CC BY
19
нейшего развития измерительного инструментария, основанного на теоретических конструкциях П. А. Сорокина.
А.Ю. Долгов
2012.03.008. КОМТЕР А. ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ОСНОВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ВЕЛИКОДУШИЯ.
KOMTER A. The evolutionary origins of human generosity // International sociology. - Cardiff, 2010. - Vol. 25, N 3. - P. 443-464.
Аафке Комтер (Университетский колледж г. Утрехта, Нидерланды) анализирует в терминах социальных наук вопрос о том, как альтруизм и эгоизм в человеческом поведении формируют великодушие, или щедрость1, а также - каким образом могут помочь в понимании этого феномена данные из других областей знания (в частности, биологии). Автор констатирует, что происхождение великодушия исследуется сегодня в контексте биологических, психологических, антропологических и социологических данных. Такие понятия, как кровнородственный альтруизм, взаимный альтруизм, «сильная» взаимность, культурные нормы и генно-культурная коэволюция, утвердились в качестве базовых для объяснения эволюции человеческой кооперации. Эмпирические исследования свидетельствуют об избирательности великодушия, поскольку кровные родственники вознаграждаются больше и прежде других, а также демонстрируют действие более широкого принципа («чем больше отдаешь, тем больше получаешь»), который как раз и указывает, по мнению автора, на эволюционное происхождение великодушия (с. 443).
Великодушие Комтер определяет как благотворительный акт, который может быть направлен на других людей, отдельное сообщество и общество в целом. Существенная часть научной литературы, посвященной человеческому великодушию, касается практик
1 Термин «generosity» можно перевести и как «великодушие», и как «щедрость». Мы предпочитаем «великодушие», поскольку автор рассуждает о разной степени взаимности в процессе дарообмена. Великодушие может включать щедрость в материальном и нематериальном смысле, а также культурные феномены, например христианское прощение. В некоторых фрагментах текста реферата слова «великодушие» и «щедрость» можно рассматривать как взаимозаменяемые. В пользу перевода данного слова как «великодушие» отчасти говорит и используемый автором термин «альтруизм». - Прим. реф.
дарения1. Автор особо отмечает позитивно-моральное прочтение великодушия М. Моссом, который описывал дарение как сложное сочетание эгоистических индивидуальных интересов и великодушия. Тем не менее современные исследователи, изучающие этот феномен, оспаривают идеи Мосса, в особенности его тезис о том, что человеческое великодушие может служить тем или иным индивидуальным интересам. Дар является великодушным, только если он не «испорчен» ожиданием взаимности2. А. Кайе и Ж. Годбу акцентируют альтруистические и социально полезные аспекты дара и утверждают, что расчет и взаимность не являются его главными характеристиками3. Согласно новейшим исследованиям биологов, великодушие проявляют не только люди, это явление можно наблюдать и среди животных, как высших, так и низших, причем не только между особями, состоящими в кровном родстве. Цель реферируемой статьи состоит в том, чтобы понять, почему великодушие и эгоистический интерес не исключают друг друга, а также ответить на вопрос о том, можно ли инкорпорировать данный факт в современную социальную теорию. Таким образом, автор предполагает исследовать генезис человеческого великодушия путем комбинации идей из биологии, психологии, антропологии и социологии (с. 444).
Эволюционной теории давно известен следующий парадокс: если естественный отбор по своей природе является эгоистическим, как можно объяснить альтруизм и кооперацию среди животных и людей? Хотя Ч. Дарвин предлагал разные решения проблемы альтруизма, теория эволюции в целом долгое время оставляла без объяснения феномен кооперации. С начала 1970-х годов в рамках эволюционной теории получили развитие две трактовки альтруизма - генетическая (кровнородственная) и реципрокная (взаимная). Первая из них показала, что бескорыстная помощь родственникам обусловлена распространением собственных генов индивида, что, как предполагалось, увеличивает шансы на выживание вида в це-
1 См. обзор этой литературы: Komter A. Social solidarity and the gift. - N.Y.: Cambridge univ. press, 2005.
2
См.: Derrida J. La fausse monnaie // Derrida J. Donner le temps. - P. : Galilée, 1991. - T. 1.
з
См.: Caillé A. Anthropologie du don: Le tiers paradigme. - P.: Desclée de Brouwer, 2000; Godbout J.L'Esprit du don. - P.: La Découverte, 1992.
