CC BY
11
СОЦИОЛОГИЯ ВОЗРАСТНЫХ ГРУПП
2011.03.013. БЛАТЕРЕР Г. МЕНЯЮЩАЯСЯ СЕМАНТИКА ЮНОСТИ И ВЗРОСЛОСТИ.
BLATTERER H. The changing semantics of youth and adulthood // Cultural sociology. - L., 2010. - Vol. 4, N 1. - P. 63-79.
Австралийский социолог Гарри Блатерер (Университет Мак-куори, г. Сидней) анализирует проблему определения и самоопределения взрослых людей, возникающую в связи с растущей популярностью образа жизни, свойственного именно молодым людям. Эта проблема отражает возникшее в современном обществе непонимание значения понятия «взрослости». Автор рассматривает нормативный образец «стандартной взрослости» (standard adulthood) с позиции теоретической перспективы социального признания и описывает изменения в семантическом определении молодежи или юности, которые ставят под сомнение валидность эмпирического исследования этой модели. В связи с этим анализируются современный рынок труда и товарный рынок, которые «освобождают» представление о юности и молодости от биологических характеристик, возрастных ограничений и избирательно устанавливают желательные (приносящие выгоду) черты юности как необходимые для максимизации индивидуальных жизненных шансов. Автор делает попытку показать, что нормативные основания современного понятия о взрослости являются двусмысленными, поскольку рыночная экономика адаптирует и продает обществу мечту о вечной юности (с. 63).
Автор утверждает, что понятие «взрослости» в социальных науках недостаточно глубоко исследовано. Можно заметить, что большая часть литературы посвящена изучению стадий жизни, которые протекают до и после взрослости. Исследуются в основном детство и пожилой возраст, при этом особенно активно развивается социальная геронтология. Понятие «взрослости» применяется пре-
имущественно для обозначения конечного пункта юношеского периода или юношеского перехода, а также используется для сравнения разных переходных этапов жизни в зависимости от начальных условий и возможностей1. При этом сегодня переходные этапы жизненного пути - от школы к работе, от родительского дома к личному домохозяйству, от единоличного хозяйства к семейному -характеризуются не поступательным движением от стадии к стадии, а подразумевают остановки, возвращение к предыдущим стадиям, параллельные линии развития. Как утверждает Г. Блатерер, многие исследователи считают данные изменения предвестниками появления новой жизненной стадии - «зарождающейся взрослости» (emerging adulthood), находящейся между подростковым периодом и статусом полноценного взрослого. В этой ситуации можно придерживаться концепций перехода, но, с точки зрения автора, целесообразно переосмыслить значение и нормативные предположения относительно взрослости как социального сценария, который следует за «переходным юношеским периодом» (с. 64).
Далее автор обращается к рассмотрению широко распространенного среди исследователей представления о том, что молодые люди все чаще и чаще отказываются принимать на себя ответственность и обязательства, которые приходят с независимостью. Это представление имеет долгую историю в социальных науках и связано с появлением таких понятий, как «пост-пубертатный [период]» (post-adolescence), в работах П. Блоса2; понятия «структурированной безответственности» (structured irresponsibility) у Т. Парсонса3; «продленный подростковый [возраст]» (prolonged
1 Pollock G. Youth transitions: Debates over the social context of becoming an adult // Sociology compass. - Maiden (MA), 2008. - Vol. 2, N 2. - P. 1-17.
2 П. Блос занимался психоаналитическим исследованием подросткового периода жизни, но, в отличие от З. Фрейда, определял не только начальную и конечную стадию полового созревания, а также и промежуточные ступени, выделяя постпубертатный период как конечную стадию. См.: Blos P. The adolescent personality: A study of individual behavior for the commission on secondary school curriculum of the Progressive education association. - N.Y.: Appleton, 1941. - Прим. реф.
