CC BY
61
ных в XX в. Поэтому одного поиска по ключевым словам недостаточно, необходимо изучать структуру газеты.
Мы не должны забывать, пишет автор, что цифровые архивы обеспечивают доступ только к содержанию газеты, они не могут дать информации о самом издании или о восприятии читателями. Невозможно оценить значимость газетного текста без учета политического, социального и культурного контекста. Поэтому следует помнить, что работа с оцифрованными материалами должна сочетаться с повседневной исследовательской работой, имеющей дело с любыми формами исторических данных.
Ю.В. Дунаева
ДРЕВНИЙ МИР
2010.04.009. СЭЙДЖ ММ. РИМСКАЯ АРМИЯ ЭПОХИ РЕСПУБЛИКИ: ИСТОЧНИКИ.
SAGE M.M. The Republican Roman army: A sourcebook. - N.Y.; L.: Routledge, 2008. - VII, 310 p. - Bibliogr.: p. 289-298.
Ключевые слова: Древний Рим, эпоха республики, римская армия.
Монография Майкла М. Сэйджа (факультет классической истории Университета Цинциннати, США) представляет собой наиболее полный свод переведенных на английский язык письменных источников по истории римской армии царского и главным образом республиканского периодов. Публикация документов сопровождается обширными комментариями автора, которые фактически являются самостоятельным исследованием, основанным на новейших достижениях в области критического анализа источников, а также непосредственно в сфере изучения эволюции организационных и тактических форм в контексте развития римских социальных и политических институтов.
Любая попытка проследить историю римской армии царского и раннереспубликанского времени, пишет автор во введении, сталкивается со значительными проблемами. Главные исторические источники по раннему периоду - сочинения Тита Ливия и Дионисия Галикарнасского - написаны в конце I в. до н.э. и анахронистически переносят сведения об организации, вооружении и
тактике римской армии III-II вв. до н.э. на царский период и первые столетия Республики. Более того, хотя исторические сочинения сфокусированы на политических и военных событиях, в них заметна тенденция к игнорированию технических деталей армейской организации и структуры. Единственным исключением является описание римской армии в труде греческого историка середины II в. до н.э. Полибия. В отличие от Ливия и Дионисия, он обладал личным военным опытом, и его интерес к технической стороне проблемы нашел отражение в весьма профессиональном сопоставлении римских и греческих (македонских) тактических форм и вооружения. Существенный вклад в прояснение данных вопросов внесла также римская антикварная традиция. Однако труд наиболее известного ее представителя Марка Терренция Варрона (De lingva Latina), написанный в середине I в. до н.э., сохранился только в виде цитат в сочинениях более поздних авторов. Писатели-антиквары не были ограничены правилами историописания, и именно объяснение ставших непонятными, забытых терминов, институтов, обычаев и обрядов было основной целью их исследований. Вполне вероятно, что антикварные сочинения послужили источником для немногочисленных отступлений технического порядка в трудах Цицерона, Ливия и Дионисия (например, детальные описания цен-труриатной системы Сервия Туллия). В целом антикварная традиция в силу фрагментарности сохранившегося материала не способна предоставить ясную картину развития римской армии, но она крайне важна для конструирования такой картины.
Для освещения некоторых аспектов военного дела Рима могут быть полезны материальные источники. Изобразительные материалы, демонстрирующие вооружение и сцены боев, имеют особое значение для периодов, которые слабо отражены (или не отражены вообще) в письменных документах. Археологические находки предметов вооружения также весьма способствуют решению задач исторической реконструкции римской тактики и паноп-лии. Большую ценность представляет открытие серии из пяти римских военных лагерей II в. до н.э. в районе Нуманции на севере Центральной Испании.