лом; вторая позволила объяснить возможность возникновения альтруистического поведения в среде генетически не связанных индивидов того же вида и даже представителей разных видов. В это же время были проведены эмпирические исследования, вдохновленные теорией игр, где проверялись гипотезы, связанные с альтруизмом. Главным здесь был вопрос о том, каким образом при взаимодействии генетически не связанных особей склонность к кооперативному поведению распространилась и утвердилась в человеческих группах (с. 445).
Реципрокный альтруизм подразумевает прямую и непрямую взаимность. Прямая взаимность существует в повторяющихся взаимодействиях, когда один индивид непосредственно вознаграждает другого, т. е. поведение индивида зависит от того, что делает для него его vis-a-vis. Непрямая взаимность возникает в повторяющихся взаимодействиях внутри группы; поведение индивида здесь зависит от того, что он делает для других. Р. Аксельрод и У. Гамильтон использовали «дилемму заключенного»1 и компьютерные игры, чтобы продемонстрировать, как из первоначально асоциального состояния возникает кооперация и как она поддер-
1 «Дилеммой заключенного» обычно называют игру в социологическом смысле слова, суть которой состоит в следующем: два сообщника арестованы и сидят в отдельных камерах. Улик у следователя нет, и он делает каждому из подозреваемых предложение: «Дай показания на своего сообщника, и я отпущу тебя на свободу, а ему придется сидеть 10 лет». Следователь ставит и другие условия: если оба молчат, он все равно обеспечит им срок, но небольшой, а если оба дадут друг на друга показания, то каждый сядет на пять лет. У арестованных есть ночь на размышления, каждый должен сделать свой выбор, не зная, как поступит сообщник. Рассуждая исключительно рационально, т.е. невзирая на моральные нормы и обязательства, участники игры пытаются действовать в эгоистических интересах, но приходят к иррациональному результату. По крайней мере один из них сядет, а возможно, и оба, в то время как они могли бы отделаться шуточным сроком, если бы были уверены, что сообщник промолчит. Дилемма «молчать - давать показания» разрешается в пользу дачи показаний, хотя с точки зрения коллективного интереса это решение не является оптимальным. Название «дилемма заключенного» (prisoner's dilemma) дал этой игре А. Такер, сформулировав ее как выбор, который делают арестованные. Она описывает выбор между солидарностью с другими людьми и личными интересами. Данная игра представляет интерес для всех социальных и некоторых естественных наук (биологии и этологии). - Прим. реф.
живается1. Принцип «око за око», или ответ на действия другого игрока идентичным способом, подтверждает себя в качестве надежной эволюционной стратегии, которая постепенно замещает все прочие. Более того, если взаимодействия между несвязанными индивидами возобновляются, эта стратегия закрепляется. Таким образом, кооперация, основанная на взаимности, запускается в преимущественно некооперативном мире, разрастается и воспроизводится (с. 446).
Дилемма заключенного, как правило, предполагает матрицу из двух игроков, однако если в игре участвуют несколько человек, решения игроков не всегда ведут к кооперативному поведению. Прямая взаимность предполагает эволюцию великодушия в диадах или в малых группах, поэтому тот факт, что человеческие существа могут осуществлять кооперацию в больших группах, нуждается в объяснении. М. Новак и К. Зигмунд воссоздали и проанализировали игровые ситуации, необходимые для понимания эволюции непрямой взаимности. Они сделали вывод о том, что индивиды достигают более высокого статуса в группе, если помогают другим. Отсюда возникает непрямая взаимность, поскольку другие члены группы выстраивают свои будущие действия, принимая во внимание эту информацию. Таким образом, социальный статус делает возможной кооперацию в больших группах2. Экспериментальные психологические исследования роли «конкурентного альтруизма» (competitive altruism) демонстрируют сходные результаты: когда вознаграждения являются публичными, люди становятся более альтруистичными3. Конкурентный (публичный) альтруизм может объяснить кооперацию в больших группах, так как сигнализирует о том, что люди являются потенциально выгодными партнерами для обмена. Конкурентный альтруизм встречается в человеческих обществах, однако не все индивиды склонны к кооперации в равной степени; эксперименты свидетельствуют о существовании разных типов взаимности: некоторые люди склонны к кооперации, другие
1 Axelrod R., Hamilton W.D. The evolution of cooperation // Science. - Wash.,
1981. - Vol. 4489, N 211. - P. 1390-1396.
2
Nowak M.A., Sigmund K. Evolution of indirect reciprocity by image scoring // Nature. - L., 1998. - Vol. 6685, N 393. - P. 573-577.
