CC BY
14
2009.04.014. МАРКАМ Дж.А. ИНСТИТУЦИОННАЯ НАУКА: ОТКРЫТИЕ ИЛИ КОНСТРУИРОВАНИЕ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ? MARCUM J.A. Instituting science: Discovery or construction of scientific knowledge? // Intern. studies in the philosophy of science. - Bas-ingstoke, 2008. - Vol. 22, N 2. - P. 185-210.
Ключевые слова: научное знание; объективистский подход; конструктивистский подход; институционная наука; мировоззрение; Х. Темин; провирусная гипотеза.
Автора, американского философа науки, интересует вопрос: каким образом получают знания в естественных науках? Этот вопрос стал предметом острой дискуссии между так называемыми объективистами и конструктивистами. Объективисты (обычно к ним принадлежат представители естественных наук, философы науки и их сторонники) утверждают, что научное знание добывается с помощью открытий. В отличие от этого, конструктивисты (преимущественно социологи и историки науки, а также культурологи) настаивают на том, что знание конструируется, вырабатывается или создается. Этот конфликт получил название «научных войн» и наиболее остро развивался в 1990-е годы, а затем постепенно затих, но так и не был разрешен. Предпринимались отдельные попытки примирить эти две крайние позиции, но они остались безуспешными.
Согласно объективистам, естественные науки по природе своей рациональны, а генерирование научного знания опирается на универсальные стандарты и абсолютные основания. Универсальные стандарты, которые составляют важную часть научного метода, позволяют ученым оценивать и интерпретировать полученные результаты без вмешательства субъективных и социальных ценностей. «Другими словами, научные знания и факты свободны от ценностей, поскольку они репрезентируют то, что реально существует в природе» (с. 186). Под абсолютными основаниями обычно понимают эмпирические данные, которые получены в научных экспериментах и которые позволяют ученым уверенно делать выбор между конкурирующими теориями. Соответственно, конечный результат научного предприятия - это знания о природном мире, которые носят фактологический характер и имеют статус истины.
Такое знание определяется в традиционных терминах как обоснованное, истинное верование (с. 186).
Для объективистов научное знание непосредственно корреспондируется с реальностью или природным миром. Это значит, что движение научной информации имеет однонаправленный характер -от реальности к научному знанию через научное открытие. Знания о природном мире базируются на принципе онтологического абсолютизма - реальность не зависит от разума и, соответственно, существует отдельно от научного сообщества.
Согласно конструктивистам, научное предприятие по своей сути имеет социальный характер. Генерирование научного знания опирается на относительные стандарты и относительные эмпирические основания. Это связано с тем, что эти стандарты вписаны в конкретный социокультурный контекст и, как было показано, меняются со временем, а интерпретация эмпирических данных зависит от ценностей данного общества. Следовательно, научное знание состоит не из эмпирических фактов, но из социальных артефактов (из конструируемых фактов); эти факты пропитаны социальными ценностями и являются результатом переговоров между членами данной дисциплинарной гильдии. Согласно конструктивистскому подходу к истине, конечный результат научного предприятия - это не «истина», но лишь «институционализированное» верование (с. 187).
Для конструктивистов реальность - не источник научного знания, но его следствие, которое, в свою очередь, зависит от переговоров между членами научного сообщества. Движение научной информации и в данном случае имеет однонаправленный характер -от научного сообщества к научному знанию и, наконец, к конструированию реальности. Таким образом, «природный мир для конструктивистов базируется на онтологическом релятивизме: реальность зависит от того, как сообщество воспринимает ее, и, соответственно, она будет меняться от одного сообщества к другому» (с. 187).
На первый взгляд кажется, что две эти позиции - объективистов и конструктивистов - несоизмеримы и непримиримы. Тем не менее автор предлагает третью позицию, которая должна их объединить. По его мнению, движение научной информации происходит в двух направлениях. Это значит, что когда сообщество ученых-экспериментаторов проводит исследования реальности, опираясь на
ранее принятое научное знание, и реальность, и социально санкционированное научное знание находятся в постоянном взаимодействии. Научное знание - это продукт как исследований (или открытия не зависящей от разума реальности), так и переговоров между членами профессионального сообщества, которые ведутся вплоть до достижения консенсуса относительно интерпретации экспериментальных данных, полученных в этих исследованиях.
