CC BY
27
60 лет назад, не работает эффективно в ситуации смещения центра тяжести внутри глобальной экономики.
Последняя достигла поворотного момента в истории своего развития. Это не временное или циклическое изменение, но преобразование всей ее структуры. Подобная точка зрения достаточно распространена. Это отражает и заглавие доклада Национального разведывательного управления США - «Глобальные тенденции 2025: Преобразованный мир».
Несмотря на удар, нанесенный финансовым кризисом, Япония остается одним из ключевых игроков на мировой арене, и, в частности, от ее экономической политики во многом зависит будущее мировой экономической системы. И если действительно не обойтись без структурных изменений, то в исторической перспективе необходимо понять, каким образом должен быть реорганизован мир после кризиса, как отдельные страны и корпоративный менеджмент должны подойти к задачам реструктурализации. Принимая во внимание 20-летний период стагнации японской экономики и вялость политики (с 1993 г.) в быстроменяющемся после окончания «холодной войны» мире, приспособление Японии к новым условиям кажется довольно сложной задачей. Японские политики говорят о существовании большого количества проблем, в то время как кабинеты сменяют один другой с головокружительной скоростью, что не может не отражаться на эффективности политической системы. Япония с опозданием берется за разработку новой стратегии экономического развития на правительственном уровне, в то время как трансформация экономики уже началась на микроэкономическом уровне (стратегия корпораций).
Е.В. Кузьмич
ВЛАСТЬ
2011.02.047. ЦАН С. КОНСУЛЬТАТИВНЫЙ ЛЕНИНИЗМ - НОВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ КИТАЯ.
TSANG S. Consultative Leninism: China's new political framework // J. of contemporary China. - Abingdon, 2009. - Vol. 18, N 2. - P. 865-880.
Стив Цан (Оксфордский университет, Великобритания) характеризует изменения в политической системе КНР после смерти Дэн Сяопина (1997).
В целом, пишет Цан, изменения столь впечатляющие, что кажется, будто попал в другую страну, и дело не только в инфраструктуре, небоскребах, изобилии потребительских товаров. Главное - в образе жизни китайцев, ведении ими бизнеса, «поездках по стране и за ее пределы, общении с иностранцами, доступе к информации, обсуждении между собой политических вопросов» (с. 865).
Изменения затронули и сферу политики, где возникла новая модель власти. Наименование ее «консультативным ленинизмом» подразумевает, что ленинские принципы партийного контроля над обществом сохраняются, но к ним добавляются заимствования различного происхождения. Новая модель имеет пять отличительных черт: 1) «Коммунистическая партия максимально (obsessively) сосредоточивается на удержании власти, основой чего считает поддержание стабильности в стране и последовательное исключение угроз своей политической гегемонии; 2) упор на совершенствование управления как внутри партии, так и в государственном аппарате, чтобы перехватить (pre-empt) требования общества в пользу демократизации; 3) озабоченность развитием способности партии уловить изменения в общественном мнении, отреагировать на них и направить; 4) озабоченность поддержанием темпов роста и развитием экономики теми способами, которые партийное руководство считает целесообразным, независимо от первоначальной идеологической установки на построение коммунизма; 5) выдвижение знамени (brand) национализма, в котором сливаются национальная гордость... историей и цивилизацией Китая с величием Китайской Народной Республики под руководством Партии» (с. 866).
Несмотря на официальные заявления партийных руководителей, курс государственного строительства КПК остается антидемократическим, во всяком случае он далек от либеральных критериев демократии. Основой партийного и государственного строительства в КНР был и остается ленинский принцип «демократического централизма»1. На китайской почве он превратился сначала в «ли-
1 Сформулированный В.И. Лениным в работе «Что делать» (1902) принцип означал, с одной стороны, выборность всех руководящих органов снизу доверху и периодическую отчетность их, а с другой - строгую дисциплину и подчинение меньшинства большинству, безусловную обязательность решений высших орга-
нию масс» Мао Цзэдуна: партия должна черпать у масс идеи, перерабатывать и возвращать их в массы, убеждая те, что это и есть их идеи. Идея партии как авангарда масс была развита преемником Дэн Сяопина Цзян Цзэминем в концепции «трех представительств». Для удержания руководящей роли в новых условиях КПК должна расширять свою социальную базу, опираться на передовые слои общества (включая предпринимателей) и вовлекать их в свои ряды, не допуская создания неконтролируемой власти. Сменивший Цзяна Ху Цзиньтао предложил сосредоточиться на построении «гармоничного социалистического общества», и в этой концепции подразумевается «расширение частного пространства» до тех пределов, за которыми «партия ощущает угрозу своей монополии на власть». В целом установки двух последних руководителей КПК раскрывают «основополагающий принцип партии» «увеличить свои возможности сохранения власти», чтобы приспособиться к условиям рыночной экономики (с. 867-868).