3
Hardy C., Van Vugt M. Nice guys finish first: The competitive altruism hyрothesis // Personality a. social psychology bull. - L., 2006. - Vol. 32, N 10. -P. 1402-1413.
проявляют большую склонность к конкуренции или независимости. Но при этом история взаимодействий имеет существенное влияние на решение о том, следует либо не следует вознаграждать партнера, поэтому непрямая взаимность - это одно из главных эволюционных понятий для объяснения великодушного поведения в малых группах. Хотя великодушные игроки могут не осознавать эгоистических стратегических аспектов своего поведения, великодушие в непрямой взаимности возникает в тех случаях, когда оно сулит выгоду в долгосрочной перспективе. Следовательно, позитивная репутация помогает получить вознаграждение. Дарение окупается в долгосрочной перспективе, поскольку люди в своих действиях принимают во внимание социальный статус. Отсюда дарение может рассматриваться скорее как вложение в свое собственное будущее, чем как реальный альтруистический акт (с. 447-448).
Понятия кровнородственного альтруизма и прямой и непрямой взаимности позволяют понять кооперацию в семье и среди друзей, но кооперация в больших группах анонимных индивидов требует других типов объяснения. И. Фер и его коллеги показали, что человеческая кооперация может включать «сильную взаимность»1, которая представляет собой комбинацию альтруистического вознаграждения (за кооперативное поведение) и альтруистического наказания (санкций за некооперативное поведение). Взаимные альтруисты вознаграждают и наказывают, только если это соответствует их эгоистическому интересу, «сильные взаимные действия» осуществляются и в том случае, когда вознаграждение не предполагается. Исследователи показали, что индивиды, имеющие сильные взаимные ожидания, увеличивают вознаграждение и наказание, если взаимодействия повторяются или на карту поставлена их репутация. Комтер полагает, что в данном случае поведение индивидов мотивируется комбинацией альтруистических и эгоистических интересов. Альтруистические мотивы склоняют их к кооперации и наказанию в разовых взаимодействиях, эгоистические - к увеличению вознаграждения и наказания во взаимодействиях повторяющихся. К тому же сильная взаимность может объяснить кооперацию в больших группах через отбор способствующих
1 Fehr E., Fischbacher U. The nature of human altruism // Nature. - L., 2003. -Vol. 6960, N 425. - P. 785-792; Fehr E., Gachter S. Altruistic punishment in humans // Nature. - L., 2002. - Vol. 6868, N 415. - P. 137-140.
этому процессу культурных норм. Как показывают исследования, эволюция сильной взаимности построена на отборе групп1, т.е. альтруистическое наказание и альтруистическая кооперация поддерживаются в анонимных взаимодействиях, открывая возможности культурной эволюции кооперативного поведения в больших группах. На основе экспериментального и теоретического исследования (теория игр) ученые пришли к выводу о том, что культурные факторы оказывают значительное влияние на человеческий альтруизм. Одним из них служит «конформистская трансмиссия» (conformist transmission), или стратегия социального научения. Данная стратегия в конечном итоге ведет к групповому культурному отбору, т.е. к отбору норм, выгодных для группы, таких как сильная взаим-ность2. Теория игр часто подвергалась критике за крайне абстрактный характер экспериментальных игр и за то, что игроки не имели информации о широком контексте игры. По мнению автора, пришло время перейти от экспериментальной перспективы к рассмотрению реальных жизненных обстоятельств; настало время выяснить, в каких условиях реальные люди, имеющие разные мотивы и цели, проявляют великодушие и в какой мере их поведение совпадает с поведением игроков? (с. 449).
Эмпирические исследования Ф. де Вааля продемонстрировали, что взаимность и представления о морали, эмпатии и великодушии существуют среди шимпанзе. Шимпанзе способны, к примеру, поделиться пищей с голодным сородичем, обладают способностью удерживать в памяти то, что получают и отдают, используют своего рода «моральную книгу»: если ты не отвечаешь на помощь, ты не получишь помощи в будущем. Среди них встречается и «негативная» взаимность: шимпанзе имеют склонность к мести3. Взаимный альтруизм среди шимпанзе - это сложный меха-
1 The evolution of altruistic punishment / Boyd R., Gintis H., Bowles S., Richer-son P. // Proceedings of the National academy of sciences of the United States of America. - Wash., 2003. - Vol. 100, N 6. - P. 3531-3535.