В первой главе публикуются фрагменты сочинений Варрона, Плутарха, Ливия, Цицерона, Катона-старшего, Дионисия Галикар-насского, Диодора Сицилийского, Феста, Грания Лициниана, Авла
Гелия. Содержащиеся в них сведения позволяют сделать некоторые заключения о характере и структуре римского войска архаического (царского) периода. При этом, как отмечает автор, более детальная информация относится к ранней римской кавалерии, что, видимо, было обусловлено как элитарным социальным статусом всадников, так и их решающей ролью в сражениях в эпоху первых римских царей. В науке, пишет М.М. Сэйдж, существует мнение о том, что подлинная кавалерия появилась в Риме только в ходе Самнитских войн второй половины IV в. до н.э., тогда как до этого она фактически представляла собой ездящую пехоту, т.е. воинов, передвигавшихся верхом, но сражавшихся в пешем строю. По мнению автора, имеющиеся данные позволяют отнести создание настоящей конницы ко времени около 600 г. до н.э. Сначала она возникает в Этрурии под греческим влиянием и примерно в то же время - в Риме вместе с утверждением здесь этрусской династии, о чем свидетельствуют переданные Ливием этрусские названия всаднических центурий. Версия Дионисия исходит из представления о взаимосвязи создания кавалерии с формированием царской «гвардии» и строится на основе гипотезы об этимологии термина и функциях должностного лица tribunus celerum (от celeres - «быстрые»).
Главную перемену в основах первоначальной римской военной организации античная традиция связывает с реформами царя Сервия Туллия (578-534 гг. до н.э.), главным результатом которых в военной области стало создание пехотной фаланги гоплитов по греческой модели на основе цензовой системы комплектования. В самой Греции новый фаланговый способ ведения боя тяжеловооруженной пехотой распространяется в 675-650 гг. до н.э. в тесной связи с процессом формирования городов-государств (полисов). При этом унифицированность вооружения фаланги отчасти была следствием определенного нивелирования гражданского коллектива, ослаблением экономических, социальных и политических позиций аристократии. В Этрурии, где самые ранние изобразительные и материальные свидетельства наличия гоплитского вооружения и способа боя относятся приблизительно к тому же времени, ситуация была совершенно иной. Этрусское общество было организовано в большие клановые группы, сходные с римскими gentes и характеризующиеся значительным внутренним неравенством. Каждая такая группа включала элитарных членов семьи родового
вождя, а также значительную массу клиентов и рабов. Очевидно, что первоначально именно аристократия восприняла гоплитское вооружение, о чем свидетельствует прямая корреляция соответствующих элементов паноплии и богатых захоронений. Таким образом, полагает автор, созданная Сервием центуриатная система скорее всего в значительной степени воспроизводила черты клановых армий, в которых только элита обладала полным набором предметов вооружения, тогда как основная масса, обладавшая менее дорогостоящими комплексами, придавала элитной части фаланги дополнительную массу, усиливавшую натиск. Поэтому, считает М.М. Сэйдж, нет оснований ассоциировать центуриатную фалангу только с гражданами I класса (по сервианской классификации), как это делают некоторые исследователи, исходя из греческой классической модели. Тем не менее, отмечает он, реформы Сервия Туллия имели крайне важное значение в римской военной истории, которое заключалось не столько во введении гоплитской тактики, сколько в создании военного общества, придании армии политической роли в качестве народного собрания (comitia centuriata) и ин-ституционализации военной службы государству как части комплекса общественных обязанностей и прав (с. 21).
Во второй главе представлены материалы, документирующие развитие римской военной организации в эпоху ранней и классической Республики. Центральным явлением данного периода была глубокая трансформация римского вооружения, организационной структуры и тактики, замена монолитного строя фаланги тремя линиями небольших фалангообразных отрядов (manipuli), разделенных интервалами. Переход от фаланги к манипулярному легиону, по мнению автора, происходил постепенно, на протяжении от конца V до середины III в. до н.э. Наиболее детальное описание, составленное Полибием, воспроизводит состояние манипулярной армии периода между 220 и 170 гг. до н.э. и, следовательно, не дает представления о всех стадиях эволюции, из которых наиболее ранние, относящиеся ко II в. до н.э., современники представляли весьма туманно (с. 65).