Кроме расширения социальной базы, этот принцип предполагает подготовку нового поколения руководителей, переработку идеологии с «обращением к националистическим импульсам общества», усиление организационного аппарата и «открытие каналов связи внутри партии и между партией-государством и обществом». В последнее время среди руководителей КПК принято говорить не о ленинизме, а о «хорошем управлении по-китайски». На самом деле, «китайскость» здесь отнюдь не означает возвращения к древним традициям «благодетельного правления», которое осуждается за патернализм и оторванность от масс, происходящую от отсутствия обратной связи с ними (с. 868-869).
Озабоченность укреплением связи с массами чрезвычайно характерна для команды Ху Цзиньтао. В отличие от предшественника он делает упор на улучшение жизни крестьянства, и такая политика социальной справедливости рассматривается как средство предупреждения недовольства в деревне, рост которого может сде-
нов для низших. Главная идея, что решения, принятые большинством, обязательны для всех членов партии, исключала возможность личного и коллективного несогласия (оппозиции). В этом и состояла суть учения о «партии нового типа», каковой стала партия большевиков. Излагаемая Цаном «линия масс» Мао Цзэдуна развивает сформулированную в той же работе идею о необходимости для партии «внесения» социалистического сознания в массы. - Прим. реф.
латься главной угрозой для стабильности в стране. Эта же озабоченность побуждает нынешних руководителей КПК задуматься об актуализации маоистских способов массовой мобилизации, включая проведение идеологических кампаний.
Другое направление укрепления руководящей роли КПК -институционализация, а ее претворение в жизнь сопровождается стремлением к внедрению правопорядка. Правда, это не «власть закона», а, скорее, «власть при помощи закона». Но показателен рост численности работников юстиции. После полного развала времен «культурной революции» эта система воссоздана заново и насчитывает 200 тыс. судей, 160 тыс. прокуроров, 150 тыс. адвокатов. Председатель Высшего народного суда (1998-2008) Сяо Ян сосредоточился на профессиональной подготовке судей, чтобы преодолеть «хронические нарушения в уголовном судопроизводстве». В большинстве случаев они связаны с коррупцией, которая носит системный характер и для преодоления которой у государства нет «институционных сдержек и противовесов» (с. 870-871).
Тем не менее можно говорить об отдельных достижениях ин-ституционализации. Главное из них - безболезненная смена поколений в руководстве КПК. Вместе с Цзян Цзэминем к власти пришли технократы, которые сменили революционных ветеранов поколения Дэн Сяопина. У новых руководителей не было ореола битв и побед, не было и харизмы Дэна. Поэтому они должны были сделать упор на компетентность и политическую искусность в формировании своей поддержки. Поколение технократов оказалось более способным прислушиваться к общественному мнению, став носителем своеобразного общественного договора между властью и народом. Суть последнего - «народ допускает сохранение монополии партии на власть, пока та обеспечивает поступательное улучшение условий жизни». Эта утвердившаяся после катастрофы на площади Тяньаньмэнь (1989) форма легитимности КПК требует от партийных руководителей эффективности управления, а та, в свою очередь, предполагает определенную «меритократию», выдвижение достойных (с. 871).