3 Т. Парсонс определял «структурированную безответственность» как характеристику стадии молодости, являющуюся промежуточным этапом между детством и взрослостью. См.: Parsons T. Age and sex in the social structure of the United States // Parsons T. Essays in sociological theory. - N.Y.: Free press, 1942. - P. 89-102. -Прим. реф.
adolescence) у Э.Г. Эриксона1. Автор указывает на существование «нормативного лага», который демонстрирует, как представление о том, что молодые люди должны «остепениться», противоречит реалиям современной жизни, когда структурные и культурные условия требуют от них высокой мобильности и гибкости. Другими словами, традиционные нормы относительно поведения взрослого индивида еще действуют, но среда практической реализации данных норм меняется. По словам автора, среда изменилась до такой степени, что мы фактически можем засвидетельствовать переход от взрослости как цели к юности как ценности (там же).
Чтобы показать аргументы в пользу такого предположения, автор отслеживает историческое развитие существующей нормативной модели взрослости и анализирует ее с точки зрения концепции социального признания. Основным положением этого подхода является то, что достижение статуса взрослости зависит главным образом от социального признания индивида таковым. Представители поколения конца 1970-х годов должны были строить свою взрослую жизнь в быстро меняющихся условиях, в то время как нормативная модель стандартной взрослости (standard adulthood) практически не менялась. В результате они столкнулись с «дефицитом признания». Кроме того, автор подчеркивает изменения в семантическом значении юности, которые подрывают эмпирическую валидность модели стандартной взрослости и являются культурным двигателем нормативных изменений. Одним из последствий изменений является то, что «постоянство» или «стабильность» как характеристики взрослости стали «проклятием» успешной жизни: лиминальность (или переходное состояние), когда-то считавшаяся характеристикой молодости, становится характерной чертой современной взрослости. Кроме того, автор предполагает, что данный процесс приводит к новой семантической
1 Э.Г. Эриксон утверждал, что каждый жизненный цикл индивида условно делится на восемь стадий, где каждая стадия развития характеризуется внутренним конфликтом, разрешение которого знаменует переход на следующую стадию. Подростковый возраст является при этом одной из ключевых стадий, протекание и завершение которой существенным образом влияет на протекание юности и взрослости, которые следуют за ним. См.: Erikson E.H. Identity: Youth and crisis. -N.Y.: Norton, 1968. - Прим. реф.
дифференциации, поскольку юность или молодость становится жизненным стилем всех возрастных этапов (с. 64-65).
Стандарты, изменение социальных ролей и «признание взрослым». Как подчеркивает автор, образы взрослости, или, иначе говоря, значение выражения «вырасти» (grow up), укоренились в представлениях общества. Понятие «стандартной взрослости» появилось сразу после Второй мировой войны и было тесно связано со стабильностью. Затем значение зрелости (maturity) как полноценной и отдельной стадии биологического развития, которая ассоциируется с процессом самореализации, стало синонимично «классическим маркерам взрослости»: замужеству, отцовству, независимой жизни и оплачиваемой работе. По мнению автора, термин «взрослость» (adulthood), использующийся для обозначения процесса достижения зрелости (maturity), стал полностью отражать социальную реальность и служил способом проведения различий и оценки именно тогда, когда был достигнут высокий уровень экономического и политического развития. В той социальной среде, в которой укрепилась стандартная взрослость, были экономическая стабильность, действенная политика рынка труда, направленная на обеспечение защищенности работников, высокая степень согласия относительно гендерных ролей, сексуальности и формирования семьи. Согласно автору, увеличение благосостояния, мобильность и стабильный рынок труда способствовали ясному социальному определению критериев развития. Классические маркеры взрослости стали ключевыми элементами культурного определения того, что значит быть зрелым мужчиной или зрелой женщиной. Это способствовало установлению институциональных критериев жизненного пути, где взрослость была центральным понятием (с. 65-66) .
Взрослость, признание и социальные изменения. Согласно подходу, рассматривающему общество как «институционализированный порядок социального признания» (institutionalized recognition order)1, достижение статуса взрослости зависит от социального признания. Автор добавляет к этому, что индивиды не только должны получить признание, но и сами, следуя предписанным практикам, должны выражать признание институционального
1 Fraser N., Honneth A. Redistribution or recognition? A political-philosophical exchange. - N.Y.: Verso, 2003.
и культурного порядка. Такие практики, как раннее замужество и создание семьи, полная занятость в долгосрочном периоде (для мужчин) и независимая жизнь, стали социальными критериями признания взрослым не только потому, что они выражали основные ценности, но и одновременно были практически достижимыми. Таким образом, к середине ХХ в. произошел синтез идеалов и жизненной реальности взрослости. В результате этот нормативный статус закрепился в коллективном сознании как основной критерий социального признания. Но сегодня, по мысли автора, нормативный идеал взрослости находится в процессе переопределения, который происходит из-за большого числа практик, подкрепляющих тезис об отложенном взрослении (delayed adulthood) (с. 66).
