CC BY
18
Интерес к измерению влияния науки на экономику своими корнями уходит в период после Великой депрессии. Именно тогда высказывались мнения, что производительность труда служит основным индикатором вклада науки и технологии в развитие экономики. В итоге на смену производственной функции пришла методология мультифакторной продуктивности. До 1930-х годов экономический рост объяснялся как функция капитала и труда (с. 19). В 1957 г. Р.М. Солоу (Solow) добавил к этой функции параметры науки и технологии и стал рассматривать остаток в уравнении регрессии как результат их воздействия. Солоу считал, что это была обычная рутина, и в отсутствие чего-либо лучшего он стал рассматривать технологический прогресс как выражение для регрессионного остатка. Тем не менее измерения мультифакторной продуктивности по-прежнему служат основным методом оценки вклада науки в экономический рост, тогда как социальные параметры остаются на периферии (с. 21).
Проведенный анализ показывает, помимо прочего, каким образом статистика помогает придавать смысл концепциям. Концепцией продуктивности, по мнению автора, мы целиком обязаны статистике: продуктивность - это лишь отношение двух чисел. Тем не менее каждое использование данного концепта различными группами исследователей в разном контексте придает особое значение мотивам акторов: людям науки, группам исследователей, политикам. «Так же как и теоретические концепции, методы статистики не заданы изначально, но могут меняться в соответствии с целью и программой их использования» (с. 22).
С.М. Пястолов
2010.03.019. ДЖАСАНОФ Ш., КИМ С.-Х. УКРОЩАЯ АТОМ: СОЦИОТЕХНИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ И ЯДЕРНАЯ ЭНЕРГИЯ В США И ЮЖНОЙ КОРЕЕ.
JASANOFF Sh., KIM S.-H. Containing the atom: Sociotechnical imaginarles and nuclear power in the United States and South Korea // Minerva. - L., 2009. - Vol. 47, N 2. - P. 119-146.
Ключевые слова: социотехнические образы; ядерная энергия; научная и технологическая политика; сравнительная политика; США; Южная Корея.
Авторы - сотрудники Гарвардского университета - рассматривают проблему восприятия и продвижения науки и технологии непрофессиональными акторами и институтами. Эта проблема остается в тени «Социальных исследований науки и технологии» (Science and Technology Studies - STS), и соответственно малоизученными остаются отношения между политикой и наукой. Почему научно-техническая политика приобретает такую форму, а не иную? Почему эта политика столь сильно отличается в разных странах? И наконец, какова должна быть научно-техническая политика в эпоху глобализации, чтобы полнее отвечать демократическим интересам?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, авторы считают целесообразным ввести понятие «социотехнические образы» (socio-technical maginaries). Они определяют это понятие как «коллективно воображаемые формы общественной жизни и социального устройства, которые находят отражение в планировании и реализации национально специфических научных и/или технологических проектов» (с. 120). Эти образы одновременно описывают достижимое будущее и предписываемое будущее, которое, как считает государство, должно быть построено.
Базовое допущение этой статьи состоит в том, что «социо-технические образы» могут быть идентифицированы, описаны и подвергнуты критике с помощью международных сравнений. Исходя из этого допущения, авторы провели сравнительное исследование политики двух стран - США и Южной Кореи в области ядерной энергии на протяжении последних 50 лет. Несмотря на то что ядерная энергия и национальные интересы в обеих странах были тесно переплетены между собой, «образы будущего» в этих странах сильно отличались.
В США основной вектор научно-технической политики, по крайней мере на эксплицитном уровне, был обозначен как создание «мирного атома», который превратит ядерную энергию из устрашающей в приносящую добро. Государство брало на себя ответственность за потенциально опасную и бурно развивающуюся технологию, которая требует контроля и эффективного сдерживания.
Но одновременно государство передало задачу развития и продвижения технологий мирного использования ядерной энергии частному сектору.
