CC BY
22
2010.01.018. КОНТ-СПОНВИЛЬ А. ДУХ АТЕИЗМА: ВВЕДЕНИЕ В ДУХОВНОСТЬ БЕЗ БОГА.
COMTE-SPONVILLE A. L'ésprit de l'athéisme: Introduction à une spiritualité sans Dieu. - P.: Albin Michel, 2006. - 222 p.
При очередном нынешнем философском буме во Франции, внешне выразившемся в том, что внезапно появилась своего рода массовая философская литература, Андре Конт-Спонвиль по-прежнему возглавляет список авторов, чьи книги стали философскими бестселлерами1. И можно было бы даже сказать, что именно его книги провоцировали такой бум, противостоящий как аналитическим академистам (Жак Бувресс, Паскаль Анжель), так и остающимся маловразумительными для простого, но образованного француза наследникам постмодернизма (Бернар-Анри Леви, Мишель Серр), А. Конт-Спонвиль стремится и аналитикам, и французским континентальным философам с их различной, хотя и подчеркнутой эзотеричностью противопоставить ориентацию на обычного, но интеллигентного (интеллектуального) человека -француза/француженку, окончивших лицей и, следовательно, получивших основательную гуманитарную подготовку в классической античной философии и филологии. Расчет безошибочен: при всей тяге к новизне в области идей, французский рационализм не мог бы долго держать разум на задворках постмодернизма.
Однако любым идейным передрягам сопутствует дотоле остававшаяся в тени оборотная сторона рационализма - религиозный рационализм, в последнее время отчасти воскресивший даже во Франции крайние формы католического консерватизма - интег-ризм. Задумываясь над причинами этого явления, Конт-Спонвиль усматривает их не только в тупиках интеллекта, но и в политической реальности - давлении интегративных тенденций в мусульманстве, все резче дающих себя знать и на международной арене, и
1 В современной России имя А. Конт-Спонвиля остается фактически неизвестным. Оно мелькает иногда в гуманитарной периодике со ссылками на статьи и интервью. В «самопальном» переводе (еще и очень дилетантском, вплоть до ошибки в написании части фамилии!) существует лишь одна из многочисленных его ранних философских работ. См.: Конт-Спонвиль А. Ценность и истина: Циничные очерки / Пер. с франц. Е.С. Ганс, И.А. Мнушкина. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2002. - 256 с.
внутри страны. Именно этим объясняется, по мнению А. Конт-Спонвиля, тот возврат - не только на Востоке, но и в западных странах - к религии, который «за последние годы приобрел впечатляющие, иногда прямо тревожные формы». И ладно бы еще, если бы речь шла о возврате к духовности, к искренней вере. Но ведь хорошо известно, что религиозный догматизм идет рука об руку с воинствующим невежеством, обскурантизмом, а то и с фанатизмом. «Было бы неправильным, - продолжает автор, - давать им почву. Бой за Просвещение продолжается, и редко он бывает столь своевременным - ведь это бой за свободу» (с. 8).
Специфику философской позиции А. Конт-Спонвиля как критика религии определяют издавна прокламируемые им бескомпромиссные материализм и атеизм. Однако это позиция особого рода, и о ней исчерпывающе говорит ее философская родословная. Материализм и атеизм Конт-Спонвиля берет начало в материалистической этике Эпикура, которую автор разрабатывал и защищал еще в ряде ранних работ. Этическая позиция Эпикура, по мнению Конт-Спонвиля, сочетает блаженство и безнадежность, а наше время отличается от времен Эпикура лишь тем, что это не время безнадежности, а время обманутых надежд.
Еще одна черта атеизма Конт-Спонвиля состоит в том, что его атеизм бескомпромиссный, но не воинствующий. Сам автор видит причины этого в том, что получил, как он об этом неоднократно писал, строгое религиозное католическое воспитание и сам был верующим до восемнадцати лет: «... Мой способ атеистического бытия несет признаки этой веры моего детства и отрочества» (с. 10). Отсюда гораздо большее внимание к внутренним параметрам и проявлениям религиозности и прекрасное понимание религиозной логики и мировоззрения. Не драчливость и задиристость, а подлинно гуманистическая толерантность - закваска атеизма А. Конт-Спонвиля. Это не бой против религии и не попытка столкнуть ее лбом с атеизмом. Это борьба за светское свободомыслие, за свободу верить или не верить, ибо дух - не чья-то частная собственность, а уж свобода - тем более.
