными к этим «объективным» проблемам и проявляющими к ним гораздо больший интерес, хотя далеко не всегда лучше способными их понять.
Схожим образом процесс артикуляции политических требований и деятельностей в современных политических системах гораздо теснее, чем в других типах политической системы, связан с обеспечением ресурсов для политической элиты. Эффективная политическая организация управляемых является здесь едва ли не базовой предпосылкой непрерывного обеспечения ресурсами центральных политических институтов. В силу этого наличие - на разных уровнях - элит, способных мобилизовать ресурсы и политическую поддержку и в то же время артикулировать политические требования, имеет решающее значение для работы этих систем. Это наглядно проявляется в том, что главный орган артикуляции
1 Shils E. Centre and periphery // The logic of personal knowledge: Essays presented to Michael Polanyi. - L.: Routledge & Kegan Paul, 1961.
политических интересов и мобилизации политической поддержки для правителей - партия - становится важным органом в такой ключевой области, как разработка политических программ и принятие решений1.
Среди специфических типов организации, через которые происходит артикуляция политических требований, особенно важны группы интересов, социальные движения, «общественное мнение» и политические партии2. Первые три можно в какой-то степени рассматривать как компоненты последних, т.е. партий, являющихся наиболее артикулированными формами современной политической организации; более того, между ними могут быть значительные пересечения; тем не менее все они имеют в какой-то степени автономное существование и собственные ориентации.
Группа интересов, или группа давления, обычно ориентирована на удовлетворение конкретных, специфических интересов -экономических, религиозных, культурных или политических - и проявляет интерес к более широкой политической машинерии партии или государства лишь постольку, поскольку та может напрямую продвигать этот интерес или, как минимум, гарантировать его оптимальное продвижение в данной ситуации. Конечно, существует много разных типов таких групп интересов - экономические, профессиональные, религиозные, этнические или племенные, - а их особые интересы могут широко варьировать от ситуации к ситуации.
Второй тип организации, через который в современных политических системах артикулируются политические ориентации и требования, - это социальные движения3. Можно различить несколько типов таких движений. Первый тип - относительно ограниченное движение, ориентированное на достижение некоторой
1 Eisenstadt S.N. Political modernization: Some comparative notes // International j. of comparative sociology. - Leiden, 1964. - Vol. 5, N 1. - P. 3-24; Korn-hauser W. The politics of mass society. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1959.
Almond G. Introduction: A functional approach to comparative politics // The politics of developing areas / Ed. by G. Almond, J.S. Coleman. - Princeton (NJ): Princeton univ. press, 1960. - P. 3-64.
Cantril H. The psychology of social movements. - N.Y.: Wiley & sons, 1941; Kohn H. Pan-movements // Encyclopaedia of the social sciences. - N.Y.: Macmillan, 1933. - Vol. 11. - P. 544-554.
специфической общей цели, не связанной напрямую ни с каким конкретным интересом той или иной артикулированной группы, а представляющей собой применение некоторого более широкого принципа справедливости. Таковы, например, движения против смертной казни, за улучшение положения групп или категорий людей, испытывающих лишения (матерей-одиночек, правонарушителей и др.), за отмену рабства и т.д. Второй тип - это реформистское движение, нацеленное на то или иное изменение в центральных политических институтах, например на распространение права голоса на какую-то группу. Эти два типа движения обычно конституируют важные ингредиенты общественного мнения, которое мы коротко обсудим.
Третий тип социального движения, самый крайний и специфический, - это идеологическое, тоталистское движение, которое обычно нацелено на развитие какого-то совершенно нового общества, или политии. Оно пытается внедрить инклюзивные и диффузные ценности или цели в уже имеющуюся институциональную структуру или трансформировать такую структуру в соответствии с этими целями и ценностями. Обычно ему присуща сильная ориентация на «будущее»; оно склонно рисовать будущее как колоссально отличающееся от настоящего и бороться за осуществление этого изменения. Оно очень часто содержит апокалипсические, полумессианские элементы, обычно склонно требовать тотального подчинения, или лояльности, от своих членов и проводить крайние различия между друзьями и врагами.
Третий элемент, посредством которого в современных политических системах артикулируются политические требования, можно назвать «общим, диффузным, интеллектуальным интересом к общественным проблемам и общественному благу»1. Имеются в виду люди или группы, имеющие более гибкую установку по отношению как к специфическим интересам, так и к «тотальным» идеям и требованиям, которые не очень прочно привязаны к тем или иным группам интересов, движениям или организациям и основной задачей которых является забота об общем благе, основан-
1 Friedrich C.J. Constitutional government and democracy. - Rev. ed. - N.Y.: Blaisdell publishing, 1950; Eisenstadt S.N. Political modernization: Some comparative notes // International j. of comparative sociology. - Leiden, 1964. - Vol. 5, N 1. - P. 3-24.
