CC BY
19
ТЕОРИЯ И ПРИКЛАДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
2008.03.010. ШТОМПКА П. НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЙ ДОВЕРИЯ.
SZTOMPKA P. New perspectives on trust: Rev. essay. - American j. of sociology. - Chicago, 2006. - Vol. 112, N 3. - P. 905-919.
Профессор Ягеллонского университета в Кракове Петр Штомпка в своем обзоре анализирует три наиболее заметные публикации последнего времени о проблемах социального доверия: сборник «Недоверие» под редакцией Р. Хардина1, сборник под редакцией М. Догана, отражающий результаты проекта, выполненного Исследовательским комитетом по сравнительной социологии Международной социологической ассоциации2, и книгу Ч. Тилли «Доверие и власть»3. Штомпка отмечает, что рост интереса к проблемам доверия вызван двумя причинами. Первая из них связана с имманентными особенностями развития социальных наук, прежде всего, с поворотом от макросоциального анализа к исследованиям общества на микроуровне, к изучению повседневных действий и взаимодействий индивидов. Вторая причина связана с качественными изменениями социальных структур и процессов в период позднего модерна. Торжество демократии свидетельствует о возрастании роли человеческого фактора, мыслей, действий и чувств простых людей, их готовности сотрудничать и взаимодействовать друг с другом и с государством. В то же время процесс глобализации означает, что на повседневную жизнь людей начинает влиять все большее количество факторов, многие из которых кажутся не-
1 Distrust /Hardin R. (ed.). - New York: Russell Sage Foundation, 2004.
2 Political mistrust and the discrediting of politicians / Dogan M. (ed.). - Boston: Brill, 2005.
3 Tilly Ch. Trust and rule. - Cambridge: Cambridge university press, 2005.
понятными и незнакомыми. Экспансия риска ведет к тому, что люди все чаще начинают действовать в условиях неопределенности. Травма, вызванная быстрыми и всеохватывающими, зачастую непредсказуемыми, социальными изменениями, порождает дезориентацию и утрату ощущения экзистенциальной безопасности. Если амбиции социологии состоят в том, чтобы обеспечивать рефлексивную осведомленность общества, то нынешний интерес к проблемам доверия является полностью оправданным. Эта «горячая» тема становится сегодня в равной степени актуальной и для простых людей, и для социологов.
Важным направлением исследований является изучение «вертикального доверия», или «политического доверия», под которым понимают доверие к институтам государства (в противоположность «горизонтальному доверию», возникающему между людьми). Ряд исследователей считают, что логика доверия в отношении институтов существенно отличается от того, как устанавливается межличностное доверие; другие авторы полагают, что первое является производным от второго, поскольку государственные институты представляют люди, в них работающие. Но независимо от теоретических разногласий широкое признание получает факт стагнации «вертикального доверия» по отношению к правителям и институтам власти, которая приводит к индифферентности или активным проявлениям недоверия. Достаточно странно, считает Штомпка, что стагнация «вертикального доверия» происходит параллельно экспансии и консолидации демократических режимов по всему миру. В связи с этим внимание социологов все чаще обращается к обратной стороне доверия - к феномену недоверия, который с полным правом может рассматриваться в качестве самостоятельной исследовательской проблемы (с. 906).
Первая из рассматриваемых автором работ - вышедший под редакцией М. Догана сборник «Политическое недоверие и дискредитация политиков», - является эмпирическим и сравнительным исследованием. Фокусируя свое внимание на большой совокупности эмпирических данных, авторы сборника используют ряд гипотез. Гипотеза относительной депривации заострена на растущих ожиданиях населения, контрастирующих с ухудшающимся качеством решения социально-экономических проблем. Когда выдвигаются обвинения - ложные или обоснованные - в неэффективности
правительства или в некомпетентности всего политического класса, результатом, скорее всего, станет политическое недоверие. Гипотеза морального разложения также сфокусирована на политическом классе и понижающихся стандартах его функционирования. Конкретизация этой гипотезы применительно к коррупции указывает на то, что распространение коррупции приводит к учащению политических скандалов и даже к «моральной панике» среди населения, оборотной стороной которой становится утрата доверия. Гипотеза изменения ценностей указывает на неопределенность, или «аномию», вызванную внезапной сменой политических режимов (в Центральной и Восточной Европе) или столкновением ценностей, характерных для разных поколений (в ведущих странах Западной Европы). Гипотеза социального капитала связывает недоверие с эрозией гражданских сообществ, снижением количества членов общественных объединений и ослаблением межличностных сетей. Гипотеза массмедиа подчеркивает предрасположенность журналистов к негативному освещению политических событий и деятельности политических лидеров, выпячиванию их недостатков и пренебрежению достоинствами. Гипотеза подотчетности (accountability) усматривает причины недоверия в неэффективности институтов, призванных отслеживать возможные злоупотребления правительства (к таким институтам относятся конституционные суды, арбитражные трибуналы, агентства аудита и т.д.). Наконец, гипотеза секуляризации основана на аргументе об ослаблении религиозности политических лидеров, которое приводит к утрате ими чувства собственной ответственности перед Богом - последней (если так можно выразиться) инстанции подотчетности.
