CC BY
16
CURRICULUM: СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИКА
2011.01.021. ЭЛВУД Ч. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ОБЩЕСТВА. (Перевод).
ELLWOOD C.A. The origin of society // American j. of sociology. -Chicago, 1909. - Vol. 15, N 3. - P. 394-404.
Происхождение общества вообще
Происхождение общества, т.е. ассоциации у животных вообще и человеческого общества в частности, не может больше рассматриваться как чисто спекулятивный вопрос. В XVII-XVIII вв. социальные философы давали на этот вопрос так много ответов, и ответы эти были столь разными, от теорий сверхъестественного происхождения до теорий договора, что сам вопрос заслуженно приобрел дурную славу. Прогресс науки в XIX в. сделал, однако, очевидным, что проблема происхождения общества не более неразрешима, чем проблема происхождения видов. Это, конечно, не значит, что в этой проблеме не осталось необъясненных элементов или что между социологами достигнуто согласие по этому вопросу. Жизнь вообще остается для науки тайной, и до тех пор пока это так, происхождение ассоциации как фазы жизненного процесса тоже в какой-то степени обречено оставаться тайной.
В основе своей проблема происхождения общества - биологическая проблема1. Психологическому социологу при обсуждении этой проблемы достаточно указать, что жизненный процесс по существу социален с самого начала, т.е. изначально заключает в себе взаимодействие индивидуальных организмов. Это взаимодействие,
1 Общей точкой зрения, представленной в первой половине статьи, автор в особенности обязан профессору Джорджу Г. Миду из Чикагского университета.
в низших своих фазах чисто физическое, на высших своих ступенях порождает то психическое взаимодействие, которое мы называем ассоциацией, или обществом.
Жизнь не является делом индивидуальных организмов и не может им быть. И процессы питания, и процессы репродукции у всех высших форм жизни предполагают необходимую взаимозависимость между организмами одного вида, которая при отсутствии неблагоприятных условий порождает групповую жизнь и психическое взаимодействие. Общество является результатом схождения отдельно развившихся индивидов не больше, чем многоклеточный организм - результатом схождения таким же образом развившихся клеток. Общество, т.е. психическое взаимодействие индивидов, есть выражение изначального и непрерывного единства жизненного процесса ассоциирующихся организмов. Рассматриваемое с точки зрения всей эволюции жизни, оно реально возникает из разбиения жизненного процесса на несколько относительно независимых центров, в то время как сам процесс остается единым. Функциональная взаимозависимость в психическом аспекте, делающая группу организмов обществом, является признаком как их изначального единства в общем жизненном процессе, так и того факта, что теперь они конституируют высшее, более сложное единство. С этой точки зрения социальный процесс есть, строго говоря, фаза жизненного процесса, причем даже в биологическом смысле.
Итак, социальный процесс самопроизвольно вырастает из жизненного процесса. Он вырастает из обеих фундаментальных фаз жизненного процесса: процесса питания и репродуктивного процесса. Процесс питания, или деятельность, связанная с пропитанием, воздействует на первые зачатки ассоциации, видимо, главным образом негативно. Как правило, организмы одного вида остаются вместе, пока пищи много, и рассеиваются лишь тогда, когда условия пропитания становятся неблагоприятными.
В органическом мире объяснению подлежит не совместная жизнь большого числа организмов одного вида, а скорее рассеивание индивидов, их отделение друг от друга. Как уже говорилось, обычно разделение происходит в силу недостатка пищи, а там, где запасы пищи велики и в достаточной мере сконцентрированы, индивиды одного вида остаются вместе в больших скоплениях. Там, где живые формы остаются в тесной близости друг к другу, они
обычно обретают функциональные взаимосвязи как в процессе питания, так и в репродуктивном процессе. Таким образом, условия пропитания становятся физической основой взаимосвязей между организмами, и эти взаимосвязи позднее становятся психическими. Когда условия пропитания становятся неблагоприятными, тенденция к рассеиванию может быть преодолена новыми адаптациями со стороны организмов, которые кладут начало высшим способам сотрудничества, гарантирующим адекватное обеспечение пищей. А когда происходит рассеивание, оно может осуществляться небольшими группами, и те группы, члены которых лучше всего сотрудничают в нахождении запасов пищи, имеют лучшие шансы на выживание.
