CC BY
15
текстуальный диалог с поэтом. Влияние пушкинского гения столь сильно, что словно он руководит постмодерным процессом. В случае с романом Курицына произошел своего рода «спиритический сеанс», некое мистическое действо, «когда дух Пушкина без воли современного автора» ожил на страницах новейшего произведения, «заговорил и напомнил о себе» (с. 237).
О.В. Михайлова
2010.02.021. НОВОЕ О ПУШКИНЕ В АНГЛИИ. (Сводный реферат).
1. ПОЛОНСКИ Р. Библиотека пушкинской лирики. POLONSKY R. Pushkin's library lyrics // The Times literary supplement [Electronic resource]. - L., 2009. - 25.03. - Mode of access:http://entertainment.timesonline.co.uk/tol/arts_and_entertainment /the_tls/article5972886.ece
2. КАН Э. Лирический разум Пушкина.
KAHN A. Pushkin's lyric intelligence. - Oxford: Oxford univ. press, 2008. - XI, 392 p.
Почти одновременно в Англии вышли новый перевод «Евгения Онегина», осуществленный Стенли Митчеллом1, и книга главным образом о «Евгении Онегине» профессора Оксфордского университета Эндрю Кана «Лирический разум Пушкина».
Рэчел Полонски, журналистка, литературовед, автор книги «Английская литература и русский эстетический ренессанс» (2008), полагает, что С. Митчелл стремился прежде всего передать простоту неизменно современной и «непоэтичной» пушкинской поэзии (1).
С. Митчелл (р. 1932) начал изучать русский во время военной службы и продолжил в Оксфорде, где и зародилась у него идея перевода «Евгения Онегина» как отклик на повсеместно высказываемое сомнение в переводимости его на английский (вскоре после выхода в свет перевода «Онегина» Набоковым в 1964 г.). Перевод Митчелла превосходит перевод Чарлза Джонстона, сделанный тридцать лет назад для серии «классика Пингвина» (Penguin classics). Избегая свойственной Джонстону «поэтичности» языка и интонации, С. Митчелл в большей степени передает словесную точность
1 Pushkin A. Eugene Onegin / Transl. by Mitchell S. - N.Y., 2008. - 244 p.
пушкинских стихов, вместе с тем сознавая, что никакой английский перевод не в состоянии передать в полной мере пушкинскую простоту (о чем он пишет в своем предисловии). Например, в сцене посещения Татьяной кабинета Онегина фразу «того, по ком она вздыхать / Осуждена» Митчелл переводит так: «the true persona / To sigh for whom it is her lot», где «the true persona» - перевод одного пушкинского слова - «того».
Перевод, по словам Р. Полонски, - это портрет, содержащий «намек» на оригинал: чем больше сходство, тем лучше; как сказал Вильгельм Гумбольдт, результат многих переводов - «кумулятивное приближение» к оригиналу. С тех пор как в 1937 г. к столетию со дня смерти поэта «в архаической аранжировке» был опубликован перевод «Онегина» Оливером Элтоном, вышло несколько переводов пушкинского «романа в стихах». Самый недавний из них -Джеймса Фэлена (Falen J.) в 1995 г. в издательстве Оксфордского университета. Как и Дж. Фэлен, С. Митчелл, верный пушкинской четырнадцатистрочной строфе, приводит ритмы современной английской речи в соответствие со строгим пушкинским стихосложением. И хотя каждую удачу переводчика сопровождает потеря, явное достоинство его перевода в том, что его чтение вслух доставляет наслаждение.
Автор книги «Лирический ум Пушкина» Эндрю Кан (2) известен как исследователь, издавший прозу русского поэта (в серии «World's classics») и риторический трактат, приписываемый Михаилу Муравьеву, писателю XVIII в. Э. Кан является также автором монографии «"Медный всадник" Пушкина» (1969) и работ о литературе Просвещения в России и Европе, о восприятии европейской культуры в России, а также - о поэзии ХХ в. В реферируемой книге, используя перевод «Евгения Онегина» С. Митчелла, он выявляет солидный «груз» серьезных идей за фасадом «легких» пушкинских стихов. Э. Кан анализирует поэтические тексты Пушкина с позиций «истории идей» и утверждает, что в его поэзии важны не столько стилистические и жанровые особенности, сколько «интеллектуальная глубина», способность поэта преобразовывать сложные философские идеи в «простую» поэзию, и на этой основе исследователь рассматривает «пушкинскую простоту» как сложнейший феномен.
