CC BY
25В последней части «Конституционное право и политическая действительность» автор анализирует эти две сферы общественной жизни как относительно обособленные и вместе с тем активно взаимодействующие. Исторический опыт показывает, что затруднение изменения конституции само по себе не гарантирует ее стабильности и долгосрочности. Важно достижение фундаментального консенсуса относительно основных ценностей общества и высших целей государства, на которые опираются все общественно-политические взаимодействия и которые должны постоянно воспроизводиться в ходе демократического политического процесса.
Г.Н. Андреева
2012.02.015. НОГЕРА-ФЕРНАНДЕС А., КРИАДО ДЕ ДИЕГО М. КОЛУМБИЙСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ 1991 г. КАК НАЧАЛО НОВОГО КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ. NOGUERA-FERNÁNDEZ A., CRIADO DE DIEGO M. La Constitución colombiana de 1991 como punto de inicio del nuevo constitucionalismo en América Latina // Revista estudios socio-jurídicos. -Bogotá (Colombia), 2011. - Vol. 13, N 1. - P. 15-49.
В статье сотрудников Университета Жауме I в Кастелло (Испания) и университета в Болонье (Италия) Конституция Колумбии 1991 г. анализируется в контексте так называемого «нового латиноамериканского конституционализма», сформировавшегося в последнее десятилетие и существенно отличающегося от западного конституционализма, проявлениями которого авторы считают Конституцию Венесуэлы 1999 г., Конституции Эквадора 1998 и 2008 гг. и Конституцию Боливии 2009 г. В статье подчеркивается, что наблюдаемый в последние годы кризис западного конституционализма объясняет появление в Латинской Америке значительного числа концепций конституции и конституционализма, которые были апробированы в новых конституционных актах. Однако начало данному процессу, по мнению исследователей, положила именно Конституция Колумбии 1991 г. В этой Конституции много новелл, и она отличается от классических западных конституций, что позднее было воспринято эквадорским, венесуэльским и боливийским конституционными процессами. Речь идет в первую очередь о различиях процедурного характера, выразившихся в более широком
применении прямой демократии; а также о содержательных нововведениях.
Анализу новелл процедурного характера в Конституции Колумбии 1991 г. авторы предпосылают теоретические рассуждения о концепции учредительной власти, «всегда странной для права», поскольку учредительная власть не поддается юридической категоризации, требующей установления иерархии норм и полномочий. Существует противоречие между учредительной властью, понимаемой как источник, как изначальная власть, и учредительной властью, понимаемой как субъект создания конституционного порядка. В работе отмечается, что хотя учредительная власть трактуется как изначальная, она тесно связана с суверенитетом (именно поэтому попытки осуществить учредительные конституционные полномочия на наднациональном или на местном уровнях рассматриваются как выступление против конституционного порядка). Кроме того, несмотря на то что учредительная власть объявляется неограниченной и всемогущей, ее реализация связана с созданием единственного законодательного акта, ограниченного во времени, экстраординарного и имеющего окончание. Таким образом, хотя учредительная власть в теории считается высшим проявлением демократии, на практике ее осуществление оказывается «загнанным в угол». Конституция Колумбии и некоторые другие латиноамериканские конституции по-новому воплощают концепцию учредительной власти как власти изначальной и восстанавливают классическое понимание народного суверенитета. Во-первых, они не создают конституционного «разрыва» (rupture)1, а только мирные переходы, обоснованные единой интерпретацией ранее существовавшей конституционной законности. Во-вторых, они предполагают существование прямых учредительных актов (народной инициативы посредством референдума) и тем самым «ассамблеаризм» (asamblearismo) избирателя, которого они рассматривают как единственную власть, имеющую изначальный (оригинальный) и неограниченный характер. И, в-третьих, обладая властью ассамблей, избиратель имеет возможность конкурировать, осуществляя акты редактирования и конституционного одобрения.
1 Смысл данной концепции в российской литературе раскрыт в работах А.Н. Медушевского. - Прим. реф.
