CC BY
34
ЛИТЕРАТУРА И ОБЩЕСТВО
2010.04.012. ОСЬМИНИНА Е.А. ОБРАЗЫ МИРОВОЙ КУЛЬТУРЫ В ПРОЗЕ Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО. - М.: Поли-экспресс, 2009. -304 с.
В образах культуры у Д. С. Мережковского, с одной стороны, воплощаются ключевые мифологемы индивидуального символистского мифа писателя, а с другой - отражаются явления историко-культурной реальности. Кандидат филол. наук Е.А. Осьминина указывает на то, что в основе мировоззрения и поэтики писателя лежит некий индивидуальный миф, а все элементы художественной системы (композиция, сюжет, способы изображения персонажей и окружающей среды, хронотоп) подчинены «высшей» идее, иллюстрируют одни и те же мифологемы.
Ключевые мифологемы Д.С. Мережковского - богочеловек и богочеловечество - проявляются во всех составляющих: антропологии, онтологии, историософии, христологии, экклезиологии.
Автор подчеркивает: «Для Мережковского именно "антропология" важнее всего» (с. 21). Как в начале века, так и в эмиграции в центре внимания писателя - Личность, сверхчеловек, которому «предстоит богообщение, для последующего изменения собственной природы в богочеловеческую» (там же). Безличность, по Д.С. Мережковскому, - главная негативная характеристика. В «Кальвине» писатель разъясняет деление людей на «реальнейших» («сущих») и «не-сущих»: «"Доброе семя" - настоящие люди - те, у кого есть высокое лицо - личность, образ и подобие Божье, а "плевелы" - те, у кого, вместо лица, только пустая личина и, вместо действительного бытия, мнимое - люди не-сущие. Первые могут грешить, падать, погибать, но погибнуть не могут, потому что они есть, а вторые ни спастись, ни погибнуть не могут, потому что их нет»1.
В качестве основной черты, характеризующей онтологическую систему писателя, Е. А. Осьминина выделяет дуализм, имеющий, по-видимому, гностическое происхождение: «Каждый художественный роман или трилогия - своего рода теорема о противоположно-подобии» (с. 30).
1 Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 5 т. - М., 1996-2002. - Т. 5. - 2002. -
С. 152.
Означенную двойственность Д.С. Мережковский пытается преодолеть в синтезе, т.е. в своеобразном тринитаризме, который связан с историософской концепцией писателя. В мировой истории Д.С. Мережковский видит последовательную смену трех заветов: «Отчего (вся языческая древность, включая Ветхий Завет), Сыновнего (Новый Завет) и Завет Духа-Матери (Третий Завет), грядущего богочеловечества» (с. 30). Используя лингвистические доказательства, писатель указывает на то, что Дух - Яиа8оИа (арамейск.) -женского рода. «Дух-Матери» в произведениях разных лет имел разные названия: «Третье Царство» в «Юлиане Отступнике», «Третье Царство Духа» в «Л. Толстом и Достоевском» и «Данте», «Третий Рим» в «Царстве Зверя», «Царство Божье на земле» в биографиях. Именно в третьем Завете Духа происходит восстановление утраченного единства.
Если антропологическая, онтологическая и историософская концепции писателя близки гностической космогонии, то наличие собственной «экклезиологии» отличает Д.С. Мережковского от гностиков, у которых не было церкви. Тема Вселенской Церкви, со своими «догматами» и «обрядами», затронутая в начале века, в эмиграции становится одной из важнейших тем писателя. Он обосновывает учение о Вселенской Церкви, синтезирующей христианские вероисповедания (православие, католичество, протестантизм), ссылаясь на творения ап. Павла, блаж. Августина, Иоахима Флор-ского. Включает в этот синтез и языческую составляющую. Для таинств крещения и евхаристии Д.С. Мережковский находит языческие аналогии, а также вводит новое таинство - теогамию, бого-супружество. Соединение с «Богом» - путь к воскресению, к Бого-человечеству.