ная на трезвой оценке политической программы как с точки зрения общих ценностей, так и с точки зрения конкретных возможностей.
В формирование общественного мнения может вплетаться много элементов, включая некоторые из ориентаций движений и групп интересов, однако диффузное общественное мнение обычно кристаллизуется в своих особых паттернах, уточненных выше.
Каждая из этих форм артикуляции интересов существовала в том или ином виде и в досовременных обществах, но с некоторыми отличиями1. Одно из таких отличий состоит в том, что, за частичным исключением петиций или просьб групп интересов или клик, репрезентация политических деятельностей и ориентаций групп не была в досовременных обществах полностью легитимированной в центральных политических институтах, а социальные или социально-религиозные движения были, с точки зрения существующих политических институтов, по большей части аполитичными или нелегитимными.
Второе отличие состоит в том, что эти группы волновало по большей части обращение к правителям ради различных конкретных выгод, а не определение главных политических целей или отбор самих правителей. Третье отличие коренится в том, что только в современной политической системе эти разные группы интересов и движения могут интегрироваться, пусть даже в очень ограниченной степени, в структуру общей непрерывной политической деятельности и организации, как то политические партии или иные организации, выполняющие схожие функции мобилизации поддержки и интеграции разных политических требований. Такого рода интеграция достигается партиями (или иными организациями, схожими с партиями) через развитие специфических партийных органов, лидерства и программ, через подведение различных конкретных интересов внутри партии под те или иные более общие правила или цели, способные вызвать отклик в более широкой публике, и через перевод, так сказать, инклюзивных, диффузных целей социальных движений в более реалистические термины конкретных политических задач, проблем и дилемм, артикулируемых через
1 Eisenstadt S.N. The political systems of empires. - N.Y.: Free press of Glencoe, 1963.
какую-то партию или через схожие с партией организации и деятельности.
Какими именно способами выражаются эти разные типы политических требований и как они комбинируются - это, как мы подробнее увидим дальше, значительно варьирует в разных современных режимах.
Точно так же на разных стадиях развития современных политических систем, как уже говорилось, становились важными разные проблемы и развивались разные типы организационных структур, посредством которых с этими проблемами имели дело. Так, на определенных этапах модернизации приобрела ключевую важность проблема избирательного права, определения нового политического сообщества и достижения его независимости. В других сферах или на других стадиях наиболее важными были проблемы религиозной терпимости, или так называемой секуляризации культуры. На еще каких-то этапах преобладали экономические и социальные проблемы, а также проблемы организации. Развитие каждой из этих проблем было с необходимостью сопряжено с выходом на политическую арену разных новых групп и слоев1.
Наверное, наиболее важный аспект этого процесса состоит в том, что внутри любой современной политической системы непрерывно развиваются новые проблемы и формы политической организации, что в центральную политическую орбиту непрерывно втягиваются новые группы и что их проблемы, интересы и требования все больше воздействуют на центральные политические институты, на отбор правителей, на создание и закрепление центральных политических символов, на выбор и проведение в жизнь разных ключевых политических программ.
Расширяющиеся слои общества все больше влияют на его центральные институты, не только предъявляя к ним разные требования, но и все больше стремясь участвовать в самой кристаллизации центра, его символов и институциональных контуров. Все крупные социальные движения, которые развивались с начала модернизации, - национальные, общественные или культурные -проявляют в той или иной степени и с разной интенсивностью эту
1 Lipset S.M. Political man. - Garden City (NY): Doubleday & co., 1960.
тенденцию к все большему участию широких слоев в центральной сфере общества.
Консенсусные массовые тенденции современных обществ
В предшествующем анализе были вычленены, пожалуй, самые важные характеристики современных обществ - их базовая массово-консенсусная ориентация1.
Консенсусный, или массовый, аспект современного общества коренится в растущем влиянии более широких слоев на центр, в их требованиях участия в сакральных символах общества и их формировании и в вытеснении традиционных символов новыми, подчеркивающими эти партиципаторное и социальное измерения.