При том традиционная практика «династического наследования (princeling)», выдвижения отпрысков бывших партруководите-лей, людей, имеющих широкие связи в аппарате, отнюдь не ушла в прошлое, но учитывается возникающая благодаря такой родослов-
ной подготовленность «принцев» к отправлению власти. Будучи институционализованной в новых условиях эта традиция оказывается сильнее тоже традиционного для КПК принципа назначения лидером партии своего преемника. Уже Ху Цзиньтао выдвинулся помимо воли Цзян Цзэминя. Сам же Ху был вынужден определить в качестве преемника «династического» Си Цзиньпина вместо более близкого ему, но «нединастического» Ли Кэцяна1. Так, в новых, рыночных условиях действует традиционная партийная «мерито-кратия», акцентирующая способность лидера сплотить высшее руководство, да и на всех уровнях власти выдвигаются люди, «способные эффективно работать в рамках существующей политической системы» (с. 872).
Тем не менее элементы демократизации нельзя отрицать. Один из них - конкуренция на выборах даже в высшие партийные органы. При избрании нового состава ЦК на XVII партсъезде 15% кандидатов были забаллотированы. КПК стремится расширить политическое участие беспартийных, активизирует деятельность Народного политического консультативного совета2, двое беспартийных стали министрами. Начиная с 2007 г. Государственный совет прибегает к практике консультаций по Интернету при обсуждении проектов законов и нормативных актов. В 2008 г. сам Ху Цзиньтао руководил онлайн политической дискуссией (с. 872-873).
Образцом институционализации можно считать мероприятия в связи с землетрясением в провинции Сычуань (май 2008 г.). Даже чрезвычайное событие с катастрофическими последствиями уда-
1 После своего утверждения на второй срок в качестве генсека ЦК КПК на XVII съезде (2007) Ху Цзиньтао назвал Си Цзиньпина, руководителя Шанхайской парторганизации, первым из четырех (включая Ли Кэцяна) новых членов Постоянного комитета Политбюро (верхушки партийной иерархии). Наблюдатели предположили, что Си сменит Ху в качестве генсека в 2012 г., тогда как Ли, соратник Ху по работе в Коммунистическом союзе молодежи, вероятный глава правительства. Си Цзиньпин - сын ветерана партии, пострадавшего в «культурной революции»; имели также значение экономическая мощь Шанхая и влияние шанхайской группировки в аппарате ЦК. Сейчас он - зам. Председателя КНР, а Ли - вице-премьер. - Прим. реф.
2 Орган Единого народно-демократического фронта Китая, имеющий совещательные функции, в него входят как представители КПК, так и партнеров КПК по Фронту, общественных организаций, деловых кругов Гонконга, Макао, Тайваня, китайских общин за рубежом. - Прим. реф.
лось использовать для прославления руководящей роли КПК и укрепления легитимности ее правления. Не чудовищные разрушения и не массовые жертвы интересовали СМИ. Сообщения с места трагедии были сосредоточены исключительно на успехах спасательной кампании. Живописалась в патерналистских тонах фигура Вэнь Цзяобао, который во главе подразделений Народно-освободительной армии ведет бой за спасение пострадавших. А за премьером неизменно вырисовывалась фигура самого генсека, мобилизующего все силы страны на помощь сычуаньцам.
Тема национального сплочения вокруг партийного руководства заняла центральное место в освещении событий. И озабоченность соответствующим освещением имела свои издержки. Международная помощь была с благодарностью принята, вместе с тем интернациональные команды спасателей были допущены лишь на четвертый день с начала кампании. Промедление стоило многочисленных жертв, зато удалось избежать раскрытия масштабов произошедшей трагедии и выпятить героическую роль китайских спасателей. Властям было что скрывать, и это касалось не только просчетов в спасательной кампании, но и многочисленности жертв. Школьные здания, в которых погибло наибольшее число людей, оказались крайне непрочными. Центральное руководство искусно направило огонь критики на местные органы. В целом «партия использовала момент, чтобы контролировать, формировать и направлять общественное мнение» (с. 874).
Общественное мнение в Китае является «птицей в клетке». Его подкармливают, но жестко контролируют. «Птицей в клетке» видится и рыночная экономика. Хотя со времен Дэн Сяопина господствует экономический прагматизм, суть государственной политики поддержки экономического роста не меняется. Интересы партийного руководства обеспечивают привилегированное положение государственного сектора. Возможности частного бизнеса расширяются, но границы его деятельности остаются твердыми.
