CC BY
40
ФИЛОСОФИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ
2012.02.004-007. НАУКА, ТЕХНИКА И ОБЩЕСТВО. (Сводный реферат).
2012.02.004. DE VRIES R. What is political in sub-politics? How Aristotle might help STS // Social studies of science. - L., 2007. - Vol. 37, N 5. - P. 781-809.
2012.02.005. DOUCET S.A., LETOURNEAU N.L., STOPPARD J.M. Contemporary paradigms for research related to women's mental health // Health care for women international. - L., 2010. - Vol. 31, N 1. -P. 296-312.
2012.02.006. ПАРШИН Т.В. Развитие биологии и ноосферогенезис // Философские проблемы биологии и медицины: Фундаментальное и прикладное: Сборник материалов 4-й ежегодной научно-практической конференции. - М.: Принтберри, 2010. - Вып. 4. -С.61-53.
2012.02.007. РОЕК П.М. Церковь как биологический вид и организм: очерк по биотеологии // Там же. - С. 63-65.
Р. Де Вриз (004) ставит вопрос о том, как исследования науки и техники (science and technology studies - STS) (Б. Латур, М. Каллон и др.) способствуют пониманию термина «субполитика». Субполитика затрагивает такие аспекты современного технологического общества, как роль экспертов в принятии важных государственных решений, соотношение фактов и ценностей и другие. Р. Де Вриз считает, что сторонники STS опираются на нерефлексивное представление о политике. Это представление опирается на старую модель суверена, в рамках которой политические акторы выступают в качестве неких «мини-королей»: субъектов со своими интересами, ценностями, планами и целями. Ограниченность этого представления выявляется в сравнении с аристотелевским пониманием политики. Сторонники STS выдвигают слишком узкую трактовку политики, в рамках которой ускользает сам объ-
ект политики. Аристотелевское понимание объекта политики уместно сравнить с исследованием представителями 8Т8 объекта естественных наук. Вместе с тем в своей работе «Политика природы»1 (2004) Б. Латур ближе своих коллег подошел к аристотелевскому толкованию политики. Несмотря на временной разрыв, составляющий 25 веков, аристотелевская трактовка политики способна помочь сторонникам 8Т8 в понимании соотношения политики и субполитики.
За последнее столетие представление о политике существенно расширилось: нередко люди вкладывают в это понятие практически все что угодно. Помимо государственных институтов политика включает такие аспекты, как общее благо, локальная политика, субполитика и др. На различных конференциях профессиональные политики обсуждают вопросы вместе с учеными и государственными служащими. Политика «рассредоточилась»: имеет место «субполитизация» общества. В отличие от веберовских представлений государство является далеко не единственным политическим субъектом. Если читать лишь официальные государственные сообщения в прессе, то можно упустить главное. Вопрос, который обсуждается в рамках 8Т8, касается вызова, который субполитика делает демократии. Решения, которые принимает сообщество экспертов, трудно поддаются демократическому контролю. Что могут предложить представители субполитики демократическому обществу? Следует ли решение экспертов подвергать широкому демократическому контролю?
В области субполитики следует учитывать мнение не только ученых и инженеров, но также поэтов, певцов, композиторов, служащих и др. Иными словами, необходимо исследовать поступки широкого круга акторов. Что же касается нечеловеческих существ, то технические артефакты содержат в себе информацию, отражающую моральные и политические нормы. «И если субполитика включает в свою сферу не только людей, но и не-людей, она должна быть "сильнее" Атланта, поддерживая не только небо, но и Вселенную» (004, с. 783). Однако действия акторов субполитики должны быть подвергнуты демократическому контролю. Но одно-
1 Latour B. Politics of nature - how to bring the sciences into democracy. -Cambridge, 2004. - 299 p.
временно с улучшением демократических институтов существует опасность упустить из виду вопросы государственного строительства. Автор ставит следующие вопросы. В каком случае можно говорить о «политических фактах», если речь идет о событиях, выходящих за рамки официальной политики? Какие поступки можно отнести к области субполитики? Что такое политика, если отвлечься от веберовского отождествления политики с государством?
В данном случае вопрос не сводится лишь к спору о словах. То, что понимается под политикой, оказывает прямое влияние на практические вопросы. Политика неразрывно связана с человеческими суждениями и желаниями. Хотя политика обусловлена существующими теориями, нельзя считать очевидным, что эти теории адекватно отражают указанную зависимость. Онтологический вопрос «Что есть политика?» следует отличать от эпистемологического вопроса «В какой мере существующие политические теории отражают реальную политику?». В своих попытках способствовать процессу демократизации технологического общества субъект может не осознавать того факта, что он руководствуется не вполне адекватными теориями. Фундаментальные основы мировоззрения трудно поддаются прямой критике. Обычно субъект даже не осознает эти основные положения. Он идентифицирует эти положения лишь тогда, когда сталкивается с принципиально отличными взглядами. Предпосылки обнаруживаются на основе контраста, а не подробного анализа.
