CC BY
8
о постоянной классифицирующей деятельности нашего мозга, которая не только отмечает качающийся объект, но и идентифицирует его как дверь - слово, так или иначе представляющееся в нашем сознании как знакомый, качающийся в определенных пределах предмет. Иными словами, способ, с помощью которого мы ощущаем объекты, делает чрезвычайно сложным проведение точной границы между тем, где понятие «восприятие» должно закончиться и понятие «концепция» должно начаться. Автор подчеркивает, что «восприятие» и «концепция» связаны не только на основании их общего функционирования, но и общего происхождения: перцепционная система долгое время предшествовала концептуальной системе у homo sapiens, с помощью которой впоследствии наш вербальный способ коммуникации был естественным образом отобран. Поэтому нет ничего удивительно в том, что наша концептуальная система следовала принципу работы, существовавшему ранее. И действительно, выясняется, что наша сенсорная система имеет важное сходство: как наш познавательный аппарат делает обязательным использование перцепционных кусков (объектов), так и наша концептуальная система делает обязательным использование информационных кусков в форме наших понятий.
В будущем автор планирует изложить точку зрения о том, что строго установленная природа понятий является причиной дополнительных ограничений человеческой познавательной способности, которые еще более поразительны, чем в случае восприятия.
Ю. Лоскутова
2011.04.010. ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ СМИРНОВ / Под ред. В.Л. Васюкова. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. - 367 с.; ил. - (Философия России второй половины XX в.).
Владимир Александрович Смирнов - «бесспорный лидер российского логического сообщества, широко известный за рубежом исследователь, учитель, воспитавший целую плеяду учеников, основатель целой отечественной логической школы, создатель направлений исследований в логике и методологии науки в СССР и России - он, несомненно получил признание еще при жизни, заслуги его общепризнаны отечественным научным сообществом» (с. 6).
Статья В. И. Маркина посвящена педагогической деятельности В.А. Смирнова, через которую раскрываются также и человеческие качества Владимира Александровича, и его вклад в развитие логики и философии в стране.
В.И. Маркин считает, что, если оценивать вклад В. А. Смирнова в отечественную науку, то наибольшую значимость имели и имеют по сей день результаты его педагогической деятельности. «Владимиру Александровичу удалось выучить и воспитать плеяду высококлассных логиков-профессионалов, создать научную школу, высоко котирующуюся в международном логическом сообществе» (с. 225).
В конце 70-х - начале 80-х годов на философском факультете МГУ сложилась уникальная система подготовки логиков-профессионалов. И в этой системе педагогическая деятельность Владимира Александровича, работавшего на кафедре логики в качестве совместителя около 30 лет, занимала особое место. Стремление постоянно совершенствовать читаемые курсы, идя при этом в ногу со временем, особенно ярко проявилось при создании В.А. Смирновым оригинального компьютерно ориентированного курса дедуктивной логики.
Свою задачу в педагогической работе он видел в том, чтобы привить студентам вкус к самостоятельной научной работе. Данная задача достигалась двояким образом: практикой выступлений студентов на семинаре с докладами по проблемам, связанным с тематикой их дипломных работ. Его советы и точные замечания имели огромную ценность для докладчиков. Все выпускники кафедры логики этого периода считают себя учениками В.А. Смирнова. На семинарах обсуждались последние результаты аспирантов, а также коллег из других городов. Особенно важно, что Владимир Александрович раскрывал перед студентами двери собственной творческой лаборатории, периодически излагая только что полученные им результаты и обсуждая проблемы, над решением которых работал в данное время.
Владимир Александрович вовлекал студентов и в повседневную научную жизнь. Это было не только посещение различных научных форумов и заседаний руководимого им семинара в секторе логики Института философии. Очень часто он просил помочь с подготовкой к печати тезисов конференций и трудов научно-
исследовательного семинара, со сверкой переводов и редактированием статей зарубежных логиков.
В.И. Маркин отмечает, что, вспоминая о личности В.А. Смирнова, нельзя обойти вниманием его замечательные качества как научного руководоителя. Практически 100% аспирантов, писавших кандидатские диссертации под руководством Владимира Александровича, успешно их защитили. Еще более важно для отечественной логики, что большинство из защитившхся остались профессионально работать в этой специальности.
Владимир Александрович обладал поразительным умением разглядеть в молодом человеке незаурядный талант исследователя. С каждым учеником он работал, учитывая индивидуальность: одних направлял и подсказывал им, с других спрашивал, и даже строго.
