CC BY
32
В 1990-2000-е годы постмодернистская литература стран немецкого языка продолжает развиваться, не являя собой жанрового или поэтологического монолита, считает автор книги. Возникают новые течения, которые либо продолжают линию произвольной игры со знаками предшествующей культуры, либо ставят в центр социализацию индивидуума внутри постмодернистской ситуации.
Первую линию в 1990-е годы продолжают, например, произведения Р. Шнайдера («Сестра сна») или Х. Крауссера («Мелодии», «Танатос»). Ко второй Н.В. Гладилин причисляет произведения феминистской литературы, поп-литературы и иммигрантской литературы, более детально рассматривая тексты Э. Елинек, К. Крахта, Э.С. Эздамар и др.
В завершение Н.В. Гладилин предлагает свой прогноз развития немецкой литературы в ближайшем будущем: «По нашим прогнозам, в ближайшем будущем в литературах стран немецкого языка будет доминировать жанр романа; при этом романы будут большей частью повествовать о событиях прошлых лет и все больше специфицироваться по субжанрам, отвечающим массовому вкусу, хотя и нести в себе смысловой слой, способный заинтересовать интеллектуального читателя. Литература о современности уйдет на второй план и полностью лишится глобальных амбиций, занимаясь в первую очередь повседневными психологическими проблемами. Вместе с тем все больший резонанс будет получать межкультурная проблематика, расширится география арен действия и мест рождения субъектов литературного процесса» (с. 304).
Е.В. Соколова
ПОЭТИКА И СТИЛИСТИКА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
2012.04.009. ФИННЕ Ж. ЛИТЕРАТУРНЫЕ МИСТИФИКАЦИИ. FINNÉ J. Des mystifications littéraires. - P.: José Corti, 2010. - 517 p.
Бельгийский филолог и переводчик Ж. Финне рассматривает в реферируемой монографии теорию и историю мистификаций в литературе от античности до современности.
Прежде чем обратиться к собственно литературным мистификациям, исследователь в первой части своего труда приводит примеры мистификаций в разных видах искусства и повседневной
жизни. Хотя один из первых таких случаев описан у Плутарха, к мистифицированию стали последовательно прибегать в XVIII в., когда и был зафиксирован сам термин «mystification». Век Просвещения был не только эпохой опытов, экспериментов, но и временем разного рода розыгрышей. XIX столетие усовершенствовало формы и способы мистифицирования, а ХХ в. с его развитой системой средств массовой информации и коммуникации значительно умножил их число. При этом базовая идея мистификации неизменна: выдать за подлинное то, что им не является.
При таком понимании анализ литературной мистификации следует начинать с определения понятия «плагиат». Этому Ж. Финне посвящает вторую часть монографии. Проблема плагиата не так проста, как кажется на первый взгляд. Например, если исходить из того, что плагиатор дословно воспроизводит чужой текст, то можно доказать, что перевод текста, напечатанный без указания автора источника, не является плагиатом, поскольку в нем используются другие слова (слова другого языка). Кроме того, важно определить, какое количество заимствований из чужого текста позволяет говорить о плагиате. Если автор цитирует какие-то выражения или использует общепринятые формулировки, то можно ли говорить о плагиате?
Существуют и совпадения, иногда практически невероятные: так, малоизвестный японский писатель Юнихиро Танизаки написал в 1918 г. роман, сюжет и тема которого чрезвычайно близки рассказу Генри С. Уайтхэда «Губы» (1929), однако достоверно известно, что американский писатель не был знаком и не мог познакомиться с непереведенным сочинением японского автора.
Ж. Финне предлагает рабочее определение плагиата: цитата без разрешения автора, без кавычек и без ссылки на источник. При этом он осознает меру неточности такого определения.
Плагиат всегда находил не только критиков, но и защитников. Среди них - Лотреамон и Шекспир, А. Франс и Мармонтель, полагающий, что плагиатор может улучшить посредственное произведение. А В. Сарду в «Моих плагиатах» (1882) утверждал, что «в литературе собственность состоит в особой форме, которую художник или писатель способны придать общей идее» (с. 63). Функцией плагиата может стать спасение книги от забвения: так, «Тихий Дон» Шолохова позволил узнать о рукописи дневника
Ф. Крюкова. Ж. Жироду в романе «Зигфрид и Лимузен» вложил в уста персонажа фразу: «Плагиат - это основа всех литературных сочинений, за исключением первого, оставшегося, впрочем, неизвестным» (с. 65).