Далее автор указывает на тот факт, что все вышеперечисленное сказывается на научном понимании социальных тенденций. Исследователи отмечают, что молодые люди, родившиеся после 1970-х годов, взрослели иначе, что привело к созданию ими «новой взрослости». Г. Блатерер демонстрирует это утверждение на трех наиболее ярких, с его точки зрения, примерах изменений в сфере интимности, трудовых отношений и потребления. Во-первых, «трансформации интимных отношений», по Э. Гидденсу1, знаменуют переход от традиционных к более открытым и широко определяемым гендерным отношениям. Во-вторых, автор указывает на гибкость современного рынка труда, который поощряет способных к быстрым изменениям людей и в котором наблюдается тенденция к дискриминации тех, кто нацелен на стабильность, предсказуемый ступенчатый карьерный рост. В-третьих, рынок потребительских товаров размывает границы между тем, что является приемлемым, а что нет, для данной возрастной категории; становится невозможно провести границу между категориями «взрослый» и «молодой» (c. 67).
По мнению автора, такие изменения указывают на необходимость рассмотрения субъективных ориентаций, или «жизненного руководства»2 (life conduct), вслед за понятием М. Вебера о жиз-
1 Giddens A. The transformation of intimacy: Sexuality, love and eroticism in
modern societies. - Oxford; Cambridge: Polity, 1992.
2
Abel T., Cockerham W.C. Lifestyle or Lebensführung: Critical remarks on the mistranslation of Weber's «Class, status, party» // Sociological quart. - Malden (MA), 1993. - Vol. 34, N 3. - P. 551-556.
ненных шансах, когда шанс быть признанным взрослым становится возможным при условии «ситуационного существования» (situational living). Это понятие было введено Х. Розой и означает стиль жизни, которую больше нельзя планировать в континууме перехода из прошлого в будущее, а только как жизнь, в которой «решения принимаются время от времени, согласно ситуационным и контекстуальным потребностям»1. Чем больше идея «постоянства» противоречит структурным требованиям и культурному утверждению ситуационной жизни, тем сильнее становится процесс ин-териоризации гибкости и мобильности как нормы, что дает акторам возможность приспособиться к современным социальным условиям и получить признание. Переопределение понятия взрослости в современном обществе может быть описано как «освящение мобильности на всех культурных уровнях»2. Таким образом, нормативное представление о взрослости меняется: индивиды в возрасте 20-30 лет сталкиваются с «нормативным лагом». С одной стороны, от них требуют мобильности и умения совладать с рисками, в особенности на рынке труда. С другой стороны, удовлетворение этого требования приводит к неправильному распознаванию (misreco-gnition) их статуса как взрослых людей, т.е. они не достигают полноценной взрослости и зрелости. Это возможно осмыслить через изучение семантического значения юности (с. 67-68).
От взрослости как цели к юности как ценности. Культурное представление о юности как симбиозе красоты, силы и энергии, а также способности к обучению, восходит еще к античности, но оно также является символом и синонимом современности, поскольку с середины ХХ в. западноевропейские общества ассоциируются с юностью, ее мобильностью и неутомимостью, а не с мудростью и стабильностью старших возрастов. По мнению автора, это ослабление нормативного представления о взрослости стало экономически выгодным. Рыночные отношения навязывают жизненный стиль молодости всем старшим возрастным группам. Семантически определение юности или молодости крайне избирательно и противо-
1 Rosa H. Social acceleration: Ethical and political consequences of a de-synchronized high-speed society // Constellations: International j. of critical & democratic theory. - Malden (MA), 2003. -Vol. 10, N 1. - P. 4-33.
Gauchet M. A new age of personality: An essay on the psychology of our times // Thesis Eleven. - L., 2000. - Vol. 60, N 1. - P. 23-41.
