CC BY
98
рабовладения, однако если в 1789 г. считалось, что рабство действительно клонится к закату, то к 1815 г. на Юге уже понимали свою зависимость от этой системы. Тем не менее, по мнению автора, доминирующая в целом в стране протестантская этика создавала лежащее в основе свободного экономического роста «прославление труда» (célébration of work) и, делая «более ленивое» рабовладение на Юге все более неприемлемым, создавала разрыв, который впоследствии вызвал Гражданскую войну.
Несмотря на эти противоречия, американцы к 1815 г. смотрели в будущее с оптимизмом, особенно с учетом роста единообразия жизненных стандартов, политических и культурных ожиданий среди рожденных в Новом Свете граждан. К моменту начала англоамериканской войны 1812-1815 гг. только американцы старше 40 лет были когда-либо подданными короля, в то время как молодые - почти 85% - родились гражданами республики. Американскому благосостоянию не было видно препятствий, которых нельзя было бы преодолеть трудолюбием. Так рождалось представление об «американской мечте».
С.В. Втулкин
2012.01.039. СЛАВИЧЕК Л.Ч. ЭПОХА СУХОГО ЗАКОНА: ТРЕЗВОСТЬ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ.
SLAVICEK L.Ch. The prohibition era: Tempérance in the United States. - N.Y.: Chelsea House, 2009. - 120 p.
Ключевые слова: сухой закон в США, история трезвости в
США.
Луиза Чипли Славичек - американская исследовательница, получила звание магистра в университете Коннектикута, автор более 15 книг. Реферируемая работа, посвященная «одному из самых ярких и противоречивых периодов в истории США» (с. 8), состоит из восьми глав и нескольких приложений.
В первой главе, служащей своеобразным введением в тему, автор кратко описывает период с 17 января 1920 г. по 5 декабря 1933 г., когда действовала 18-я поправка к Конституции США, запрещавшая производство, продажу и транспортировку алкогольных напитков. В этот период в обществе возобладало мнение, что алкоголь является главной угрозой социуму, подвергает опасности
физическое и психическое здоровье людей, раскалывает семьи, приводит к росту насилия и т.д. В январе 1920 г. многим казалось, что впереди их ждет новая эра в истории американского общества -с низким уровнем преступности, разводов, бедности, а также с возросшей производительностью труда. На деле, однако, оказалось, что у сторонников сухого закона («сухих» - «dries») меньше поводов для торжества, а у противников («мокрых» - «wets) - для ворчания, чем они думали.
Действительно, легальное потребление алкоголя на душу населения сильно уменьшилось, но в то же время 18-я поправка и закон Волстеда, подкрепляющий ее, были самыми нарушаемыми федеральными законами в истории США. Результатом стало массовое производство самогонного джина, домашнего вина и пива, погоня за медицинским спиртом, создание подпольных баров и рост преступности. К 1930 г. «даже многим трезвенникам стало ясно» (с. 10), что сухой закон необходимо отменить. К тому же начало Великой депрессии настоятельно требовало срочно создавать новые рабочие места и направлять деньги не на борьбу со спиртным, а на помощь голодным и бездомным.
Во второй главе «Корни сухого закона» автор описывает сложившуюся в американском обществе практику потребления алкоголя. Она указывает на тот факт, что в Америке уже три столетия спиртные напитки были не роскошью, а «необходимым предметом, который должен быть всегда под рукой» (с. 6). Молоко слишком быстро портилось, чай и кофе были слишком дороги, а воду по привычке, принесенной из Старого Света, считали не слишком полезной для здоровья. Оставались пиво и сидр (крепостью от 4 до 7%), которые пили в свободное время и по праздникам, дома и в заведениях. Однако, продвигаясь все дальше вглубь континента, колонисты обнаружили, что они могут выращивать больше зерна, чем способны потребить сами, а излишки зерна выгоднее использовать как сырье для производства алкоголя.