Контроль над процессом питания - дело в высшей степени важное как для индивида, так и для вида. Нужен не только достаточный запас пищи для выживания индивида, но и воспроизводство вида может происходить лишь после того, как питание достигнет некоторого высокого уровня, и имеет тенденцию продолжаться только там, где запасы пищи велики. Группам сотрудничающих индивидов легче установить контроль над процессом питания, чем обособленным индивидам. Следовательно, естественный отбор с самого начала действует в пользу таких групп и ведет к уничтожению индивидов, живущих относительно обособленно. В особенности он должен благоприятствовать тем группам, в которых взаимодействия между индивидуальными единицами стали быстрыми и надежными, т.е. тем, в которых полностью установилась власть психической интерстимуляции и реакции и достигли высокого уровня развития разумное сотрудничество и упорядоченные связи между индивидами. Неслучайно самые успешные и, в общем, высшие животные живут в группах с хорошо упорядоченными связями и высокоразвитыми средствами интерстимуляции и кооперации.
Итак, коллективный контроль над процессом питания, установленный прежде всего естественным отбором, становится позитивной основой для социальной организации, и можно даже сказать, в самом общем смысле, что социальный процесс есть функция процесса питания. И в самом деле - целью значительной части сознательного социального развития является, видимо, коллективный контроль над процессом питания. Единственная ли это цель социального развития и высшая ли она, мы рассмотрим потом. Пока же
достаточно указать, что социальная организация и эволюция, с некоторой точки зрения, представляют собой в значительной мере прямое порождение этой фундаментальной фазы жизненного процесса, которую мы назвали процессом питания.
Защиту от врагов можно рассматривать как негативную сторону процесса питания, ибо необходимость защиты возникает по большей части в попытках обеспечить и сохранить запас пищи. То, что такая защита может осуществляться группами индивидов гораздо лучше, чем обособленными индивидами, и, следовательно, естественный отбор уже одним только этим могущественно способствует групповой жизни, давно стало для социологов банальной истиной. Конфликт группы с группой в борьбе за обладание материальными средствами жизнеобеспечения был одним из важнейших факторов социальной эволюции, особенно интегрирования групп. У нас нет, однако, цели углубляться в обсуждение того, как в социальной эволюции работает этот фактор; достаточно указать, что конфликт как фаза процесса питания внес огромный вклад в генезис и развитие ассоциации, или групповой жизни.
Главную роль в генезисе ассоциации у животных сыграл, однако, не процесс питания. Эта заслуга принадлежит репродуктивному процессу, понимаемому в широком смысле и включающему в себя все деятельности, связанные с рождением и выхаживанием потомства. Рождение и забота о потомстве - существенные фазы жизненного процесса, и в то же время эти деятельности по существу социальны, поскольку у всех форм жизни, кроме низших, они предполагают кооперацию по крайней мере двух индивидов. Половое воспроизводство, делающее необходимым взаимодействие двух индивидов, закладывает позитивную основу для ассоциации. Ведь именно производство незрелых, или «детских», форм, нуждающихся в долгой и нежной заботе со стороны одного или обоих родителей, кладет начало той теснейше форме ассоциации, которую мы называем семьей; она создает и воссоздает социальную жизнь из поколения в поколение и в значительной мере становится основой для всей позднейшей социальной организации. В связи матери с ребенком мы находим начала той симпатической социальной жизни, высшим типом которой осталась семья и которая стала осознанной целью цивилизованного человеческого общества. Общество в симпатическом смысле зародилось, следовательно, в
семье, т.е. в связи детской формы (child-form) с материнской формой (mother-form).
Связь детской формы с родительской формой в ходе органической эволюции становится более продолжительной и все более важной. Если на низших ступенях жизни социальные результаты репродуктивного процесса сравнительно незначительны, то у высших животных с удлинением периода незрелости и возрастанием необходимости кооперации обоих родителей в уходе за потомством он становится в высшей степени значимым для социальной жизни. Хотя является законом, что чем выше мы восходим по лестнице жизни, тем меньше энергии направляется на простое физическое воспроизводство, в равной мере является законом и то, что чем выше мы восходим по лестнице жизни, тем больше энергии расходуется на выхаживание и воспитание рождаемого потомства. Социальные результаты репродуктивного процесса становятся, следовательно, по мере восхождения по лестнице животной жизни все богаче, значительнее и сложнее. Именно у высших животных получает наивысшее развитие семья как форма ассоциации, и до сих пор именно у самых цивилизованных народов семья как человеческий институт пользовалась наивысшим уважением и более всего оберегалась обычаем и законом.