Чтобы прояснить современное представление о политике, автор обращается к концепции политики, выдвинутой в IV в. до н.э. Аристотелем. Несмотря на огромный временной разрыв, отделяющий современного человека от аристотелевской эпохи, идеи Аристотеля способны помочь в определении того, что считать политикой и субполитикой. В своих работах Аристотель рассматривал особый тип ассоциации людей - древнегреческий полис. Полис -это, прежде всего, добровольное объединение свободных людей. Согласно Аристотелю, для людей естественно жить в рамках полиса и быть вовлеченными в политику. Политика - это форма государственной власти, где учитывается «плюрализм опытов», различные интересы и мнения людей. Это обстоятельство отличает политику от других способов установления социального порядка, например такого, когда власть устанавливается исключительно с
помощью силы. Тиран, использующий насилие как способ удержания власти, не является в этом смысле субъектом политики. В области политики имеют место компромиссы, примиряющие противоположные взгляды. Политика включает в себя творчество. Задача политика - найти разумное решение проблемы, требующее коллективных действий.
Многое изменилось со времен Аристотеля: современные политики собираются не на площадях, а в залах и кабинетах. Современные ученые стараются не использовать столь высокие термины, как «высшее благо». Однако отвлекаясь от конкретных исторических различий, современные политические акторы не могут не учитывать аристотелевское представление о политике, где учитываются самые различные мнения и интересы. Это принцип касается, например, такой области, как этические вопросы медицины, когда в дискуссии участвуют представители различных областей: медики, политики, философы и др. Все они не могут не учитывать положение о том, что одно из условий здравоохранения - сосуществование людей. В качестве цели выдвигается не столько «высшее благо», сколько общественное здоровье.
Чтобы оценить значение идей Аристотеля для современного технологического общества, необходимо сопоставить его концепцию с философией политики начала ХХ1 в. Общим является представление о предмете политики как о причинах социальных поступков. Однако в рамках аристотелевского полиса люди живут в гармонии с собой и окружающим миром. Полис представляет собой единство природного и конвенционального. Целью полиса является общее благо. Что касается современных философов, то они редко ставят вопрос о единстве природного и социального. Идеи современного политического мировоззрения, тесно связанные с планами, намерениями, политическими целями и интересами, касаются не столько природы, сколько разума. И хотя «полис» нередко переводят как «государство», это совершенно разные понятия.
Хотя современные люди и используют понятия древних греков, такие как «политика» и «демократия», эти понятия существенно отличаются по смыслу от древнегреческих. Основные категории современной политической философии - суверенность (как право подчиняться без принуждения) и легитимность. В этих категориях содержатся вопросы, касающиеся правомерности правления и гра-
ниц обязательств индивида подчиняться государству. Эти вопросы отсутствуют в работах Аристотеля. Согласно древнегреческому философу, полис не есть нечто внешнее по отношению к индивиду, поскольку вся человеческая жизнь возможна лишь в рамках полиса. Жить в условиях полиса для каждого индивида не только естественно, но и необходимо. Вместе с тем современные философы проводят четкое различие между государством и индивидом. В эпоху Ренессанса государство отождествлялось с личностью (например, короля). Начиная с ХVII в. государство стали связывать с правительством независимо от конкретных его представителей, территории и жителей этого государства.
Несмотря на то обстоятельство, что представители современной политической философии не связывают государство с конкретным лицом (сувереном), идея суверенности моделировалась исходя из того, как индивид, монарх, должен править государством. Суверен обладает правом и средствами получать все те блага, которые он пожелает, претворять в жизнь свою волю, требовать подчинения от своих подданных. Иными словами, суверен - это некто, обладающий правом на власть, поскольку, согласно Т. Гоббсу, власть человека является его средством в настоящем, чтобы добиться неких благ в будущем. Хотя со времен ХVI в. природа власти постепенно изменилась, сохранилась идея о том, что некто, находясь у власти, управляет в той степени, в какой остальные люди исполняют его указания. При каких условиях решения суверена по осуществлению некой политики можно рассматривать как акт правления над людьми? Согласно Т. Гоббсу, легитимность политической системы исходит от граждан, утверждающих правителя. Власть правителя обусловлена общественным договором. Дж. Локк придерживался иной точки зрения: власть складывается как сумма индивидуальных предпочтений. Современный подход к данной проблеме объединяет обе позиции. Он основывается на идее о том, что граждане, или их представители, обсуждают варианты выбора в области политики и права в рамках существующих институтов и процедур.