Штомпка приходит к выводу о том, что такое количество ad hoc гипотез свидетельствует об отсутствии логичной и эмпирически подтверждаемой теории недоверия. Кроме того, некоторые гипотезы представляются ему сомнительными. Так, есть достаточно оснований полагать, что коррупция является не причиной недоверия, а его последствием. По мнению Штомпки, авторы сборника не уделили должного внимания феномену параллельного упадка доверия как в развитых демократиях, так и в новых, поставторитар-ных демократиях. Возможно, считает автор, в этом случае имело бы смысл выдвинуть еще одну гипотезу, указывающую на глобализацию как общий фактор роста недоверия. Глобализация подрывает
стабильность, ясность и гармоничность правил общественной жизни, транспарентность социальных механизмов, эффективное функционирование институтов подотчетности, т.е. ряда существенных предпосылок формирования доверия. Неспособность простого человека понять и адекватно отреагировать на «глобальную сложность» современного мира приводит к дезориентации, недоверию и цинизму (с. 909).
Теоретическая направленность другого сборника статей -«Недоверие» - четко определена взглядами его составителя Р. Хардина, который рассматривает доверие и недоверие в качестве когнитивных феноменов. Согласно этому подходу доверие является отражением способности людей или институтов оправдать доверие (trustworthiness). Соответственно недоверие основано на убеждении, что партнер заинтересован обмануть доверие, а продолжение партнерских отношений и сохранение репутации не являются для него приоритетными. Штомпка полагает, однако, что доверие можно рассматривать не только в качестве когнитивного феномена, но и с противоположных позиций, как поведенческий феномен, когда действия мотивируются некоторыми убеждениями. Например, муж может доверять жене не только потому, что она ему верна, но в силу самого факта супружеских отношений. С точки зрения Штомпки, доверие или недоверие находят свое выражение в действии или в отказе от действия1. Для выявления уровня доверия необходимо понять, как действует доверитель, вкладывая свои деньги, голосуя на выборах, поручая кому-либо заботу о воспитании своих детей и т.п.
Автор одной из статей сборника Э. Ульман-Маргалит ставит под вопрос полную симметрию доверия или недоверия, указывая на наличие некоторой промежуточной зоны, где доверие или недоверие не являются значимыми факторами. Недостаток доверия не означает, что на его место немедленно приходит недоверие, поскольку для его появления необходимы более серьезные основания. Выстраивается определенная градация степеней недоверия -от наиболее слабой, основанной на сомнении, что некто готов действовать в моих интересах, до наиболее сильной, основанной на
1 См.: Sztompka P. Trust: A sociological theory. - Cambridge: Cambridge university press, 1999. - P. 25-29.
уверенности, что некто, безусловно, будет действовать в ущерб моим интересам.
Штомпка считает, что такая трактовка недоверия носит ограничительный характер по отношению к теории Хардина, согласно которой основной мотивацией доверять или не доверять является эгоизм, забота о собственных интересах. В то же время Ульман-Маргалит идет дальше Хардина, поскольку полагает, что доверие и недоверие также могут формироваться на основе личных пристрастий и культурных предпочтений. Необходимо учитывать, что наивный человек изначально предрасположен доверять, а параноик ко всему относится с недоверием. Влияние психологических и культурных факторов особенно возрастает в «промежуточной зоне» между доверием и недоверием.
В статье Р. Крамера основное внимание уделяется феномену «коллективной паранойи», когда отношение к какой-либо группе по принципу «свой» - «чужой» служит основным фактором доверия или недоверия. Коллективная паранойя связана с негативными стереотипами и генерализированным недоверием по отношению к чужакам, всем, кто находится за пределами соответствующей группы. Симптомами коллективной паранойи являются ксенофобия, популярность теории заговора и убежденность в злодейском умысле чужаков.
Большинство исследователей рассматривают недоверие как негативный аспект социальной жизни. Но как показывает Д. Ларсон, существует и вполне оправданное недоверие, если основой для него является достоверная информация о ненадежности потенциального партнера. Сам Р. Хардин вводит еще одну категорию - «либеральное недоверие», указывающую на здоровый скептицизм людей в отношении институтов государственной власти. Этот тип недоверия в демократических странах институционализирован в электоральных процедурах, ограничениях сроков пребывания в должности, существовании оппозиции и всей системы «сдержек и противовесов». Такое недоверие парадоксальным образом приводит к росту ощущения безопасности и укреплению межличностного доверия.
Взаимосвязь между доверием и властью более обстоятельно рассматривается в статье Г. Фарелла. Согласно этому автору, если доверие является стратегией в ситуации неопределенности относи-
тельно возможных действий партнера, то в условиях монополии на власть доверие отсутствует по определению. Правитель, обладающий монополией на власть, не нуждается в доверии, поскольку он может полностью контролировать субъектов доверия. Абсолютная власть элиминирует доверие из сферы отношений между гражданами и институтами государства. Напротив, ограничения власти, открывая простор гражданскому контролю, увеличивают спрос на доверие.