Следовательно, не будет преувеличением сказать, что социальный процесс - в такой же степени функция репродуктивного процесса, в какой и функция процесса питания, что социальный порядок существует в такой же степени для обеспечения рождения и воспитания новых поколений, в какой и для обеспечения адекватного снабжения материальными благами уже существующих. Разумеется, эти две фазы социального процесса дополняют одна другую, и их нельзя друг другу противопоставлять. Их можно было бы вообще не разделять, если бы некоторые люди не говорили, что единственной функцией социальной жизни является обеспечение всех адекватным запасом материальных благ. Не подлежит сомнению, что все формы социальной жизни, от муравьев и пчел до человека, а в человеческом мире от дикаря до цивилизованного, детерминировались соображениями воспроизводства в такой же мере, в какой и соображениями пропитания. Задача социального развития состоит, следовательно, в такой же степени в контроле над репродуктивным процессом, в какой и в контроле над процессом
питания. Ребенок - не только средоточие семейной жизни, но и центр всей социальной системы. Наследственность ребенка, его рождение, уход за ним и его воспитание являются высшей заботой не только семьи, но и церкви и государства, и чем быстрее это признаётся, тем лучше.
Если общие силы, задействованные в генезисе ассоциации, или групповой жизни, теперь ясны, то остается сказать лишь несколько слов о социальном характере индивидуального разума, т.е. о том, как сознание становится главным связующим звеном между индивидами, живущими в ассоциации. Насколько далеко мы можем заглянуть в прошлое ментальной эволюции, психические элементы жизни являются главными средствами связывания особей одного вида друг с другом. Инстинкты, эмоции и ощущения одного индивидуального организма часто словно сотворены для встраивания в соответствующие ментальные процессы другого организма; у них развиваются разнообразные средства взаимной стимуляции и реакции. Видимо, разум изначально социален по своей природе, будучи одновременно социальным продуктом и социальным инструментом.
Причина этого теперь ясна. Сознание опосредует деятельности жизненного процесса, особенно те, которые связаны с процессом питания. Но жизненный процесс индивида - лишь часть более широкого жизненного процесса группы, к которой он принадлежит. Как мы увидели, обеспечение пищей и защита от врагов - это деятельности, которые могут быть успешнее выполнены группой, чем индивидом. Но сознание опосредует эти жизненные деятельности. Если они осуществляются группами, то ясно, что разум может контролировать их лишь через некоторую форму психической взаимосвязи между индивидами этой группы. Отсюда развились всевозможные формы психического взаимодействия (взаимной стимуляции и реакции) между индивидами. Эти формы психического взаимодействия, по крайней мере у человека, столь совершенны, что интеллект контролирует коллективное действие почти так же легко, как и индивидуальное. Таким образом, социальность разума есть выражение того факта, что он опосредует процесс, осуществляемый несколькими сотрудничающими индивидуальными единицами; а общество, т.е. психические взаимосвязи этих индивидов, означает наличие одного общего процесса жизни, осуще-
ствляемого этими сотрудничающими единицами в психической плоскости, т.е. на уровне взаимной стимуляции и реакции.
Происхождение человеческого общества
Из вышесказанного уже понятно, что процессы, задействованные в человеческой ассоциации, в основе своей те же самые, что и заключенные в ассоциации животных; иначе говоря, животное общество - предвестник человеческого общества, и человеческое общество, строго говоря, есть лишь форма животного общества. Человеческое общество настолько отличается от общества животных, что многие рассматривают его как нечто sui generis. Вся разница между ними, однако, и это легко показать, есть разница в формах и определенности психического взаимодействия между индивидами. Тем, что в особенности отличает человеческое общество от животных групп, является владение членораздельным языком. Именно оно делает возможной передачу (communication) определенных идей, придавая гораздо большую степень определенности всему процессу социального взаимодействия и делая возможными многие высшие формы кооперации между людьми. В какой-то мере членораздельная речь, разумеется, базируется на способности к образованию абстрактных, или общих, идей, но в свою очередь она оказывает и обратное воздействие на эту способность, благоприятствуя ее развитию. На этих двух великих различиях между человеком и другими животными - членораздельной речи и способности к абстрактному мышлению - основаны главные различия между животным и обществом человеческим. Ибо все остальные важные отличительные признаки человеческого общества - такие как рациональность и самосознание его индивидуальных членов, религия и правительство, - восходят к языку и способности к абстрактному мышлению или тесно связаны с ними.