Он щедро делился с ученикам своими научными идеями. «Многие значительные рультаты и серьезные публикации отечественных (да и не только отечественных) логиков представляют собой реализацию идей В. А. Смирнова» (с. 232).
А как внимательно и заинтересованно относился Владимир Александрович к своим ученикам и до, и после окончания аспирантуры. Это выражалось не только в приглашениях сделать доклад на семинаре или напечатать статью в научном сборнике, не только в пробивании зарубежных командировок. Лучшим «пропагандистом» достижений своих учеников был сам учитель. На всех научных форумах он находил возможность рассказать о сути и значении их последних исследований. В зарубежные командировки он вез буквально чемодан с последними публикациями своих учеников и коллег.
Но главное, учеников своих Владимир Александрович считал родными людьми, которые действительно дневали, а иногда и ночевали в его доме. Об этом замечательно написала одна из первых его учениц Н.Л. Абрамян. «Дом Смирновых. Дом, куда мы приходили, денно и нощно звонили... дом, где мы жили... шумный, многолюдный, с неформальным, неформализованным бытом, но с замечательно напряженным рабочим ритмом, хлебосольством и дружелюбием.
Никогда не забуду той атмосферы дружной работы и какой-то всеобщей заинтересованности, юмора и теплоты, которая всегда царила в этом доме. Здесь В.А. и Е.Д. следовали лучшим традици-
ям демократической интеллигенции - ведь каждый дипломник, аспирант, ученик становился близким, своим человеком. Ему помогали не только в работе, его любили и помнили. Его принимали в свою жизнь, в свое сердце. Вникали в его дела и душевные коллизии, помнили его детей и близких. И все это годами, годами и десятилетиями» (цит. по: с. 234).
Владимира Александровича заботило положение и роль логики в образовании и культуре. Его очень волновало практическое отсутствие в нашей стране качественных учебников по логике, в которых материал излагался бы сквозь призму идей и результатов современной логической науки. Поэтому создав на рубеже 80-90-х годов Общественный институт логики, когнитологии и развития личности, Владимир Александрович в качестве одного из приоритетных направлений его деятельности определил подготовку современного учебника по логике для высших учебных заведений.
В последние годы своей жизни он высказывал желание прочесть на философском факультете МГУ трехсеместровый общий курс логики, с которого, по существу, начинается профессиональная подготовка всех студентов-философов. Уже неизлечимо больной в промежутках между пребыванями в больнице он героически читал эти лекции, стремясь воплоить в жизнь свою давнюю сокровенную мечту.
Отмечая свой последний день рождения, Владимир Александрович заметил, что в двоичной системе счисления 64 записывается как 1 000 000. «За свою недолгую жизнь он сделал как ученый, педагог и учитель, как Человек столько, сколько иной не сделал бы и за миллион лет» (с. 238).
В сборнике присутствуют воспоминания о В. А. Смирнове его друга и сокурсника Ф.Т. Михайлова, который показал увлеченность В.А. Смирнова онтологической и гносеологической проблематикой. По мнению Михайлова, главная мысль, сформулированная В.А. Смирновым, состоит в том, что «конструирование искусственных языков при выявлении в них онтологического статуса актов их творения является продуктивным средством изучения проблем онтологии» (с. 33).
Е.Г. Драгалина-Черная, рассматривая результаты, полученные В.А. Смирновым в формальных реконструкциях философских проблем и концепций, отмечает тщательный анализ предпосылок
этих реконструкций. На этом основании, она считает, можно говорить о самостоятельном научном феномене - феномене формальной философии В.А. Смирнова.
В.А. Смирнов как философ раскрывается прежде всего в его видении задач и перспектив философии. М.В. Попович считает, что все отличие логико-философского проекта В.А. Смирнова от всех прочих логических проектов того времени заключается в высказывании самого Владимира Александровича: «Великая проблема философии - совместить принципы детерминизма, на которых основано естествознание (да и не только естествознание, но и социальные науки), с принципом свободы человеческой личности, человеческого достоинства» (цит. по: с. 145). Действительно, без решения этой проблемы невозможна гуманистическая теория личности и ее основного права - права на человеческое достоинство.