Когда народ управляет сам, он становится сувереном. Исходя из этого положения можно ответить на вопрос о том, почему и в какой степени индивиды обязаны повиноваться представителям власти. Будучи сувереном, люди принимают на себя ответствен-
ность за существующие законы и, как рациональные существа, соблюдают эти законы или несут ответственность за их нарушение. Тем самым граждане выступают некими «мини-королями», а политика представляется как некое сообщество «мини-королей». Объединив свои усилия, сообщество «мини-королей» способно добиться легитимной власти над гражданами, быть авторитетным и независимым. Концепция политики как сообщества «мини-королей» является доминирующей в современном демократическом обществе.
В рамках этого сообщества возникает закономерный вопрос: каким образом граждане могут принимать участие в обсуждении современных технологических проблем? Как объединить демократию и суждение узкой группы экспертов? Вопрос о роли экспертов оказывается ключевым вопросом, поскольку в данном случае выдвигаются различные трактовки легитимности. Вытеснение публичной политики закрытыми заседаниями узкого круга лиц создает определенную угрозу демократическим институтам. Сообщество «мини-королей» решает ключевые вопросы политики в области науки и техники. В рамках концепции сообщества «мини-королей» поступок отождествляется с исполнением индивидуальной, или «общей», воли. Эта концепция основывается на допущении, согласно которому формирование политического решения и исполнение этого решения разделяются как концептуально, так и темпо-рально. Процесс формирования решения предшествует процессу его исполнения.
В обществе, где существуют различные типы науки, различные группы экспертов, возникает вопрос: кто из «мини-королей» может взять на себя ответственность за принятие технологического решения? Экспертиза всегда осуществляется в рамках определенного исторического, политического и культурного контекста. То, что понимается под экспертизой, отличается как в рамках одной страны, так и в масштабах международного сообщества. Границы устанавливаются и меняются под влиянием таких факторов, как власть, история и культура. Иными словами, ответ на вопрос о том, что такое знание эксперта и кто такой эксперт, является результатом политических процессов.
Аристотель разделял понятия «праксис» и «поэзис». Если «праксис» - это поступки, целью которых является сама деятельность, то «поэзис» - поступки, направленные на реализацию неко-
ей внешней цели. Идея «поэзиса» основывается на положении о том, что поступок включает в себя различные этапы: формирование плана, реализация этого плана и достижение или недостижение цели. Если люди собрались на митинг, чтобы обсудить некую проблему, то их цель - плодотворная дискуссия. Цель в данном случае рассматривается в единстве с поступками людей. Таким образом, если в рамках «поэзиса» план отделяется как концептуально, так и темпорально от его исполнения, а исполнение - от цели, то в области «праксиса» этого разделения не происходит. В последнем случае отсутствует дихотомия «цели и средств». Например, способность рассуждать разумно выступает как целью, так и средством собрания людей. Цель «праксиса» заключается в самих человеческих поступках, его сущность - в делах, а не в головах людей.
Современные философы призывают отличать описание поступка от самого поступка. Вместе с тем Аристотель рассматривал поступок как особенное, как конкретное индивидуальное событие. Различие между «поэзисом» и «праксисом» - это скорее различие между признаками поступков, чем различие между их типами. Б. Латур проводит сходное различие между «промежуточным поступком» и тем, что он называет «трансляцией», «медиацией» или «артикуляцией». Это различие Латур распространяет как на человеческие, так и на не-человеческие поступки. Латур призывает людей стать космополитами в том смысле, чтобы объединить мир людей и не-людей (машин) в единое сообщество. Чтобы обозначить подобный «гибрид», Латур использует термин «пропозиция». Пропозиция, согласно Латуру, - это любое существо, которое предлагает себя коллективу. Пропозиция, которая принята (институциа-лизирована) коллективом, становится его полноправным членом.
Если, согласно Латуру, «промежуточный поступок» можно описать с точки зрения «целей и средств», «входа и выхода», то в рамках «трансляции», «медиации» или «артикуляции» эта схема не работает. Представители концепции сообщества «мини-королей» рассматривают политику исключительно как «поэзис». В противоположность этому Аристотель считает политику в первую очередь делом «праксиса»: деятельностью граждан полиса, направленной на достижение «высшего блага».
Аристотель использовал различные термины для обозначения «высшего блага»: хорошая жизнь, совершенная и самодоста-
точная жизнь, благородная жизнь, процветание и счастье. В рамках современного мировоззрения люди привыкли различать идеалы, планы и желания, с одной стороны, и реализацию этих идеалов, планов и желаний - с другой. Согласно этой позиции, «хорошая жизнь» - это идеал, которого необходимо достичь. Однако с точки зрения Аристотеля, «хорошая жизнь» - это вовсе не идеал, а образ жизни тех людей, которые поступают добродетельно в рамках полиса. В таких работах, как «Политика» и «Никомахова этика», Аристотель выясняет, что означает «хорошая жизнь». Цель этих работ заключается не в том, чтобы заставить людей быть хорошими, и не в том, чтобы показать, как себя вести, чтобы достичь счастья. Цель Аристотеля - это не советы и назидание, а понимание сущности вопроса. Он стремился дать людям представление о сущности их жизни, понимание того, что является целью «пракси-са» в рамках полиса: жить подлинной человеческой жизнью.