Авторы отмечают, что новеллы в Конституции Колумбии 1991 г. касаются различных сторон конституционного регулирования. В области прав человека - это наличие обширного перечня прав и свобод, включающего социальные, экономические, культурные, коллективных права и существенно превышающего распространенные. При этом в колумбийской Конституции в разделе II «О правах, гарантиях, и обязанностях» гражданские и политические права включены в первую главу «О фундаментальных правах». Кроме того, имеется гл. 2 «О правах социальных, экономических и культурных», что сделано не для того, чтобы объявить последние «нефундаментальными»: такая градация прав нужна для того, чтобы обеспечить разным группам прав различные формы защиты. Это позволяет, по мнению авторов, преодолеть любое из классических затруднений юридизации социальных прав. Затруднения, связанные с защитой этих прав, возникают обычно из-за неадекватности традиционных процессуальных инструментов, созданных в рамках парадигмы прав собственности XIX в. и разрешающих конфликты между частными индивидами. Они не применимы к ситуации, в которой необходима защита коллективных прав целых социальных групп. Здесь срабатывают традиционные конституционные механизмы, относящиеся и к судебной, и к исполнительной власти. Чтобы их не нарушать, Конституция Колумбии ввела особое регулирование коллективных действий, что было воспринято и другими латиноамериканскими конституциями. Еще одно нововведение Конституции Колумбии 1991 г. состоит в закреплении возможности прямой защиты фундаментальных прав по отношению к третьим лицам и частным экономическим корпорациям. В большинстве стран мира защита фундаментальных прав осуществляется только по отношению к актам государственно управления, но не по отношению к частным лицам. В Конституции Колумбии 1991 г. данное право защиты фундаментальных прав по отношению к частным лицам имеет существенные ограничения, а воспринявшие данный институт конституции Эквадора, Венесуэлы и Боливии признают его полностью, без каких-либо ограничений. Важным новым моментом Конституции Колумбии является также закрепление принципа универсальности прав, предоставление их всем лицам, находящимся в стране независимо от наличия у них гражданства. Это является серьезным отличием от большинства
конституций, для которых характерно увязывание обладания по крайней мере частью социальных и экономических прав с наличием гражданства данной страны. Тем самым существенно расширена защита прав иностранцев.
В числе нововведений в политической области в статье особо выделен механизм участия гражданина в принятии публичных решений и социальном контроле за властью. К нему относится возможность избирателей отменять мандат избранных на государственные должности, правда, в самом тексте Конституции не определен уровень этих должностей, а Закон 134/1994 г. в редакции Закона 741/2002 г. ограничил эту возможность алькальдами и губернаторами, но тенденция в Конституции была намечена. Позднее в Венесуэле, Боливии и Эквадоре этот механизм был распространен на все должности, включая Президента Республики. Помимо этого в Конституции Колумбии 1991 г. получили отражение и другие формы демократического участия в принятии публичных решений (плебисциты, референдумы, открытые кабильдо, законодательная народная инициатива и т.д.), им посвящена отдельная глава Конституции.
Традиционно контроль за соблюдением воли, выраженной учредительной властью и органами публичной власти, осуществляется органом конституционного контроля, причем инициатива граждан в этом плане нередко ограничена. Особенность Конституции Колумбии 1991 г. состоит в том, что право поставить вопрос о неконституционности актов, наносящих вред правам и свободам, признанным в Конституции, предоставлено каждому гражданину. Тем самым создан механизм прямого взаимодействия гражданин -государство для того, чтобы гарантировать уважение и исполнение воли учредительной власти.
Новеллы в области культуры относятся к конституционному оформлению признания мультикультурного государства. Само по себе вынесение на конституционный уровень данного понятия не является новеллой: это движение началось с промульгацией конституций Гватемалы и Никарагуа в 1986 г., однако Конституция Колумбии 1991 г. включила широкий перечень норм, регулирующих данные отношения (прежде всего права индейских народов и различных этнических групп). Признание прав коренных народов
стало характерной чертой современного латиноамериканского конституционализма.
В заключение авторы подчеркивают, что Конституция Колумбии 1991 г. обозначила момент конституционной эволюции, причем не только латиноамериканской, но и мировой, и заложила начала нового латиноамериканского конституционализма.
Г.Н. Андреева
2012.02.016. ФАРЖЕ Д. КОНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ФРАНЦУЗСКИХ РЕГИОНАЛЬНЫХ ЯЗЫКОВ: МЕЖДУ ЗНАНИЕМ И СИМВОЛИЧЕСКОЙ ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ. FARGET D. La constituonnalisation des langues régionales françaises: Entre reconnaissance et effectivité symbolique // Canadian j. of law and society: Rev. Canadienne droit et société. - Ottava, 2011. - Vol. 26, N 1. - P. 133-158.
Статья сотрудника университета Оттавы посвящена рассмотрению правового положения региональных языков во Франции, которых в этой стране достаточно много.
Язык, по мнению автора, занимает символическое место внутри каждого сообщества и служит основным средством коммуникации для сохранения и передачи культурного наследия; термин культура при этом понимается в широком смысле слова. В настоящее время подвергаются опасности и «языки Франции» сами по себе, и практика их применения еще в большей степени. «Юридический статус языков - главный инструмент для обеспечения их постоянства» (с. 133).
Начиная с 1539 г. c принятием ст. 110 и 111 Ордонанса Вей-ер-Коттере (Villers-Cotterêts) французский стал официальным языком административных актов, в ст. 111 Ордонанса этого акта провозглашалось: «Говорить и издавать все акты на французском языке...» (с. 134). Это положение должно было усилить позиции французского по отношению к латинскому. Примат французского языка в качестве языка Республики специально закрепляется в ст. 2 действующей Конституции 1958 г.
Однако, несмотря на желание ввести лингвистическое единообразие, на территории Франции в течение многих веков применяются различные языки. В докладе Министерства национального образования в 1999 г. указывалось на существование в стране