Южная Корея, напротив, сохраняла за государством ответственность не только в области регулирования, но и в использовании ядерной энергии, что соответствовало поставленной задаче - «опора на внутренние силы и достижение научно-технической независимости от США» (с. 121). В национальном воображении имплицитно присутствовала идея о том, что владение ядерной энергией позволит Южной Корее стать эффективным и сильным государством.
В свою очередь, эта разная логика привела к очень разным реакциям в этих двух странах на испытания ядерного оружия, на мелкие и крупные катастрофы, включая чернобыльскую трагедию, а также на отношение к антиядерному движению. В технологическом плане использование ядерной энергии в США и Южной Корее имело свои серьезные отличия - не только в конструкции атомных электростанций, но и в стратегиях и методах оценки риска, а также способах захоронения радиоактивных отходов.
Понятие «социотехнические образы» частично опирается на растущее признание того, что воображаемое будущее представляет собой важный конституирующий элемент в социальной и политической жизни. Воображение более не рассматривается как просто фантазия или иллюзия, но как важный социокультурный источник, который открывает дорогу новому. Оно помогает создавать системы значений, которые делают возможным коллективные интерпретации социальной реальности; оно формирует основу чувства принадлежности к данному политическому сообществу. «Воображение, рассматриваемое как организованная область социальных практик, служит ключевым элементом в формировании общественного устройства» (с. 122).
Исследователи науки и техники показали, что обещания, образы и ожидания будущих возможностей вплетены в социальную организацию и практики науки и технологий; вплетены настолько, что они направляют и формируют траекторию развития научных исследований и технологических инноваций. «Социотехнические образы» нельзя рассматривать как статичные или строго структурированные системы верований. Было бы наивным также думать, что они диктуют направления, по которым пойдет развитие знаний
или технологий. Тем не менее в определенных условиях национальное видение будущего способно повлиять на практики научных исследований и технологических разработок (с. 124).
Ядерную политику США авторы характеризуют как непрекращающиеся попытки загнать джинна в бутылку, выпущенного оттуда во время бомбардировок Хиросимы и Нагасаки в 1945 г. Бомбардировка японских городов - это один из самых страшных образов технологии, вышедшей из-под контроля. Сразу после Второй мировой войны главной заботой военных, политиков, общественных движений стал вопрос о том, как остановить распространение ядерного оружия.
Усилия США по контролю распространения ядерных технологий оказались более успешными в гражданском, а не в военном секторе. Запасы ядерного оружия росли астрономическими темпами, что привело в 1980-е годы к возникновению мощных антивоенных движений по всему миру. Антиядерное движение добилось существенных успехов, но одновременно привело в США к свертыванию строительства атомных электростанций.
Частично это связано с тем, что в случае с ядерной энергией и американское государство, и американское общество разделяли общий «образ сдерживания», хотя и в разной степени. Существовал консенсус относительно конечной цели политики, а именно не допустить утечек радиоактивных веществ, а также помешать тому, чтобы ядерные технологии, прежде всего ядерное оружие, попали в недружественные руки. В отношении ядерных вооружений граждане выступали за контроль над ними и даже за полный их запрет как в своей стране, так и за рубежом. Напротив, ядерные державы во главе с США ограничивались требованием нераспространения ядерного оружия за пределы тех стран, которые уже им владели.
В декабре 1953 г. американский президент Д. Эйзенхауэр выступил с речью перед Генеральной Ассамблеей ООН, где изложил представления США о послевоенном использовании атомной энергии. Озаглавленная «Атом для мира» («Atom for peace»), эта речь была направлена на то, чтобы снизить тревогу как внутри страны, так и в международном сообществе. «Эта речь стала примером самоограничения государства ради глобальной безопасности - сверхдержава, способная уничтожить весь мир, обещала использовать
свой потенциал исключительно для блага мирового сообщества» (с. 126).
