CC BY
12
2009.03.009. РЕЛИН Дж. ДИСКУРС СВОБОДЫ И СВОБОДА. RAELIN J. Emancipatory discourse and liberation // Management learning. - L.; New Delhi, 2008. - Vol. 39, N 5. - P. 519-540.
Ключевые слова: наука о социальном действии; социальные конфликты; свобода.
Автор из США исследует применимость социологического знания разных периодов времени к решению проблемы эффективного общественного развития в современных условиях роста конфликтности в мировом социуме.
В мировой социологической литературе, пишет автор, проблематика социальных конфликтов стала напрямую увязываться с управленческой проблематикой с 1980-х годов, когда социологи констатировали крупные институциональные изменения в мировом социуме. Эти изменения были вызваны очередной технологической революцией, связанной с развитием компьютерных технологий коммуникации и управления, которые привели к реальности информационного общества. Само принятое в научной литературе понятие «информационное общество» указывает на то, что речь идет не просто о поступлении в общество новых технологий, но именно о новом обществе - с новым типом коммуникации и новым типом управления. Причем этот новый тип коммуникации и управления экспансивен, поскольку обеспечивающие его новые информационные (компьютерные) технологии захватывают глобальное пространство, и коммуникация и, следовательно, управление спонтанно стремятся стать глобальными. Отсюда неполитический, чисто технологический процесс информационной глобализации, вызвавший феномены глобальной экономики и информационного общества, которое также является глобальном. Сегодня мировой социум, выстраивающийся как информационное общество, вынуждает страны адаптироваться к устанавливающемуся де-факто глобальному порядку, меняться институционально, менять управление, приспосабливая его к уже возникшей новой социальной реальности.
Главная особенность этой новой социальной реальности -существенная демократизация мирового социального пространства. Фундаментальные для общества статистические процессы - самоорганизации, самоуправления - получили гораздо больший простор, чем это было до информационной глобализации. Современ-
ный, «вышедший из повиновения» социум создал большие проблемы для самого института управления, поставил этот институт перед необходимостью серьезного собственного изменения именно в связи с резким повышением значимости фактора разных интересов в обществе. Самих групп интересов стало намного больше -прямое следствие усиления в обществе статистического, самоуправленческого начала, - что реально повысило социальную конфликтность. Рост конфликтности общества потребовал принципиально нового управления - именно управления разностью интересов социальных групп, причем задача такого управления усложнялась из-за множественности групп интересов.
В действительности управление в обществе - от государственного управления до управления на уровне отдельной фирмы/организации - никогда не было управлением разными интересами/конфликтами. Эту важнейшую в обществе управленческую задачу худо-бедно - в целом, в статистическом режиме - решали демократические институты. Однако в условиях формирования информационного общества и глобальной экономики, высвободивших потенциал социальной самоорганизации, потенциал разных групп интересов и, соответственно, потенциал социальных конфликтов, оказалось, что управления всеми этими потенциалами со стороны традиционных демократических институтов уже недостаточно. Потребовался переход во всей системе и на всех уровнях управления в обществе - от государственного управления до управления в отдельной фирме/в отдельной организации - к прямому управлению разными интересами/конфликтами.
Задача создания теоретической модели социальных конфликтов, учитывающей очевидную связь социальных конфликтов с разностью интересов в обществе и проблемой социального управления/самоуправления, должна решаться на пути теоретической разработки фундаментальной социологической категории «общественные отношения». В современном мировом социуме интересы не только раздробились, выросли количественно, но и вышли в неупорядоченное транснациональное пространство. Именно неупорядоченность этого глобального пространства делает мировой социум высококонфликтным. Беспрецедентный рост общественной свободы, субъектного начала в обществе, явно опережающий соответствующую перестройку управления, выливается в неуправляемый процесс превращения социально-конфликтного потенциала
освобожденной социальной конкуренции в реальные социальные конфликты.
Значимые социальные конфликты - это всегда конфликты в сфере социального управления/самоуправления, т.е. конфликты между управляемыми и управляющими. Действительно, между обществом и государственной властью существует вечный социальный конфликт, который может затухать и разгораться, но никогда не исчезнет. И на локальном уровне в обществе всегда есть конфликт между управляемыми и управляющими. Это - «матрица» социальных конфликтов, которые возникают, когда интересы управляющих прямо наступают на интересы управляемых в ограничении управляющими прав и свобод управляемых. Для того чтобы минимизировать социально-конфликтную «матрицу», всегда шли поиски оптимального принципа управления - механизма достижения компромисса между интересами управляющих и управляемых. Такой общий механизм был найден в демократии, установившей приемлемый для управляющих и управляемых баланс управления/самоуправления. В условиях информационной и экономической глобализации оказалось недостаточно «старой» демократии. Потребовался новый общественный договор, который установил бы новый баланс управления/самоуправления со сдвигом в сторону самоуправления - интересов управляемых. Удовлетворение общественного спроса на самоуправление также важно в интересах управляющих, поскольку к ним снижается уровень «обиды» со стороны управляемых, получающих больше прав и свобод, хотя в демократии уровень открытых претензий к правительству велик. Однако демократические претензии к правительству - это такая «матрица» социальных конфликтов, которая проявляется в обществе неопасными конфликтами, поскольку в демократии достижение компромисса интересов становится институциональным механизмом, т.е. приобретает правовой, принудительный характер. Это есть институционально-правовое принуждение к низкой социальной конфликтности, социальному миру и целостности страны.
