CC BY
88
2010.01.005. ЛАПТЕВА М.Ю. У ИСТОКОВ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ: ИОНИЯ Х1-У1 вв. ДО Н.Э. / Тоб. гос. пед. ин-т им. Д.И. Менделеева. - СПб.: Гуманит. акад., 2009. - 511 с. -с1а88юа). - Библиогр.: с. 466-491.
Ключевые слова: древнегреческая цивилизация, Иония, XI-VIвв. до н.э., греческие полисы, социальный строй, экономика, политика, эволюция.
В монографии исследуется процесс становления и развития греческих полисов Ионии - области на западном побережье Малой Азии. На основе всех доступных археологических, литературных и эпиграфических источников реконструируется история этого региона со времени его заселения в середине II тыс. до н.э. критянами и ахейцами до Греко-персидских войн. Рассматриваются особенности социального строя, экономика и политическая эволюция греческих поселений.
Представление об Ионии как о самой передовой области греческого мира в архаический период, опередившей в своем развитии Балканскую Грецию, возникло в конце XIX - начале XX в. в связи с крупными успехами анатолийской археологии. Считалось, что их более высокий уровень развития, обусловленный близостью к высокоразвитым цивилизациям Востока, способствовал коренному перелому, наступившему в экономике и культуре Греции на рубеже гомеровской и архаической эпох. Однако в середине XX столетия приоритет ионийцев в качестве лидеров греческого прогресса был поставлен под сомнение. По мнению ряда исследователей (Р. Кук, Г. Хэнфмэнн и др.), Иония была периферией в культурных контактах между Эгеидой и Ближним Востоком, влияние которого распространялось через Кипр, Родос, Киклады на Эвбею и Аттику и лишь затем достигало Ионии уже преимущественно из Афин. Между тем, пишет автор, археологические исследования конца XX в. позволяют рассмотреть на новом уровне проблему значения ионийских полисов в становлении греческой цивилизации архаического периода, роли Ионии в культурном обмене между Востоком и греческим миром (с. 7-8).
В первой главе на основе анализа мифологической и легендарно-исторической традиции, а также данных археологии, рекон-
струируется история области между реками Герм и Меандр на западе Малой Азии во II тыс до н.э., позднее, в I тыс. до н.э., известной под названием Иония. Начало освоения данного региона критянами, а затем ахейцами, и появление здесь их постоянных поселений относится, по крайней мере, к XVI в. до н.э. Согласно традиции, по меньшей мере шесть из двенадцати более поздних ионийских поселений появились в результате экспансии минойцев. С большей или меньшей степенью вероятности археологические материалы подтверждают существование поселений критян на Хиосе и Самосе, в Эрифрах, Паназтепе, Миунте и Колофоне. Бесспорной выглядит критская предыстория таких ионийских поселений, как Клазомены и Милет. Последний может считаться самым замечательным археологическим подтверждением легендарной традиции. Интерес критян к этому поселению, полагает автор, был обусловлен его ключевой позицией на торговом пути между Эгеи-дой и внутренними районами Анатолии, по которому шла торговля обсидианом и металлами. Еще одним результатом критской экспансии на территории будущей Ионии можно считать появление ряда религиозных культов. В частности, пишет М.Ю. Лаптева, есть веские основания полагать, что критским наследием в Ионии были религиозные корпорации куретов (в Эфесе) и мольпов (в Милете), изначально связанные с культами Зевса Критского и Аполлона Дельфиния (с. 31-35).