Вместе с тем Аристотель вполне осознавал, что правильная жизнь не дается человеку легко. Для большинства людей недостаточно, чтобы философ разъяснил им, в чем заключается правильная жизнь. Не у всех людей достаточно добродетелей для такой жизни. Законы необходимы потому, что многие люди живут так, будто они вовсе не хотят быть людьми. Законы помогают людям координировать их поступки, направленные на достижение «хорошей жизни». Функция законов - обеспечить пространство для политического «праксиса», инициировать граждан вести правильный образ жизни. Возникает вопрос: какие законы соответствуют этой цели? Полис делает полисом не то, что продуцируется в его рамках -цели и задачи, а то, на что направлена деятельность составляющих его людей, их правильный образ жизни.
Концепция Аристотеля способна помочь разрешению этических вопросов, возникающих в сфере здравоохранения. Задачи здравоохранения не разрешаются лишь посредством реализации неких поставленных в данной области целей. Эти цели реализуются по мере того, как соблюдаются некие условия: в частности, в какой степени люди ведут здоровый образ жизни. Чтобы ставить цели в области здравоохранения, надо, прежде всего, выяснить, что такое общественное здоровье. В современном обществе с этим вопросом обращаются скорее к врачу, чем к философу. Одного понимания в данном случае также недостаточно: необходимы соответ-
ствующие законы, поскольку многие люди живут так, будто они вовсе не хотят оставаться здоровыми. Однако представители медицинской науки подчеркивают, что для реализации задач здравоохранения недостаточно лишь правил и законов: необходимы также доступ к чистой воде, безопасным продуктам и медицинской помощи. Общество, целью которого является общественное здоровье, нуждается в соответствующих законах, системе первичной медицинской помощи, институтов контроля над безопасностью продуктов и т.п.
«Высшее благо» - это ни идеал для достижения, ни система человеческих предпочтений людей, вступающих на путь политики. «Высшее благо» - это то, что реализуется в политическом «пракси-се», то, что имеет место в рамках «полиса». Для политика «высшее благо» то же, что объект исследования для ученого-экспериментатора: не нечто идеальное, лежащее вовне и ждущее того, когда его откроют и опишут, а то, что конституируется, артикулируется и обращается на практике. В философии Аристотеля политика - это не забота отдельных людей, выражающих себя особым «политическим» образом, чтобы добиться своих целей. В его концепции политический поступок - это «праксис», а не «поэзис», цель политики - «высшее благо», «хорошая жизнь». Понять политику означает понять, как она осуществляется на практике в полисе как ассоциации свободных людей.
В рамках концепции сообщества «мини-королей» проводится различие между планами, их реализацией и результатами, целями и средствами, государством и деятельностью людей в государстве. Представители этой концепции связывают политику с предпочтениями и достигнутыми соглашениями относительно соотношения целей и средств. В то же время Аристотель предлагал понять политику как объект, который реализуется в «праксисе» полиса, «...как цель, реализуемую в будущем» (004, с. 795). Аристотель жил в мире как непосредственно данном, в мире замкнутого на себя полиса. Политика для Аристотеля - дело свободных людей, которые в качестве развлечения встречаются на городской площади города с населением современного провинциального города. Так, население Афин во времена Аристотеля насчитывало 200 тысяч человек, включая рабов. Для Аристотеля «хорошая жизнь» была непосредственно данным, объектом, доступным для философского исследо-
вания. Современный человек живет с пониманием того, что он способен создавать новые объекты. Вместе с тем подобные различия не могут умалять значения аристотелевского понимания политики для современного человека. Полис - это более сложный тип ассоциации, чем это мог представить себе Аристотель. Вместе с тем основной урок учения Аристотеля - это понимание политики как объекта, который реализуется в «праксисе».
Р. Де Вриз предлагает рассматривать политику так же, как представители STS (science technology studies - исследования науки и техники) рассматривают науку: как практику, в рамках которой объект способен циркулировать благодаря социальным и материальным технологиям. Если в области науки объекты могут обладать таким свойством, как вакуум, то в политике объект может обладать, например, «общественным здоровьем». Теория Аристотеля способствует выяснению того, что такое политика в рамках субполитики, кто, как и каким образом вовлечен в субполитику. Представители STS подчеркивают тезисы о том, что наука окутана политикой, что результаты экспертизы обусловлены случайными социально-историческими факторами, что обсуждение политических вопросов сопряжено с политической борьбой и силой традиций. Иными словами, политические вопросы имеют несколько измерений. Согласно позиции представителей STS, в науке присутствует больше политики, чем это предполагалось ранее. Научные и технические эксперты становятся частью политического процесса.
