CC BY
18
ФОРМАЦИИ. ЦИВИЛИЗАЦИИ. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ
2008.04.001-002. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ТРЕТИЙ МИР.
2008.04.001. GHOSH S. Globalization, governance and the state: A view from the third world // India quarterly. - New Delhi, 2007. -Vol. 63, N 3. - P. 1-24.
2008.04.002. MOHAPATRA A.K. АгаЬ and Turkish responses to globalization // Ibid. - P. 25-50.
Секхар Гхош (Бурдванский университет, Бурдван, Западная Бенгалия, Индия) (001) считает современную глобализацию и ее идеологию неолиберализма результатом экономического и политического усиления капитализма вследствие распада СССР и поражения социалистической идеологии в холодной войне и перехода КНР к политике «рыночного социализма». Решающую роль в глобализации играют ведущие развитые страны Запада и Япония, ее главными агентами являются многонациональные корпорации и международные финансовые институты - прежде всего МВФ, Мировой банк и ВТО, которые находятся под контролем западных стран. Соглашение, достигнутое между МВФ, Мировым банком и казначейством США о правильной политике для развивающихся стран («Вашингтонский консенсус»), предусматривающий либерализацию, снижение роли государства, приватизацию и т.п., означало радикально новый подход к экономическому развитию и стабилизации. Кейнсианская ориентация, подчеркивающая недостатки рынка и роль правительства в создании занятости, была заменена в 1980-е годы неолиберальной идеологией свободного рынка.
Гхош солидаризируется с мнением главного экономиста Мирового банка Дж. Стиглица, констатирующего, что «Запад управляет глобализацией и присваивает большую часть прибылей за счет развивающегося мира... В результате беднейшие страны стали жить хуже. Современная глобализация не работает на благо бед-
ного населения мира и природной среды. Она не несет стабильности мировой экономике»1 (001, с. 67, 5).
Глобализация характеризуется не только развитием современных технологий, но и концентрацией военно-политической мощи США, присвоивших себе роль мирового полицейского. Бывший премьер-министр Малайзии М. Махатхир называет нынешнюю ситуацию «реколонизацией» (001, с. 13-14). Глобализация, подчеркивает Гхош, ведет к расширению разрыва между богатыми и бедными как между странами, так и внутри стран.
Индия, осуществив в начале 1990-х годов либеральные реформы в духе глобализации, сумела обеспечить в течение последних 15 лет устойчивый рост ВВП (порядка 8% в год), однако он сопровождался ростом социального неравенства. По данным Амита Бхадури, 20% наиболее состоятельного населения Индии получали 42% национального дохода, а 20% беднейшего населения - только 9%. По подсчетам паритета покупательной способности дохода на душу населения Индия занимает только 95-е место среди стран мира. В Китае, проводившем в последние десятилетия политику интенсивного экономического развития и активного включения страны в процесс глобализации, разрыв в доходах еще более разителен: 5% населения присваивают 50% национального дохода2 (001, с.8-9).
Несмотря на пропаганду позитивной деятельности МНК, многие конкретные исследования, проводимые в развивающихся странах, по свидетельству В. Мейера, показывают, что «привлечение МНК в ряде случаев сокращает больше рабочих мест, чем создает, наносит вред местному предпринимательству и поставляет технологию, не соответствующую потребностям Третьего мира, следовательно, приносит больше вреда, чем пользы»3 (001, с. 14).
Гхош отмечает вопиющее несоответствие между идеальными моделями эффективного управления (равенство, соблюдение прав человека, учет нужд населения, прозрачность, отчетность, компетентность) и реальностью развития стран Третьего мира в условиях
1 Stiglitz J. Globalization and its discontents. - New Delhi, Penguin books, 2002. - P. 7, 214. - Здесь и далее описание дано по реф. источнику.
Bhaduri A. Development with dignity: A case for full employment. - New Delhi: National book trust, 2006. - P. 9, 57.
3
Mayer W. Human rights and MNCs: Theory versus quantitative analysis // Human rights quarterly. - 1996. - Vol. 18. - P. 379.
глобализации. «Одновременный рост богатства и бедности, маргинализация обширных слоев населения Третьего мира, широко распространенные нарушения прав человека являются прямыми или косвенными последствиями глобализации» (001, с. 15).
Постколониальные государства были относительно автономны и являлись мотором развития. В условиях глобализации их роль заметно снизилась, хотя потребности населения в их социальных и регулирующих функциях возросли. Это также одно из противоречий, порожденных глобализацией. Признавая, что глобализация необратима и создает множество болезненных проблем, Гхош считает, что она «должна иметь более человеческое лицо. С этой целью необходимы реформы» (001, с. 20).
А.К. Мохапатра (Университет Джавахарлала Неру, Нью-Дели, Индия) (002) утверждает, что, вопреки оптимизму гиперглобалистов, которые ожидали, что с ростом глобальной экономики, глобальных институтов управления и гибридизацией культур мир станет более безопасным, глобализация создала также условия для роста экстремистских движений, нестабильности и цивилизацион-ных и культурных конфликтов. Распространение западных ценностей и образа жизни на глобальном уровне - все во имя глобализации - провоцирует возникновение защитных движений во имя сохранения общества от негативных последствий глобализации. С особой силой эта оппозиция глобализации проявляется в арабском мире, где отторжение глобализирующих культурных тенденций связано с возрождением религиозной политики, зачастую принимающей различные экстремистские формы.