После крушения минойской талассократии и прихода ахейцев критские поселения продолжали свое существование как ахейские. Археологические данные, полученные в последние десятилетия, отмечает автор, опровергают преобладавшее до недавних пор мнение о том, что проникновение ахейцев в Малую Азию носило ограниченный характер в связи с фактическим контролем береговых областей царством хеттов. Микенским поселением считался только Милет. В настоящее время микенские некрополи и массовый керамический материал, помимо Милета, обнаружены также в Эфесе, Колофоне, на Хиосе и Самосе. Если не ограничиваться материалами одной Ионии, то присутствие ахейцев в западной Анатолии будет выглядеть еще более внушительным. Таким образом, переселившиеся в Малую Азию в ХП-Х! вв. до н.э. ионийцы и другие присоединившиеся к ним племена, носители ахейских культур-
ных традиций юга Балканского полуострова, пришли в освоенный и этнически с ними связанный регион (с. 65).
Не разделяя скептического отношения ряда зарубежных исследователей к греческой легендарно-исторической традиции, автор подчеркивает тот факт, что она в целом дает сопоставимые варианты времени и обстоятельств ионийской миграции. Предлагаемые античными писателями хронологические расчеты этого события обычно не выходят за пределы XI столетия до н.э. При этом организующим центром миграции изгнанных Гераклидами ахейских беженцев из Пелопоннеса, как правило, выступают Афины.
Археология протогеометрических слоев Ионии позволяет увидеть признаки тринадцати известных ионийских поселений уже в XI в. до н.э. Они представлены, главным образом, комплексами протогеометрической керамики, в некоторых случаях фундаментами зданий и следами культовой деятельности в виде остатков алтарей и святилищ. Свидетельством континуитета минойско-ахейских поселений в зоне ионийской колонизации, помимо данных традиции, может служить археологически фиксируемая преемственность между субмикенскими и протогеометрическими слоями.
Характерной особенностью мигрантов, осознававших себя ионийцами на новой родине, была их изначальная полиэтничность. Литературные источники, помимо собственно ионийцев из Ахайи, называют также представителей других греческих и даже догрече-ских племен Пелопоннеса, Беотии и Эвбеи (пеласгических аркад-цев, абантов, минийцев, дриопов). На новых местах расселения в их племенную организацию, вероятно, были включены потомки микенских поселенцев и, по-видимому, некоторые представители местного анатолийского населения из числа карийцев и ликийцев.
Средством этнополитической консолидации разноплеменной и разнодиалектной массы колонистов на новых землях в условиях враждебного варварского окружения стал Панионийский союз. Его религиозно-политическим центром был так называемый Панионий -холм на мысе Микале, месте почитания Посейдона Геликонского, покровителя союза, культ которого был перенесен ионийцами из мест своего первоначального обитания в Ахайе. Тем не менее, как считает автор, союз не был амфиктионией, подобной Дельфийской, созданной для защиты святилища и совместного отправления культа, но преимущественно военно-политической организацией, сло-
жившейся в миграционный период, т.е. в XI в. до н.э., именно в целях отвоевания жизненного пространства у местного населения. В дальнейшем, в УП-"У1 вв. военно-политическая функция Панио-нийского союза постепенно угасает и вновь становится актуальной только во время Ионийского восстания против персидского господства (с. 117-120).
Во второй главе - «Иония гомеровского периода (XI-VIII вв. до н.э.)» - автор прежде всего обращается к проблеме соотношения исторического и легендарно-эпического в поэмах Гомера, с тем чтобы определить возможности их использования в качестве исторического источника. С точки зрения М.Ю. Лаптевой, учитывая ионийское происхождение Гомера, родиной которого, скорее всего, была ионийско-эолийская Смирна, а также принадлежность описываемых им социально-экономических реалий (в отличие от героических сюжетов) ко времени его жизни или недалеко от нее отстоящих (т.е. к X-IX вв. до н.э), есть основания предполагать наличие в эпосе достоверных свидетельств об облике именно ионийских поселений, социальной организации и хозяйственной деятельности их обитателей. В частности, пишет автор, весьма примечательно соответствие ряда черт легендарной Схерии в «Одиссее» и раскопанной археологами Смирны конца «темных веков» (с. 130).