Эта тенденция к широкой, массовой консенсуальности, разумеется, не находит своего полнейшего институционализированного выражения во всех разных типах современных обществ. Во многих режимах на первых стадиях модернизации она может быть слабой или прерывистой; тоталитарные же режимы, разумеется, склонны подавлять ее полное выражение. Вместе с тем даже тоталитарные режимы пытаются легитимировать себя в терминах таких ценностей, и невозможно понять их политические программы и их попытки создать символы массового консенсуса, не допустив существование такой консенсусной тенденции в основных их слоях и ее признание правящими.
Кульминацией всех этих процессов была кристаллизация нации, национального государства как важнейшей социально-политической единицы современных обществ, а также возможности гражданского порядка как основного типа социально-
2
политического порядка внутри него .
Нация и национальное государство родились как наиболее общая новая суверенная политическая единица и как фокус коллективной политической и культурной идентичности. Символы общенациональной социальной и культурной идентичности перестали быть главным образом традиционными и определяться в терминах
1 Shils E. The theory of mass society // Diogenes. - L., 1962. - Vol. 10, N 39. -
P. 45-66.
2
Shils E. Primordial, personal, sacred and civil ties // British j. of sociology. -L., 1957. - Vol. 8, N 2. - P. 130-146.
ограниченных племенных, традиционных или статусных групп. Хотя новый национальный символ обычно имел особый территориальный референт и часто отсылал к родству, он был гораздо более абстрактным и мифическим, гораздо менее традиционным, включал намного больше разного рода подгрупп. Во многих стратах развивалась в некоторой мере дифференцированная, но не строго предписываемая идентификация с общими культурными символами, которая не ограничивалась никакой одной территориальной или родовой единицей и не опосредовалась ею. Это очень тесно связано с тенденцией к установлению гражданского порядка -порядка, в котором все граждане, независимо от родства, статуса или территориальной принадлежности, участвуют в одном множестве центральных институтов и имеют в нем свою долю.
Растущее участие более широких слоев в центральных общественных процессах и в гражданском порядке можно рассматривать как два основных атрибута современного национального строительства, т.е. установления новых, более широких политических и социальных сущностей, символы идентичности которых формулируются в нетрадиционных терминах и институциональные каркасы которых простираются поверх более узких местнических единиц и делают упор на более общих, универсалистских критериях1.
Область образования
Наверное, лучшей отправной точкой для анализа характеристик образовательных институтов в современном обществе является развившийся вместе с модернизацией паттерн спроса на образовательные услуги и их предложения2. На него очень повлияли попытки различных групп достигать новых целей в различных областях социальной жизни, спрос на рабочую силу со стороны развивающейся экономической структуры, а также попытки разных элитных групп влиять на образовательный процесс либо в качестве средства оказания политического влияния и социального контроля, либо ради обеспечения экономической рабочей силы. В области спроса мы можем провести различие между спросом на «продук-
1 Kedourie E. Nationalism. - L.: Hutchinson & co., 1961.
2 Eisenstadt S.N. Education and political development. - Durham (NC): Duke univ. press, 1962-1963. - Duke university Commonwealth seminar series.
ты» и на «вознаграждения» образования. В число важнейших продуктов образования входят, прежде всего, различные навыки - будь то общие навыки, такие как грамотность, которые считаются хорошей подготовкой для широкого спектра занятий, или более специфические профессиональные и профессионально-технические навыки, которые непрерывно росли численно и диверсифицировались по мере нарастающего экономического, технического и научного развития.
Вторым основным продуктом образования является идентификация с различными культурными социально-политическими символами и ценностями, а также относительно активная приверженность различным культурным, социальным и политическим группам и организациям.
Различные социальные группы - экономические и административные предприниматели и организаторы, разные политические, социальные и культурные элиты, партии, группы и более рассеянные и диффузные ориентации граждан вообще и родителей в частности - предъявляли многообразный и непрерывно меняющийся спрос на «продукты» и «вознаграждения» образования, такие как всевозможные экономические вознаграждения, подготовка к тем или иным занятиям и профессиональному развитию, подготовка к социальной мобильности или подтверждению статусной позиции, а также к участию в более широких социальных, политических и культурных делах и движениях.
Предложение образовательных услуг тоже становилось чрезвычайно диверсифицированным и дифференцированным. Оно включало, с одной стороны, предложение людских ресурсов для получения образования на разных уровнях образовательной системы, имеющих адекватную мотивацию и подготовку для обучения. С другой стороны, оно включало предложение различных образовательных мощностей: учебных заведений разных уровней, от детских садов до университетов, преподавательского персонала (во многом зависящего от флуктуаций на рынке труда) и всевозможного рода инфраструктуры для поддержания таких учреждений и организаций. Их могли предоставлять государство, различные элиты и предпринимательские группы - как в центре общества, так и на разных локальных уровнях.