Е.А. Осьминина считает одним из основных принципов религиозно-философской системы писателя - принцип соответствия: «Мережковский видит мир как грандиозную систему, построенную по законам логики, нашего человеческого мышления. Соответственным образом выстроен и его текст». В первом историческом романе «Юлиан Отступник» начал складываться символический канон Д.С. Мережковского. В течение всего творческого пути символами и мифологемами становились не только отдельные герои, артефакты, но и страны, культуры. Высшее достижение русского символизма - диалектическое взаимодействие идеи и материала,
мифа и реальности - отразилось в эмигрантском творчестве, когда Д.С. Мережковский «допел за умершими или замолкшими современниками»: «... об Атлантиде за Брюсовым, о Египте за Бальмонтом и Розановым, о Греции за Вяч. Ивановым» (с. 283).
Образ культуры, соответствующий реальности описываемой страны, Е.А. Осьминина раскладывает на составляющие: герой и культурный фон.
Значимость героя, Личности, исходящая из «антропоцентризма» писателя, подчеркнута названиями произведений. Пять книг из двух дореволюционных трилогий озаглавлены именами собственными - реальных людей, исторических персонажей, именем Богочеловека. Все биографии названы именами описываемых героев - известных христианских святых, исторических деятелей, мыслителей, поэтов: «На протяжении всей своей жизни Мережковский создал определенную портретную галерею - тех исторических персонажей, в судьбе или учении которых наиболее полно воплотились волнующие его идеи, определенные мифологемы его "символистского мифа"» (с. 68).
Одной из главных характеристик персонажа является уподобление архетипу европейской культуры, мифическому или историческому герою. Многократно повторяясь, сравнение героя с божеством или мифологическим существом становится лейтмотивом большинства исторических романов и биографий. Герои уподобляются: Янусу (Леонардо да Винчи), Орфею (Максим Эфесский), Пифагору (Максим Эфесский), Пану (Леонардо да Винчи), Прометею (Леонардо да Винчи, Петр), Франциску Ассизскому (Леонардо да Винчи, царевич Алексей), Антихристу (Петр), Аполлону (Петр, Николай I). К мифологеме богини-Матери Д.С. Мережковский впервые обращается в «Леонардо да Винчи». В трактатах «Тайна Трех» и «Тайна Запада» прямо перечисляются имена языческих богинь-матерей, соответствующих умирающим-воскресающим богам: Изида воскрешает Озириса, Иштар - Таммуза, Кибела - Атти-са, Афродита - Адониса, Анагита - Митру и Деметра - Диониса. Возведение к определенному архетипу, по большей части к языческому богу или богине, отражает стремление героя стать богочеловеком: «Герой, стремящийся стать богом, - центральный, сюжето-образующий образ для всех произведений Мережковского; высшей его целью становится такое же изменение всего человечества, пре-
вращение в богочеловечество, установление Царства Божьего на земле, "Третьего Завета"» (с. 101).
Изображение культурного фона выполняет у Д.С. Мережковского несколько функций. Во-первых, традиционную, историко-бытописательскую функцию. Для того чтобы погрузить читателя в «историческую конкретику», воспроизвести эпоху, он тщательно прорабатывает исторические источники, знакомится с произведениями искусств данного места и времени, стремится побывать на родине героев своих романов, описать их родные места. Во-вторых, культурный фон выполняет символическую функцию. По остроумному замечанию А. Белого, «Мережковский подчас устраивает из своих романов археологический музей... потолок образуют грязно-голубые доски, именуемые "бездна верхняя", пол, серый, каменный, - "бездна нижняя"»1.
Д.С. Мережковского как одного из адептов религиозной философии рубежа веков и творца собственной религиозно-философской системы интересуют религия и философия. Он описывает те религиозные учения, которые созвучны его собственной доктрине, концепции «Третьего Завета»: «Идеи и учения нужны в качестве путеводных знаков, "ключей", указателей, своего рода подсказок. Как некоторые точки пространства являются для Мережковского композиционными скрепами, так и некоторые идеи или литературные произведения переходят из книги в книгу» (с. 117).