Основываясь на археологических материалах, фрагментарных данных легендарно-исторической традиции и не в последнюю очередь на свидетельствах гомеровских поэм, автор реконструирует далее экономику, социально-политическое устройство и внешний облик ионийских полисов гомеровской эпохи. Анализ всего комплекса источников позволяет, по мнению М.Ю. Лаптевой, отказаться от еще существующего в науке представления о преимущественно скотоводческой направленности сельского хозяйства ионийских поселений в «темные века». Автор отмечает целый ряд признаков, указывающих на их изначально земледельческий характер. При этом результаты раскопок геометрических слоев в Милете позволяют говорить о выращивании населением традиционной средиземноморской триады культур (зерновые, оливки, виноград). Для данного периода предполагается преобладание небольших индивидуальных хозяйств рядовых свободных земледельцев при наличии также и крупных теменов, подобных хозяйству Одиссея и
других гомеровских басилеев, использовавших труд свободных батраков (фетов) и домашних рабов (с. 146-147).
Одной из самых развитых отраслей ремесленного производства гомеровской Ионии была металлургия. Автор отмечает соответствие мифологической традиции, связывающей начало обработки здесь железа с идейскими дактилями, служителями фригийской Матери Богов (Кибелы), данным археологии, показывающим приоритет фригийцев в металлургии железа и их влиянии на ионийское ремесло. Первоначально металлообработка находилась под контролем ионийских святилищ, таких как храмы Геры на Самосе и Артемиды в Эфесе. На их территории в слоях гомеровского периода найдены следы соответствующих мастерских, и позднее они были известны как крупные центры производства металлических изделий. Помимо храмов, к производству и распределению металлов были причастны также ионийские басилеи, имевшие возможность получать металлические изделия и сам металл не только посредством обмена и характерного для этой эпохи дарообмена, но также в результате организуемых знатью военных и пиратских экспедиций (с. 164).
Материалы раскопок Смирны, Милета, Клазомен и ряда святилищ дают достаточно подробное представление о развитии частного домостроения, планировке поселений, строительной технике, храмовой и крепостной архитектуре. Наиболее информативны в этом плане археологические исследования Смирны, позволившие выявить три типа домов (овальные, апсидальные и прямоугольные в плане) и хаотично-ульевидную систему застройки поселения в целом на ранних этапах его существования. Конец гомеровского периода отмечен появлением каменных храмов с периптеральной композицией и признаками ионийского ордера. Первым из них, вероятно, может считаться храм Геры на Самосе (Герайон I), возведенный в начале VIII в. до н.э. (с. 179).
О состоянии керамического производства, а также о художественных влияниях в этой сфере и торговых связях позволяют судить комплексы протогеометрической и геометрической керамики, повсеместно встречающиеся в слоях ионийских поселений гомеровского периода. В целом, отмечает автор, материалы, характеризующие культурные и торговые контакты, не соответствуют традиционным представлениям о практически полной изоляции
греческих общин, резком сокращении или даже фактическом разрыве связей с Ближним Востоком. Однако в большинстве своем они относятся к концу рассматриваемого периода. Известно об участии ионийцев в деятельности торговых факторий на побережье Сирии и Финикии (Аль-Мина, Телль-Сукас), через которые в греческие поселения поступала основная масса восточных товаров. В обмен на них ионийцы поставляли рабов, составлявших главный предмет их экспорта в страны Востока. Об этом свидетельствуют не только гомеровские поэмы, в которых упоминаются торговые и пиратские рейды греков в Средиземноморье, но и ветхозаветная традиция. Роль ионийцев в этой сфере деятельности подчеркивает тот факт, что их самоназвание в форме Ыуап стало общим названием греков в ближневосточных источниках (с. 214).