Тем не менее автор отмечает, что напиваться допьяна считалось неприемлемым (с. 7). Светские власти наказывали пьяниц, а церковь осуждала их за «не богоугодное» и безответственное поведение. Примерно до Войны за независимость это помогало сдерживать потребление алкоголя, но с увеличением доступности виски и с ослаблением контроля общества за поведением индивида (идеи
личной свободы и равенства подрывали основы патриархальной жизни) нравы становились все более вольными.
Первым специалистом, который обратил внимание на вред алкоголя, был доктор Бенджамин Раш, опубликовавший в 1784 г. трактат «Исследование воздействия спиртных напитков на человеческий организм и их влияние на счастье общества». Под воздействием его идей возникли первые общества трезвости, хотя по-настоящему массовым это движение стало только в первой половине XIX в. По мнению автора, в эпоху экономических и социальных потрясений этого периода (индустриализация, урбанизация, иммиграция и т. д.) боязнь краха привычного миропорядка выражалась в том числе и в форме борьбы за трезвый образ жизни. Играло свою роль и растущее число иммигрантов, включая немцев и ирландцев, у которых потребление алкогольных напитков считалось признаком мужественности (с. 15). В это же время произошел новый всплеск религиозного самосознания. В результате членами тысяч добровольных ассоциаций борьбы за трезвость в 1820-1830-е годы стали до 1 млн. человек. Самая крупная и богатая организация, Американское общество трезвости, основанное в 1826 г. протестантами Бостона, имело много дочерних ассоциаций и главным образом занималось борьбой с торговцами спиртным.
Автор обращает внимание на то, что основным методом борьбы активисты обществ трезвости еще в первой половине XIX в. считали исключительно моральное давление, но затем пришли к идее о необходимости законодательных запретительных мер. В результате их деятельности алкогольное законодательство действовало в некоторых штатах, главным образом на Северо-Востоке, но к периоду Гражданской войны и Реконструкции во многих из них произошло ослабление антиалкогольных ограничений.
В третьей главе «Движение трезвости набирает обороты» автор сосредоточивается на истории развития антиалкогольного движения во второй половине XIX в. К тому моменту многим казалось, пишет Славичек, что общество уже потеряло интерес к проблеме потребления алкоголя. Созданная в 1869 г. партия Сухого закона (Prohibition Party) не имела особого успеха. Тем неожиданнее была начавшаяся в 1873 г. кампания по борьбе с пьянством, получившая название Крестового похода женщин (The Women's Crusade). В Хилсборо, Огайо, после визита харизматичного лектора
женщины начали пикетировать салуны, цитируя Библию. И хотя эта кампания оказалась короткой по времени, она получила широкое освещение в прессе. Поскольку в то время считалось, что женщины от природы являются более добродетельными и ориентированными на семью, чем мужчины, именно им вменялась святая обязанность защищать семью - основу американского общества -от сквернословия, азартных игр, распутства и, не в последнюю очередь, пьянства.
Однако несмотря на некоторые успехи женщин в антиалкогольном движении, главной организацией борцов за трезвость стала «мужская» Антисалунная Лига, основанная 24 мая 1893 г. в Огайо священником Говардом Расселом. Лозунг Лиги: «Долой салун!» («The saloon must go!») был довольно актуален, так как к 1900 г. в США насчитывалось 300 тыс. подобных заведений, большинство из которых были грязными прокуренными забегаловками для низших слоев населения, но тем не менее играли важную социальную роль. При этом, как указывает автор, Рассел и другие члены Лиги «желали избавиться от всего, не только от лавок, торговавших ромом, но и всех пивоварен, всех перегонных заводов, всех виноградников и в конечном счете от всех их клиентов с их ужасной, непрестанной тягой к выпивке» (с. 29). Для достижения столь амбициозной цели предполагалось постепенно вводить антиалкогольные законы на местном уровне и на уровне штатов, а также добиваться строгого исполнения уже действующих законов. Среди достижений Лиги автор называет успешный сбор средств (2 млн. долл. в одном только 1900 г.) и качественные пропагандистские материалы, выпускавшиеся собственной типографией, самой большой среди всех обществ трезвости. К тому же члены Лиги были готовы сотрудничать в случае необходимости с обеими политическими партиями - в том числе выпуская газеты и листовки в поддержку нужных «сухих» кандидатов. Социальную базу Лиги составляли сельские протестанты и горожане - сторонники прогресса, в основном представители среднего и высшего класса.
