CC BY
14
2009.01.030. ЦЗЯНЬ ЯН. ОБ ИНТЕРЕСЕ И НЕДОВЕРИИ: ПОНИМАНИЕ ПОЛИТИКИ КИТАЯ В ОТНОШЕНИИ ЯПОНИИ.
JIAN YANG. Of interest and distrust: understanding China's policy towards Japan // China. - Singapore, 2007. - Vol. 5, N 2. - Р. 250-275.
Для отношений Китая с Японией характерно парадоксальное сочетание глубокого недоверия и сильной заинтересованности. Автор (университет Окленда, Новая Зеландия) выясняет перспективы отношений двух стран с учетом этого противоречия.
В 1998 г. американский аналитик Хао Юфань отметил: «Мало столь сложных и таинственных сфер, как внешняя политика Китая ... До сих пор в этой области изучения мало согласия и много непонимания (frustration), не говоря уже о провале попытки ввести ее в главное русло теоретических исследований»1.
В литературе о внешней политике Китая исследователь Бинь Ю выделил несколько подходов2. До конца 1960-х годов наибольшим влиянием пользовались три школы: традиционная/историческая, маоистская/коммунистическая и реалистическая/рациональная. В конце 1960-х - 1970-е годы на смену им пришли школы стратегического треугольника и фракционной политики. Сейчас господствующими подходами являются институциональный (внимание к институтам и процессам китайской внешней политики) и перцепционный (внимание к восприятию внешнеполитических деятелей, специалистов и ученых). Последний стал популярным благодаря значительному развитию науки и образования в постмаоистском Китае, открытию страны внешнему миру и интеграции когнитивного подхода к изучению международных отношений в «нетеоретическую» область изучения китайской внешней политики. Именно перцепционным подходом пользуется автор статьи: он рассматривает публикации китайских аналитиков и интерпретирует общественное мнение.
1 Hao Yufan. Interpreting Chinese foreign policy: the micro-macro linkage approach: (book review) // American political science rev. - Cambridge (Mass.), 1998. -Vol. 92, N 2. - P. 510. Описание здесь и далее по реф. источнику.
2 Bin Yu. The study of Chinese foreign policy problems and prospect // World politics. - Baltimore, 1994. - N 4. - P. 244.
Время, когда внешнюю политику Китая всецело определял один лидер, прошло. Сейчас ее выработкой занимаются «ведущие небольшие группы», которые координируют действия разных органов по ключевым вопросам политики. По мнению большинства наблюдателей, определенную роль в этом играют китайские «фабрики мысли» и аналитики. Китаист М. Тэннер назвал китайские «фабрики мысли» «одними из самых важных окон, через которые иностранные аналитики могут следить за обычно непроницаемой китайской системой выработки политики»1 (с. 255). Западный аналитик Цяньшен Чжао объясняет повышение роли интеллектуалов в выработке китайской внешней политики развитием гражданского общества, ростом спроса на вложения в политику и ростом профессионализма в аппарате внешней политики Китая.
Повышение роли «фабрик мысли» в Китае отразилось в проведении 7 ноября 2006 г. в Пекине их первого форума. Десять крупнейших «фабрик мысли» подчеркнули значение своей роли и призвали правительство оказывать им поддержку: Китайская академия социальных наук, Центр изучения развития при Государственном совете, Китайская академия наук, Академия военных наук, Китайский институт международных исследований, Китайский институт современных международных отношений, Китайский национальный комитет тихоокеанского экономического сотрудничества, Китайская ассоциация науки и технологии, Китайский институт международных стратегических исследований, Шанхайский институт международных исследований. По мнению Б. Глей-зера и Ф. Сондерса, у китайских «фабрик мысли» и независимых экспертов есть шесть способов влиять на политику: внутренние доклады, политические встречи небольших групп, неформальные консультации с политиками, внутренние конференции, появление в китайских или западных СМИ, публикация академических статей и книг. Труднее выяснить степень этого влияния. Оно зависит от
1 Tanner M.S. Changing windows on a changing China: The evolving think tank system and the case of the public security sector // China quart. - L., 2002. - N 171. -P. 559.
принадлежности аналитика к бюрократическому аппарату, его экспертных знаний, связей с политиками и личного опыта1.
Фактором, который нельзя не учитывать, является и общественное мнение, хотя определить степень его воздействия на выработку внешней политики тоже нелегко.