речиво, т.е. свойственные подростковому возрасту характеристики (безответственность, непокорность, иррациональность, непредсказуемость, эгоцентризм) исключаются, а идеалом становится молодость, совмещенная с чертами взрослости. Такое представление подразумевает способность к изменениям и одновременно ответственность, желание жить сегодняшним днем и при этом - инвестиции в стабильное будущее, способность к импровизации и твердое осознание своих целей и желаний. Сегодня мечты о приключениях и различного рода свершениях, которые П. Бергер противопоставлял нормативной модели взрослости1, стали ее неотъемлемым атрибутом, поставив, таким образом, под вопрос статус понятия юности как промежуточной стадии для достижения статуса взрослого (с. 68-69).
Лиминальность без границ. Социальные и культурные императивы современной взрослости автор раскрывает с помощью понятия лиминальности, которая означает промежуточную стадию между «откреплением» личности от занимаемого в социальной структуре положения и принятием нового социального статуса. В. Тернер относил юность к «лиминальной стадии», когда индивид уже не считается ребенком, но еще не достиг статуса взрослого2. Лиминальность юности также означает, что в мире, где долгосрочные проекты, направленные в будущее, исключены, молодые люди усваивают установку планировать лишь настоящее и ближайшее будущее. Сходство между структурными условиями и культурными идеалами личностного роста радикально меняют значение ли-минальности. Понятие личностного роста сегодня становится одним из основных понятий культуры. Результаты исследований, показывающие, что большинство молодых людей всех национальностей, любого пола и статуса предрасположены к движению вперед, могут свидетельствовать об интернализации представления о неограниченных возможностях, которые рассматриваются как предмет индивидуальных и только индивидуальных стремлений. Это говорит о том, что молодые люди все меньше связывают свою личную судьбу с социальными силами, ее формирующими: лично-
1 Berger P. An invitation to sociology: A humanistic perspective. - Harmonds-
worth: Penguin, 1966.
2
Turner V. Dramas, fields and metaphors: Symbolic action in human society. -Ithaca (NY): Cornell univ. press, 1974.
стный рост становится образом жизни. Данный феномен был назван «эпистемологическим заблуждением позднего модерна» (epistemological fallacy of late modernity)1. Но когда идея личностного роста становится ценностью, побуждающей к действию, во время принятия важных решений индивиды начинают думать, что они уже реализовались и достигли полного расцвета. Автор разделяет мысль З. Баумана о том, что такая позиция является не заблуждением, а скорее «рациональным ответом» на неопределенность, вызванную структурным культурным контекстом2 (с. 69-70).
Быть молодым означает, что будущее является открытым. В результате, юность. как лиминальная стадия. принимает значение, выходящее за пределы переходных черт подросткового периода как биологической стадии. Когда к открытому будущему и большому количеству возможностей прибавляется стремление к самореализации, взрослость более не может рассматриваться как конечная стадия, она заменяется юностью как ценностью. Другими словами, лиминальность, ранее относившаяся к молодости, становится атрибутом современной взрослости. Но такая лиминальность, по словам автора, не рассматривается как промежуточная стадия, она не имеет ограничений предшествующей и последующей стадиями. Таким образом, это лиминальность без границ. В итоге, несмотря на то что стандартная взрослость остается нормативной моделью, современные социальные практики показывают, что взрослость является неограниченным лиминальным периодом. Это согласуется с динамикой социального признания в эпоху рыночной экономики (с. 70-71).
Молодость, признание и рынок. Рыночные агенты, как утверждает автор, не только используют творческий потенциал молодых людей, но также извлекают выгоду из увеличившегося благосостояния населения и спроса на товары, которые ориентированы на молодых людей. Культурная индустрия, транслируя определенное модное направление или стиль жизни, определяет то, что значит «быть молодым»; идет семантическая экспансия молодежного стиля жизни. Ведущие корпорации представляют и пропагандиру-
1 Furlong A., Cartmel, F. Young people and social change: Individualization and risk in late modernity. - Philadelphia (PA): Open univ. press, 1997.