Отсюда следует, что стандарты, основания, факты, истины и онтология не могут быть полностью ни абсолютными или универсальными, ни относительными. Они могут иметь локальный или временный характер, поскольку, как правило, первоначально принимаются меньшинством сообщества и на короткое время ради решения конкретных исследовательских задач. Или они могут стать распространенными или даже общепризнанными, если принимаются большинством сообщества на длительное время. Тем не менее, как показывает история науки, в конечном итоге они всегда меняются, хотя темпы изменения могут сильно варьировать: от месяцев, лет или десятилетий до веков и даже тысячелетия.
Раскрывая свою позицию, автор вводит методологическое понятие «институционная наука» (instituting science), в рамках которой ученые-экспериментаторы создают и оценивают заявки на новое знание. Они задают вопросы о реальности или природном мире, исходя из мировоззрения своего профессионального сообщества, пытаются ответить на них с помощью экспериментов, а затем ведут борьбу, пытаясь достичь консенсуса, действительно ли удалось найти ответ на поставленные вопросы. Институционная наука включает пять компонентов: инициацию, инновацию, исследование, интерпретацию и официальное признание.
Инициация как компонент «институционной науки» включает запас научных знаний, относительно которого сообщество ученых уже достигло консенсуса и которое открывает доступ к изучению реальности или природного мира. Благодаря процессам инициации студенты и начинающие ученые вписываются в структуру и усваивают мировоззрение и стандарты, свойственные данному профессиональному сообществу, что позволяет им перейти к самостоятельным исследованиям.
По словам автора, мировоззренческие установки, например дарвинизм или менделизм, или установки отдельных дисциплин,
таких как вирусология или физиология, очень важны, поскольку они на многие годы определяют круг проблем и методов их решения в той или иной области науки. Научное мировоззрение, согласно Т. Куну, состоит в основном из доминирующей парадигмы. Парадигма, в свою очередь, содержит два главных компонента: общепринятые образцы и дисциплинарную матрицу (с. 190).
Общепринятые образцы - это схемы решения конкретных задач, которые описываются в учебниках и в классических трудах ученых. Студенты не только усваивают эти образцы, но и учатся переносить их на аналогичные задачи и проблемы. В естественных науках студенты также занимаются в лабораториях или участвуют в полевых исследованиях, где повторяют классические эксперименты и таким образом интериоризируют методологию данной научной области. Дисциплинарная матрица представляет собой интеллектуальную и техническую среду, внутри которой существуют ученые и которая задает систему правил их научной деятельности. Эти наборы предписаний состоят из: символических обобщений (законов и теорий); метафизических элементов, задающих способ видения универсума и его онтологию; ценностных установок, влияющих на выбор направлений исследований.
Важный компонент мировоззрения, который автор называет метафизическим, включает разные метафизические позиции, фундаментальные предпосылки и онтологии, которые важны для формулирования научных гипотез и теорий. Метафизическая позиция (например, монизм, дуализм или холизм) - это прежде всего те ментальные установки, которые разделяет профессиональное сообщество относительно устройства мира. Фундаментальные предпосылки - это допущения (включая натурализм, материализм, редукционизм, детерминизм или механицизм), которые касаются природы мира и важны для анализа того, как ученые ставят вопросы и разрабатывают экспериментальные системы для ответа на них. Онтологические убеждения (такие как материализм или позднее физикализм, витализм или организмический подход) относятся к природе вещей и сил, из которых состоит мир (с. 191).
Для большинства современных представителей естественных наук, в том числе работающих в области биомедицины, преобладающая метафизическая позиция - это монизм; фундаментальные предпосылки - редукционизм и механицизм; а преобладающая он-
тология - это физикализм. Все эти параметры современного научного мировоззрения имеют критическое значение для гипотез и теорий, содержащихся в учебниках, журнальных статьях и т.д., а также для правил и процедур проведения экспериментов.
Другой важный компонент научного мировоззрения - это ценности. Ценности помогают сообществу в идентификации кризиса, вызванного аномальными фактами, в выборе между конкурирующими теориями, в оценке правдоподобия теоретических предсказаний, а также в определении социальной полезности науки. Среди прочего они часто включают точность, простоту, внутреннюю связность, внешнюю преемственность, творческий потенциал. Кун настаивал, что ценности обеспечивают успех науки, поскольку придают научной практике необходимую пластичность.