В языческом многобожии Древнего Египта, Вавилона, Малой Азии, Крито-Эгейи, Древней Греции, Древнего Рима писатель находит черты христианства: «В языческих культах, в мифе об умирающем-воскресающем боге подчеркивается человеческая природа бога. Его воскрешает "мать-сестра-невеста", и именно в процессе воскрешения он меняет человеческую природу на божественную» (с. 118).
В «Юлиане Отступнике» описаны различные гностические школы: каинитов, валентиниан, базилидиан, учеников Василида, офитов, коларбазиан, карпократиан, барбелонитов; в романе «Леонардо да Винчи» более подробно изложена доктрина гностиков-офитов; в трилогии «Иисус Неизвестный» говорится об эбионитах,
1 Белый А. Мережковский // Д.С. Мережковский: Pro et contra. - СПб., 2001. - С. 260.
приводятся тексты различных апокрифических евангелий, которыми пользовались иудеохристианские гностики; в биографии «Павел Августин» разбирается манихейство, «важное для писателя своим исконным дуализмом» (с. 124); в «Данте» охарактеризован монта-низм: «Все эти ереси изображены точно, верно, с указанием именно на те положения, которые могут соотноситься с доктриной Мережковского» (с. 126).
В «Петре и Алексее» и в «Царстве Зверя» освещается ортодоксальное православие - государственная религия России, ставятся вопросы о религиозном характере власти (цезаропапизме) и отношении между церковью и государством (теократии). В этом аспекте рассказывается о различных раскольничьих сектах: само-сожженцев, бегунов, аввакумовцев, хлыстов, скопцов. Некоторые критики называли позицию самого Д.С. Мережковского «неохлыстовством»1. О католичестве речь идет в романе «Леонардо да Винчи», биографиях «Франциск Ассизский», «Жанна д'Арк», «Данте», «Лютер», «Паскаль», «Испанские мистики».
Е. А. Осьминина отмечает, что только «на первый взгляд Мережковский описывает множество философских учений» (с. 146). Проанализировав его тексты, можно обнаружить одни и те же имена, которые укладываются в одну - платоническую традицию: «Платон, а не Аристотель, блаж. Августин, а не Фома Аквинский, Гегель, а не Кант - вот линия, которой он следует» (с. 146-147). Имя и труды Платона названы во многих произведениях писателя: «Пир» с его мифологемами упоминается в «Юлиане Отступнике», «Тутан-камоне на Крите», сам философ - в «Леонардо да Винчи», трилогии «Царство Зверя», отрывки из «Тимея» и «Крития» приводятся в «Тайне Запада». В философской системе Платона Д.С. Мережковского привлекают учение о государстве и возможности идеального правления, учение о знании-воспоминании, такие мифологемы, как: две Афродиты, Андрогин, Атлантида, семена душ на звездах.
Писатель обращается и к другим учениям, наиболее близким его концепции. Он не излагает доктрину полностью, исключением является лишь пересказ системы Явлиха из Халкиды, основателя пергамской школы неоплатоников в «Юлиане Отступнике». Как
1 Эткинд А. Хлыст. - М., 1998.
правило, отдельные цитаты вкладываются в уста персонажей. Упомянутый в трилогии «Царство Зверя» Ф. Шеллинг многократно цитируется в «Тайне Запада» в связи с вопросом перворелигии. В учении А. Бергсона Д.С. Мережковского интересует противопоставление «магии» и «механики». На проблеме «сверхчеловека» и критике исторического христианства Ф. Ницше писатель фокусирует внимание в публицистике, «Вечных спутниках», трактатах «Л. Толстой и Достоевский», «Тайна Трех», биографии «Наполеон». Из арабских философов упомянут Аверроэс («Данте»), из русских - П. Чаадаев («Царство Зверя»), В. Розанов («Тайна Трех», «Тайна Запада»), Вл. Соловьев («Тайна Трех», «Тайна Запада»).