Чтобы оценить значение философской позиции В.А. Смирнова, необходимо охарактеризовать кратко ситуацию в философии того времени. С одной стороны, господство в стране догматического марксизма. С другой стороны, развитие науки ставило перед философией проблемы, с которыми догматический марксизм не справлялся. «Хотелось бы, однако, подчеркнуть, -пишет М. В. Попович, - что радикальное априорное неприятие господствующей марксистской идеологии в большинстве случаев не было свойственно интеллектуальной среде того времени. Проще всего говорить и делать все наоборот. Мы же искали решений, а не обязательно альтернатив» (с. 142).
В зарубежной философии науки господствовал позитивизм. Однако движение, развивавшееся под влиянием Фреге-Рассела, не укладывалось в рамки позитивизма. М.В. Попович подчеркивает, что В.А. Смирнов не может быть назван позитивистом. Он «искал с помощью логики наиболее современные формы рационалистической философии» (с. 143).
Эту же мысль раскрывает З.А. Сокулер, обращая особое внимание на критику В.А. Смирновым сенсуалистических установок. «Гносеология Владимира Александровича представляется. разновидностью рационализма. Четкостью и последовательностью своих формулировок она заостряла проблему активности субъекта и показывала значение концептуальных каркасов, первичных по отношению к чувственному опыту» (с. 67).
В.К. Финн называет Владимира Александроваича рыцарем рационализма. «В наше время, когда постмодернизм претендует на формирование нового интеллектуализма, сбрасывающего с "корабля современности" рационализм и методологию науки... все научное творчество Владимира Александровича может быть охарактеризовано как защита и развитие инструментов рационализма» (с. 293).
В.А. Лекторский привлекает внимание к публикациям В.А. Смирнова, в которых речь идет о проблематике человека, идеального и сознания. Подходы, намеченные Владимиром Александровичем, остаются весьма перспективными. Он особо подчеркивал надындивидуальный, объективный характер мыслительных форм. В отличие от других антипсихологистов, В. А. Смирнов никогда не отрицал того, что логика имеет дело с исследованием мышления -хотя и в его идеальных, нормативных характеристиках. Он писал о развитии прикладной логики, в том числе в связи с развитием компьютерной науки и когнитивных дисциплин. И решительно выступая против традиционного психологизма в логике и теории познания, подчеркивал необходимость осмысления проблем теоретической психологии.
В.С. Стёпин показывает, что становление минской методологической школы было во многом стимулировано работами В. А. Смирнова.
В 60-е годы центральное место занимали исследования структуры научного знания. Идеи В.А. Смирнова об эмпирических объектах как абстракциях, которые по определенным признакам можно отождествить с реальными объектами опыта, а теоретические объекты как идеализации, которые наделены признаками несуществующего объекта, «послужили своеобразной стартовой площадкой исследований. для последующих работ и минской методологической школы.
Следующим важным шагом в решении проблем структуры знания стала разработка В.А. Смирновым генетически-конструктивного метода построения теории. В отличие от аксиоматического метода, он предполагает оперирование непосредственно абстрактными объектами, когда процесс рассуждения осуществляется в форме мысленного эксперимента над этими объектами. «На этом пути открывалась возможность решить и проблему генезиса образ-
цов, которая, по существу, была поставлена Т. Куном, но не нашла своего решения в западной философии науки» (с. 80).
В.Л. Васюков останавливается на проблеме взаимоотношения между научными теориями. В.А. Смирнов считал, что игнорирование философами результатов, полученных логиками в этой области, совершенно недопустимо. Владимир Александрович много внимания уделил анализу научных теорий с точки зрения логики, языку научных теорий, логическим аспектам несоизмеримости теорий, сравнению теорий с помощью определений, взаимоотношению между теориями, сформулированными как в одном языке, так и в разных языках. «Поражаешься интуиции В.А. Смирнова, которая позволила ему выявить и проследить все те логические и философские последствия критики понятия несоизмеримости научных теорий, которые оказались источником плодотворных исследований более позднего времени» (с. 122).
Статья Н.С. Юлиной посвящена критическим заметкам В.А. Смирнова на статью Р. Карнапа, посвященную теории языковых каркасов. Смирнов обращает внимание прежде всего на рациональность постановки проблемы разделения внутренних и внешних вопросов и оправданность того смыслового наполнения, которое придал ей Карнап. Владимир Александрович вышел на такие проблемы, как проблема объектов науки, проблема альтернативных онтологий мира, реализма и фундаментализма. «Было бы натяжкой говорить, что в этой статье он. предложил собственную достаточно убедительную концепцию» (с. 132). Но ее нет и в современной литературе.