В результате деятельности всех обществ трезвости к 1906 г. 35 млн. человек (30% жителей США) жили в областях, где производство и продажа алкоголя были тем или иным образом ограничены или запрещены.
В четвертой главе «Борьба за Поправку сухого закона» автор описывает борьбу за трезвость в общенациональном масштабе -давление на уже избранных политиков и усилия по продвижению необходимых кандидатов. К 20-летию Антисалунной Лиги (1913) уже 45 млн. человек, половина граждан США, жили в штатах, округах и городах, где были запрещены производство и продажа алкоголя. К тому же в Конгрессе был успешно пролоббирован первый крупный антиалкогольный закон - Акт Вебба-Кеньона о запрете поставок алкоголя из «мокрых» штатов в «сухие». В этих условиях стало возможным бороться за принятие антиалкогольной поправки к Конституции. Такая поправка требовала поддержки 2/3 депутатов в обеих палатах Конгресса, а также ратификации 3/4 штатов. Для достижения этой цели в одном только 1914 г. 2,5 млн. долл. было потрачено на поддержку кампании за принятие поправки и на развитие антиалкогольного движения. Деньги на это борцы за трезвость получали не только от простых людей, но и от крупных бизнесменов - Г. Форда, Э. Карнеги, Д. Рокфеллера и др. сторонников умеренного технократического общества, где пьянство было бы угрозой производительности труда и безопасности производства. Автор приводит данные о том, что Форд не только увольнял пьющих работников, но и нанимал детективов следить, не пьют ли рабочие у себя дома в нерабочее время (с. 41).
К декабрю 1917 г. сторонники трезвости имели уже достаточно людей в обеих палатах Конгресса и довольно быстро провели необходимую ратификацию 18-й поправки в штатах (ее провалили только два из 48 штатов), тем более что 26 из необходимых 36 штатов были уже так или иначе у них в руках и имели различные ограничения в области оборота алкоголя. В октябре 1919 г. с целью принудительного проведения 18-й поправки в жизнь вопреки вето президента В. Вильсона был принят так называемый закон Волстеда1, который вводил меры контроля за соблюдением запрета на производство, продажу и перевозку алкогольных напитков. Несколько исключений было сделано лишь для химической промышленности, для религиозных церемоний и для медицинских целей. Также было разрешено производить и продавать безалкогольное пиво (крепостью в 0,5%).
1 Названный по имени инициатора - конгрессмена Э. Волстеда.
Пятая глава «Бросая вызов запрету: "Лунный свет" и "тихий" бар»1 посвящена нарушениям сухого закона. Автор обращает внимание на то, что, несмотря на символические похороны Джона Ячменное Зерно (олицетворение спиртных напитков) в середине января 1920 г., американцы продолжали употреблять алкоголь, и историки могут лишь выдвигать гипотезы относительно того, сколько именно американцев нарушило закон за 13 лет вынужденной трезвости.
По мнению автора, в основном нарушали закон горожане, тогда как жители деревень и небольших городков его скорее соблюдали (с. 51). Впрочем, самогонщики имелись и в сельской местности. К тому же пригодное для производства алкогольных напитков оборудование по-прежнему оставалось в продаже. Можно было купить и ингредиенты. По некоторым данным, к середине 1920-х годов их ежегодно продавали на 136 млн. долл. - с 1919 по 1930 г. сахара стали покупать в шесть раз больше. Росло производство домашнего джина, пива, вина (особенно у иммигрантов из районов с традиционным домашним виноделием). Как шутил популярный американский комик Уилл Роджерс, «самое худшее преступление, которое может совершить ребенок, это съесть изюм, который отец принес домой для сбраживания» (с. 57).