Boyd R., Richerson P.J. Culture and the evolutionary process. - Chicago (IL): Univ. of Chicago press, 1985.
См. об этом: De Waal F. Good natured: The origins of right and wrong in humans and other animals. - Cambridge (MA): Harvard univ. press, 1996; De Waal F. The ape and the sushi master: Cultural reflections by a primatologist. - L.: Allen Lane, 2001; De Waal F. Our inner ape. - N.Y.: Riverhead, 2005.
низм, основанный на памяти и включающий эмоции и психологические состояния (в частности, он зависит от уровня доверия). Но насколько поведение шимпанзе типично для человека, и наоборот? Кооперативное поведение шимпанзе в основном ограничено родственными и взаимными связями и не распространяется на чужих особей. Возможно, заключает автор, это указывает на сложные механизмы культурного научения, способность принять перспективу другого индивида и моральные нормы, которые характерны для людей (с. 450-451).
Любопытно, что взаимный альтруизм, не ограничиваясь высшими видами животных, встречается у летучих мышей, птиц и дельфинов. Они делятся едой и, подобно шимпанзе, исключают из сообщества индивидуалистов, возвращают вознаграждения и способны запоминать историю отношений, выстраивать стабильную систему взаимного альтруизма. Например, дельфины в процессе своей эволюции развили обобщенную чувствительность к другим животным в стрессовой ситуации безотносительно к их виду. Биологи доказывают, что в эволюционном отношении дельфины и люди находились в схожих условиях, способствовавших появлению основанных на взаимной зависимости сообществ и соответствующих интеллектуальных и эмоциональных способностей1. В этом Комтер видит подтверждение выводов де Вааля о том, что мораль, альтруизм и великодушие имеют эволюционное происхождение в формировании социальных навыков поведения у животных высших и низших видов (с. 452).
Факты взаимного альтруизма описаны и у людей. Б. Малиновский в работе «Аргонавты Тихого океана» зафиксировал принцип «отдай и возьми» (give and take principle), или принцип взаимопо-мощи2. Этот принцип отразился в специфическом церемониальном обмене дарами между жителями Тробриандских островов (Кула). Эта практика, с точки зрения автора статьи, демонстрирует, как циркуляция вещей или даров поддерживает принцип взаимности, помогая сообществу выжить. Согласно Малиновскому, дары родственникам и партнерам чаще всего бывают незаинтересованными,
1 Cm.: Connor R.C., Norris K.S. Are dolphins reciprocal altruists? // The American naturalist. - Chicago (IL), 1982. - Vol. 119, N 3. - P. 358-374.
2
Cm.: Malinowski B. Argonauts of the Western pacific. - L.: Routledge & Ke-gan Paul, 1922.
а более или менее ясные ожидания возврата и элементы бартера характерны для индивидов вне родственной иерархии. Таким образом, мотивация к великодушию обусловлена кровным родством. Другой пример цикла дарения представлен в работах М. Мосса в описаниях привычек и традиций коренных племен в Новой Зеландии. У маори есть слово «хейю» (hau), которое означает «дух», в том числе и дух дара. Когда охотники приносят добычу, жрецы ее готовят, а затем проводят специальную церемонию возвращения духа дара в лес для восстановления равновесия в природе, сохранения изобилия1. Как и в Кула, здесь наблюдается цикл дарения: охотники, взяв богатства природы, с помощью жрецов возвращают эти дары в лес. Принцип взаимности рассматривается в работах К. Леви-Стросса, который полагает, что действие этого принципа не ограничивается простыми обществами, он также применим к современным западным обществам (обмен подарками на Рождество). Дары не являются нейтральными объектами, но имеют символическую ценность: они указывают на реальность иного рода -власть, статус, эмоции, однако при этом усиливается и индивидуальное Я перед лицом рисков социальных взаимодействий2. Согласно Комтер, типы мотивов дарения зависят от природы отношений между дарителем и получателем, от уровня генетической или / и эмоциональной связанности между ними и (сознательных или бессознательных) целей дарителя. Именно эта многомерность и сложность дара заставляет его выполнять стабилизирующую функцию в часто непредсказуемом и небезопасном взаимодействии с другими людьми (с. 453-454).