Пародия или пастиш не принадлежат к плагиатам. Поэма французского писателя XVII в. Ш. Сореля «Вергилий наизнанку» (1648-1652) не может быть поводом для упреков в плагиате, так же как многочисленные другие пародии или иронически подражания. Не могут быть причислены к плагиату и творческие переделки старых сюжетов, подобные «Амфитриону 38» (1939) Ж. Жироду или «Пятнице» (1967) М. Турнье. Пятница у М. Турнье описан не как дикарь, которого Робинзон приобщает к цивилизации и англосаксонской культуре (подобно персонажу романа Д. Дефо), а как человек, обладающий собственной индивидуальностью, энергией, и именно он учит Робинзона искусству общения с землей и природой. В «Исповеди Дракулы» (1975) Ф. Саберхагена автор претендует на «восстановление правды» о персонаже, описанном Б. Стокером в романе «Дракула» (1897).
Далее Ж. Финне рассматривает различные судебные процессы Х1Х-ХХ вв., направленные против плагиаторов (они стали возможны после юридического закрепления авторских прав), а также случаи литературных подделок с идеологическими целями (вроде «Протоколов сионских мудрецов»).
В третьей части монографии автор обращается непосредственно к случаям литературных мистификаций. Прежде всего он называет апокриф, т.е. литературную подделку. В 2006 г. было опубликовано поддельное Евангелие от Иуды Искариота (II в. н.э.), оправдывающее Иуду и представляющее его жертвой, а не предателем. Однако такая теория родилась задолго до обнаружения рукописи: идея об Иуде-жертве развивается в романе А. Франса «Сад Эпикура» (1895). Бельгийский фантаст Ж. Рэ пишет о том же в романе «Святой Иуда ночи» (1963). Особую группу произведений составляют апокрифические продолжения неоконченных романов -например второй том «Хитроумного идальго Дон Кихота Ламанч-ского» (1614), авторство которого достоверно не установлено (хотя приписывается Авельянеде). В 1952 г. молодой американский фантаст Р. Блох написал продолжение последней, неоконченной новеллы Э.А. По «Маяк» (1849), ловко подделываясь под стиль авто-
ра. Множество продолжений у незавершенного романа Ч. Диккенса «Тайна Эдвина Друда» (1869-1870), где осталась без развязки детективная интрига.
Особый интерес представляет история создания и публикации поддельных мемуаров Гитлера, в этой мистификации принимали участие репортер Гейдельман и антиквар Кужау (выступающий под псевдонимом Конрад Фишер). Сговорившись в конце ноября 1980 г., они принялись «в полном смысле слова творить» (с. 210) текст задуманного апокрифа. 25 апреля 1983 г. появился номер журнала «Штерн», в котором начали публиковать «Дневник Гитлера». Однако проведенные через два номера пять экспертиз -из Германии, Швейцарии и США - единодушно подтвердили, что этот дневник - фальшивка. Процесс, проходивший в Гамбурге с 24 августа по 8 июля 1985 г., приговорил Кужау и Гейдельмана к четырем годам тюрьмы.
Далее автор монографии излагает историю поддельного, якобы найденного в рукописи сборника стихотворений А. Рембо «Духовная охота» (1949), появившегося в престижном издательстве «Меркюр де Франс» с предисловием солидного ученого П. Пиа, а также историю апокрифического «Дневника Джека Потрошителя» (1993), где установление подделки было особенно трудным, и т.п.
Однако помимо литературных подделок (apocryphe) существуют и литературные выдумки, розыгрыши (supposé). Ж. Финне вслед за Ж.-М. Кераром1 видит различие в том, что апокрифы -произведения, которые приписывают известным литераторам или историческим личностям, а выдумки - это произведения, созданные под именем либо второстепенного, либо вовсе придуманного писателя.
К последнему типу он относит «Песни Оссиана» (1762-1765) Дж. Макферсона; этот ученый-лингвист опубликовал в 1760 г. исследование о «Фрагментах старинной поэзии, собранной в горах Шотландии и переведенной с гэльского языка», Макферсон затем, отталкиваясь от этих фрагментов, написал множество сочинений на древний лад и приписал их барду Оссиану, жившему в III в. Гёте, Наполеон и Шатобриан восхитились поэзией Оссиана, тогда как
1 Quérard J.-M. Les supercheries littéraires dévoilées. - P.: Paul Daffis, 1849.
С. Джонсон, изучив предъявленные Макферсоном рукописи, обвинил автора сборника «Песен Оссиана» в переводе сочиненных Макферсоном английских стихотворений на плохой гэльский язык, а затем обратно. Споры филологов были весьма напряженными, Макферсон предпочел удалиться из столицы, что не помешало шотландцам и ирландцам создать культ Осиана и его переводчика.