Из взаимодействия этих различных давлений развились базовые структурные характеристики образовательных институтов или систем современных обществ.
Среди этих характеристик наиболее важными были, с одной стороны, растущая специализация образовательных ролей и организаций и, с другой - растущая унификация и взаимосвязь разных образовательных деятельностей в рамках одной общей системы. Образовательные деятельности и организации имели тенденцию к все большему разрастанию, и происходила постоянная дифференциация между разными уровнями образовательной системы - между начальным, средним, профессионально-техническим, вечерним и высшим образованием. Каждая из этих «систем» и даже многие подсистемы в каждой из них постепенно становились более автономными, специализированными и организованными в собственные структуры. С другой стороны, однако, эти разные организации становились теснее взаимосвязанными либо через некоторое целостное образовательное планирование, либо благодаря тому, что одна становилась признанным каналом продвижения в другую, а также через растущую конкуренцию между ними за одни и те же людские и прочие ресурсы1.
Это сведение различных типов образовательных деятельно-стей в одной общей институциональной рамке необязательно гарантировало гармонию и идентичность между разными аспектами процесса предложения и спроса на образовательные деятельности и продукты. Напротив, в самой природе взаимодействия между этими разными аспектами была заложена возможность некоторого расхождения между ними. Но эти расхождения непрерывно сводили различные группы населения в общих структурах, повышая, с одной стороны, их взаимозависимость и, с другой - их давление на центральную институциональную сферу общества.
Международные аспекты организации
Исторически первые процессы модернизации - развернувшиеся в Западной и Центральной Европе - развились из социального порядка, характеризовавшегося существованием множества
1 Floud J., Halsey A. The sociology of education: A trend report and bibliography // Current sociology. - P.; Oxford, 1958. - Vol. 7, N 3. - P. 165-235.
разных политических единиц, разделявших общее культурное наследие. Хотя модернизация многими способами разрушала многочисленные аспекты этого порядка, в других отношениях она только акцентировала идентификацию с этим общим культурным наследием и упрочивала связи между новыми рождающимися политическими единицами1.
С самого начала процесс модернизации не замыкался в отдельных национальных или «государственных» сообществах. Главные экономические тенденции и процессы и основные социальные и культурные движения, развивавшиеся с начала модернизации, такие как различные социальные и политические движения, реализуются вне национальных или политических границ. Националистические движения Х1Х-ХХ вв. были сами по себе, что довольно парадоксально, международными по масштабу и ориентации.
Многие из специфически современных социальных групп и элит, как, например, религиозные и интеллектуальные группы и предпринимательские фирмы, развивали тесные связи поверх существующих и зарождавшихся политических границ. Более того, само распространение модернизации из ее исходного очага в Западной Европе было в немалой степени обусловлено параллельным развитием нового типа международной системы или систем. Развитие первых современных национальных государств - Англии, Франции, Нидерландов и скандинавских государств - послужило вызовом более «традиционным» правителям Центральной, Восточной и Южной Европы, а позднее Среднего Востока, вызовом, побудившим их запустить программу ограниченной (в основном технической) модернизации, которая позволила бы им устоять в новой международной структуре. С другой стороны, сами эти попытки правителей, как и растущий поток коммуникации между этими обществами, создавали внутри этих обществ много новых элитных групп, стремящихся установить связи со схожими группами в других странах, тем самым выстраивая собственную международную систему, внутри которой обычно развивалась новая движущая сила, часто в противовес движущим силам правителей2.
1 Thomson D. Europe since Napoleon. - N.Y.: Knopf, 1962.
2 Shils E. The intellectual and the powers: Some perspectives for comparative analysis // Comparative studies in society a. history. - Cambridge, 1958. - Vol. 1, N 1. -P. 2-23.
На первых этапах модернизации эти различные международные тренды сходились в основном на проблемах формирования и кристаллизации национальных сообществ и символов. Позднее, в нынешней Европе и в какой-то степени в Латинской Америке и Африке, когда процесс социальной и экономической дифференциации или политических взаимосвязей начал все больше выходить за прежние границы, обычно возникает много новых конкретных экономических и организационных (а не только символических) структур, и приобретают все большую значимость процессы и проблемы межгосударственной интеграции. Итак, границы целостных политических сообществ, которые обычно кристаллизовывались в процессе модернизации, не были фиксированными или заданными, а тяготели в разные периоды или на разных стадиях модернизации к изменению.
Пер. с англ. В.Г. Николаева