Автор указывает, что по закону было запрещено производить, продавать, перевозить алкоголь, но пить дома или у друзей не запрещалось (иначе закон не прошел бы через Конгресс), и агенты не имели права обыскивать дома, если не было неопровержимых данных о том, что там торгуют алкоголем. Результатом стало появление замаскированных баров, рассчитанных в основном на платежеспособных посетителей из среднего класса и элиты. Клиентуру подпольных баров пополнили женщины - вопреки прежнему представлению о них как о хранительницах морали. Если раньше они опасались шумных салунов, то теперь молодые женщины свободных нравов, прозванные «вертушками» (flappers), желая продемонстрировать свою эмансипированность, не только коротко стриглись и носили короткие платья, но и подчеркивали свое «свободное по-
1 «Лунный свет» (moonshine) - самодельный спиртной напиток, главным образом из кукурузы; «тихий бар» (speakeasy) - подпольное питейное заведение, чье название происходит от того, что его посетители стучались в дверь тихонько, а также старались не шуметь в самом баре.
ведение», употребляя алкоголь и даже порой владея собственными подпольными барами.
Шестая глава «Бутлегеры, нелегальные перевозчики и гангстеры» посвящена людям, занимавшимся рискованной работой на большом и доходном рынке нелегального алкоголя. Контрабанда крепких напитков (на 3/4 из Канады, а также с Карибских островов), подпольные заводики, воровство легального медицинского спирта, подкуп врачей в погоне за рецептами, теневое производство неучтенного алкоголя на легальных перегонных заводах - все это постепенно переходило под контроль мафии. Автор рассказывает истории Джорджа Ремуса (юриста, ставшего бутлегером), Пурпурной банды Детройта (контрабандисты и угонщики судов на р. Детройт), капитана Вильяма Мак-Коя (занимавшегося морскими перевозками и, вероятно, пустившего в жизнь выражение «the real McCoy» в значении «настоящая вещь» из-за высокого качества привозимой им продукции) и Аль Капоне (знаменитого «гангстера № 1»). Все эти истории показывают явный рост влияния организованной преступности, получившей в этот период своеобразное «высшее образование», включавшее в себя менеджерские навыки, опыт координации действий и планирования, а также полезные политические контакты высокого уровня. Это заставило многих американцев задуматься о цене и целесообразности сухого закона.
В главе седьмой «Путь к отмене поправки» автор обращает внимание на то, что к 1929 г. враги сухого закона были лучше организованы и финансируемы, чем в 1919 г. Действующая еще с 1918 г. Ассоциация против поправки о сухом законе (Association Against the Prohibition Amendment), руководимая Пьером дю Поном (Pierre du Pont), настаивала на том, что 18-я поправка не конституционна, и вела активную работу с прессой. Популяризировалась мысль о том, что сухой закон не уменьшил, а усилил преступность, тем более что и в высшем свете, и в колледжах люди продолжали пить, игнорируя сухой закон, а в кино продолжали показывать пьющих. При этом в условиях запрета в 1921 г. полиция захватила 96 тыс. перегонных заводов, а в 1930 г. - уже 280 тыс. (с. 74), при этом в 1926 г. только в Нью-Йорке от отравления плохо очищенным техническим спиртом умерло 700 человек. Многим становилось ясно, что государство не в силах обеспечить соблюдение закона. Несколько тысяч агентов (в разное время от 1500 до 3000), с
довольно низким заработком и почти не получающих помощи от штатов, не могли справиться с теневым рынком. Более того, автор подчеркивает, что за первые шесть лет сухого закона каждый двенадцатый агент был уволен за коррупцию (с. 85). После победы на президентских выборах 1932 г. «мокрого» кандидата - Ф.Д. Рузвельта - судьба «благородного эксперимента» была предрешена.