Изучив обширную библиотеку Пушкина (на основе аннотированного ее каталога, составленного Б.Г. Модзалевским, и других источников), Э. Кан определил «круг чтения» поэта, чтобы понять, в какой мере он был осведомлен о философских и эстетических идеях своего времени. Он выяснил, что 80% библиотеки поэта -это английские и французские сочинения (в оригинале или переводе). Однако цель Э. Кана - не выяснение интеллектуального контекста, в котором создавалась поэзия Пушкина, а исследование «хода мысли поэта», скрывающегося за лирическим дискурсом. Пушкин для Э. Кана - поэт идей, интеллектуальный наследник XVIII в., не склонный, однако, прямо высказывать свои суждения и воплощающий идеи в простых по форме, прозрачных лирических стихах. «Лирический герой» Пушкина «думает стихами». Присутствующие в стихотворениях «термины» - «воображение», «вдохновение», «фантазия», «воля», «сила», «слова» - дают представление о том великом идейном, концептуальном «каркасе», который служит основанием для изящной лирики. «Сюжет» о воображении как понятии, занимавшем поэта, и живом источнике, питавшем его поэзию, развивается исследователем на протяжении всей книги.
В трех ее главах Э. Кан рассматривает современные представления о «классицизме» и «романтизме», в рамках которых формировалась литературная репутация Пушкина с начала его поэтической карьеры в 1810 г. Э. Кан толкует эти понятия так, как толковал их Пушкин - с лицейских дней и в течении всей жизни, т.е. как поэт-практик. Он видит в Пушкине поэта, крайне заинтересованного в возможностях вымысла и воображения, таланта и творческой индивидуальности. И началось это, как пишет Э. Кан, еще в Царском Селе (где учителем Пушкина был Александр Галич, известный защитник и толкователь Просвещения и философии раннего романтизма), а закончилось в кабинете на Мойке (где он умер, окруженный своими любимым книгами).
«Евгения Онегина» Э. Кан характеризует как произведение, автор которого придает большое значение влиянию чтения на формирование характера человека, его общественного поведения и состояний души. Библиофильство Онегина, его чтение книг (в частности, модного тогда Байрона) не только не спасает пушкинского героя от хандры, но, напротив, способствует ей. У Татьяны - свой круг чтения, захватывающий ее и позволяющий почувствовать себя
«героиней» романа. Ее письмо к Онегину - искренне и страстно. Вместе с тем Э. Кан рассматривает его как литературную пародию.
Исследователь напоминает о том, что в 1830 г., когда седьмая глава «Онегина» вышла отдельным изданием, враг Пушкина Фаддей Булгарин назвал ее «полным падением», сочинением, в котором нет поэзии и ничего не происходит, кроме отъезда Тани из деревни в Москву. На самом деле, на взгляд Э. Кана, центральное событие этой главы - сцена в кабинете Онегина построена на драматизации неразрешимых загадок о природе чтения, Булгарин не уловил ее смысл.
Э. Кан находит в пушкинских легких, изысканных стихах мир серьезных размышлений о судьбе, смерти о взаимосвязи души и тела, а также о повседневных темах - о цензуре, отношениях с царем, литературной славе, книготорговле, «профессиональной неприязни», в понимание которой исследователь включает «ненадежные дружеские отношения».
Т.Н. Красавченко
2010.02.022. УЛЬЯНСКИЙ А.И. НЯНЯ ПУШКИНА. - СПб.: Ф-т филологии и искусств СПбГУ, 2008. - 159 с.
Впервые книга А.И. Ульянского вышла в свет в 1940 г. в издательстве АН СССР. В канун 250-летия со дня рождения Арины Родионовны Яковлевой, которое отмечалось 10 апреля 2008 г., по инициативе директора Музея-усадьбы Суйда А.В. Бурлакова была предпринята попытка возрождения этого издания, ставшего редким. Анализ исторических документов, изучение архивов, выяснение малоизвестных обстоятельств жизни Арины Родионовны до сегодняшнего дня сохраняют научный интерес.
Многие страницы истории ее семьи впервые были открыты и зафиксированы исследователем, осмыслена роль, которую играла Арина Родионовна в семье Ганнибалов - Пушкиных. В данном выпуске книги А. И. Ульянского целиком сохраняется авторский текст, воспроизводятся таблицы, схемы, документы, а также фотографии тех мест, которые видел и где побывал исследователь.
Детские воспоминания Пушкина связаны с образами няни и бабушки Марии Алексеевны, с впечатлениями от села Захарова, где он бывал в свои самые ранние годы. В 1817 и в 1819 гг. поэт посетил вотчину Ганнибалов село Михайловское, где он был тепло