Отношение к Японии в целом диктуется реализмом, но в известном смысле это направление внешней политики КНР уникально. Оно обусловлено восприятием Японии китайцами, в котором господствуют эмоции. «Восприятие обществом Японии заслуживает особого внимания, поскольку японская политика - один из тех предметов, которые "оставляют руководству меньше места для маневра". Ключевая причина - "исторический вопрос" между двумя странами. Неверный шаг в этой области может привести к политической катастрофе для китайских лидеров и китайского правительства» (с. 259). Пример - бывший генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан. В 1983 г. он нанес визит в Японию, и (по мнению ряда японских наблюдателей) благодаря ему 1983-1984 гг. были лучшим периодом в двухтысячелетней истории китайско-японских отношений. Однако в самом Китае Ху обвинили в чрезмерной мягкости, и именно с этим многие аналитики связывают его отставку в 1987 г. Не случайно во время визита в Японию премьера Госсовета КНР Чжу Жунцзи китайские СМИ не сообщали о некоторых его примирительных высказываниях касательно «исторического вопроса».
Между тем с начала либерализации китайской экономики в конце 1970-х годов экономическая роль Японии в Китае возрастает. До 2003 г. она 13 лет была его крупнейшим торговым партнером (в 2004 г. уступив первое место расширившемуся ЕС). В 2006 г. объем китайско-японской торговли достиг 207,4 млрд. долл. На Китай приходится 62% из более 45 тыс. заморских предприятий Японии; на них занят 1 млн. китайцев (с. 260-261). Правда, экономическая роль Японии для Китая снижается. Если в 1985 г. на Японию приходилось 30,4% общего внешнеторгового оборота Китая, то в 2005 г. -лишь 13%. С 2004 г. на первое место по иностранным инвестициям в Китае вышла Южная Корея (13,9 млрд. долл.; Япония - 9,2 млрд.)
1 Glaser B.S., Saunders P.C. Chinese civilian foreign policy research institutes: evolving roles and increasing influence // China quart. - L., 2002. - N 171. - P. 607613.
(с. 261). И все же Япония остается для Китая ключевым торговым партнером и инвестором, а снижение ее экономической роли может быть временным.
Экономическая заинтересованность Китая в хороших отношениях с Японией объясняет характеристику китайско-японских отношений: «политически холодные, но экономически теплые». Когда между двумя странами усилились трения по политическим вопросам, Пекин постарался отделить экономику от политики.
Вместе с тем Япония имеет для Китая и немалое политическое значение. Во-первых, она играет ключевую роль в стратегии США в отношении Китая (китайские аналитики интересуются попытками США превратить Японию в «дальневосточную/азиатскую Британию»). Во-вторых, натянутые отношения с Японией не способствуют воплощению в жизнь концепции «мирного подъема Китая». В-третьих, «холодная политика» может в конечном счете повлиять на «теплую экономику».
Существует мнение, будто Китай и Япония обречены на стратегическое соперничество и конфликты. Если такое соперничество и имеет место, оно находится еще на очень ранней стадии; лучше всего национальным интересам Китая отвечают стабильные политические отношения с Японией. Вопреки китайской пословице, согласно которой два тигра на одной горе не уживутся, преподаватель Пекинского университета Е Цичен настаивает, что тигры должны ужиться.
Правда, в последние десять лет китайцы озабочены ростом военной роли Японии. Совместное американо-японское заявление 1996 г. о союзе во имя безопасности и пересмотр принципов двустороннего сотрудничества в этой сфере были восприняты в Китае как отход Японии от политики «домашней обороны». Свидетельство тому усмотрели в отправке японских войск в Ирак в 2004 г. Многие в Китае считают, что пересмотр Японией конституции, который узаконит использование вооруженных сил за рубежом, - это лишь вопрос времени. Правда, отдельные аналитики (Ми Личэн, Ши Иньхон) призывают смириться с превращением Японии в политическую и военную державу. Однако в целом академическая среда и общественное мнение отвергают такие взгляды.
Обострению недоверия способствует «исторический вопрос». В Китае очень болезненно воспринимают визиты японских пре-
мьер-министров к синтоистскому храму Ясукуни, посвященному памяти 2,5 млн. японцев, погибших за императора. Особенно частые визиты к святыне (каждый год) наносил премьер-министр Ко-идзуми Юничиро (2001-2006).
«Исторически китайско-японские отношения всегда развивались по "модели сильный - слабый" гио хт£). По вычислениям китайцев, общая национальная сила Китая и Японии сегодня почти одинакова (1 : 0,996). Эта "модель сильный - сильный" (ц\ащ qiang хт£) - новая, и Япония, как и Китай, еще продолжает приспосабливать к ней свою стратегию. Китайские аналитики разделяют мнение, что тенденция "Китай поднимается, а Япония приходит в упадок" беспокоит японцев, включая политиков» (с. 267). По мнению китайских наблюдателей, японская политика «правеет». Они объясняют это подъемом национализма; упадком левых сил; контролем над японской политикой и обществом послевоенного поколения, у которого почти нет чувства вины; поправением японских СМИ; сознательным ухудшением отношений с Китаем, которое предпринимает японское правительство, чтобы общество поддержало повышение военного статуса Японии. Западные аналитики не разделяют мнения китайцев, так как не видят возможности возрождения японского милитаризма 1930-х годов.