Тем не менее, пишет М.М. Сэйдж, некоторые следы развития поддаются идентификации в источниках. Их, в частности, можно найти в описании Дионисием войны римлян с Пирром, царем Эпира, в 280-275 гг., а также у самого Полибия и Тита Ливия. Приме-
чательно, что все античные писатели связывают переход от фалан-говой к манипулярной тактике с заменой круглого гоплитского щита (hoplon) продолговатым щитом (scutum), устройство которого и специфика применения хорошо известны как по литературным описаниям, так и по изобразительным материалам (монумент Эмилия Павла в Дельфах, алтарь Гнея Домиция Агенобарба в Риме) и археологическим находкам (хорошо сохранившийся экземпляр обнаружен в Каср эль-Харите, в Египте). Вторым специфическим элементом новой тактики стало использование метательного копья (pilum) первыми двумя линиями боевого порядка вместо обычного гоплитского ударного копья (hasta). Относительно происхождения этого типа оружия античные писатели высказывали разные мнения. Дискуссии на эту тему продолжаются и в современной науке. Гораздо более очевидна ситуация с легионерским мечом (gladius), который античные писатели однозначно считали иберийским (испанским), а его массовое применение в римской армии рассматривали как результат войны с Ганнибалом (с. 85).
Реконструировать тактику манипулярной армии позволяют описания крупных сражений второй Пунической войны, а битвы при Киноскефалах (197 г. до н.э.), Пидне (168 г. до н.э.) и Магнесии (190 г. до н.э.) дают возможность сопоставить ее с тактикой македонской фаланги. Публикуемые автором фрагменты затрагивают также вопросы происхождения, организации, вооружения и использования легионной конницы и легковооруженной пехоты (velites, rorarii); иерархии командного состава; организации снабжения, походного порядка, устройства лагеря. Специальный раздел посвящен системе комплектования, а также проблеме снижения имущественного ценза, размером которого определялись принадлежность граждан к тому или иному разряду («классу») и их пригодность к военной службе.
В третьей главе представлены материалы источников, характеризующие римскую армию эпохи поздней Республики. В течение первых десятилетий I в. до н.э. манипулы в качестве базовой организационно-тактической единицы были заменены более крупными подразделениями - когортами (cohortes). Цезарь, описывая свои кампании в Галлии, манипулы уже не упоминает, зато когорты присутствуют в тексте повсеместно. Однако, отмечает автор, источники не содержат сведений о том, когда произошла эта, несо-
мненно, серьезная перемена в римском военном деле и чем она была вызвана.
Сам термин, как и тип обозначаемого им подразделения, не был нововведением. В эпоху классической Республики когортами назывались отряды союзной италийской пехоты. Наиболее ранним бесспорным упоминанием о собственно римских когортах является сообщение Полибия о битве при Илипе в 206 г. до н.э. во время испанской кампании Публия Корнелия Сципиона, будущего победителя Ганнибала. В дальнейшем и Полибий, и Тит Ливий неоднократно говорят о когортах наряду с манипулами при описании боевых действий в Испании и на Западе в целом, тогда как манипулы постоянно фигурируют в рассказах о восточных войнах Рима. Такая ситуация, полагает М.М. Сэйдж, помимо тенденции использовать термины анахронистически (особенно Ливием и Аппианом, но не Полибием), возможно, объясняется спецификой ведения боевых действий в разных регионах. Дело в том, что манипул в силу своей небольшой численности не мог действовать самостоятельно, но только в линии таких же подразделений, которую, в свою очередь, поддерживали две другие линии. В Испании непрерывная партизанская война сделала когорту (включающую три манипула) -подразделение более мобильное, чем целый легион, состоящий из 30 манипул, - самой удобной боевой единицей в тех условиях. На Востоке же, где римлянам приходилось иметь дело с регулярными армиями эллинистических царей, использовавших фаланговый строй, манипулярная тактика, возможно, давала лучшие результаты.
Более сложным, однако, пишет М.М. Сэйдж, остается вопрос о том, когда когорта стала стандартной тактической единицей в регулярных сражениях. Последнее упоминание о действиях манипул принадлежит Гаю Саллюстию Криспу, когда он рассказывает о кампании консула Цецилия Метелла против нумидийского царя Югурты в конце II в. до н.э. Но он же говорит и об использовании Метеллом когорт. Возможно, полагает автор, конец II столетия был переходной фазой от одной тактической формы к другой. После этого манипулы продолжали существовать только в качестве административных единиц, о чем можно судить по «Запискам» Гая Юлия Цезаря и его продолжателей. Одним из главных факторов трансформации, по мнению М.М. Сэйджа, явилась унификация
вооружения всех трех боевых линий легиона (hastati, principes, tri-arii), которая полностью завершилась, по-видимому, в 120-х годах до н.э., что позволило соединить в когорте по одному манипулу из каждой линии (с. 199-200).