Сторонники теории акторов и сетей, как направления в рамках STS, представляют не столько теорию, сколько некую философскую технику описания объекта как данного, например факта как результата длинной цепи трансляций. То, что ученый может назвать объектом, а представитель эпистемологии - референцией и истиной высказывания, сторонники теории акторов и сетей описывают как цепь медиаций, которые ставят в один ряд научный текст и мир.
Согласно Б. Латуру, и ученый, и политик делают единую необходимую работу. Однако работа каждого из них имеет свои особенности. Ученый занят работой артикуляции пропозиций: его функция - идентифицировать пропозицию, которая представляется «черным ящиком». Задача политика - обеспечить условия для того,
чтобы голос пропозиции был услышан прежде, чем она может быть отвергнута. С этой целью может быть принято компромиссное решение - отложить окончательный вердикт на некоторый (испытательный) срок. Однако, анализируя роли ученого и политика, Ла-тур упускает из вида роль ученого в области субполитики. «Несмотря на "не-модернистскую" идею о гибридном коллективе людей и не-людей (машин), в работе "Политика природы" он остается на позициях "модерна"» (004, с. 804). Латур ставит проблемы, традиционные для политической философии со времен Т. Гоббса, применяя их к новым условиям. Ключевой вопрос сводится к определению того, каковы отношения между коллективом (как сувереном, имеющим безусловное право власти) и его членами. При этом Латур пытается легитимировать процедуру учреждения верховной власти. Если у Гоббса верховная власть - это власть государства, то у Латура власть - это скорее коллектив людей и машин. Обращаясь к политической философии, Латур как бы забывает о принципе STS - следовать акторам. Конституция, которую он предлагает, является исключительно его собственным изобретением. Подобную конституцию трудно назвать плодом совместного творчества ученых и политиков. В результате исследования Латура в области философии политики оказываются синтезом нон-модернистского философского мышления, эмпирических исследований науки и модернизма. При этом политика как объект исследования практически исчезает из поля рассмотрения. Его конституция космополитизма - это скорее результат «готовой политики», чем «политики в действии».
Ш.Э. Дусэ, Н.Л. Летурно и Дж. М. Стоппард (005) отмечают, что долгое время в области медицинских исследований доминировал позитивистский подход. Согласно этому подходу, объективная реальность познаваема и причинно-следственные связи этой реальности поддаются объяснению. Позитивистская парадигма доминировала в области естественных наук на протяжении почти четырех столетий вплоть до середины ХХ в. На смену этой парадигме был выдвинут постпозитивистский подход (Т. Кун, П. Фейерабенд и др.). У истоков этого направления стояли такие мыслители, как Э. Дюркгейм и К. Поппер. Позитивизм и постпозитивизм отличаются друг от друга философскими предпосылками, ценностями и убеждениями.
Постпозитивизм позиционируется как современная парадигма в области методологии науки, сформировавшаяся на основе критики позитивизма. Как и позитивисты, представители этого направления ставили в качестве своей цели объяснение, предсказание и контроль над явлениями. В отличие от позитивистов они считали, что окружающая реальность не может быть познана полностью, а попытки измерения реальности ограничены несовершенством возможностей человеческой интерпретации. Постпозитивистский подход получил широкое распространение и в области медико-биологических исследований.
Онтологические основания постпозитивизма включают в себя следующее. Как и позитивисты, представители этого направления не отрицают существования объективной реальности, однако считают, что человеческое познание этой реальности несовершенно и носит вероятностный характер в силу чувственной и интеллектуальной ограниченности самих исследователей. Подобная позиция называется также критическим реализмом. Ученые критично относятся к результатам своей работы, признавая их принципиальную ограниченность, и вместе с тем они не отрицают факт существования объективной реальности.
С точки зрения эпистемологии, центральной категорией как для позитивизма, так и для постпозитивизма выступает объективность. Однако представители постпозитивизма отвергают позитивистскую трактовку объективности, согласно которой исследователь и участник, выступающий в качестве испытуемого, независимы друг от друга. В своей трактовке объективности постпозитивисты подчеркивают особую роль предварительной установки ученого, с которой, как правило, согласуются результаты исследования. Результаты, которые повторяются, имеют высокую вероятность быть истинными, однако они всегда могут быть подвергнуты опровержению.