В.А. Смирнов был человеком широкого кругозора. При этом, отмечает В. Ж. Келле, он прежде всего оставался логиком. Владимир Александрович считает весьма перспективным создание точных методов для гуманитарной области, которые, однако, не сводятся к математическим. «Точность» он связывает с выработкой «объективных способов аргументации, стандартов рассуждения. «Проблему научной строгости он исследует как общенаучную и формирует цельную и продуманную программу, в которой соотнесены и взаимосвязаны понятия научной рациональности, точности с динамикой научного знания» (с. 138).
Статья А.М. Анисова посвящена исследованию аксиоматического и генетического методов построения теорий. Еще в начале
60-х годов прошлого века В.А. Смирнов пришел к выводу о том, что есть две фундаментальные системы мышления. На семантическом уровне первая представлена теоретико-множественным мышлением, Эта система мышления реализована в аксиоматическом методе построения теории. Вторая система мышления основана на генетическом, конструктивном мышлении. Ей соответствует генетический метод построения теории.
Генетический метод, по В.А. Смирнову, отличен от аксиоматического, во-первых, по способу введения объектов теории, во-вторых, по логической технике, применяемой в теории. При аксиоматическом методе объекты не являются в теории исходными образованиями. В качестве таковых выступают высказывания об этих объектах. Логические операции осуществляются над высказываниями теории. Генетический метод построения теории предполагает фиксацию некоторой совокупности конструктивно заданных объектов и системы эффективных преобразований объектов. Процессы рассуждений представлены в форме «мысленных экспериментов» над объектами, которые мыслятся как «конкретно заданные». При этом эти объекты не обязательно предполагают его физическую конкретизацию, а являются абстрактными объектами.
В.А. Смирнов указывал, что область применения генетического метода выходит за рамки проблем обоснования формализованных теорий. «Успешное развитие теоретических и прикладных компьютерных наук в немалой степени обусловлено применением генетического метода» (с. 197).
Сбылось еще одно предвидение В.А. Смирнова, связанное с расширением предметной области логики как науки. «В. А. Смирнов предсказал включение в предмет логики теории рекурсии за 15 лет до того, как это стало общепризнанным на Западе, и за 20 лет до того, как это были вынуждены принять логики-философы у нас» (с. 199). Предложенное Смирновым понимание генетического метода и особенностей генетических теорий нуждается в дальнейшем развитии и осмыслении.
В.К. Финн считает чрезвычайно важной мысль В.А. Смирнова о необходимости логической реконструкции идей из истории логики. Это его исследования «воображаемой логики» Н.А. Васильева, исследования наследия С. Лесьневского. «Его ра-
боты по силлогистике подняли эту область просто на новый научный уровень» (с. 292).
В.А. Бочаров описывает подробно, что было сделано в указанной области В.А. Смирновым и его последователями.
В конце 70-х годов прошлого столетия в Советском Союзе сложилась и начала успешно работать логико-философская школа, руководимая В.А. Смирновым. Ее усилия были направлены на реконструкцию методами современной логики силлогистики.
Об отношении Владимира Александровича к Н.А. Васильеву следует сказать особо. До работы В.А. Смирнова к идеям, высказанным Васильевым, относились в лучшем случае как весьма интересным, но не более того. Они не становились инструментом других логических исследований. Статья же Смирнова попала в ту самую временную точку становления новых разделов современной логики, в которой идеи Васильева стали рабочим инструментом для развития такой новой области логического знания, как паране-противоречивая логика. А сам он оказался предтечей этой логики.
Владимир Александрович строит в его духе ассерторическую силлогистику с законом исключенного четвертого, вновь обращается к вопросу о возможности построения силлогистики без опоры на пропозициональную логику, развивая идеи Васильева, рассматривает вопрос о фактических суждениях и суждениях о понятиях, обсуждает вопрос о логике без закона противоречия, а также строит логику измерений.
В.А. Бочаров отмечает, что результаты, полученные в данной школе, «действительно позволили создать новый образ стариннейшей логической теории - силлогистики. И если не бояться громких слов, то можно сказать, что нынешнее наше понимание, что есть силлогистика, достигнутое усилиями представителей этой школы, есть наш общий памятник прекрасному логику В.А. Смирнову» (с. 224).