Отличительной чертой армии позднереспубликанского периода стало зафиксированное источниками исчезновение велитов (легковооруженной пехоты) и конницы из римских граждан, которых заменили специализированные легковооруженные части и кавалерия, набиравшиеся из провинциалов и союзников. Отсутствие в сочинениях античных писателей прямых указаний относительно причин этого явления породило в современной науке ряд теорий, правомерность которых, впрочем, остается предметом дискуссий (см.: с. 205-207).
В главе публикуются также материалы источников о системе наказаний и поощрений в позднереспубликанской армии, методах поддержания дисциплины и методах тренировки (в частности, приводится сообщение Валерия Максима о привлечении для этих целей консулом в 105 г. до н.э. Публием Рутилием Руфом инструкторов гладиаторских школ), условиях службы и способах комплектования. В связи с последним сюжетом автор высказывает некоторые соображения по поводу так называемой «реформы Мария». Использование Гаем Марием добровольцев для войны с Югуртой в 107 г. до н.э., отмечает он, имело более ранние прецеденты. Однако нововведением стал прием на службу в легионы граждан, не располагавших необходимым имущественным цензом. И с этого момента такая практика стала обычной, хотя набор на основании цензорских списков формально сохранялся и иногда применялся. Впрочем, материальное положение гражданина при этом вряд ли учитывалось.
Таким образом, заключает М.М. Сэйдж, «реформа Мария» явилась логической точкой в процессе периодического снижения имущественного ценза военной пригодности, обусловленного нарастающим кадровым «голодом» вследствие недостатка более или менее состоятельных граждан. Реформа фактически сделала военную службу в значительной степени сферой профессиональной деятельности беднейших слоев, положив тем самым начало процессу расширения пропасти между государством и его армией (с. 238-239).
А.Е. Медовичев
2010.04.010. СОРЕК С. ИУДЕИ ПРОТИВ РИМА: ВОЙНА В ПАЛЕСТИНЕ, 66-73 гг. н.э.
SOREK S. The Jews against Rome: War in Palestine, AD 66-73. - L.; N.Y.: Continuum, 2008. - IX, 175 p. - Bibliogr.: p. 167-175.
Ключевые слова: Римская империя, восстание иудеев, Иудейская война 66-73 гг. н.э.
Монография Сьюзен Сорек, лектора по античной истории Университета в Лампетере (Уэльс) и Открытого Университета Уэльса, автора ряда публикаций по истории римской Палестины, посвящена детальной реконструкции событий Иудейской войны 66-73 гг. н.э. - одного из наиболее ярких эпизодов военной истории Римской империи. Война, точнее - подавление восстания иудеев против римского господства, потребовала от Рима массированной концентрации сил, численно превосходивших те, которые участвовали в завоевании Британии в 43 г. н.э., а осада Иерусалима, продолжавшаяся в течение почти пяти месяцев, оказалась наиболее длительной за весь имперский период.
Восстание иудеев, как отмечает во введении автор, не было инспирировано ни какими-либо идеологическими противоречиями между евреями и римлянами, ни каким-то мифическим римским антисемитизмом. Вооруженное выступление было вызвано комплексом причин. Свою роль сыграли социальная напряженность, плохое прокураторство, раскол правящего класса, расцвет бандитизма, плохие урожаи. Однако, полагает автор, возможно, наиболее важным фактором, оказавшим решающее влияние на иудейское общество, был «апокалиптический шторм», пронесшийся над Палестиной в I в. н.э. Из всех мессианских движений наибольшее внимание привлекает секта ессенов - сообщество, оставившее рукописи Мертвого моря, - которая основывала свои вычисления конца времен на пророчестве из книги Даниила, предрекавшем, что придет время, когда некто из их страны станет властелином мира. Ессены определили 26/7 г. н.э. как год, открывающий мессианский век, когда два мессии, один царь и один жрец, будут править в Палестине. Тот пыл, с которым восставшие иудеи сражались с самой могущественной державой древнего мира, можно объяснить только