Для того чтобы выявить роль биологических и социальных факторов в человеческом великодушии, дарение в кругу семьи надо отличать от дарения вне этих рамок. Автор и ее коллеги провели эмпирическое исследование, где анализировали дарение и получение даров3. Главный исследовательский вопрос состоял в следующем: кто дарит, что, кому и почему? Ученые провели различия ме-
1 См.: Mauss M. The gift: The form and reason for exchange in archaic societies. -L.: Routledgе, 1990.
2
Lévi-Strauss C. The principle of reciprocity // The gift: An interdisciplinary perspective / Ed. by A. Komter. - Amsterdam: Amsterdam univ. press, 1996. - P. 76.
3
Komter A., Schuyt K. Geschenken en relaties [Gifts and relationships] // Beleid en Maatschappij. - Amsterdam, 1993. - Vol. 20, N 6. - P. 277-285.
жду материальными дарами (вещественные подарки и деньги) и нематериальными (забота, помощь, еда и ночлег). Серия вопросов, касавшихся темы исследования, соответствовала разным типам дара (Получали ли / дарили ли вы какой-нибудь подарок в течение... Кому / от кого вы дарили / получали подарок? По какому случаю? Что вы чувствовали при получении / дарении этого подарка?). Одной из находок этого исследования было то, что люди, имеющие детей, оказались менее склонны дарить что-либо друзьям и неблизким родственникам, чем люди без детей, а также то, что родители и другие члены семьи получают более чем в два раза больше помощи, чем друзья.
Акты великодушия не ограничиваются близкими родственниками, но также могут включать друзей, соседей, коллег и совсем незнакомых людей. Благотворительность в пользу анонимных получателей является важной сферой человеческого великодушия. Однако существует ясный иерархический порядок в дарении, который вскрывает его эволюционное происхождение: чем ближе генетическая (и социоэмоциональная) связанность, тем в большей степени проявляется великодушие. Поэтому естественный отбор среди родственников является первичным фактором в эволюции великодушия (с. 455).
На основе упомянутого выше исследования автор утверждает, что принцип взаимности лежит в основе правил дарения. Безработные люди дарят другим меньше, чем все остальные категории респондентов, что справедливо в отношении всех видов даров; они также получают меньше, чем другие респонденты (любого вида даров, за исключением ночлега). В ту же модель поведения укладываются и те, кто живет на пенсию. Люди (возможно, неосознанно) выбирают социальных партнеров, которые «привлекательны» для них с точки зрения вознаграждения. Принцип взаимности склонен лишать преимущества тех, кто уже находится в более слабой социальной позиции. С точки зрения эволюции приспособленность тех, кто вовлечен во взаимные отношения, увеличивается. Однако люди отличаются от приматов проявлением сильной взаимности: формы альтруизма преодолевают ограничения генетической и социоэмоциональной связанности. Для того чтобы более полно понять человеческую кооперацию и великодушие, необхо-
димо расширить перспективу и принять во внимание результаты генно-культурной коэволюции (с. 456).
Существуют свидетельства огромного культурного многообразия в способах кооперации и великодушия в разных культурных сообществах в зависимости от экономических и социальных условий. Различные человеческие практики за пределами семьи и моногамии, такие как гостеприимство, являются решающими для эволюции альтруизма. Эти культурно передаваемые практики предполагают высокие когнитивные и лингвистические способности, которые могут объяснить различные виды альтруизма, помимо его взаимной и кровнородственной форм. Автор полагает, что враждебность и внутригрупповой альтруизм являются двумя сторонами одной медали, это явление, которое можно наблюдать и в современных обществах (в форме ин-групповой солидарности и аут-групповой враждебности). Г. Гинтис и его коллеги предполагают, что сильная взаимность может возникать на основе взаимного альтруизма посредством группового отбора, когда группе угрожают уничтожением или исключением1. Если групповой отбор является частью эволюции кооперативного поведения людей, то вероятно, что такие групповые характеристики, как относительно небольшой размер, ограниченная миграция или частные внутригрупповые конфликты, усиливающие групповой отбор, эволюционируют вместе с кооперативным поведением. Эти ученые провели серию экспериментов, которые показали предрасположенность людей к кооперации с незнакомыми и к наказанию тех, кто нарушает нормы кооперации (даже при отсутствии оснований для ожидания возврата вложений). Опять-таки, по мнению Комтер, это свидетельствует об эволюционном успехе тех человеческих особей, которые идут дальше внутренней адаптации и взаимного альтруизма (с. 457).
