CC BY
13
2012.02.021. ШНАБЛЬ Г. РАСШИРЕНИЕ НЕФОРМАЛЬНОЙ ЗОНЫ ЕВРО НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК КАК ИНСТРУМЕНТ ВАЛЮТНОЙ ПОЛИТИКИ.
SCHNABL G. Die Fernosterweiterung der informellen Eurozone als währungspolitisches Drückmittel // IFO-Schnelldienst. - München, 2011. - Jg. 64, N 7. - S. 6-8.
Автор, директор Института мировой политики при университете г. Лейпциг, указывает на нестабильность глобальных товарных, финансовых и валютных рынков. С начала глобального финансово-экономического кризиса требуются все более активные действия по перестройке денежной и финансовой политики, чтобы удержать мир в состоянии равновесия. Возмутителем спокойствия является американский доллар. В качестве доминирующей международной валюты он является надежной гаванью в кризисные времена, так как доверие к нему и его стабильность поддерживаются мощной монетарной экспансией Федеральной резервной системы (ФРС).
Именно из США сейчас пошла новая огромная волна торговых потоков, которые свидетельствуют о циклическом подъеме на сырьевых рынках. Страх перед нестабильностью финансового рынка и инфляцией требует все большей стабильности мировой валютной системы. Однако со времени глобального финансово-экономического кризиса гибкий обменный курс перестал быть средством предотвращения кризиса и гарантией независимости валютной политики.
До кризиса южноазиатские страны проводили стратегию фиксированного обменного курса, чтобы за счет притока капитала и расширения экспорта ускорить экономическое развитие. Мощный приток капитала обернулся чрезмерной внутренней денежной экспансией. Следствием стали излишние инвестиции, спекуляции и кризис. Среди предложенных МВФ мер особенно важным было решение о введении гибкого обменного курса, который позволяет ограничить приток спекулятивного капитала и обеспечить малым открытым экономикам большую независимость в области денежно-кредитной политики.
Однако эти меры оказались неэффективными. Во-первых, в условиях глобального излишка ликвидности, который наблюдается с начала нового тысячелетия, гибкий обменный курс перестал быть
механизмом страхования против спекулятивного притока капитала. Переход некоторых развивающихся экономик к гибкому курсу, например, Южной Кореи после азиатского кризиса конца 1990-х годов, скорее способствовал спекулятивному притоку капитала, поскольку появилась возможность без риска осуществлять спекулятивные валютные операции. Доходы от торговли дополнялись значительными доходами от ревальвации. Несмотря на гибкость валютного курса во время кризиса, Восточная Азия не избежала спекулятивного притока капитала, в результате чего рост валютных резервов здесь значительно ускорился.
Появились и новые деформации, особенно в китайском экспорте. С начала тысячелетия Народный банк Китая и другие центральные банки (ЦБ) региона нейтрализовали излишки ликвидности путем продажи ценных бумаг или увеличения размера минимального банковского резерва. Поскольку уровень процентных ставок повышался, увеличивался и приток капитала. Это вело, с одной стороны, к фрагментации внутреннего рынка капитала (на государственный и частный сектора), а с другой - к распределению дешевых кредитов через контролируемый государством банковский сектор в желаемом направлении. В Китае это был, прежде всего, экспортный сектор, что привело к известным перекосам в структуре экономики в пользу ориентированных на экспорт предприятий. Следствием оказалось снижение процентных ставок вместо снижения курса валюты.
Страны с гибким обменным курсом национальных валют, например страны зоны евро, не могут быть изолированы от политики процентных ставок США. Однако политика нулевых процентных ставок и снижение курса американского доллара тормозят экспорт из США. Снижающийся экспорт при гибком обменном курсе обычно увеличивает давление на ЦБ, а также подталкивает процентные ставки к снижению. Несмотря на гибкий обменный курс, в период нестабильности и кризиса трудно отказаться от политики регулирования валютного курса доминирующей в мире экономики.
Следовательно, монетарная экспансия ведущих ЦБ, особенно ФРС и Банка Японии, независимо от применяемого режима обменного курса ведет к глобальному инфляционному давлению и нестабильности на финансовом рынке. Но сначала она приводит к ин-
фляции и буму на периферийных рынках мировой валютной системы. Когда на этих рынках начинают расти цены на экспортные товары, повышаются цены и в крупных экономиках. Лишь после этого возрастают процентные ставки.