Вопреки уверениям со стороны президента и политиков, американская общественность по-прежнему испытывала страх даже перед использованием атомной энергии в мирных целях. Тема возможной катастрофы никогда не исчезала из публичных споров. Правительство должно было найти способы убедить зарождающееся антиядерное движение в том, что катастрофы не будет. С этой целью с 1950-х по 1980-е годы было сделано несколько политических шагов, включая принятие законодательства, регулирующего оценку рисков, и решения Верховного суда. Эти действия были направлены на сдерживание антиядерных настроений, которые угрожали планам правительства по развитию прибыльной частной атомной промышленности (с. 128).
Во многих западных странах протест против использования ядерной энергии неуклонно нарастал вопреки уверениям политиков, что она безопаснее других технологий и гораздо безопаснее, чем повседневная езда на автомобиле. К середине 1970-х годов он достиг очень высоких уровней. Американское правительство опять было вынуждено принимать меры. Стратегии по сдерживанию ядерной угрозы в США сосредоточились на процессе лицензирования, с помощью которого федеральное правительство санкционировало строительство атомных электростанций и предприятий.
Одновременно ведущие специалисты, ученые и инженеры гарантировали безопасность процедуры захоронения радиоактивных отходов. Насколько такие захоронения безопасны, трудно сказать. Надо быть чрезвычайно самонадеянным, чтобы давать гарантии на тысячелетия вперед. «Но для американского образа укрощения атома, освобожденного величайшим актом человеческого гения, подобные заверения были необходимы как в практическом, так и в символическом плане» (с. 131).
Атомная бомбардировка Японии в 1945 г. сказалась на Корее не меньше, чем на США. Корея получила свободу после 36 лет колониального правления Японии, что не могло не привлечь внимания к могуществу ядерной энергии. Но одновременно она стала и ее жертвой. В конце Второй мировой войны около 80 тыс. корейцев жили в Хиросиме и Нагасаки; более половины из них умерли сразу или спустя несколько месяцев после бомбардировок (с. 131). Во-
преки этим последствиям лидеры корейской нации не увидели в ядерной энергии опасность. Более того, для них она стала символом власти науки и технологии, которыми Корея должна овладеть, чтобы стать сильным, современным государством.
Эти мечты пришлось отложить из-за начавшейся войны и раздела страны на Северную и Южную Корею. В 1948 г. в каждой из этих стран были сформированы свои правительства под протекторатом соответственно СССР и США, что в конечном итоге привело к гражданской войне в 1950-1953 гг. Каждая из стран опасалась, что останется слабой и отсталой и не сможет защититься от агрессии с другой стороны. И каждая из них видела в ядерных технологиях дополнительное средство защиты.
В 1956 г. Сеул и Вашингтон подписали соглашение, обеспечивающее американское участие в ядерных исследованиях, которые будут проводиться в Южной Корее. Соглашение предполагало покупку и установку небольшого ядерного реактора для проведения фундаментальных исследований и использования радиоизотопов в сельском хозяйстве и медицине. Южная Корея приветствовала это соглашение. Для ее жителей появление ядерной науки и технологии было важным шагом на пути приобретения передовых технологий, которые помогут им построить сильное государство. В представлениях южных корейцев о своем будущем образ «мирного атома» не был доминирующим. Для одной части южнокорейского общества кооперация с США давала надежду на получение ядерной энергии, тогда как другую часть, включая первого президента Южной Кореи, главным образом интересовала атомная бомба.
В конце 1950-х годов работы по ядерным программам в Южной Корее шли вяло. Серьезные работы по использованию ядерной энергии начались в годы военного режима (1961-1979), возглавляемого Пак Чон Хи, благодаря чему атом занял прочное место в представлениях о будущем Южной Кореи. В отличие от США, где государство пыталось отмежеваться и отстраниться от ядерных технологий, со всеми их негативными последствиями, Южная Корея, напротив, стремилась овладеть ими.