Касаясь проблемы ионийской басилейи, автор видит ее специфику в сочетании функций военного предводителя и героя-ойкиста, основателя поселения. Источники свидетельствуют об установившейся в гомеровский период и просуществовавшей в ряде случаев до конца архаической эпохи власти потомков басилеев-ойкистов, происходивших из афинского рода Кодридов: Нелеидов в Милете, Андроклидов в Эфесе, Басилидов в Эрифрах. Во многих ионийских общинах басилейа продолжала существовать в виде олигархии привилегированных родов, потомков героев-ойкистов (Эфес). В других общинах басилейа как власть одного знатного рода, выбиравшего лидеров из своей среды, могла быть заменена аристократическим правлением более широкого круга знати (Самос). Вариантом завершения истории басилейи нередко было установление ранней тирании, как в Милете, Эрифрах и Хиосе (с. 211-212).
В третьей главе рассматриваются особенности экономики ионийских полисов в период архаики, в VII-VI вв. до н.э. На основе материалов раскопок преимущественно двух городов Ионии -Милета и Смирны, дополненных данными, полученными в ходе исследований Клазомен, Приены и Эрифр, реконструируется облик архаического ионийского города. Прогресс по сравнению с предшествующей эпохой в сфере городского благоустройства демонстрирует появление регулярной планировки внутреннего пространства, наличие водопровода, распространение практики мощения улиц, создания водостоков и тротуаров. В некоторых домах Смирны и Милета обнаружены ванны. В общей городской застройке
четко выделяется политический, культовый и торговый центр города (с. 225).
В течение архаического периода завершается формирование хоры полисов. Возможности ее дальнейшего расширения в VII-VI вв. до н.э. оказались практически исчерпаны из-за усиления Лидийского царства, блокировавшего продвижение греков вглубь материка, а затем в связи с установлением над ионийскими полисами власти персидских царей. Это обстоятельство, полагает автор, возможно, явилось одной из причин активной колонизации ионийцами берегов Фракии, Пропонтиды и Понта Эвксинского.
Аграрные отношения в Ионии архаической эпохи отмечены сочетанием характерной для полиса мелкой собственности рядовых граждан и крупного землевладения, часто связанного своим происхождением с теменами басилеев. Специфика ионийских полисов, как отмечает М.Ю. Лаптева, по-видимому, состояла в существовании храмовых хозяйств, столь характерных, судя по некоторым литературным и эпиграфическим источникам, для Малой Азии с ее храмовыми теократическими общинами (с. 235).
Важной особенностью развития городских ремесел становится определившаяся к концу архаического периода специализация ионийских центров на производстве определенных видов ремесленной продукции, что создавало предпосылки для активизации торговых связей как между самими ионийскими полисами, так и Ионии в целом с другими регионами Средиземноморья, Причерноморья и Ближнего Востока (с. 254-255).
В целом, однако, заключает автор, VII - первая половина VI в. до н.э. были особенно трудным периодом для экономики Ионии, полисы которой были вынуждены отражать атаки киммерийцев, лидийских царей и персов, что вело к разорению принадлежавших городам сельских территорий. Установление в данном регионе прочной власти Ахеменидов положило начало политической стабилизации, и во второй половине VI в. до н.э. Иония выдвигается в разряд передовых областей Греции. Такие центры, как Самос, Хиос, Фокея и особенно Милет достигают высокого уровня благосостояния, рост которого был прерван только Греко-персидскими войнами (с. 275-276).
В четвертой главе автор исследует социальную структуру и политическую организацию городов-государств Ионии в архаиче-
ский период. Важным обстоятельством социального развития данного региона было сохранение ионийской аристократией доминирующих позиций в экономике, политической жизни и идеологии. Основой ее могущества, как отмечает М.Ю. Лаптева, оставалось крупное землевладение. Источником богатства была также заморская торговля, доходы от которой породили знаменитую «восточную» роскошь ионийцев, вызывавшую осуждение современников. Идеологическое влияние знати подкреплялось монополией на выполнение культовых функций, в частности, ведущей роли аристократических родов в наиболее авторитетных жреческих корпорациях мольпов и куретов (с. 293-295).
