CC BY
48
ПСИХОЛИНГВИСТИКА
2010.01.011. КРАВЧЕНКО А.В. КОГНИТИВНЫЙ ГОРИЗОНТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ. - Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2008. - 320 с.
Книга А.В. Кравченко посвящена исследованию самых актуальных теоретических проблем современной лингвистики: сущность и моделирование объекта лингвистики, содержание некоторых традиционных постулатов, содержание ряда частотных в разных парадигмах терминов (например, термина концепт), значение междисциплинарных исследований для лингвистики и лингвистики для междисциплинарных исследований. «... всякое знание как содержание той или иной науки есть продукт интеллектуальной деятельности познающего мир человека. Этот специфический продукт доступен членам человеческого сообщества (в том смысле, что они осознают это существование) главным образом в языке и через язык, поэтому любая специальная область знаний (наука) несет в себе родимое пятно языка и не может существовать вне языка», - отмечает автор (с. 12).
А. В. Кравченко полагает, что вопрос о языковом детерминизме - один из главных не только в теории языка, но и в теории познания вообще. «Хотят этого языковеды или нет, но истинная природа языковых знаков ускользает от их внимания благодаря унаследованной от структурализма твердой вере в то, что знаки -это искусственные, конвенциональные, произвольные по своей природе сущности, созданные человеком для целей коммуникации. По этой причине сущностные свойства языка остаются по большей части вне поля зрения исследователей» (с. 13). Кардинальная не только для языкознания, но и для всей теории познания проблема значения вообще, и языкового в частности, продолжает оставаться нерешенной, а «разнообразие и спектр существующих на сегодняшний день теорий поражает даже самое буйное воображение» (с. 13). Главным методологическим недостатком традиционной научной парадигмы автор книги считает то, что акустические явления определенной природы, которые именуются человеческой речью, «рассматриваются как дискретные физические сущности (знаки), выделимые из материальной среды и существенным образом от нее
не зависящие. Соответственно, значения, присущие этим знакам, также не зависят от физических параметров элементов среды, в которой языковые знаки возникают (порождаются), существуют и исчезают в процессе осуществляемой людьми коммуникации. Однако всем нам хорошо известно, что речь (вербальная коммуникация) характеризуется большим количеством ситуативных (контекстных) переменных, оказывающих в конечном итоге влияние на результат коммуникации как определенного вида совместной деятельности. В ортодоксальном языкознании эти ситуативные переменные рассматриваются как экстралингвистические факторы, т.е. как факторы, не входящие собственно в систему языка. При этом не замечается очевидный факт: ведь если функция (языковой) коммуникации состоит в том, чтобы ориентировать ее участников в окружающей (в том числе в социо-культурной) среде, но при этом язык противопоставляется этой самой среде как от нее не зависящий и существенным (значимым) образом с ней не связанный, то как в таком случае реализуется ориентирующая функция языка?» (с. 25-26). А.В. Кравченко в этой связи затрагивает роль письменности в эволюции человечества, подчеркивая: «Хотя появление письменности (в частности, алфавитного письма) зачастую описывают в терминах изобретения, ее возникновение естественным образом связано с эволюционным развитием человека и человеческого общества и направлено на преодоление ограничений, накладываемых звуковой субстанцией на разрешающую способность языка как знаковой системы» (с. 26); «Не будь графического слова - не было бы языкознания как науки (впрочем, как и всякой другой науки, на что указывал в свое время А. Лавуазье)» (с. 27). С появлением письменности началось интенсивное формирование принципиально новой культурной среды - текстовой. Умение ориентироваться в бескрайнем текстовом поле языка стало практически главным условием выживания и адаптации современного человека к среде обитания. Постепенно благодаря письменному языку человек достиг такого этапа в своем развитии как вида, когда стало возможным осуществлять контроль среды и управление ею. Роль письменного языка во взаимодействии социума со средой, в сохранении и воспроизводстве самого себя в настоящее время больше, чем роль языка звукового. Вместе с тем вследствие того, что графические репрезентации естественно-языковых знаков стали ото-
ждествляться с самими этими знаками, считает автор, произошла «великая подмена научного объекта»: объективно создание письма способствовало, по словам К. Ажежа, «сокрытию живого слова». С одной стороны, лингвисты признают первичность устного языка. Однако, с другой стороны, строят свои теории и разрабатывают методы, основываясь на представлениях об отчасти искусственном языке, предназначенном для письма и отягощенном нормами, навязанными стандартизаторами языка и педагогами. Поэтому, считает А.В. Кравченко, письменно-языковая предвзятость лингвистики, т.е. ориентированность исключительно на изучение артефактов, каковыми являются письменные знаки, не позволяют считать ее наукой о естественном языке как биологическом свойстве человека, имеющем определенную биологическую функцию.