По опросам 2002 г., только 5,9% китайцев назвали Японию «дружественной» или «очень дружественной» страной, а 43,3% высказались наоборот. В 2005 г. «очень плохое» или «не очень хорошее» мнение о Японии имели 63% опрошенных. Эти данные резко расходятся с данными о восприятии США, к которым у китайцев смешанные чувства: 49,2% опрошенных в 2005 г. считали США соперником Китая, а 47,7% - дружественной страной (с. 268269). Опросы указывают и на сохранение значения «исторического вопроса» для восприятия китайцами Японии. В 2002 г. она ассоциировалась у респондентов прежде всего с вторжением в Китай (второе место заняли цветы вишни, третье - гора Фудзи); в 2005 г. первое место заняла Нанкинская резня, второе - электроника.
Переход власти в КПК к новому поколению и экономические реформы ослабили китайское государство, заставив его руководство больше опираться на национализм и популизм. Как выразился один китайский аналитик, политика Китая в отношении Японии -«заложник китайского национализма». «Национализм особенно
важен сегодня для китайского правительства из-за испытываемых обществом тягот. Быстрый экономический рост с конца 1970-х годов имеет политическую цену. Тревожный разрыв в доходах между деревней и городом, ухудшение экологической ситуации, разгул коррупции - все это указывает на то, что китайское общество движется к крупным кризисам. К тому же благодаря революции в технологии коммуникаций националисты способны использовать силы национализма легче и быстрее (с. 270).
В мобилизации народной поддержки правительства антияпонский национализм особенно эффективен, поскольку разбудить негодование против Японии очень легко. Одна из причин - политика КПК в сфере образования, изображающая Японию захватчиком, а КПК - защитником китайского народа. На этом образе партия во многом строила легитимность своей власти. Вместе с тем нельзя считать китайский национализм простым «инструментом» или «орудием». Это сила, которую руководству КНР приходится учитывать при выработке внешней политики. При изучении политики Китая в отношении Японии часто неясно, разыгрывает ли он историческую карту или действительно обеспокоен позицией Японии в военном вопросе1. Если бы Япония не была столь сильна сейчас, прошлое могло бы и не значить так много. По мнению большинства китайцев, у них есть моральные причины не забывать «исторического вопроса». Более того, этот вопрос связан с национальным достоинством. В течение «столетия унижений» в истории Китая Япония была единственной азиатской страной среди его захватчиков и совершила больше всего зверств. Память об этом тем болезненнее, что на протяжении почти всей двухтысячелетней истории китайско-японских отношений Китай был сильнее Японии. Поэтому китайцам психологически трудно видеть ее другой.
Вместе с тем китайскому правительству ясно, что его давление на Японию в «историческом вопросе» может оказаться контрпродуктивным. Не желая ухудшения двусторонних отношений, Пекин с конца 1990-х годов, похоже, перестает педалировать эту тему. В 2001 г. китайское правительство заявило, что больше не будет требовать извинений от японского правительства, и даже препятствовало появлению научных публикаций по «историческо-
1 Drifte R. Japan's security relations with China since 1989: from balancing to bandwagoning? - L.; N.Y.: Routledge Curzon, 2003. - P. 17.
му вопросу». «Поворотной точкой» в развитии отношений обе страны объявили «ледокольный визит» в Китай японского премьер-министра Абе Синдзо в 2006 г. Ответный визит в следующем году нанес премьер Госсовета Китая Вэнь Цзябао, который в речи в японском парламенте признал, что Япония достаточно повинилась перед странами - своими жертвами. Этому визиту предшествовала пропагандистская акция: в марте 2007 г. Центральное телевидение Китая отправило в Японию крупную группу журналистов для работы над 20-серийным документальным фильмом о жизни в Японии. Этот фильм ознаменовал перелом в освещении Японии китайскими СМИ, позиция которых стала более взвешенной.
«Несмотря на эти позитивные сдвиги, следует отметить, что недоверие до сих пор глубоко и ощущение несправедливости сохраняется. Это продолжит сдерживать политику Китая в отношении Японии в определенных рамках, и в ближайшие годы баланс китайско-японских политических отношений, вероятно, останется хрупким» (с. 275).
К.А. Фурсов