Возглавив военную хунту, Пак Чон Хи тем не менее поставил экономическое и технологическое развитие на первое место своей национальной стратегии развития. Под его руководством было разработано несколько государственных программ, направ-
ленных на «модернизацию родины» и создание «самодостаточной экономики» (с. 133). Наука и технология представляли собой важнейшие элементы в этом воображаемом будущем. Ученых и инженеров восхваляли как «локомотивов экономического развития» и как «гордость нации».
Ядерная энергетика занимала одно из центральных мест в этих планах. Она избавляла от зависимости от зарубежной нефти и способна была обеспечить потребности быстрого промышленного роста. Предполагалось, что она ускорит превращение Южной Кореи из бедной ресурсами, технологически зависимой, развивающейся страны в суверенное высокоразвитое государство.
В 1970 г. началось строительство первой атомной электростанции в Южной Корее, за которой последовали другие. Годом раньше в качестве базового был провозглашен принцип «опора на свои силы в развитии и использовании атомной энергии» (цит. по: с. 134). Пак и его технократы безусловно ускорили развитие ядерной энергетики в стране, но в то же время они попытались создать собственное ядерное оружие. После убийства Пак Чон Хи в 1979 г. США заставили новое военное правительство, возглавляемое Чхве Гю Ха, отказаться от этих планов и прекратить какие-либо работы в этом направлении. Однако образ атома как локомотива национального развития, способного помочь в обеспечении технологической независимости, присутствовал и в 1980-1990-е годы.
Несмотря на энергичное развитие ядерной отрасли, до конца 1980-х годов ядерная безопасность не слишком волновала южнокорейскую общественность. И даже чернобыльская катастрофа в 1986 г., хотя и послужила видимым толчком для роста антиядерных движений в Южной Корее, не слишком испугала ее жителей. Вопреки многочисленным публикациям национальный опрос, проведенный спустя несколько месяцев после трагедии, показал, что только 16% корейских респондентов считают атомные электростанции опасными; более 70% продолжали поддерживать их строительство (с. 136).
Для правительства Южной Кореи чернобыльская трагедия не только продемонстрировала превосходство американских атомных станций, на которые правительство сделало ставку, но и предоставила уникальную возможность увеличить собственную ядерную автономию. Последующее сокращение глобального рынка атомной
энергии помогло Южной Корее приобретать западные технологии на более выгодных условиях. Все это привело к тому, что в конце 90-х годов Южной Корее удалось создать собственные технологии и собственную атомную промышленность (с. 136).
С началом демократизации в конце 1980-х годов в Южной Корее появилось антиядерное движение, но оно оставалось относительно слабым и маловлиятельным. Доминирующий образ «атом для развития» оказался чрезвычайно стойким и жизнеспособным. В 1990-е годы в Южной Корее активизировались защитники окружающей среды и антиядерное движение, был предпринят ряд про-тестных акций. Эти события заставили правительство уделять больше внимания вопросам ядерной безопасности, особенно после того, как в 1993 г. к власти пришел гражданский президент. Тем не менее основополагающая цель - превращение Южной Кореи в «передовое ядерное государство» - оставалась доминирующей, и ни одна группа не в силах была разрушить этот образ.
Таким образом, сравнительный анализ политики США и Южной Кореи в отношении ядерной энергии свидетельствует о немалом влиянии на эту политику «социотехнического образа». Так, США, следуя политике сдерживания, установили фактический мораторий на строительство атомных электростанций и предприятий. В отличие от этого Южная Корея, видя в овладении ядерными технологиями путь к независимости, прежде всего от США, сумела создать свою атомную промышленность, подготовила два поколения ядерных физиков и инженеров и перешла к роли экспортера технологий. «Теперь уже США вынуждены будут импортировать технологии и людские ресурсы, чтобы строить свои новые атомные станции и обеспечивать их кадрами» (с. 142).
Т.В. Виноградова