Автор книги исследует рассмотрение в традиционном языкознании естественного языка как знакового кода. Он полагает, что «понятие кода приложимо, да и то с определенной долей условности, лишь к письменному языку как конвенциональной системе графических знаков (букв), репрезентирующих звуки и звукосочетания, свойственные данному конкретному языку» (с. 29). Но системность алфавита непостоянна; с переходом на новый уровень графической репрезентации - на уровень слова - понятие кода становится неприменимым в силу открытости и неопределенности словарного состава языка. Любой код - это закрытая и ограниченная система, а живой язык - это открытая и подвижная система. Слово естественного языка - это «знак, допускающий множественные интерпретации, которые, в свою очередь, образуют диффузные множества (значения), и по этой причине слово не может рассматриваться как единица кода» (с. 29). Однако «в подавляющем большинстве современных лингвистических исследований все многочисленные переменные физического контекста (среды), в котором осуществляется процесс вербального общения, отбрасываются как нерелевантные на том основании, что значение естественноязыкового знака якобы закреплено за телом знака, и отношение между формой и содержанием знака считается фиксированным» (с. 36).
Автор обращается к некоторым исторически важным моментам становления когнитивной лингвистики как концептуально устоявшегося направления, для которого характерны определенные познавательные установки, существенно отличающиеся от лин-
гвистической традиции в исследовании естественного языка. Если когнитивная лингвистика «первого поколения» основана на центральном тезисе аналитической философии о том, что разум бестелесен и буквален, и разум описывается в терминах его формальных функций (операций над символами), независимо от тела, то в дальнейшем язык исследуется как уникальное свойство живого человеческого организма. Отсюда главная идея: язык - неотъемлемая часть познания, отображающего взаимодействие психологических, коммуникативных, функциональных факторов. Вместе с тем налицо отсутствие единого общетеоретического метода: «В такой ситуации исследование языка не может вестись иначе, чем по принципу "сгодится все"» (с. 19).
В основе подавляющего большинства современных отечественных лингвистических концепций продолжает лежать рационалистический дуализм (картезианство). Отсюда и идея раздельного существования языка и сознания, которая прочно сидит в головах лингвистов. Поэтому ортодоксальное языкознание изучает не столько язык, сколько метаязык - язык описания языка. Но «мы становимся людьми, будучи погруженными в поток совместной деятельности с себе подобными, или в коммуникативную деятельность, а ее отличительной особенностью в случае вида homo sapiens является использование естественного (звукового) языка, т.е. как люди мы существуем в языке и не мыслимы вне языка» (с. 58). Следовательно, язык - важнейший вид деятельности, выполняющий биосоциальную функцию. «Язык - это не что-то, находящееся "где-то там", в так называемом "объективном" мире, которому противопоставлен познающий этот мир субъект. Язык и есть тот мир, в котором человек становится человеком, мир, самое существование которого без человека невозможно, потому что человек и мир связаны неразрывной цепью взаимно обусловленных состояний. Изучение сложной динамики процессов и состояний, характеризующих систему "человек-мир", - вот что должно составлять содержание когнитивной науки в целом и науки о языке в частности» (74). Автор полагает, что современное языкознание не отвечает на вопрос о том, что такое язык и какую функцию он выполняет в человеческом обществе, следовательно, «языковедческая теория, влияющая на характер праксиса, на современном этапе перестала соответствовать условиям, по которым санкционируется
общественная полезность и значимость соответствующего вида деятельности» (с. 78). Сочувственно цитируется мнение известного психолингвиста А. А. Залевской: «С одной стороны... сила притяжения логико-философских постулатов велика и трудно преодолима, а с другой - годами устоявшиеся представления о специфике семантики (в том числе обусловленные применяемыми способами анализа, описания, графического отображения значений) не дают возможности видеть значение в новых ракурсах (не говоря уж о том, что всегда спокойнее оставаться за каменной стеной популярности признанных авторитетов и их теорий, даже если возникают сомнения в непоколебимости последних). Иными словами, одно "не разрешается", другое не замечается, а третье безопаснее не трогать, чтобы не оказаться "чужим среди своих"» (Залевская 2005, с. 215-216). А.