Классическую теорию социального развития через социальные конфликты разработал К. Маркс, указавший на «вечный» конфликт между уровнем социального управления и уровнем общества как на стимул эволюционных или революционных социальных изменений. По Марксу, социальные изменения происходят тогда, когда уровень общества перерастает наличный уровень социально-
го управления, т.е. когда конфликт между общественными силами и силами управления становится открытым; он может быть разрешен только в пользу общественных сил, приспосабливающих к себе управление.
К. Маркс говорил о конфликте между «производительными силами» и «производственными отношениями», делая упор на экономику. Однако экономика - часть общества, и в широком смысле «производительные силы» являются «общественными силами», а «производственные отношения» - «общественными отношениями», существующими всегда в определенном организационно-управленческом, институциональном режиме. Классовая борьба, по Марксу, - это не что иное, как конфликт между «людьми власти» и «людьми, лишенными власти», т.е. все тот же конфликт между управляющими и управляемыми. Маркс видел в повторяющихся циклах нарастания и разрешения данного конфликта прогрессивную социальную динамику перехода общества от одной парадигмы к другой. Он называл эти парадигмы «общественно-экономическими формациями» и предвидел вектор их смены - к парадигмам, все более преодолевающим отчуждение человека, общества от организационно-управленческих систем, отчуждение управляемых от управляющих. В идеале такое отчуждение могло бы быть полностью преодоленным в самоуправляемом обществе, когда управляющими являются все.
В истории социологической науки это самый последовательный и радикальный либерализм. К. Маркс ошибся в одном - в своем убеждении, что идеал полностью самоуправляемого общества можно осуществить на практике. Однако в векторе общественного развития он не ошибся - просто этот вектор ведет к асимптотическому (бесконечному) приближению к полностью самоуправляемому обществу, но никогда не достигнет этого идеального состояния. Общество является статистической системой; в нем всегда будет сохраняться противоречие самоуправления/управления. При этом общество всегда будет стремиться к либеральным институтам, поскольку только либеральные институты способны поддерживать баланс самоуправления/управления.
Собственно, на тот же вектор общественного развития - либеральный - указал и Ф. Фукуяма, которого можно критиковать за то же, за что и К. Маркса, - за опрометчивый термин «конец истории», если приписать термину смысл достижения обществом
«окончательных» институтов самоуправления. Однако суть социологической науки К. Маркса и Ф. Фукуямы - в подходе к обществу как к статистической системе, которая стремится к самосохранению в качестве статистической системы. В силу этого своего фундаментального стремления общество вступает в «вечный» конфликт с политической системой, всегда нарушающей баланс самоуправления/управления в пользу управления и, тем самым, поддерживающей в обществе постоянную мотивацию восстановления этого баланса.
Достижение К. Маркса и Ф. Фукуямы как социологов состоит в том, что они обнаружили в обществе устойчивую и фундаментальную мотивацию восстановления баланса самоуправления/управления в качестве двигателя общественного развития. Таким образом, они обнаружили, что общественное развитие осуществляется через очередное разрешение назревшего конфликта между самоуправлением и управлением, и этот механизм восстановления баланса между самоуправлением и управлением вводит общество в очередную институциональную парадигму. Новая парадигма призвана восстановить права общественного самоуправления на новом уровне, который вовсе не предполагает достижения «окончательных» институтов, поскольку конфликт между самоуправлением и управлением не исчезает, а просто снимает свою остроту в новом договоре между обществом и государством. Например, к новому договору между обществом и государством вынудила промышленная революция, которая вызвала к жизни индустриальное общество и «капиталистическую» экономику. Текущие процессы информационной и экономической глобализации обусловили необходимость нового договора между обществом и государством, не упраздняющего, но меняющего управление в системе самоуправления/управления. Когда-нибудь устареет и формирующаяся ныне институциональная парадигма, и «конца истории» не предвидится в этих вечных институциональных перестройках в ответ на непредсказуемые поводы к ним, повышающие претензии самоуправления к управлению.
