CC BY
15
перед технологическими стандартами могли бы противостоять религиозные благотворительные организации, поскольку они как консервативные хранители общности и традиции наименее адаптированы к технологическому обществу.
Получается, пишут авторы в заключение, что технологическое развитие несет в себе неустранимую тенденцию роста полюсов богатства и бедности - коль скоро завоевание общества технологическими стандартами «естественным образом» вымывает из него благотворительность как институциональное поведение. Благотворительных организаций много, но немало их работает на благотворительность по остаточному принципу. Это не драматическая ситуация, однако - факт, что в технологическом обществе существенно утрачена социальная солидарность, поскольку технологический прогресс имеет не общинный, традиционный, а скорее индивидуальный характер и нацелен на уход от традиции. Должна быть осознана опасность именно этой утраты технологического общества, а если проблема осознана, она может быть решена. И здесь многое могла бы сделать церковь при условии, что она откажется от соблазнов какой-либо политической и предпринимательской деятельности, а станет заниматься тем, к чему призвана, - милосердием. Простая (не институциональная, не «технологичная») идея милосердия не должна умереть в обществе, тогда и благотворительные организации подумают, прежде чем самозабвенно переключиться на наращивание собственного бизнеса.
А.А. Али-заде
2011.03.007. ДЖОНСОН К. «ИНТЕРНИРОВАННОЕ» РАЗВИТИЕ: ЗНАНИЯ КАК ФАКТОР СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ. JOHNSON C. Arresting development: The power of knowledge for social change. - L.: Routledge, 2009. - 194 p.
Ключевые слова: знания; развитие; развитие знаний; социально-экономическое развитие; сравнительное вторичное исследование; методология управления общественным развитием.
Автор из Великобритании устанавливает связь между понятиями «знания» и «развитие» и приходит к выводу не просто о важной, но решающей роли знаний в общественном развитии.
«Знания», пишет автор, - понятие, социальный смысл которого трудно ухватить. Легче просто согласиться с тем поверхностным пониманием социальной роли знаний, которая заключается в том, что они представляют экспертное обеспечение принятия решений на разных уровнях социальной жизни - от уровня индивидуального поведения до уровня государственного управления. Все вместе эти уровни принятия решений создают социальную динамику, общественное развитие, которое, таким образом, обеспечивается знаниями - через механизм экспертизы, обоснования принимаемых решений. Принятие решений на уровне индивидуального поведения обеспечивается обыденными знаниями, в то время как экспертиза управленческих (по социально-экономическому развитию) решений оказывается научной экспертизой. Из этого следует вывод об экспертной роли научных знаний (науки) в обеспечении общественного развития.
Между тем такое представление о социальной роли знаний не проникает вглубь механизма социального развития. Экспертная функция знаний важна, но она остается внешней по отношению к управлению и развитию: к эксперту (консультанту) не обязательно прислушиваться, его экспертизу можно принять во внимание, и не более того. То есть наделение знаний только экспертным статусом оставляет их в стороне от механизмов общественного развития. Тогда возникает вопрос: что такое развитие? В 1990-х годах этот вопрос дебатировался в общественных науках и, в частности, в книге Дж. Фергюсона «Механизм антиполитики ,..»1 или в книге А. Эскобара «Развитие, которого не ожидали,..»2. В них продемонстрировано, что «знания», «научная экспертиза» не есть аполитичные понятия в смысле своей нейтральности к политической (управленческой) практике социальной жизни, они встроены в политические механизмы. В этих и других работах обосновывается необходимость анализа дискурса в отношении развития с целью выйти на путь более «политизированного» подхода к знаниям, -подхода, рассматривающего знания (науку) в качестве реальности, которая не просто наряду с другими социальными явлениями су-
1 Ferguson J. The antipolitics machine: «Development». Depolitization and bureaucratic power in Lesotho. - Minneapolis: Univ. of Minnesota, 1994.
2 Escobar A. Encountering development, the making and unmaking of the Third World. - Princeton: Princeton univ. press, 1995.
ществует в обществе, но непосредственно составляет и во многом, если не решающим образом, обусловливает механизм социальной динамики (с. 2).
По мнению автора, подобные работы не заслуживают обвинения со стороны некоторых критиков якобы в пустом академизме «постмодернистского» подхода к проблеме социального развития. Критики увидели «постмодернизм» в стирании различий между развитием знаний и социальным развитием - в том, что развитие знаний рассматривается как ненаправленный (лишенный вектора истины) процесс решения проблем, которые назревают внутри не научного, но общественного развития. Тем самым развитие знаний, решая очередные проблемы, непосредственно продвигает социальное развитие. Если это - «постмодернизм», то он хорошо согласуется с достижениями философии науки XX в., которая постепенно пришла к следующему твердому убеждению: для знаний не существует никакого внешнего обоснования, т.е. доказательства их истинности. Существует только внутреннее (внутри нашего мышления) их обоснование в виде человеческой убежденности в том, что очередное достигнутое знание решает очередную проблему. Куда такое развитие идет - людей, «делающих» его на практике, не интересует. Практики развития - естественные «постмодернисты». Они продвигают ненаправленное развитие, не только не отделяя развитие знаний от социальных изменений, но осуществляя последние именно в процессе развития знаний.