В. Кравченко призывает «пересмотреть традиции, которыми живет лингвистическое сообщество, поскольку эти традиции превратились в вериги, не позволяющие науке о языке двигаться вперед» (с. 80) и обращается к исследованию содержания установок, в той или иной форме представленных в большинстве словарей, грамматик и учебников по языкознанию: язык есть средство коммуникации; коммуникация есть обмен информацией; обмен информацией осуществляется по каналу связи «отправитель -получатель»; как следствие - их коммуникация имеет прямой характер. При этом автор подчеркивает, что вопрос о том, зачем вообще нужен обмен информацией, какую цель преследует человек, вступая в общение с себе подобными, обычно не ставится. Он полагает, что поскольку большая часть коммуникативной деятельности людей реализуется через их языковую деятельность (связанную, как принято считать, с обменом информацией), происходит невольная подмена понятий в терминоупотреблении, и наиболее явный признак явления (т.е. языковая деятельность) отождествляется с самим явлением (т.е. коммуникацией). На самом же деле коммуникативная функция не является главным сущностным свойством языка; а «сутью коммуникации является не столько обмен чем бы то ни было, сколько вовлечение другого в сферу своих взаимодействий с миром с целью оказать на этого человека ориентирующее воздействие, т.е. изменить в той или иной степени состояние среды, в которой находится "адресат", таким образом, чтобы это вызвало со стороны "адресата" ту или иную поведенческую
реакцию... Как подчеркивал в свое время Дж. Милл, вступать в общение (коммуникацию) - значит действовать так, чтобы изменить универсум дискурса, который ты и я разделяем» (с. 90). А.В. Кравченко подчеркивает: ни одно из ожиданий относительно возможной реакции на наше коммуникативное действие со стороны другого коммуниканта не может быть удовлетворено полностью. Речь можно вести лишь о большей степени вероятности ожидаемой поведенческой реакции по сравнению с другими возможными реакциями. Эта степень вероятности определяется тем, насколько хорошо мы знаем человека, с которым вступаем в коммуникацию. Но что значит выражение Я хорошо знаю этого человека? То, что у меня есть хорошее представление о том, в какого типа ситуациях какого рода поведенческие реакции человек может обнаружить. А представление это в тривиальном случае я получаю в результате того, что разделяю общую для нас обоих область взаимодействия со средой, т.е. общаясь и сообщаясь с ним в пространстве и времени. Такая общая для нас область взаимодействий в теории самоорганизующихся систем называется консенсуальной общностью. В соответствии с теорией У. Матураны в пределах консенсуальной области различные компоненты консенсуальных взаимодействий не выступают в роли обозначающих; самое большее, наблюдатель может сказать, что они коннотируют состояния участников, по мере того как они приводят друг друга во взаимообусловленные последовательности изменений состояния. Нетождественность смысла вложенного смыслу извлеченному лишь подтверждает ориентирующий характер взаимодействия первого организма со вторым, в результате которых порождается область языковых взаимодействий как расширение области когнитивных взаимодействий. Автор полагает: «До тех пор пока язык будет определяться как некая "объективно" существующая данность (при этом неважно, рассматриваем мы его как деятельность или как продукт). действительная сущность. языка будет скрыта за стеной "научных" предрассудков - например таких, которые связывают главную функцию языка с коммуникацией как обменом информацией или уподобляют деятельность человеческого сознания работе компьютерной программы» (с. 117). На деле же информационные структуры категоризованного опыта (знания) как оперативные единицы сознания возникают в результате установления причинно-
следственной связи между акустическими сигналами и поведенческими структурами наблюдаемых организмов. Поэтому А.В. Кравченко предлагает рассматривать языковую деятельность человека как определенные структуры поведения в когнитивной области взаимодействий, носящих ориентирующий характер и служащих осуществлению биологической функции адаптации организма к среде с последующим переходом к управлению ею. При этом автор подчеркивает невозможность постижения сущности языка в отрыве от человека как живой системы, характерной особенностью которой является принцип кругообразной организации и принцип взаимной каузальной связи (в системе «человек - среда»).
В.А. Пищальникова