Именно К. Маркс и Ф. Фукуяма фундаментально связали социальный конфликт с социальным развитием. Речь у них идет о «матричном» социальном конфликте - между самоуправлением и управлением, - конфликте, устранение которого посредством ликвидации одной из его сторон устраняет и развитие, делая одинако-
во нежизнеспособными общество без государства и общество, где государство тотально. Еще задолго до глобализации, непосредственно столкнувшей друг с другом разные этносы и культуры и, тем самым, повысившей уровень конфликтности в мировом социуме, социологи обратили внимание на культурное многообразие индустриального общества XX в. как на одну из важных причин социальных конфликтов. В частности, Т. Селлин (Sellin) еще в 1930-х годах выявил такой структурный фактор социальной напряженности, как наличие в стране доминирующей культурной/этнической группы. Эта доминантная группа контролирует национальный законодательный процесс, так что другие культурные/этнические группы страны оказываются ущемленными в отражении своих культурных кодов в национальном законодательстве. Например, содержащиеся в уголовном праве нормы поведения могут противоречить культурным стереотипам культурной/этнической группы, не являющейся доминантной группой, и тогда поведение этой группы, не отказавшейся от своих культурных стереотипов, будет не только раздражать доминантную группу, но и в определенных случаях считаться противозаконным поведением. В результате данная культурная/этническая группа рискует приобрести репутацию криминогенной группы, а в обществе произойдет рост взаимного отчуждения, нетерпимости, что и может вылиться в социальный конфликт.
Сходную идею в 1950-х годах высказал Дж. Волд (Void), который рассматривал преступление не как индивидуальное противозаконное действие, а как специфическое проявление социального конфликта - продукт противостояния социальных групп. Люди, рассуждал Дж. Волд, по своей природе социальные существа, всегда представляющие определенные социальные группы, разграниченные по интересам и потребностям и соревнующиеся между собой за контроль над необходимыми ресурсами - деньгами, образованием, занятостью и т.д. В этом соревновании какие-то группы выигрывают, и тогда возникает социальный конфликт -между группами, получившими в обществе власть (принимать в свою пользу законы и т.д.), и группами, ущемленными в этом отношении. Сам по себе подобный конфликт является криминогенной средой - и не только для проигравшей стороны, которая не признает закон, устанавливаемый выигравшей стороной, но и для
выигравшей, поскольку она приобретает власть законодательства, ущемляющего проигравших.
Дальнейшее развитие данная идея получает в 1960-е годы у О. Тэка (Turk), опирающегося на представление К. Маркса об отношениях производства как ключе к пониманию природы власти, а также на социологию Р. Дарендорфа (Dahrendorf). Именно укорененные в обществе отношения власти, всегда ущемляющие подвластную сторону, О. Тэк считает главным источником криминализации общества как почвы для социальных конфликтов. Согласно О. Тэку, отношениями власти/подчинения пронизаны все институты общества - церковь, наука и образование, даже семья, не говоря уже об управлении, - и это делает общество в принципе конфликтным пространством. Подвластные группы стремятся стать властными, а властные - не упустить власть. Социально-конфликтная ситуация становится актуальной, когда в обществе есть культурное/этническое разнообразие, т.е. когда ущемление властными группами подвластных групп приобретает межэтническую напряженность. Индустриальное общество XX в. именно и отличается культурным/этническим многообразием, и О. Тэку представляется трудным и даже почти невозможным эффективно управлять в таком обществе социально-конфликтными рисками.
Ситуация тем более усугубляется в текущих условиях информационной и экономической глобализации, когда глобальная миграция приобрела беспрецедентные масштабы, уже изменив этнический облик многих стран, где некоренные этнические группы, представители которых становятся гражданами этих стран, тем не менее сохраняют свои культурные символы и стереотипы. В этих условиях требование ассимиляции иммигрантов может быть реализовано только в статистическом порядке - на индивидуальном уровне, но оно не работает на уровне диаспор, которые не собираются «растворяться» в принимающем обществе. Таким образом, фактор диаспор становится одним из важнейших факторов социума эпохи глобализации, обусловливая рост рисков социальных конфликтов, обязанных повседневному прямому взаимодействию разных культурных/этнических групп. Здравый смысл подсказывает, что эффективное - в интересах социального мира - управление этими рисками возможно лишь на пути признания за диаспорами права оставаться в культурном отношении самими собой.
Социальный конфликт существует уже на уровне статистического характера общественной системы - между индивидуальными волями и их принуждением к социальному единству. Этот «первичный» социальный конфликт неустраним, поскольку его устранение повлечет за собой разрушение общественной системы, которая не может быть иной, как только статистической системой. Неустранимый «первичный» конфликт транслируется на все уровни общественной жизни в виде потенциала социальных конфликтов, которые, таким образом, все восходят к «первичному» противоречию - между самоуправлением (индивидуальными волями) и управлением (принуждением индивидуальных воль к социальному единству). Понятно, что данное противоречие имеет для общественной системы негативный эффект: оно выступает фундаментальным фактором риска социальных конфликтов. Однако также понятно, что оно позитивно как гарантия прочности общественной системы.
Это, пишет автор в заключение, и дает ключ к теории социальных конфликтов, учитывающей их фундаментальный для общества характер и состоящей в том, что на высокие риски социальных конфликтов следует смотреть как на «грозовое» предупреждение «социального барометра», который показывает в данной общественной системе состояние ее «первичного» противоречия. Если баланс между самоуправлением и управлением нарушается - в сторону ли управления, в сторону ли самоуправления, - общественная система реагирует на этот дисбаланс «первичного» противоречия ростом рисков социальных конфликтов и превращением их из потенциальной реальности в актуальную реальность.
А.А. Али-заде