Если сказанное верно, то человеческое общество нужно рассматривать как наследство, доставшееся человеку от его дочелове-ческих предков, и как форму животного общества. Не приходится даже сомневаться в том, что многие из форм человеческой ассоциации закрепились на дочеловеческой стадии. В особенности это касается семейной жизни человека, которая, как показали Вестер-марк и другие, должна рассматриваться как унаследованная чело-
веком в существенных чертах от обезьяноподобных предков. Верно это и для такой формы ассоциации, как лидер и последователь, ибо феномены лидерства обнаруживаются у многих высших животных.
Одним словом, человеческое общество базируется на инстинктах, установленных на длительной дочеловеческой стадии эволюции человека естественным отбором. Эти инстинкты были основой всех простейших форм ассоциации у людей, а добавление к ним интеллектуальных элементов языка, абстрактных идей, самосознания и рассудка позволило развиться таким специфическим продуктам человеческой социальной эволюции, как человеческие институты и цивилизация.
Происхождение этих интеллектуальных элементов, придавших, так сказать, особую окраску и форму человеческой ассоциации, мы не можем здесь обсудить; скажем только, что сами они по большей части - социальные продукты. Язык - явно социальный продукт, и тот факт, что человек является единственным говорящим животным, соотносится с тем фактом, что он есть прежде всего социальное животное. Таким же образом можно показать, что способность к абстрактному мышлению и силлогистическому рассуждению зависит в значительной мере от языка и других черт, развивающихся через ассоциацию. Даже само самосознание, сознание единства и непрерывности нашей ментальной жизни, которое многие делают отличительным признаком человеческого общества, является, вероятно, результатом ассоциации. В своем развитии у ребенка оно определенно во многом зависит от языка и общего обмена (give-and-take) социальной жизни. Все это, конечно, означает, что различия между животным и человеческим обществом обусловлены естественной социальной эволюцией человеческого вида и что причины этих различий следует искать в самой человеческой социальной жизни, а не вне ее.
Мы не говорим, конечно, что не может быть инстинктов, специфичных для человека как животного, которыми бы частично объяснялись различия между животным и человеческим обществом. Мы говорим, что своеобразие человеческому обществу придают не эти особые человеческие инстинкты, а скорее интеллектуальные элементы, и что эти инстинкты развились - и все инстинкты человека видоизменились - под влиянием социальной жизни, в которой преобладали интеллектуальные элементы. Настолько
взаимосвязаны инстинктивные и интеллектуальные элементы в человеческом обществе.
Иллюстрацией к только что сказанному послужит семейная жизнь человека как первичная форма человеческой ассоциации. Хотя семейная жизнь, несомненно, унаследована человеком в существенных чертах от его дочеловеческого предка, нас все же поражает огромная разница между семейной жизнью человека и ближайших к нему высших животных. Так, у человека нет сезона размножения, слабо развита склонность к естественным украшениям в период ухаживания, но сильна склонность к искусственным украшениям и, видимо, есть инстинкт против инцеста, не допускающий близкородственного спаривания1. Эти различия, наверное, можно свести к различию в инстинктах между человеком и высшими животными. С другой стороны, многие различия нельзя так объяснить: например, тот факт, что люди, перед тем как создать новую семью, почти неизменно ищут одобрения общества, обычно через формы религиозной брачной церемонии; или то, что существует чувство стеснительности в отношении вопросов пола; или то, что у всех народов требуется, по крайней мере от замужних женщин, соблюдение целомудрия. Хотя эти особенности человеческой семейной жизни, наверное, можно отчасти связать с особыми человеческими инстинктами, элемент самосознания в каждой из них все же настолько велик и настолько выражен, что их можно уверенно отнести прежде всего к интеллектуальной природе человека. Таким образом, человеческая семейная жизнь иллюстрирует как инстинктивные истоки человеческой ассоциации, так и ее модификацию, произошедшую благодаря интеллектуальным элементам, сделавшим ее во многом отличной от примитивного животного типа.
Здесь нужно отметить то влияние, которое оказало на человеческую социальную жизнь увеличение периода младенческой беспомощности. Этот чисто биологический факт, к важности которого впервые привлек внимание Джон Фиск, глубочайшим образом повлиял как на инстинктивные, так и на интеллектуальные элемен-
1 Несмотря на недавнюю критику теории Вестермарка, устанавливающей, что у человека есть особый инстинкт, предотвращающий инцест, по всей видимости, его теория должна быть принята в модифицированной форме, ибо критика эта подводит к тому, что у людей есть инстинктивная склонность сексуально притягиваться только к относительно чужим и незнакомым людям.