Коммунизм снят с повестки дня в идеологии КПК, но партия не может допустить образования идеологического вакуума. Место коммунизма постепенно занимает национализм в качестве «новой, хотя и неофициальной, государственной идеологии». После событий на площади Тяньаньмэнь партийные руководители поняли, что национализм является «наиболее надежным (reliable) обращением к
лояльности китайского народа и единственной важной ценностью, общей для режима и его критиков»1. «Не так много китайцев знают по-настоящему историю своей страны, но все воодушевлены идеей величия тысячелетней китайской цивилизации» и травмированы последствиями «столетия унижения» от империалистической экспансии Запада после 1838 г. (с. 876).
Партийная пропаганда разыгрывает тему «унижения», чтобы поддержать в народе антизападные настроения, а они активно используются для обоснования уникальности китайского пути модернизации под руководством партии и без политической демократии западного образца. «Усиливая среди китайцев чувство национальной гордости и превращая прошлое унижение и нынешнюю слабость в движущую силу модернизации страны, партия превратила национализм в эффективный инструмент упрочения своей легитимности»2 (с. 876-877).
Яркими примерами националистической кампании сделались сначала борьба за проведение Олимпийских игр в Пекине, а затем манифестации против задержки продвижения факела с олимпийским огнем. Хотя те, кто препятствовал этому передвижению, протестовали против конкретных действий китайских властей (в Тибете, Бирме, Судане), китайским националистам удалось убедить массы в общей враждебности Запада к Китаю. Многие предпочли солидаризоваться с властями, исходя из убеждения, что иностранцы не вправе критиковать Китай, каким бы ни было его правительство.
Национализм в современном Китае заметно отягощен ксенофобией, и это выражается не только в отношении к Западу, но и к нацменьшинствам. Исторический нарратив, который усваивают китайцы, можно назвать «хань-центристским». Тибетцы и уйгуры, монголы и маньчжуры, любая этническая группа «почитается» за вхождение в состав Великого Китая и, напротив, обвиняется в «предательстве», когда пытается «утвердить свою собственную национальную идентичность» и право на «собственный исторический нарратив» (с. 876).
1 Zhao Suisheng. China's pragmatic nationalism is it manageable? // Washington quart. - 2005-2006. - Vol. 29, N 1. - P. 134.
2 Ibid. - P. 135.
«Консультативный ленинизм», заключает Цан, доказал свою жизнеспособность, поддерживая социальную стабильность и устойчивый экономический рост после смерти Дэн Сяопина. Не случайно китайские руководители утратили интерес к сингапурской модели, «которую раньше почитали как наиболее подходящую для Китая». «Консультативный ленинизм» не является статичной моделью, он способен к изменениям, но к таким, которые исключают демократизацию.
Проблемы сохраняются. Принятая модель КПК всецело ориентирована на устойчивый экономический рост, и торможение последнего может стать катастрофой. У партийных руководителей есть резерв: направить недовольство народа против Запада. Но это тоже чревато серьезными осложнениями, ибо тогда международный климат, благоприятный для китайского продвижения к статусу великой державы, может смениться на враждебный (с. 878-879).
А.В. Гордон
2011.02.048. КУН ЖИЮНЬ. НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ СОВРЕМЕННОГО КИТАЯ.
CONG RIYUN. Nationalism and democratization in contemporary China // J. of contemporary China. - Abingdon, 2009. - Vol. 18, N 2. -P. 831-848.
Профессор Китайского университета политических наук и права (Пекин, КНР) доказывает, что национализм представляет главную идеологическую опасность для развития демократии в КНР.
«Политическая модернизация в Китае, - пишет Кун, - включала крутые повороты, тяжелые испытания и фрустрации. Начатая в 1980-х годах политика реформ и открытости двинула Китай по пути политической модернизации, но развитие не было сбалансированным. Социально-экономические реформы пошли в быстром темпе, тогда как политическая система и идеология остались далеко позади. Такая ситуация беспокоит многих наблюдателей, которые опасаются, что реформирование снова обернется для Китая тяжелыми последствиями» (с. 831).
Современная политика реформ породила два идеологических направления - «новых левых» и национализм. Заменив «твердокаменную» доктрину «сталинизма-маоизма», они тем не менее - продукт все той же сохраняющейся политической культуры. Различие