В рамках научного мировоззрения ценности часто делят на познавательные и непознавательные. Познавательные ценности носят рациональный характер и гарантируют достоверность научных утверждений; они важны для оценки соответствия между научными теориями и природным миром. Непознавательные ценно -сти имеют социальную природу; они могут использоваться, когда познавательные ценности не способны помочь в выборе между эмпирически эквивалентными теориями. Они не повышают эпистемологический статус теории, но отражают специфические культурные, социальные, политические и религиозные верования и интересы. В то же время эти ценности, отмечает автор, недолго сохраняют свое влияние внутри сообщества ученых, поскольку неизбежно вытесняются познавательными ценностями.
Усвоенная ученым в процессе инициации онтология, как подчеркивает автор, не носит ни абсолютного (т.е полностью не зависящего от социальных ценностей) характера, как полагают объективисты, ни относительного (т.е. полностью зависящего от социальных ценностей) характера, как полагают конструктивисты. Онтологические убеждения действительно определяются реальностью, но такой реальностью, которая ограничена культурными или социальными метафорами, используемыми для ее описания и понимания. Однако эти метафоры, в свою очередь, ограничены самой реальностью, которую они описывают. Онтологические убеждения не остаются статичными, поскольку опираются на динамические и развивающиеся процессы, происходящие в сообществе ученых.
Следовательно, онтологию «институционной науки» нельзя назвать ни реалистической, ни антиреалистической. Скорее она носит гибкий характер и может аккомодировать любую из позиций или объединять их в зависимости от потребностей или целей членов профессионального сообщества.
Инновационный компонент «институционной науки» включает потенциальный вклад ученых, выдвигающих новые теории или гипотезы, в фонд научного знания. Роль теорий как пропо-зиционных утверждений, особенно когда они внутренне согласованы, состоит в том, что они делают мир доступным для объяснения и понимания в терминах сущностей и сил, которые не всегда доступны для наблюдения. Но теории могут функционировать и как модели, репрезентируя мир в виде графических изображений и метафор. Гипотезы, напротив, обычно служат мостом между теориями и природным миром вследствие того, что формулируют теоретические положения в терминах и концептах, которые могут быть проверены эмпирическим путем.
Инновационный компонент «институционной науки», как правило, рационален по своей природе и включает эпистемологическое содержание гипотез и теорий. Однако инновации зависят также и от социальных факторов. Во-первых, именно общество диктует, какие проблемы наиболее важны в данный момент и, соответственно, определяет направления исследований. Во-вторых, что гораздо важнее, культурные или социальные метафоры - это не просто способ, позволяющий формулировать гипотезы и теории в терминах общественных интересов, но они выполняют и познавательные функции (с. 193).
Исследовательский компонент «институционной науки» включает протоколы, процедуры и технологии проведения экспериментов. Исследовательский компонент представляет собой практики, которые используют ученые-экспериментаторы, чтобы проверить с помощью доступных технологий предсказания или объяснения природного мира, содержащиеся в тех или иных гипотезах и теориях, а в конечном итоге в том или ином мировоззрении. «Следовательно, эмпирическое исследование - это посредник и процесс, благодаря которому природный мир воспринимается, репрезентируется и наконец объясняется» (с. 194).
Исследовательский компонент обеспечивает необходимые эмпирические основания, позволяющие строить те или иные гипотезы, теории или даже мировоззрение. Для «институционной науки» эти основания нельзя считать ни полностью абсолютными, ни полностью относительными. Скорее они имеют локальное или временное значение. Эмпирические доказательства обычно вначале принимаются меньшинством научного сообщества и на короткое время, чтобы поддержать предпочитаемую гипотезу или теорию. Они могут стать общепринятыми, если их признает большинство сообщества в течение длительного времени после того, как уже сделало выбор между конкурирующими теориями.
Однако эмпирические данные не могут поддерживать какую-либо теорию или гипотезу бесконечно: рано или поздно будут найдены новые факты, и эта теория устареет. «Таким образом, нельзя говорить о том, что исследование носит исключительно рациональный или исключительно социальный характер, отношения между этими двумя составляющими гораздо более гибкие и интерактивные» (с. 195).
Интерпретационный компонент «институционной науки» включает анализ экспериментальных данных профессиональным сообществом и присвоение им статуса научного факта. До этого момента рациональный полюс «институционной науки» оставался более влиятельным, особенно в отношении исследовательского и инновационного компонентов, тогда как социальный полюс играл важную, но второстепенную роль. На уровне интерпретаций на первый план выходят социальные факторы. Тем не менее, хотя интерпретация по своей природе - это скорее конструктивный и социальный процесс, она также зависит от эпистемологического содержания экспериментальных исследований и рациональных элементов теорий, которые использовались при построении гипотез. Факты, установленные в итоге интерпретации, затем используются для принятия, отвержения или модификации гипотез или теорий, но это относится уже к другому компоненту «институционной науки» - официальному признанию.