Еще один известный пример литературного розыгрыша -«Театр Клары Гасуль» (1825) П. Мериме, который любил розыгрыши и в жизни. В частности, однажды он представил знакомой светской даме молодого человека, назвав его тайным сыном Поля и Виржини (в одноименной повести Бернардена де Сен-Пьера герои любят друг друга, но так и не соединяются). Сочинив биографию испанской комедиантки Клары Гасуль, он опубликовал ее вместе с якобы сочиненными ею пьесами, снабдив сборник собственным портретом в парике и женской одежде. В 1827 г. Мериме создал еще один розыгрыш, выпустив сборник якобы южнославянской поэзии «Гусли» (С^1а - анаграмма фамилии Гасуль/Оа/и1) и придумав автора - Иоакинфа Маглановича. Сборник пользовался огромным успехом; его перевели на немецкий, английский и русский («Песни западных славян» Пушкина) языки, хотя и здесь Мериме опубликовал в качестве изображения Маглановича свой собственный портрет с бородой; при этом анаграмма имени была весьма прозрачна (но ее открыл только Гёте).
Французский символист Пьер Луйи (1870-1925), автор эротических романов и известный эллинист своего времени, переводчик эпиграмм Мелеагра, выпустил сборник якобы переведенных с греческого «Песен Билитис» (1894), девушки, «родившейся в начале VI в. До н.э. в горной деревушке» и т.д. Через несколько лет он признался в розыгрыше, которому поддались и некоторые авторитетные знатоки античности. Но это не помешало К. Дебюсси счесть «Песни Билитис» достойными того, чтобы он положил их на музыку, а критики увидели в них яркое проявление таланта П. Луйи.
В литературных мистификациях участвуют и разного рода псевдонимы. Иногда к ним прибегают по необходимости: так, для прыщавого и плюгавого подростка подписаться собственным именем Исидор Дюкасс значило вызвать насмешки - и на свет появился граф де Лотреамон. Иногда псевдонимом пользуются из осторожности: так, вместо Амантины Авроры Люсиль Дюпен,
баронессы Дюдеван, появилась Жорж Санд. Иногда имя выглядит псевдонимом - в случае, когда об авторе мало что известно. В частности, никто не знает ни точных дат рождения и смерти, ни сколько-нибудь ясной биографии Омара Хайяма, ни точного круга его произведений: прошел ли он через эволюцию от скептицизма к суфизму или ему приписаны сочинения разных авторов и эпох. Примером мистификации через псевдоним является, безусловно, история Ромена Гари / Эмиля Ажара, единственного писателя (в двух лицах), получившего Гонкуровскую премию дважды - один раз за книги Р. Гари, другой - за произведения Э. Ажара.
Ж. Финне анализирует также примеры мистификации в сказочной (сборник «1001 ночь» А. Галлана) и фантастической (сочинения Г.Ф. Лавкрафта) литературе. В заключение он делает вывод о том, что в отличие от своего «младшего кузена» (с. 496) - плагиата, литературная мистификация не умирает, более того, она, насколько ему кажется, будет еще долго существовать в литературной вселенной.
Н.Т. Пахсарьян
2012.04.010. ЗАМИР Ц. ГОВОРЯЩИЕ ДЕРЕВЬЯ.
ZAMIR Ts. Talking trees // New literary history. - Baltimore:
J. Hopkins univ. press, 2011. - Vol. 42, N 3. - Р. 439-453.
Шекспировед, профессор английской литературы Цачи За-мир исследует литературную традицию трансформации физического тела в символический образ дерева. С точки зрения теологии истоки данного мотива восходят к древности: если люди созданы по образу и подобию Бога или если тело человека - «храм» Божий и вместилище Святого духа, то лишение, отчуждение человека от его тела является наказанием за грех, способом очистить Божественную форму от запятнавшего его проступка. Грех, в свою очередь, расценивается не как постигшее человеческий физический образ несчастье, подвергающее опасности его душу, а как причина разрушении гармонии духовного и физического: греховность собственных поступков заставляет человека взглянуть на свою физическую оболочку со стороны.
Ц. Замир полагает, что мотив трансформации человеческого тела в дерево, пришедший в западную литературу из античности, формировался на протяжении продолжительного периода времени.