В области методологии постпозитивисты используют «критический мультиплизм» как форму методологического плюрализма, в рамках которого явления могут быть рассмотрены с различных точек зрения. Поскольку человеческие возможности измерения ограничены, такой подход позволяет увеличить вероятность истины. Представители постпозитивизма используют как количественные методы исследования с целью объяснения и предсказания явлений,
так и качественные методы для подтверждения и обогащения результатов количественных исследований.
Представители «критического» подхода в качестве своей задачи усматривают поиск причин, на основе которых живой опыт подвергается неадекватной интерпретации посредством ложной идеологии. Цель сторонников «критического» подхода - освобождение от иллюзий непосредственного опыта. Они используют те методы, которые способны помочь выявить идеологические «цепи».
Основная цель последователей конструктивизма - понять и реконструировать человеческий опыт. Для этой цели выдвигаются различные конкурирующие и даже противоречащие друг другу реальности. Согласно принципам конструктивизма, значения конструируются человеком в процессе интерпретации явлений окружающей реальности. Эти значения отличаются друг от друга, подталкивая исследователя к поиску скорее сложности и множественности перспектив, чем их единства. Конструктивисты именуют свою парадигму интерпретативной, гуманистической и натуралистической. В области онтологии отличительной особенностью конструктивизма выступает переход от реализма к релятивизму - допущению существования множества социальных конструкций реальности.
Согласно релятивистской позиции, реальность не есть некая фиксированная сущность. Скорее, индивиды сами конструируют свою собственную реальность, и истина обусловлена индивидом. Реальность способна изменяться по мере того, как индивиды получают больше информации о ней. С точки зрения конструктивистского подхода, задача исследователя - понять различные социальные конструкции значений. Субъективность индивида может быть выявлена лишь в процессе межличностного общения. Для представителя конструктивизма важно не столько накопление имеющихся фактов, сколько воссоздание процесса исследования. В качестве методологии конструктивисты используют герменевтический подход, в рамках которого ученый выявляет значение, воплощенное в человеческом опыте, посредством глубокой рефлексии. Глубокий смысл раскрывается в процессе интерактивного диалога между исследователем и испытуемым. Представители конструктивизма отстаивают конвергентное мышление, в рамках которого допустимы противоречащие друг другу идеи и перспективы. Эти вопросы рас-
сматриваются, прежде всего, с помощью качественных методов исследования.
В качестве альтернативы указанным выше подходам Ш.Э. Дусэ, Н.Л. Летурно и Дж.М. Стоппард выдвигают прагмати-стский метод исследования. Представители прагматизма отвергают строгость выбора «или-или» между философскими предпосылками постпозитивизма, критической теории и конструктивизма. Они стремятся взять все лучшее в каждом из перечисленных подходов. Прагматизм можно рассматривать и как парадигму, и в качестве идеологической позиции, применимой к любой парадигме. В качестве своей цели прагматисты выдвигают способность разрешения конкретных задач. Среди видных представителей прагматизма выделяют таких мыслителей, как Ч. Пирс, У. Джеймс, Х. Мид и Дж. Дьюи. В области онтологии представители этого направления придерживаются позиции, согласно которой истинно то, что «работает» в данный момент времени. Истина не зависит от дуализма сознания и независимой от него реальности. Знание является одновременно и социально сконструированным продуктом, и положениями, основанными на объективной реальности.
Т. В. Паршин (006) отмечает, что изменения в земном мире, особенно связанные с деградацией биосферы и формированием техносферы как важнейшей составной части ноосферы, ведут к серьезным патологическим изменениям в человеческой жизни, к трансформации не только на социальном уровне, но и на биологическом. Человек теряет свои природные свойства, физическое и психическое здоровье и все больше интегрируется с техникой, превращаясь в симбиозное постчеловеческое существо. Развитие человека в XX в. характеризовалось нарастающей дисгармонией, определяемой разрушением природных качеств народонаселения и стремительным возрастанием его социальных качеств. Коренной поворот в общественном развитии, видимо, будет происходить на основе замены биологических производительных сил научно-техническими и перехода жизни от естественного состояния к искусственному. В этом ракурсе особенно четко прорисовывается создание надприродного мира как виртуального пространства в смысле недореального в реальности. Однако в этом движении заключается больше потенциальных угроз, чем когда-либо в истории человечества.
Одним из важных этапов ноосферогенезиса как разумного пути или устойчивого процесса коэволюции человека на Земле становится появление нового интегрального научного видения и разработки новой теории, описывающей проблемы взаимодействия человека и Природы. Такое направление мысли определяется тенденциями в современной науке, а также взаимоотношениями техники и культуры общества. Проблемы классической рациональности сегодня приобретают новое звучание в поле постнеклассической философии, что открывает новый взгляд и новые подходы, выражающиеся в попытке зафиксировать уникальную и неповторимую позицию «здесь и теперь», проживания смены парадигм и мировоззренческих представлений. В рамках синергетической парадигмы открываются методы тонкой диагностики развития систем.