«Чем был бы Запад без христианства? Чем был бы мир без его богов? Быть атеистом еще не значит быть беспамятным. Человечество едино: религиозность его часть, безрелигиозность - тоже, но ни того, ни другого самого по себе недостаточно». Все же, та-
ким образом, по мнению автора, дух атеизма - это вовсе не благостная расположенность к религии и готовность разговаривать с нею на общем языке. Автор прямо выражает и свое атеистическое credo, и цели своего труда: «Ненавижу обскурантизм, фанатизм, суеверия. Еще больше не люблю нигилизм и вялое равнодушие. Духовность - слишком важная вещь для того, чтобы отдать ее на откуп фундаментализму. Терпимость - слишком важная вещь для того, чтобы ее можно было смешивать с безразличием и безучастностью. Хуже нет, чем оставлять нас перед роковым выбором между фанатизмом одних - какова бы ни была религия, приверженность к которой они провозглашают, - и нигилизмом других... Дух светскости - имя этой битвы. Атеисту ничего не остается, как создавать такую светскую духовность. Вклад в решение этой задачи и есть цель данного труда. Это, как мне кажется, сейчас самое своевременное и неотложное дело. Демонстрация эрудиции во взаимных склоках подождет, а свобода духа - нет» (там же).
Достижение этой цели связано, полагает автор, с ответами на три главные вопроса: Можно ли обойтись без религии? Существует ли бог? В чем состоит духовность для атеистов? Именно так названы три раздела (главы) книги, определяющие ее структуру.
В первом разделе при попытке справиться с проблемой многообразия религий, многие из которых (особенно на Востоке) не похожи на религии, а скорее напоминают смесь духовных, моральных поучений и начатков философских знаний, чем религию в западном понимании, автор вынужден остановиться в качестве исходного на социологическом - перечислительном и широком - определении религии, данном Э. Дюркгеймом в «Элементарных формах религиозной жизни», как множества верований и обрядов, относящихся к священному, сверхъестественному или возвышенному. В этом смысле религии - это только три типа монотеизма - иудаизм, христианство и ислам.
Религию питает страх смерти. Но применительно к отдельному человеку - ко мне - проблема смерти, как показал как раз Эпикур, не существует: пока я жив, смерти нет, когда я мертв, меня нет. Иное дело - смерть близких - детей, родителей, друзей. Очень хотелось бы тогда веровать, но достаточное ли это основание для того, чтобы действительно веровать? Признаем, что у верующих больше святых по формам поведения, чем у атеистов. Это не явля-
ется доказательством существования бога, но запрещает презирать религию.
Вопрос о том, можно ли обойтись без религии, решается по-разному в трех разных смыслах. Без «западной», то есть монотеистической религии - без веры в личного и творящего бога - общество, безусловно, может обойтись - и это доказали уже буддизм, даосизм и конфуцианство. Вопрос решен самой историей. Открытым остается вопрос в том случае, если мы понимаем религию в широком - этнологическом - смысле. Трудно дойти до той исторической стадии, на которой мы не встречаем религию в этом широком смысле. Что же касается безрелигиозного нацизма (впрочем, нацисты ссылаются на бога: «Бог поместил одних...»), примеров СССР, Албании или коммунистического Китая, то они, даже если учесть наличие у них мессианистской идеи, все-таки просуществовали слишком мало времени для того, чтобы создать или абсолютно разрушить цивилизацию, и чтобы можно было делать надежные заключения. Можно лишь констатировать: нет развитой цивилизации без мифов, ритуалов, обрядов и веры в сверхъестественные силы, - словом без религии в широком этнологическом смысле слова. Будет ли так и дальше? Кто его знает! Да ведь это и не важно! Положим, рассуждает А. Конт-Спонвиль, к четвертому тысячелетию сохранятся и верующие, и атеисты. И не важно, в каких пропорциях! Важно, что невозможно уничтожить у людей чувство взаимной сопричастности друг другу, а уж чем оно там будет инициировано, знать не обязательно. Сопричастность - это объединение. Объединяться - значит разделять, не разделяя. Скажем, в примере с обыкновенным лакомством - тортом (все примеры социальной диалектики А. Конт-Спонвиля просты, живы и заимствованы из обыденной жизни): нельзя разделить удовольствие от него, не разделив его. Сопричастность не может заменить ни демократия, ни наказание во имя обеспечения общественного порядка. Но сопричастность вовсе не обязательно обеспечивается религией.
Точно так же и мораль не есть следствие религии - скорее уж, напротив, религия есть результат следования требованиям морали. В связи с этим выясняется, что ни один ответ на знаменитые кантианские вопросы из «Критики чистого разума» (Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?) никак не связан с наличием или отсутствием религиозной веры. Зачем же
она тогда нужна? Эту мысль, говорит А. Конт-Спонвиль, подчеркнул еще А. Бейль в конце XVII века: атеист вполне может быть добродетельным, точно так же, разумеется, как верующий может им не быть.
Впрочем, в наши дни читают не Бейля, а де Сада и Ницше. И то, и другое чтение подготавливает постмодернизм, который при помощи софистики вгоняет людей в состояние нигилистической усталости и возвеличивания лишь прагматического успеха - любой ценой. На манер афоризма Режи Дебре А. Конт-Спонвиль отчеканивает: то, что остается от современности, когда гаснет свет Просвещения, - это современность, которая не верит больше ни в разум, ни в прогресс (политический, социальный, гуманитарный), ни в саму себя (с. 57). Таков смысл постмодернизма, и потому важно, чтобы не смогла восторжествовать софистика. Словом, эпикурей-ско-просветительское атеистическое «веселое отчаяние» Конт-Спонвиля противостоит одновременно и унылому теизму, и ницшеански-постмодернистскому нигилизму: проект Просвещения еще не реализован. Это борьба атеизма на два фронта - рационализма против софистики и гуманизма - против нигилизма.