Всемирное исследование общественного мнения, проведенное в 2003 г. американским агентством Пью, показало, что арабы враждебны к изменениям существующего социально-экономического устройства, исходящим извне, и особенно культурной глобализации. Аналитики объясняют эту ситуацию культурной несовместимостью и доминированием ислама. Например, Б. Льюис считает, что неспособность ислама адаптироваться к современной эпохе мешает исламским обществам найти достойный ответ на вызовы глобализации1. Таким образом, с культурно-эссенциалистских
1 Lewis B. What went wrong? Western impact and Middle Eastern response. -L.: Phoenix, 2002.
позиций утверждается, что возрождение исламского радикализма -это «не просто защитная реакция общества, но отражает неспособность арабов приспособиться к глобализированному обществу, в котором судьбы культур и народов тесно переплетены» (002, с. 29).
Культурно-редукционистские объяснения оспариваются «реалистами», подчеркивающими решающее значение конкретных страновых, региональных и геополитических условий. Феномен исламистских движений невозможно понять без учета авторитарного навязывания неолиберальной глобализации всем странам мира. Артуро Эскобар определяет современный процесс глобализации как «новую американскую форму глобализма»1 (002, c.30).
Превращение исламизма в основной инструмент политической борьбы в большинстве стран арабского мира произошло вследствие неудачи других идеологий - национализма, социализма, панарабизма - достичь провозглашенных ими антиимпериалистических, националистических и эгалитарных политических и социальных целей и неспособности авторитарных режимов справиться с разрушительными последствиями глобализации и обеспечить быстрый и устойчивый экономический рост, защитить маргинализо-ванные рыночными силами слои населения, создать демократическую политическую систему. Проводимые в связи с фискальным кризисом и давлением глобального капитализма экономические реформы привели к созданию коррумпированного государственного капитализма, который ухудшает положение многих слоев населения.
При растущих фрустрации и недовольстве населения исламизм дает политические ответы на общественные проблемы, предлагая будущее, основанное на преобразованных исламских традициях.
В последние три десятилетия исламисты сумели сформировать обширную социальную базу, создав независимую сеть благотворительных обществ, потребительских кооперативов, образовательных институтов, социальных и медицинских услуг, тем самым частично заполнив вакуум, возникший в результате сокращения государственного финансирования социальных расходов. Исламисты пропагандируют идею исламского государства в противовес несостоятельным нынешним автократическим режимам и призы-
1 Escobar A. Beyond the third world: Impérial globality, global coloniality and antiglobalisation social movement // Third world quarterly. - 2004. - Vol. 25, N 1. -P. 207-230.
вают к единству мусульманского мира против угрозы, исходящей от Запада.
В противоположность арабским странам Турция смогла успешно отреагировать на требования глобализации и сформировать демократическое государство, основанное на либеральной экономике. Этому способствовало уникальное сочетание исторических и структурных факторов: отсутствие колониального прошлого; ранняя консолидация государственной власти под руководством харизматического лидера Кемаля Ататюрка; тесные связи с Западом; создание современных классов.
Развитие Турции после Второй мировой войны характеризовалось чередованием либерального экономического курса и этатистской политикой. В обоих вариантах она сталкивалась с острыми кризисами, которые преодолевала с помощью международных финансовых институтов. В конечном счете Турция сумела создать мощную индустриальную экономику со значительным экспортным потенциалом, интегрироваться в мировую экономику и стать региональным экономическим лидером.
Демократическая консолидация началась с победы на выборах лидера Партии отечества в 1983 г. Тургута Озала, положившего конец трехлетнему правлению военных. В 80-е и 90-е годы в Турции происходили серьезные политические изменения, наиболее существенные из которых - автономизация гражданского общества и развернувшаяся широкая дискуссия о культурной идентичности страны.
Этот процесс завершился решительной победой вновь сформированной в 2001 г. происламистской Партии справедливости и развития (АКП) на национальных выборах в ноябре 2002 г. АКП провозгласила свою приверженность единству и целостности государства, признала его секулярный характер и выступила за продолжение демократизации и укрепления гражданского общества.
Приход к власти АКП и последующие политические реформы, принятые под давлением Брюсселя вслед за решением ЕС в декабре 1999 г. признать Турцию в качестве кандидата в членство ЕС, свидетельствует, что «страна стала достаточно зрелой, чтобы справиться с главной проблемой - обеспечить превращение в либерально-демократическое государство» (002, с. 40).
Демократическая система в Турции создала политическое пространство для исламистской оппозиции и даже помогла выработать работающий общественный компромисс между светским государством и духовными потребностями народа, выраженными в формуле «турецко-исламистский синтез». Этот процесс, начавшийся в начале 80-х годов, «осуществил знаменательный сдвиг в общественном мнении по вопросу о секуляризме в Турции от привычного описания ислама и кемализма как полярных противоположностей к признанию заметной роли ислама в рамках турецкой национальной идентичности... Турецкий исламизм функционально становится частью системы, хотя идеологически он противостоит светскому кемалистскому истеблишменту, представленному союзом военных, бюрократических и предпринимательских элит. Чтобы противодействовать последним, исламисты ищут примирения между глобализмом и исламом, поддерживая интеграцию в мировую капиталистическую экономику и даже принимая рекомендации "Вашингтонского консенсуса"» (002, с. 40-41). Например, исламистская Партия благоденствия, придя в 1996 г. к власти, осуществляла приватизацию быстрее, чем любое другое правительство.
Победа правящей АКП на выборах 2007 г. оценивается турецкой общественностью как одобрение населением ее политики, демократических реформ, рыночной экономики и открытого общества.
В заключение Мохапатра подчеркивает, что, в отличие от арабского мира, где правящие элиты не смогли либерализовать политическую систему и экономику и адаптироваться к требованиям глобализации, что привело к росту исламизма как антиглобализа-ционного движения, в Турции, «переход к либеральной демократии и свободной рыночной экономике был более упорядоченным и легким благодаря участию исламистских партий» (002, с. 42).
Ю.И. Комар