Понятие интерпретированных фактов предполагает истолкование экспериментальных доказательств - истолкование, которое зависит от консенсуса, достигаемого с помощью переговоров внутри профессионального сообщества. «Эти факты природного мира
одновременно являются артефактами социального мира, внутри которого ученые занимаются своей профессией» (с. 195). Без интерпретации наблюдения и данные не станут фактами, но останутся лишь экспериментальными результатами. В то же время интерпретация имеет свои границы, связанные с реальной и осязаемой природой этих результатов.
Интерпретационный компонент «институционной науки» зависит от стандартов, сложившихся в данном профессиональном сообществе. Эти стандарты не могут быть либо универсальными, либо относительными, как это следует из спора объективистов и конструктивистов. По мнению автора, эти стандарты отражают одновременно и рациональное, и социальное измерения интерпретации. На протяжении определенного, иногда длительного времени они могут носить универсальный характер в том смысле, что они используются более чем одним сообществом в качестве общепринятой процедуры при интерпретации экспериментальных результатов. Тем не менее неизбежно (особенно в период споров или нестабильности перед лицом аномальных фактов) они оказываются локальными и временными. Именно в этом последнем смысле они носят относительный характер, но только до тех пор, пока не будет показано, что эти стандарты позволяют строить или модифицировать мировоззрение, которое способно представить более реалистическую картину природного мира.
Последний компонент «институционной науки» - это формальное признание. Под формальным признанием автор понимает не просто процесс принятия, отвержения или модификации гипотез или теорий, но инкорпорацию их в каноническое научное знание (истинное или санкционированное знание), т.е. включение их в учебники и руководства. Однако подобное признание нередко носит временный характер; историки науки убедительно продемонстрировали, в какой степени научное знание подвержено ошибкам. Поскольку интерпретация - это преимущественно социальный процесс, соответственно, и формальное признание тоже.
Свою позицию автор иллюстрирует на примере создания и формального признания теории провируса, выдвинутой американским вирусологом, лауреатом Нобелевской премии (1975) Х.М. Темином. Темин исследовал механизм взаимодействия РНК-содержащих онкогенных вирусов с нормальными клетками и от-
крыл фермент (обратная транскриптаза), обеспечивающий передачу генетической информации от РНК к ДНК.
Темин прошел процесс инициации, т.е. был введен в область вирусологии животных и усвоил свойственное ей мировоззрение благодаря своему научному руководителю американскому вирусологу Р. Дульбекко, а в область онкогенных вирусов - благодаря коллеге Дульбекко Г. Рубину. Дульбекко и Рубин были членами сообщества ученых, которые занимались изучением бактериофагов (вирусов бактерий). Его ядро составляла группа, созданная М. Дульбекко, А.Д. Херши и С.Э. Лурия, которые превратили учение о бактериофагах в науку. Именно эта группа сформировала то мировоззрение, которое усвоил Темин и использовал на протяжении своей жизни.
«Научное мировоззрение Темина, - пишет автор, - формировалось в рамках метафизической позиции монизма, верности онто-логиии физикализма, а также на базе фундаментальных положений редукционизма и механицизма. Более того, эпистемологические ценности этого мировоззрения включали, прежде всего, простоту при поиске и описании молекулярных компонентов, а также внешнюю совместимость теоретических построений с другими биологическими доктринами» (с. 198).
Впервые Темин обратился к изучению вируса саркомы Роуса (ВСР)1 в 1956 г., когда работал над докторской диссертацией в лаборатории Дульбекко в Калифорнийском технологическом институте (КТИ). Темин вместе с Рубином разработали количественный метод определения роста вирусов. В 1959 г. Темин защитил докторскую диссертацию, а в течение следующего года продолжал заниматься изучением ВСР в лаборатории Дульбекко. Проведенные исследования позволили предположить, что некоторые вирусы, включая ВСР, изменяют генетическую информацию, закодированную в клетках, которые они атакуют.
В 1960 г. Темин был назначен ассистентом профессора по онкологии в Висконсинском университете, где он работал в Лаборатории исследования рака Мак-Ардля. Эта лаборатория была создана в 1940 г. как центр для фундаментальных исследований рако-
1 Вирус саркомы Роуса - фильтрующий вирус, обнаруженный в 1911 г. американским патологом П. Роусом в саркоме у кур породы плимутрок. - Прим. реф.