При этом автор подчеркивает, что полное погружение в феномен великодушия невозможно без соответствующего понимания различий между относительными (проксимальными, непосредственно касающимися ситуации) и абсолютными объяснениями. В то время как абсолютные причины объясняют эволюцию индивидуальных реакций (почему поют птицы?), относительные причины
1 Explaining altruistic behavior in humans / Gintis H., Bowles S., Boyd R., Fehr E. // Evolution a. human behavior. - N.Y., 2003. - Vol. 24, N 3. - P. 153-172.
объясняют реакции индивидов на ситуативные факторы, обусловливающие поведение (как птицы поют?). Относительные причины могут включать физиологические, биохимические, социальные и психологические факторы, влияющие на поведение, а абсолютные объяснения высвечивают адаптивные функции, направленные на выживание организма. Относительные и абсолютные объяснения не противоречат друг другу. Например, относительное объяснение дарения - вы дарите подарок другому человеку, потому что вы желаете показать ему вашу симпатию или благодарность. Абсолютным объяснением в этом случае будет то, что великодушие дает преимущество тем, кто способен и желает поступать согласно принципу взаимности, создавая таким образом социальные связи. Оба объяснения обоснованны и дополняют друг друга. Дифференциация абсолютного и относительного объяснений сопоставима с тем, что другие исследователи называют различием субъективных мотивов действий и их объективных последствий, однако в первом случае мы имеем более широкий спектр факторов, поскольку речь идет об адаптивной функциональности поведения, нацеленной на выживание. Тем самым социальное объяснение поведения дополняется биологическим.
По замечанию автора, в социальных науках часто смешиваются абсолютные и относительные объяснения. В социологической и антропологической теориях дарение, например, рассматривается или как великодушное само по себе (что является относительным объяснением), или как полностью эгоистическое (что является объяснением абсолютным). В последние два десятилетия в современной социальной науке произошел парадигмальный сдвиг: эволюционные подходы в психологии и социологии быстро набирают силу. Журналы и учебные пособия в обязательном порядке содержат статьи, касающиеся эволюционного подхода, в Американской социологической ассоциации организована секция «Эволюция, биология и общество». Однако объяснения великодушия и кооперации в социальных науках все еще фокусируются на относительных объяснениях. Например, психологи объясняют великодушие и кооперацию такими факторами, как эмпатия и доверие. В социологии и антропологии также акцентируются относительные объяснения великодушного поведения в группе (в терминах норм справедливости и морали). Однако, считает Комтер, только одновременный учет относительных и абсолютных причин позволяет понять, как и
почему проявляются ин-групповой фаворитизм и аут-групповая враждебность и каким образом это способствует приспособлению индивида и группы. В большинстве случаев взаимность не выступает как сознательная и рациональная стратегия, здесь кровнородственный альтруизм распространяется на чужих индивидов. В таком случае становится понятным в терминах эволюции принесение в жертву собственной жизни во имя идеологических убеждений: это принесет пользу группе, поскольку усиливает внутригруппо-вую солидарность (с. 458-459).
Таким образом, пишет в заключение автор, сочетание биологических и антропологических походов к анализу феномена великодушия показывает, что великодушие чаще и сильнее проявляет себя в отношении тех, кто генетически и социоэмоционально связан с дарителем: кровнородственный отбор является главным объяснением человеческого великодушия. Также биологические и социальные исследования в их совокупности проливают свет на роль взаимности как системы, усиливающей эволюцию великодушия. Является ли взаимность прямой или непрямой, в любом случае она способствует альтруизму и кооперации, т.е. увеличивает шансы на выживание всех участников. Взаимность встречается и у высших, и у низших биологических видов, достигая пика своего развития у людей. Публичное великодушие или щедрость могут выступать сигналом эволюционного приспособления. При этом человеческую взаимность следует трактовать как обоюдоострое оружие, чреватое и позитивными, и негативными последствиями своего применения. Механизмов кровнородственного и взаимного альтруизма недостаточно для объяснения великодушия и кооперации среди людей. Человеческие существа, в отличие от других социальных животных, обладают уникальной способностью проявлять великодушие в отношении генетически чуждых особей, они также способны к героическому (жертвенному) моральному поведению. Такие механизмы, как сильная взаимность, групповой отбор, культурные нормы и формы генно-культурной коэволюции, могут служить объяснениями мотивации столь сложного поведения. Именно сложная комбинация долгосрочного интереса (эволюционной приспособленности) и краткосрочного интереса (альтруизма) делает великодушие значимой переменной в эволюции животных и человека.
О.А. Симонова