Это ненаправленное развитие происходит в исторических контекстах - парадигмах, поскольку решаемые им проблемы носят исторический характер, возникая «в свое время». Философы науки XX в. разработали модель ненаправленного развития с ее ключевыми понятиями «парадигма», «решение проблем» и неявной идеей научного развития как непосредственного механизма социальных изменений - идеей о том, что социальная роль знаний не ограничивается их экспертной ролью, а состоит в их прямой функции социального строителя. Именно так следует понимать утвердившиеся в современном научном словаре термины: «общество, основанное на знаниях», «экономика знаний», «менеджмент знаний», «интеллектуальная капитализация», «управление знаниями», «непрерывное образование». Это открытие философов науки XX в., которые ничего не знали о глобализации, вызвавшей к жизни пере-
численные термины. К. Поппер в своей теории научной рациональности моделировал «открытое общество». Т. Кун непосредственно ввел в свою модель научного развития социальное измерение в виде фактора научного сообщества, которое «соглашается» с новой исторической парадигмой науки. Модель Т. Куна научного развития через парадигмы идентична, например, социальной философии К. Маркса, который рассматривал социальную историю как смену исторических парадигм. Философия науки П. Фейерабенда -в сущности тоже философия общества, поскольку он требует для науки не только эпистемологической, но и организационной - социальной - демократии (с. 3, 10-11).
Помимо философии науки XX в. серьезный вклад в теорию «знаний для социально-экономического развития» внесли неоклассическая экономическая теория и связанная с ней теория рационального выбора (с. 1-20). Вместе с тем «в целом современные общественные науки демонстрируют небольшой интерес к теории, предпочитая создание моделей социального развития на основе отдельных case studies» (с. 15). Однако такой подход, «интернируя» теорию в рамках единичных, изолированных друг от друга прецедентов эмпирического развития, не способен объединить громадное разнообразие подобных прецедентов в общую теоретическую модель. Требуется иная методология. Такую модель - «сравнительный анализ институциональных традиций» (comparative institutional tradition) - представил П. Эванс (P. Evans). Это «индуктивная методология, исследующая общности и связи в эмпирическом социально-культурном многообразии для выхода на широкие - объединительные - исторические тенденции и проблемы общественного развития» (с. 16).
Нужно преодолеть присущую даже экспертному пониманию социального развития «бедность истории» (poverty of history) -бедность (фрагментарность) эмпирического фундамента теоретических обобщений. Например, полезны современные дебаты о теориях капиталистического развития (в марксизме) и постмодернистской критике этих теорий, которая ведется с позиций неоклассической экономической теории и связанной с ней теории рационального выбора. Анализ подобных дебатов и есть требуемый «сравнительный анализ институциональных традиций», вы-
полняемый на «вторичном» уровне - сравнения разных теоретических моделей социального развития (с. 51-78).
Почему такой «вторичный» сравнительный анализ необходим? Потому, что «теоретическая фрагментация отражает фрагментацию социально-экономической жизни» (с. 150). Подобное «вторичное» исследование тенденций и проблем современного социально-экономического развития способно дать более надежное знание об этих тенденциях и проблемах, чем «первичное» их исследование, которое почти наверняка попадет в ловушку эмпиризма и фрагментарности. Собственно, современные «первичные» исследования социально-экономического развития, недостатка в которых нет, предоставляют для «вторичного» исследования прекрасную информацию, при должном аналитическом подходе к которой и добывается искомое знание о реальных тенденциях социально-экономической динамики. Это знание реальных общественных тенденций (знаний о том, каковы современные тенденции общественного развития и какие управленческие решения должны быть приняты) есть прямой фактор социальных изменений, производимых, что очень важно, на сознательном управленческом уровне.
Общественное развитие, пишет автор в заключение, всегда происходило (и всегда будет происходить) на основе развития знаний - одно определяется через другое. Однако речь идет о желательной трансформации этого механизма в механизм методологии управления общественным развитием: знания как прямой фактор социальных изменений поднимаются на уровень методологии, т.е. знаний, как управлять развитием. Главный ресурс для такой трансформации - повышенное внимание общественных наук к методологии «вторичного» исследования.
А.А. Али-заде