Человек может обойтись без религии, и средством для того, чтобы это так и было, может стать именно философия. Можно обойтись без религии. Но не без чувства сопричастности, не без верности, не без любви - таков общий вывод атеиста Конт-Спонвиля. «Есть ли жизнь после смерти? - задает он сакраментальный вопрос. - Христиане чаще всего верят, что есть. Я не верю. Но, по крайней мере, жизнь есть до смерти, и одно это уже нас сближает!.. Не будем дожидаться спасения, чтобы оставаться людьми» (с. 77).
Во втором разделе - при выяснении вопроса о том, есть ли бог - рассматривается и последовательно отвергается вся цепь доказательств бытия божия, которая представлена в теологии, и интерес к этим шести доказательствам у читателя строится лишь на оригинальности опровержения каждого из доказательств. Шесть главных аргументов, вынуждающих отказаться от веры в бога и вообще от идеи его бытия, строятся симметрично доказательствам обратного. Три первых аргумента основаны на слабости аргументов в пользу веры, на обыденном опыте, который эту веру не подтверждает, и на отказе от попыток «объяснять то, чего я не пони-
маю, при помощи того, что я понимаю еще меньше» (с. 142). Мысль о самом существовании бога опровергается чрезмерностью и безграничностью зла в мире, ограниченностью самого человека и, наконец, подозрительным соответствием между идеей бога и нашими желаниями и требованиями, направленными к нему, - как будто он создан именно для того, чтобы удовлетворять наши желания хотя бы - по Фрейду! - фантазматически.
Особенно опасна вера в бога, доведенная до фанатизма. Что такое фанатизм? Это принятие веры за знание или желание ее навязать силой (то и другое почти всегда идут вместе: догматизм и терроризм питается один другим). Здесь двойная ошибка - и против разума, и против свободы. Почему и сопротивляться фанатизму надо вдвойне - и просвещением, и демократией. Свобода сознания является частью прав человека и требований разума. И у религии есть свои права. Но ведь и у безрелигиозности тоже. И то, и другое надо защищать (даже одну от другой, если это необходимо), не позволяя их навязывать силой. Именно это и называется светским свободомыслием, и это как раз и есть наиболее ценное наследство Просвещения. Сегодня мы вновь обнаруживаем его хрупкость. Вот почему именно его и надо оберегать от всего, что напоминает ин-тегризм, для того чтобы именно это его наследство и передать нашим детям.
«Свобода мысли - возможно, единственная вещь, которую можно было бы счесть более ценной, чем мир. Все дело в том, что мир без нее - всего лишь рабство» (с. 143).
Третий раздел книги открывается рассмотрением наиболее частого упрека атеистам: вас, атеистов, не интересует-де духовная жизнь. Конт-Спонвиль подходит к опровержению этого аргумента с неожиданной стороны - он последовательно и страстно рисует виды духовных богатств и вообще духовной жизни, абсолютно недоступных для верующего. Ведь религиозная духовность - лишь одна из множества форм духовности. Жизнь разума вообще и есть на самом деле духовная жизнь. Если бог - гипотеза, то, как говорил Ален, «разум - не гипотеза», ибо гипотезы вообще существуют лишь для разума. Но помимо разума существует также и независимая от разума природа - природа как Целое. Атеист в состоянии понять мистические переживания верующего; пусть попробует верующий постичь тайны Вселенной! Отвергать мистику - не значит
отвергать таинственное как непознанное, невыразимое, несказанное, о котором «следует молчать» (Витгенштейн). Наоборот - молчание созерцания, молчание тайны ускользает как раз от религии. «Размышление, - говорил Кришнамурти, - есть молчание мысли», освобождение от известного для того чтобы достичь реальности, что, разумеется, не лишает слово, речь, выраженную мысль их значения.
Верующему не внятно также то безличное состояние, которое атеист Фрейд называл «океаническим чувством» (славянскому сознанию припомнится, видимо, Океан Лема - Тарковского. -Н.Д.), тогда как материалист и атеист в состоянии постичь особый смысл полноты, простоты и единства бытия, независимости, подлинный смысл смерти и вечности, а также абсолюта и релятивности.
Итог книги, подведенный в небольшом заключении («Любовь и истина»), призван восстановить и подтвердить право материализма и атеизма на эти понятия, монополизированные теистически и фидеистически ориентированными кругами. В целом книга -блестящий ответ на незаконные притязания религиозного консерватизма, воспрянувшего в обстановке разочарований в постмодернистской идейной среде.
Н.А. Дмитриева