Другими словами, открываются все более фундаментальные свойства объекта мира, закладывающие основу для синтеза знаний. Эволюция представлений о мире, познании и живом позволяет по-новому взглянуть на древние знания или ненаучные области и описать в них при помощи нового языка то ценное, что было отброшено строгими положениями в научном сообществе. В этой связи можно говорить об интегральной направленности во времени и пространстве научного знания или о новой, более сложной его организации.
Проблемы биологии уходят своими корнями в вопрос о живом и неживом и со временем порождают борьбу идей витализма и механицизма, холизма и редукционизма и т.д. Эта борьба постепенно приобретает направление в сторону конвергенции и взаимного дополнения («перекрестное опыление»), что на сегодняшний день выражается в открытии все большего количества фактов, опровергающих одностороннее развитие идей механицизма в биологии. Развитие языка описания жизни и живого на фоне расширяющегося видения реальности дает возможность корректно понять природные явления и закономерности, а также выяснить условия, при которых возможно развитие человечества на планете и ноо-сферного образования. В таком ракурсе проблема ноосферогенези-са представляется как проблема понимания законов развития живого, свойств и атрибутов жизни. Человек как часть природы, как ее эволюционное порождение должен понять свое место и способ со-организации в едином космическом «проявлении» для того, чтобы
остаться в нем, - такова угроза для современного общества. Причем нерешенность этого вопроса будет отражаться на односторонности движения в сторону того или иного аспекта проблемы в экономическом, экологическом или социальном плане, что в свою очередь приведет к перекосу ценностных ориентиров для развития и новым проблемам. Другими словами, важной задачей для философии науки сегодня становится прояснение вопроса о феномене живого в едином языковом ключе, позволяющем экстраполировать эти знания как фундамент на другие области науки.
Нельзя утверждать сегодня ничего о последствиях становления ноосферы как некоторого контролируемого или поддерживаемого состояния общества и появлении новой биологии, но трудно обойтись без феномена жизни в свете новейших тенденций как в области знаний, так и в области проблем, возникающих при взаимодействии человеческой и природной активности на всех уровнях организации общественных систем.
Рефлексивность, возможная схоластичность в языке самой науки как системы существующих парадигм может порождать ситуации постмодернистской неопределенности и разрушения целостности как главного аспекта феномена жизни. Это значит, что одним из важных этапов ноосферогенезиса становится появление научного видения и разработки нового языка, описывающего фундаментальным образом проблемы взаимодействия «мысли» и «жизни». В этом случае будет уместно подчеркнуть необходимость осознания природы самой «мысли» или «жизни мысли» в «жизни» природы как фундаментального вопроса образования ноосферы как «сферы разума». Этот мотив прослеживается еще в эволюционной концепции П. Тейяра де Шардена. Таким образом, язык науки должен обладать свойствами, способными сохранить присущую жизни «жизнь» в целостности и единстве со всем. В связи с этим появляется потребность в расширении понимания определения «жизни» в биологии до нового уровня, а также, возможно, и до уровня осознания причин появления жизни во Вселенной - понимания причин ее появления или идеи существования космоса как «присутствия» бытия, как основы для появления всего: как неживого, так и живого. Это приводит к сопоставлению современных идей биологии о живом в свете научной картины мира с идеями Платона, Пифагора, идеями, высказанными даосами, и т.д.
Однако вопросы о сущности мысли и о сущности жизни сегодня звучат слишком неконкретно в рамках науки, которая не воспринимает данные категории без специального системно-структурного или математического аппарата. Все это говорит о недостаточности языковых элементов для передачи более полных смыслов, а значит, о новом требовании в создании адекватных терминов и моделей мира. Такая перспектива ожидается в процессе расширения области исследования науки, появлении все большего количества новых объектов и фактов о них, еще не подтвержденных рациональным образом.
П.М. Роек (007) указывает, что Св. Петр определяет Церковь следующим образом: «вы род избранный, царственное священство, народ святый» (1 Пет. 2: 9). Св. Павел добавляет: «Мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другаго члены» (Рим. 12: 5; 1 Кор. 12: 27). В этих богословских определениях выступают два основные для философии биологии понятия «рода» (ysvog) и «тела» (аю^а), т.е. вида и индивида. Можно ли понимать эти определения буквально? Является ли Церковь родом и телом в том же самом смысле, что биологические виды и индивиды? В своем докладе я попытаюсь доказать, что древние теологии понимали Церковь именно так, как современные философы биологии понимают биологические существа. Целесообразно начать с понятия вида, а потом коснуться понятия индивида.