Социальный облик демоса предстает в источниках менее отчетливо. Можно лишь предполагать, пишет автор, что основная его масса состояла из земледельцев как ионийского, так и варварского, главным образом карийского, происхождения, о чем свидетельствует наличие в каждом полисе помимо ионийских фил местной карийской филы. Демос включал также торгово-ремесленное население городов, богатая верхушка которого отчасти сближалась с земельной аристократией на почве совместного участия во внешнеторговых операциях.
Наряду с полноправными свободными гражданами на территории ряда ионийских полисов проживали различные категории зависимого населения. Таковы, в частности, гергиты в Милете и педиеи в Приене. Их происхождение и статус не вполне ясны. Несомненно лишь то, что они принадлежали к местному анатолийскому населению, сохраняли собственную общинную организацию и землю, а их зависимость выражалась в уплате податей полису. Покупные рабы находились в частной собственности граждан, и как показывает пример Хиоса, могли широко использоваться в крупных хозяйствах (с. 302-305).
Становление полисного строя в Ионии, пишет М.Ю. Лаптева, происходило в обстановке обострившихся противоречий внутри гражданского коллектива как между аристократией и демосом, выступавшим против политического и судебного произвола знати, так и в среде самой полисной элиты. Результатом внутренних распрей, часто происходивших на фоне внешней военной угрозы, была эмиграция отдельных групп граждан или даже значительной части населения в колонии, а также развитие наемничества, ставшего
весьма популярным занятием вместе с появлением гоплитского вооружения (с. 332)
Распространенным вариантом преодоления социальной смуты явилась тирания. По мнению М.Ю. Лаптевой, особенности ионийской тирании архаического периода при всем ее сходстве с балканской были обусловлены близостью восточных монархий, которые давали дополнительную политическую опору и образцы для подражания ионийским тиранам. Не последнюю роль играли и их матримониальные и ксенические связи с фригийскими и лидийскими правителями, а в дальнейшем и отношения зависимости от персидских царей (с. 356).
Заключительная глава посвящена изучению роли интеллектуальной элиты в политической жизни архаической Ионии. Активную позицию в этой сфере, как отмечает автор, занимали философы Фалес Милетский, Биант из Приены, их младший современник поэт и философ Ксенофан из Колофона, поэт Гиппонакт и философ Гераклит из Эфеса и, наконец, Гекатей Милетский, историк, отличавшийся весьма широким кругом интересов и приближенный милетского тирана Аристагора, одного из руководителей Ионийского восстания против персов. В главе анализируются суждения ионийских интеллектуалов относительно различных форм политического устройства и способов решения социальных и политических проблем Ионии.
В течение архаического периода, пишет М.Ю. Лаптева, в произведениях ионийских поэтов и философов определился образ полиса, в котором руководящую роль должны были играть те представители аристократии, которые, обладая мудростью, понимали общественную пользу. На первый план выходит идея гражданского согласия и «благозакония». Мирный идеал ионийского полиса под властью добродетельного басилея был в начале архаического периода предложен Гомером. В конце же архаической эпохи, в VI в. до н.э., этот идеальный полис был образно представлен милетским поэтом Фокилидом в виде скромного, но процветающего благодаря гражданскому согласию государства (с. 426).
В заключение М.Ю. Лаптева считает необходимым особо подчеркнуть не просто восточные воздействия, влияния и заимствования, которыми отмечены все стороны жизни ионийских полисов (их, как отмечает автор, можно заметить и в полисах Балкан-
ской Греции), не только восточный колорит греческой культуры Ионии архаического периода (заметный, впрочем, и в культуре архаических Афин, Коринфа и других полисов), а своего рода восточную составляющую греческой цивилизации. В этом автор видит главную особенность ионийских полисов периода архаики и одну из причин их динамичного экономического и культурного роста, выдвинувшего Ионию к концу архаической эпохи в лидеры греческого мира (с. 433)
А.Е. Медовичев