2 Bauman Z. The individualized society. - Cambridge: Polity, 2001.
ют энергичность, мобильность, стремление к изменениям, склонность к экспериментированию, стремление жить сегодняшним днем и другие характеристики как желаемые или даже обязательные. Музыкальные вкусы, пристрастие к электронным новинкам и способы проведения досуга более не отражают дихотомию молодости / взрослости, поскольку склонности молодых теперь также являются и вкусами более взрослого населения. В качестве примеров автор приводит уже немолодых рок-звезд, которые ведут образ жизни, соответствующий молодости. Автор подчеркивает, что такой нормативный лаг между идеалом и реальностью требует более глубокого анализа (с. 71).
Новая дифференциация молодежи. Поскольку юность становится духом жизни как таковой, культурные различия между взрослыми и подростками нивелируются, что приводит к новой дифференциации индивидов. Автор иллюстрирует данное явление на примере индустрии музыки, которая отражает эти межгенерационные процессы. Ремиксы хитов прошлых десятилетий одновременно вызывают ностальгические чувства у тех, кто был подростком во времена популярности оригинальной записи, и в то же время отвечают культурным требованиям последующих поколений. Еще одним примером являются рок-звезды (например, Мик Джаггер), которые, несмотря на их биологический возраст, исполняют роль молодых. По мысли автора, скорее всего отказ звезд покинуть сцену сопряжен с нежеланием фанатов, взрослевших вместе со своими звездами, покинуть «сцену» молодости (с. 73).
Автору представляется, что сегодня семантика юности характеризуется двумя существенными особенностями: с одной стороны, она является сильной идеологией, которая отражает требования рынка к мобильности и гибкости, таким образом обеспечивая спрос на «молодые» человеческие ресурсы, а с другой стороны, параметры социального признания становятся открытыми к изменению и включению новых представлений о приемлемых для определенного возраста практиках потребления. Семантически это означает, что молодежь глубоко интегрируется в индустриальную экономику, т.е. процесс гомогенизации, характерный для современного рынка, «размывает» границы между пониманием детства, юности и взрослости. Идеология молодости особенно выгодна представителям поколения конца 1970-х годов, которые усвоили
образ жизни, наиболее благоприятствующий современным рыночным отношениям. Это обеспечивает им достаточный уровень социального признания, но при этом постоянно возникающая неудовлетворенность обуславливает бесконечный поиск социального признания. Таким образом, подтверждается утверждение Д. Ленд-зена о том, что «молодость... становится характерной чертой всей культурной системы»1, т.е. изменяется основной механизм социального признания взрослости, он семантически связан с юностью, а именно с мобильностью во всех сферах жизни. Поэтому понятие взрослости становится фундаментально неопределенным, нормативный базис взрослости разрушается. Молодые взрослые вступают в борьбу за признание, характеризующуюся противостоянием новых социальных практик и сохранившихся нормативных идеалов. Это не просто коллективная борьба за социальное признание, а противостояние существующим представлениям о взрослости со стороны тех, кто «откладывает» и «отказывается» от взросления
(с. 75).
О.А. Симонова,
Ю.С. Королёва
2011.03.014. ТУЛЛИ К.Й., КРУГ В., ЗАНДЕР Э. МОЛОДЕЖНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЕВРОПЕ: ОСНОВНЫЕ РАЗЛИЧИЯ. (ПО РЕЗУЛЬТАТАМ АНАЛИЗА ЖУРНАЛЬНЫХ СТАТЕЙ НА АНГЛИЙСКОМ И ИСПАНСКОМ ЯЗЫКАХ). TULLY C.J., KRUG W., SANDER E. Common differences: Youth research in Europe: An analysis based on published English and Spanish journal articles // Revista de sociología. - Barcelona, 2008. - Vol. 90. -P. 105-126.
Статья Клауса Й. Тулли, Вольфганга Круга и Эккехарда Зан-дера из Немецкого института молодежи (Мюнхен) представляет собой сравнительный обзор результатов исследований молодежи в европейских странах. Анализ основан на англо- и испаноязычных публикациях в специализированных научных журналах Европы. Авторы подчеркивают, что их обзор не претендует на всеохват-ность, а скорее, дает представление о ведущих темах молодежных
1 Lenzen D. Moderne Jugendforschung und postmoderne Jugend: Was leistet noch das Identitätskonzept? // Jugend zwischen Moderne und Postmoderne / Hrsg. von W. Helsper - Opladen: Leske + Budrich, 1991. - P. 41-56.