В восьмой главе «Наследие сухого закона» автор отмечает, что разочарование в сухом законе и ратификация 21-й поправки к Конституции, отменяющей 18-ю, лишь восстанавливали систему, при которой штаты сами определяли свое отношение к алкоголю. Несколько штатов решили остаться «сухими», смягчая, впрочем, ограничения (этот процесс продолжался до 1966 г.).
Одним из важных последствий сухого закона были значительные изменения в культуре употребления алкоголя. Вместо буйных салунов стали возникать ночные клубы, кафе, бары и рестораны, которые несли с собой новую культуру времяпрепровождения. Вместо рабочего класса новые бары с их «атмосферой гла-мура, достатка и изысканности» (с. 98) стали ориентироваться на молодежь обоего пола из среднего класса и элиты. Получило большое распространение употребление спиртного дома в компании друзей и знакомых, что положило начало практике «коктейль-пати», да и сама идея коктейля как смеси сока (или безалкогольного напитка) и алкоголя возникла именно в период сухого закона. К тому же распространение домашних холодильников дало возможность бывшим завсегдатаям салунов пить дома холодное пиво. Еще одним последствием сухого закона стало появление обществ анонимных алкоголиков, основанных на принципах взаимопомощи, и связанное с этим разграничение алкоголиков и умеренно пьющих. Понимание того, что пьянство - биологическая, а не моральная проблема, болезнь, а не порок, также сформировалось в это время.
Подводя итог, автор отмечает, что сухой закон был важной вехой в истории США, сильно повлиявшей на дальнейшие попытки ограничений частной жизни граждан. Она ставит под сомнение распространенное мнение, будто сухой закон полностью провалился, тем более что остается неясным, выросло или нет потребление алкоголя на душу населения между 1920 и 1933 гг. Однако несмотря на то обстоятельство, что в настоящее время в США наблюдается некоторое ужесточение правил продажи алкоголя, в целом автор
сомневается в возможности введения сухого закона вновь, особенно в условиях растущей за последние 100 лет социальной приемлемости пьянства и результатов новейших исследований, показывающих медицинские преимущества умеренного потребления алкоголя.
С. В. Втулкин
Страны Азии и Африки
2012.01.040. БИЕРШЕНК Т., СПАЙС Е. ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ, ИЗМЕНЕНИЯ И ТРАНСФОРМАЦИЯ: 50 ЛЕТ НЕЗАВИСИМОСТИ АФРИКИ.
BIERSCHENK T., SPIES E. Continuities, dislocation and transformations: 50 years of independence in Africa // Africa spectrum. - Hamburg, 2010. - Vol. 45, N 3. - P. 3-10.
Ключевые слова: страны Африки, политическая независимость, развитие демократии, развитие общества.
Профессор кафедры антропологии и африканских исследований университета г. Майнц Томас Биершенк и научный сотрудник этого отдела Ева Спайс пишут, что пятидесятилетие получения политической независимости странами Африки широко отмечается во всем мире и дает возможность оценить значительные сдвиги на африканском континенте учеными, политическими деятелями и журналистами. Авторы отмечают тенденцию свести все изменения последних лет к двум проблемам: развитие демократии или ее отсутствие, то есть диктатура, упадок институтов власти, гражданская война, бедность и голод. Однако 1960 г. не является поворотным моментом в современной африканской истории хотя бы потому, что лишь немногие страны Африки получили независимость до 1960 г., а многие должны были ее дожидаться до 1970 г. По мнению авторов, следует уделять больше внимания развитию общества в целом и проблемам культуры.
Не так просты ответы на кажущиеся простыми вопросы, например, «Стала ли Африка более демократична с 1960 г.?» или «Достигла ли она экономических успехов?» Ответ очень непростой. Сложность заключается в том, что при попытках ответа на эти вопросы обычно имеют в виду континент в целом, не вникая в