Поскольку США не намерены быть крупнейшей страной-кредитором, встает вопрос об альтернативной валютной системе. Главная цель реформ заключается не в том, чтобы выработать оптимальную стратегию обменных курсов периферийных стран, а в том, чтобы заставить США проводить денежно-кредитную политику, отвечающую интересам всего мира.
В настоящее время выдвигаются предложения о мерах повышения международной ответственности национальных правительств в области денежно-кредитных отношений и о переходе к золотому стандарту. Реализация таких предложений в сочетании с фиксированным обменным курсом в малых открытых экономиках могла бы помочь вернуться к стабильности валютных, финансовых и товарных рынков в мире. Но США, как самая крупная в мире страна-должник, заинтересованы в снижении курса доллара и инфляции.
При обсуждении новой мировой валютной системы следует обратить внимание на возможности расширения сферы влияния евро в Восточной Азии. В настоящее время курс валют восточно-азиатских стран привязан к доллару, их международный оборот товаров и капиталов сильно ориентирован на доллар; кроме того, эти страны имеют крупные зарубежные активы в долларах. В результате они страдают от монетарной экспансии в США, которая вызывает спекулятивный приток капитала и структурные деформации на товарных и финансовых рынках.
По этой причине восточноазиатские страны хотят ликвидировать зависимость от доллара с помощью валютной интеграции по европейскому образцу, но этот путь заблокирован, поскольку не существует восточноазиатской якорной валюты. Японская иена в качестве якоря для Восточной Азии исключается, так как длительная политика нулевых процентных ставок Банка Японии подорвала доверие к иене. Китайский юань тоже пока не может служить ведущей валютой, поскольку контроль над оборотом капитала делает невозможной конвертируемость юаня. Неформальная привязка всех восточноазиатских валют к евро, напротив, могла бы быть
перспективной, поскольку такой якорь приемлем как для Японии, так и для Китая. К тому же Европейский центральный банк (ЕЦБ) в большей степени, чем ФРС, гарантирует стабильность денежно-кредитной политики.
Кроме того, неформальное расширение зоны евро на Восток привлекательно для Европы. Возросший спрос на евро мог бы быть удовлетворен за счет увеличения денежной массы, а это будет способствовать консолидации бюджета ЕЦБ и укреплению доверия к нему. Выгоды от расширения зоны обращения евро послужили бы также консолидации национальных госбюджетов стран зоны евро. Хотя при таком валютном режиме краткосрочные издержки вос-точноазиатских стран могут оказаться высокими, они будут перекрыты выгодами в долгосрочном плане.
В.И. Шабаева
2012.02.022. АНТОНЕН С., ЛЕВАССЕР С. ЭСТОНИЯ СТАЛА НОВЫМ ЧЛЕНОМ ЗОНЫ ЕВРО.
ANTONIN С., LEVASSEUR S. Estonie: L'euro détrône la couronne // Lettre de l'OFCE. - P., 2010. - 28 déc. - N 325. - Mode of access: http://www.ofce.sciences-po.fr/pdf/lettres/325.pdf
В статье сотрудницы Французской обсерватории экономической конъюнктуры отмечается, что 1 января 2011 г. Эстония стала 17-м членом зоны евро после выполнения маастрихтских критериев конвергенции. Эстония является одной из наиболее бедных стран ЕС, к тому же испытавшей наиболее сильные последствия финансового кризиса, что свидетельствует о ее структурных слабостях, выражающихся в низкой конкурентоспособности, высокой частной задолженности и сильном инфляционном давлении. Все это делает Эстонию еще одним слабым звеном в зоне евро.
С 1 января 2011 г. 1 евро обменивается на 15,6466 крон. Маастрихтские критерии для Эстонии оценивались в период с апреля 2009 г. по март 2010-го. Так, критерий состояния государственных финансов предполагает, что государственный дефицит не должен превышать 3% ВВП, а государственный долг - 60% ВВП. В Эстонии государственный дефицит составлял в 2008 г. 2,7% ВВП и в 2009-м - 1,7% ВВП. Критерий инфляции, в соответствии с которым в стране-кандидате уровень инфляции за последние три года не должен превышать средний уровень инфляции в трех странах с