Наиболее развитой современной теорией биологических видов является «теория видов как индивидов» (species as individuals theory), разработанная М. Гизелином и Д. Халлом. Биологические роды и виды не являются, как считал, например, Карл Линней, просто множествами похожих друг на друга индивидов. Это последовательности связанных друг с другом родственных организмов. Эта теория построена согласно требованиям теории эволюции и утверждает, что виды - это исторические существа, пребывающие в пространстве и времени, постоянно меняющиеся. Вид - это мереоло-гическое целое, элементами которого являются единичные организмы, точно так же как отдельный организм есть самостоятельное целое, элементами которого являются органы и клетки. Разница состоит в том, что элементы вида могут существовать в разное время и в разных местах, а органы тела должны выступать в одно время в одном месте.
Понятие вида как индивида можно легко определить формально. Вид составляют организмы, которые являются потомками одного организма или одной группы организмов. Таким образом, они онтологически зависимы от своего родоначальника. Если бы не было его, не было бы и потомства. Общей формальной теорией онтологических модальностей является Проективно-модальная онтология (ПМО). Примером вида в этом смысле является человеческая семья. Члены семьи существуют благодаря существованию их общего предка. В случае человеческого рода предполагаемого общего предка можно назвать «Адамом».
Является ли Церковь видом в этом смысле? Кажется, что в случае Церкви зависимость менее тесная, чем в биологическом виде. Можно существовать, не принадлежа к Церкви. Христианские богословы считали, однако, что принадлежность к Церкви принципиально меняет способ существования. Люди вне Церкви после смерти умирают навеки, но члены Церкви способны жить вечно. В том смысле можно говорить, что и в случае Церкви имеет место онтологическая зависимость, но она касается не просто существования, но вечного существования.
Согласно теории видов как индивидов, нет принципиального различия между видами и индивидами. Структура вида и единичного организма тождественны - это целые, состоящие из зависимых частей. В случае вида это целое из индивидов, а в случае индивида это целое из органов или клеток.
Если можно сказать, что Церковь является видом, можно также утверждать, что она является и индивидом. Члены Церкви существуют как организмы одного биологического рода и как органы одного тела. Конечно, зависимость верующих от Церкви менее тесная, чем органов от тела. Верующий может существовать вне Церкви, хотя только временно. Структура зависимости, однако, общая и обосновывает определение Церкви и как вида, и как индивида.
Таким образом, биологическое понятие вида как индивида и богословское понятие Церкви как рода и тела напоминают философское понятие «конкретной универсалии», которое развивал Гегель и его немецкие, английские и русские последователи.
Таким образом получается, что понятия современной философии биологии можно применять к анализу понятии древней тео-
логии. Это, как представляется, открывает возможность развития «биотеологии» как науки, изучающей общие принципы естественной и сверхъестественной жизни.
О. В. Летов
2012.02.008. ХЭНСОН С. ГОРДИЕВ УЗЕЛ ДЕМАРКАЦИИ БУДЕТ РАЗРУБЛЕН.
HANS SON S.O. Cutting the Gordian knot of demarcation // International studies in the philosophy of science. - Abingdon, 2000. - Vol. 23, N 3. - P. 237-243.
Т. Кун, обсуждая критерий демаркации науки от псевдонауки, предложенный К. Поппером (1956), утверждал, что, хотя их критерии совершенно различны, они ведут, по существу, к тем же самым следствиям, когда на практике знание следовало бы считать научным как псевдонаучным. С точки зрения автора, эти критерии открывают фундаментально различные перспективы развития науки.
Дискуссия о критерии демаркации не закончилась и сегодня. И. Лакатос, П. Тагард и Д. Ротбарт требовали, чтобы новая теория всегда имела большее эмпирическое содержание, чем ее предшественница. Г. Рейш утверждал, что научные дисциплины характеризуются адекватной интеграцией в другие науки. Многие авторы выдвигали более сложные демаркационные критерии в виде списка (от пяти до десяти) характеристик (М. Бунге, Ф. Китчер, К. Глимор и др.). Поддерживая такие подходы, М. Бунге утверждал, что единственный критерий не может обеспечить адекватную демаркацию.
Многие из этих критериев различаются фундаментально, поскольку отражают различные аспекты научного исследования. Тем не менее среди философов сущствует единодушие по конкретным вопросам. Так, астрология, гомеопатия, уфология и другие учения признаются всеми псевдонауками. Встает вопрос: Как может существовать такое согласие относительно частных вопросов демаркации при почти полном несогласии об общем критерии, который эти суждения должен был бы обосновать? Цель настоящей статьи -решить эту загадку, предложив новый критерий.
Термин «наука» имеет два значимых компонента: дескриптивный компонент, который очерчивает предмет научного знания, и нормативный компонент, который определяет его качество. Первый компонент имеет меньшее философское значение, чем второй.