вых заболеваний. Задача Темина состояла в том, чтобы заняться новой областью - вирусной онкологией, которая не задолго до этого была принята в качестве жизнеспособной исследовательской программы. В лаборатории Мак-Ардля и при ее институциональной поддержке Темин продолжил изучать генетические трансформации, которые происходят в клетках, атакуемых ВСР.
По итогам этих исследований в 1962 г. Темин направил статью на Симпозиум по вирусологии животных, проводившийся в Нью-Йорке и организованный Дульбекко. Эта статья показывает, о чем впоследствии писал и сам Темин, что «первоначально провирусная гипотеза была исключительно генетической и не содержала никаких намеков на молекулярную природу провируса» (с. 199). Таким образом, вначале экспериментальные данные, полученные Теминым, были интерпретированы им в терминах мировоззрения сообщества ученых, занимающихся изучением бактериофагов. В результате была предложена инновационная генетическая провирусная гипотеза, которая была принята в качестве рабочей в лаборатории Дульбекко и во вновь созданной лаборатории Темина в Висконсине. Однако формального признания она не получила и не вошла в фонд санкционированного сообществом научного знания (с. 199).
Частично причина локального или временного характера генетической провирусной гипотезы Темина состояла в том, что, как было показано в начале 1960-х годов, у большинства «подозрительных» онкогенных вирусов основным генетическим материалом является РНК. К числу таких вирусов относится и ВСР. Оставалось неясным, как вирусы, содержащие РНК, могут присоединяться к клеточной ДНК высших организмов. «Вслед за этим, - пишет автор, - Темин еще раз прошел процедуру инициации в мире вирусологии (во многом это был весьма болезненный процесс), что подсказало ему следующий шаг в построении зрелой провирусной гипотезы» (с. 199).
Используя количественный метод, разработанный им при изучении ВСР, Темин начал выявлять различия между нормальными и опухолевыми клетками и развил свою раннюю гипотезу, включив в нее другие РНК-содержащие вирусы животных. Согласно этой новой инновационной гипотезе, названной провирусной, белковая оболочка некоторых вирусов содержит фермент, который катализирует копирование вирусных генов в ДНК клетки-хозяина.
Доказательство провирусной гипотезы, однако, зависело от доказательства существования такого фермента. Более того, вначале эта гипотеза была встречена в штыки. Одной из важнейших основ молекулярной генетики (ее «центральной догмой») было представление о том, что наследственная информация может передаваться только от ДНК к РНК и белкам и никогда - в обратном направлении. Темин же предположил, что вирусная РНК транскрибируется в ДНК, которая присоединяется к клеточному геному.
Осознавая фундаментальный характер своей новации, Темин накапливает экспериментальные доказательства в поддержку про-вирусной теории. В 1970 г. он и Д. Балтимор из Массачусетского технологического института независимо друг от друга изолировали фермент, который осуществляет синтез ДНК на матрице РНК. Они назвали его РНК-направленная-ДНК-полимераза и опубликовали свои результаты в июне 1970 г. в журнале «Nature». Впоследствии фермент стал известен как обратная транскриптаза, так как в отличие от ранних генетических теорий он транскрибирует (списывает) генетическую информацию от РНК к ДНК. С открытием обратной транскриптазы вирусологическое сообщество приняло провирус-ную гипотезу Темина. Она вошла в каноническое научное знание и стала частью парадигмы для новой дисциплины - ретровирусоло-гии1 (с. 201).
Важно подчеркнуть, считает автор, что провирусная гипотеза Темина основывалась на модифицированной версии «центральной догмы», согласно которой генетическая информация может передаваться не только от ДНК к РНК и белкам, но и от РНК к ДНК. Это говорит о том, что Темин предложил инновационную гипотезу, которая в определенной степени изменила мировоззрение вирусологии.
Случай Темина показывает, что генерирование знания в экспериментальных науках - это сложный, динамический процесс, в котором рациональные и социальные компоненты переплетены между собой. Поэтому исключительное внимание лишь к одному из полюсов научной практики может привести к искаженному
1 Ретровирусы - это вирусы, обладающие активностью обратной транс-криптазы и существующие как провирусы в ДНК клеток животных; они вызывают различные заболевания, включая СПИД, некоторые формы рака и гепатит. -Прим. реф.
взгляду на науку. «В терминах институционной науки научное знание - это результат взаимодействия между социальной случайностью научной практики и объективными ограничениями, накладываемыми на эту случайность» (с. 202).
Т.В. Виноградова