ты человеческой ассоциации, в особенности на семейную жизнь. Мы уже отмечали, как продление периода незрелости потомства влияет на социальную эволюцию вообще, скрепляя союз между родителями и открывая возможность развития симпатических инстинктов и эмоций внутри семейной группы. Несомненно, именно долгим человеческим младенчеством во многом обусловлено то, что мы в человеческом обществе регулярно имеем постоянный союз между родителями, длящийся всю жизнь, постоянные симпатические связи между всеми членами семейной группы, рождающие чувство кровного родства, и высокую степень развития симпатического чувства и альтруизма в человеческом обществе вообще. Часто, однако, упускается из виду, что продолжительный период незрелости у человека не только инстинктивным образом цементирует человеческую семейную группу и генерирует альтруизм, но и позволяет утвердить свое влияние интеллектуальным элементам человеческой ассоциации. Именно продолжительный период незрелости делает возможным образование и позволяет социальной традиции формировать каждого индивида в соответствии с привычками его социальной группы. Без продолжительной незрелости вряд ли мог бы передаваться и не мог бы развиваться и совершенствоваться язык. Так же обстоит дело и с любым другим духовным достоянием человечества. Абстрактное мышление, религия, правительство и моральные идеалы вряд ли могли бы действенно формировать индивидуальное поведение и влиять на социальную организацию, не будь периода относительно продолжительной пластической незрелости, через который проходит каждый индивид. Следовательно, от этого биологического обстоятельства зависят многие поразительные черты человеческой социальной жизни, и прежде всего влияние интеллектуальных элементов, т.е. пластичность, и, в конечном счете, способность к социальному прогрессу.
Теперь мы можем быстро разобраться с другими особыми чертами человеческой социальной жизни, которые некоторые считают настолько своеобразными, что выделяют человеческое общество в отдельный класс, несопоставимый с животными группами. Говорят, что человек преобразует среду, в то время как животное преобразуется средой1. Хотя контраст в таких абсолютных терми-
1 Ward Ь.Г. Риге 8оЫо^у. - КУ.: МаешШап, 1903. - Р. 16.
нах необоснован, следует все же признать, что растущее господство человека над физической природой - один из поразительней-ших фактов человеческой социальной жизни. При этом ясно, что это всего лишь продукт способности человека к абстрактному мышлению и той обширной кооперации, которую предполагают человеческая наука и искусство. Таким образом, это различие между человеческой и животной социальной жизнью скорее вторичное, а не первичное. Утверждалось также, что существование осознанной общественной нравственности в человеческих группах является неустранимым различием между ними и животными группами. Однако уже Аристотель понимал, что это обусловлено тем, что человеческие группы обладают языком и, стало быть, социальной традицией, а также, добавим, способностью абстрактного мышления создавать идеалы. Организованное управление - отличительная черта человеческих обществ, хотя и не все им обладают. Но организованное управление базируется, несомненно, на тех же основаниях, что и общественная нравственность, с, возможно, даже еще более значительным рациональным и мыслительным элементом. Наконец, отличительной чертой всех человеческих групп является религия, но и она, вероятно, есть продукт взаимодействия самосознания и разума человека с его инстинктивной жизнью.
Подведем итог. Мы можем сделать вывод о том, что социальное развитие, которое мы находим в человечестве, в принципе такое же, как и социальное развитие, находимое нами у животных, низших по сравнению с человеком; что истоки человеческого общества находятся в инстинктах, установленных естественным отбором задолго до того, как была достигнута стадия человека, хотя развитие человеческого общества было значительно модифицировано интеллектуальными элементами. При всей важности этих интеллектуальных элементов человеческое общество никоим образом не является умственной конструкцией, обусловленной восприятием пользы ассоциации. Это не договор (как некогда считалось), который можно к обоюдному удовольствию сторон переделать; но это и не машина богов, которую человек не в силах изменить. Человеческое общество изменяемо в таком же смысле и в такой же степени, что и человеческая природа. Хотя социальная организация, обычаи и институты опираются в конечном счете на инстинкты, возникшие из нужд жизненного процесса, эти инстинкты и вырас-
тающие из них привычки могут модифицироваться интеллектуальными элементами, особенно у молодежи. Образование - единственно верное и, на мой взгляд, единственно надежное средство социальной реорганизации.
Пер. с англ. В.Г. Николаева