Своего рода итоговой является статья В.Н. Садовского «В.А. Смирнов и логико-философское сообщество второй половины XX века». В.Н. Садовский отмечает, что «творческая биография В.А. Смирнова неотделима от истории российской философии и логики XX в.» (с. 255). Уже в ранний период своей научной деятельности он сформулировал философско-логическую исследовательскую программу, ключевые моменты которой следующие.
Формальная логика едина, это общее учение о правилах вывода и в равной степени является предметом исследований философов и математиков. Прогресс логических исследований во многом зависит от глубокого понимания органической взаимосвязи философии и логики. От неопозитивистской программы логики науки подход В.А. Смирнова отличается его глубокой научной верой в необходимость анализа философских, онтологических оснований логических исследований. А от многих современных концепций постпозитивизма - убежденность в рациональной природе методов науки (с. 262).
Международная научная деятельность В.А. Смирнова не ограничивается участием в международных конгрессах по логике, методологии и философии науки. Он читал лекции в Великобритании, США, Австрии и в других странах. Принимал активное участие в реализации идей Объединенных международных конференций по истории и философии науки. Он придавал большое значение публикациям советских авторов за рубежом и всячески способствовал этому.
Результатом его педагогической деятельности стало воспитание целой плеяды высококвалифицированных логиков, которые сегодня занимают ключевые позиции во многих университетах России, а некоторые успешно работают за рубежом; а также существенное повышение уровня логической культуры российских философов, занимающихся исследованиями самых различных областей философии, социологии и психологии (с. 264).
Научный талант удивительным образом сочетался с доброжелательным отношением Владимира Александровича ко всем, с кем ему приходилось встречаться. Он сумел сохранить дружбу со школьными соучениками, со многими сокурсниками, а в 60-90-е годы приобрести поистине огромное количество новых друзей и коллег не только в Москве, но и в Грузии, Армении, в Прибалтике, а также за рубежом. Значительную часть составляют контакты с логиками-математиками. Начиная со студенческих лет Владимир Александрович поддерживал плодотворные научные контакты с Валентином Фердинандовичем Асмусом, Софьей Александровной Яновской, Павлом Сергеевичем Поповым Александром Сергеевичем Ахмоновым, Евгением Казимировичем Войшвилло, Петром Васильевичем Таванцом и другими логиками.
«Владимир Александрович Смирнов начал свою научную деятельность в эпоху сталинизма, когда философия и логика в СССР в основном были "служанками" марксизма-ленинзма, и он закончил свой жизненный путь, когда российское философско-логическое сообщество стало глубоко профессиональным и получило высокое научное признание. Невозможно переоценить вклад В.А. Смирнова в эту кардинальную трансформацию. Счастливая научная судьба выпла на его долю» (с. 284).
В книгу включены некоторые работы самого В.А. Смирнова.
Л.А. Боброва
2011.04.011. ГЛУЕР К. В ЗАЩИТУ ДОКСАТИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ОПЫТА.
GLUER K. In Defence of a doxastic account of experience // Mind and language. - Oxford, 2009. - Vol. 24, N 3. - P. 297-327.
Сегодня многие философы полагают, что перцептуальный опыт является осознанным ментальным состоянием с репрезентативным содержанием и феноменальным характером. Дебаты ведутся вокруг вопроса об отношении между феноменальным характером и репрезентативным содержанием. Однако более фундаментальными являются следующие два вопроса. Первый вопрос («вопрос состояния»): Какой вид ментального состояния есть опыт? Второй вопрос («вопрос содержания»): Какую форму принимает его содержание?
Большинство людей согласится с негативным ответом на первый вопрос: Опыт не является верой (beliefs). Действительно существуют на первый взгляд хорошо установленные аргументы против того, что можно назвать «теорией веры», или «доксатиче-ским описанием» опыта. Большинство этих аргументов касается так называемой «модулярности», или «независимости» от веры (belief) опыта. Допустив, что опыт тем не менее есть состояние, представляющее (репрезентирующее) мир как существующее определенным образом, многие заключают, что опыт должен быть своего рода пропозициональным состоянием (установкой?).
Автор утверждает, что эти выводы по крайней мере поспешны. Антидоксатические аргументы предполагают определенный конструкт содержания опыта. Они все зависят от посылки, что опыт принимает то, что автор называет «наивным содержанием». Они приписывают чувственно воспринимаемые свойства, типа