Реалистическая и символическая функции отмечены исследовательницей в изображении Д.С. Мережковским объектов архитектуры, скульптуры, живописи, прикладного искусства, посредством которых писатель подтверждает и доказывает свои «излюбленные ключевые мифологемы» (с. 115).
Рассматривая градостроение и архитектуру в художественном изображении Д.С. Мережковского, автор монографии обращает внимание на реалистические описания Назарета, Галилеи, Ко-пернаума, Иерусалима и на общую мифологему города, которая восходит к «Тимею» и «Критию» Платона. Основные свойства этой мифологемы: «план, разумное построение, размеченность», «вначале - идеальное государство, рай, царство Божье, а затем - потоп» (с. 156-157). Важное значение имеет образ лабиринта: «Мы блуждаем в лабиринте великих городов, как ледниковые праотцы наши -в лабиринте пещер, где стережет их и нас минотавр, бог человеческих жертв»1. Лабиринт - современный «город-тюрьма». Город -символ всего обыденного и посредственного - ненавистной Д.С. Мережковскому «срединности». Такова Антиохия в «Юлиане Отступнике», Рим в «Леонардо да Винчи», Петербург в «Александре Первом», еврейское селение Шеол в «Мессии», Копернаум в «Иисусе Неизвестном».
Изображение отдельных зданий в исторических романах и биографиях реалистично, как, например, описание Домского собора в Милане («Леонардо да Винчи»), дворца в Кноссе («Тутанка-
1 Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 5 т. - М., 1996-2002. - Т. 3. - 2000. -
С. 352.
мон на Крите»), царского дворца в Ахетеноне («Мессия»). В биографиях здания представляют собой «красивые картинки»: равен-ские базилики («Данте»), летний дворец папы на берегу Альбан-ского озера («Лютер»), два собора, романский и готический, в Оверни («Паскаль»). В трактатах здания несут на себе определенный символический смысл, как правило, сакральный. Храмы, церкви, часовни, гробницы «оживляются», связываются с определенным богом или святым, проявляют свойства своего небесного покровителя, иллюстрируя важные для писателя религиозные идеи.
Исследовательница отмечает отсутствие индивидуализированных описаний скульптур, статуй, изваяний, поскольку Д.С. Мережковский подчеркивает не отличительные свойства, а общие. Воплощением мифологемы богочеловека является идол ледникового бога-быка в Тюр-д'Одубертской пещере, Сфинкс в Египте, железный, медный или золотой телец Иагве в древнейших израильских святилищах. Через женскую скульптуру дана мифологема «Духа-Матери», богочеловечества: женская головка из слоновой кости в брассемпуйской ориньякской пещере, Венера Стэатопига, вавилонская Мами-Иштар, образ богини в горах Ливана, идол рвения в Иерусалиме.
Среди живописных изображений о Духе-Матери напоминают -древняя роспись с Матерью Землей («Тутанкамон на Крите»), икона «Всех скорбящих радость» («Петр и Алексей»), изображение Духа Св. в виде голубя на потолке в большом зале Татариновой («Александр Первый»).
Создание образа конкретной культуры Е.А. Осьминина иллюстрирует на примере Атлантиды. Анализируя этот образ в художественной, биографической и документальной прозе Д.С. Мережковского, исследовательница приходит к выводу: «Атлантида - и пра-культура, корень мировой цивилизации, и символ богочелове-чества для самого Мережковского, и некоторый целостный образ, возникающий на страницах его произведений» (с. 282). Каждый художник видит в культуре что-то себе созвучное, создает ее образ, одухотворяя своими мыслями и вкладывая свою душу. «И этот образ, оживленный художником, начинает существовать самостоятельно, становясь для читателя не менее действительным, чем подлинная реальность» (с. 283).
К.А. Жулькова