Переходя к анализу книги Чарльза Тилли «Доверие и власть», Штомпка отмечает ее теоретическую направленность. В то же время эта работа основана на богатом эмпирическом материале и обширном корпусе исторических источников - начиная со сведений о секте вальденсов (XIV в.) и заканчивая данными об Аль-Каиде. Тилли разрабатывает новую теорию сетей доверия. Начало дискуссиям о связи между доверием и социальными сетями (ассоциациями, общинами) было положено известной работой Р. Патнэма о социальном капитале1. Тилли в своем исследовании показывает, что далеко не все сети имеют отношение к доверию. Вместе с тем существует особая категория сетей, в которых доверие является важнейшим качеством. Интеграция ряда таких сетей в систему власти является необходимой предпосылкой успешных политических действий.
В концепции Тилли доверие не является убеждением или настроением - оно рассматривается как свойство социальных отношений. Для формирования доверия важно не столько ожидание некоторой выгоды от другого, сколько особый тип действия, дающий импульс доверию. Для Тилли доверие относится к тем ситуациям, когда мы добровольно «вверяем» кому-то другому некоторый важный ресурс или благо, и тем самым сталкиваемся с риском его утраты. Он считает, что наиболее часто подобные отношения связывают не отдельных индивидов, но относительно большие группы людей, предпринимающих совместные усилия для достижения общих целей. Социальные сети формируются на основе разветвленных межличностных связей, сила которых такова, что люди внутри социальных сетей готовы рисковать принадлежащими им
1 Putnam R. Bowling alone: America’s declining social capital // J. of democracy. - Baltimore, 1995. - N 6(1). - P. 65-78.
ресурсами или благами, доверяя их другим участникам сети. Тесно взаимодействуя друг с другом, участники «сети доверия» обладают некоторыми правами и обязательствами, отличающими их от других людей и весьма затрудняющими выход из сети. Примерами такого рода сетей являются торговые диаспоры, религиозные сети, сообщества мигрантов, криминальные кланы, сетевые объединения политической оппозиции, объединения людей, возникающие в порядке реакции на катастрофы и т.д.
Одной из основных проблем исследования Тилли является отношение сетей доверия к системе власти. Тилли рассматривает четыре возможные ситуации. Во-первых, сети доверия могут быть тайными, полностью неподконтрольными власти. Члены сетей могут использовать стратегии ухода в подполье или прикрытия другим видом деятельности, позволяющим скрывать истинные цели участников сети. Вторая ситуация - это отношения клиентелы, когда сеть ищет покровительства того, за кем стоит реальная сила, например, вождя военизированного формирования. В-третьих, сети могут быть тесно связаны с каким-либо политическим актором, например, с политической партией. Наконец, сети доверия могут быть глубоко интегрированы в правительственные структуры.
Успех демократического общества во многом зависит от частичного инкорпорирования сетей доверия в публичную политику посредством выборов, парламентского представительства, социальных движений, общественного мнения и т.д. Но полной в условиях демократии такая интеграция быть не может, поскольку сети доверия должны сохранять свою независимость и возможность выражать несогласие (в т.ч. посредством электоральных процедур, критики правительства и акций гражданского неповиновения).
Штомпка считает, что недостатком концепции Тилли является слабый учет того обстоятельства, что члены одних сетей одновременно могут принадлежать и к другим сетям. В частности, одновременная принадлежность к политическим сетям и структурам бизнеса с легкостью порождает коррупцию и непотизм. Кроме того, в условиях глобализации сети доверия становятся транснациональными. В связи с этим они могут создавать угрозы демократии на уровне национальных государств (с. 917).
Автор полагает, что все три книги в немалой степени способствуют прогрессу исследований доверия. Во-первых, привлекая
внимание к теме недоверия, они выявляют специфические механизмы его порождения. Во-вторых, сама концепция доверия выходит за рамки простого анализа межличностных отношений и начинает рассматривать более сложные отношения внутри сетей, включающих многих индивидов. Основную слабость этих работ автор видит в недооценке многомерной природы доверия1. Настоящим вызовом для будущих исследователей является признание того, что доверие (как и недоверие) опирается на три «ноги»: рациональную оценку возможности доверять или не доверять партнеру (когнитивное измерение); закладываемый в процессе социализации моральный импульс доверять и располагать к доверию или же его отсутствие (моральное измерение); порождаемая доминирующей культурой нормативная установка доверять и не обманывать доверие других или же заменяющая ее предрасположенность к цинизму (культурное измерение). Доверие, равно как и недоверие, формируются в той или иной комбинации этих измерений. Найти и измерить силу воздействия каждого компонента в процессе порождения доверия или недоверия - это первый шаг к тому, чтобы выявить обстоятельства, при которых тот тли иной фактор окажется преобладающим. Такая многомерная теория доверия должна интегрировать, по крайней мере, три общетеоретических подхода. С точки зрения когнитивного измерения наиболее многообещающей может быть теория рационального выбора, хотя ее одной недостаточно для понимания доверия (как полагают Хардин и его последователи). Наиболее релевантными моральному измерению могут быть развиваемые в рамках символически-интеракционист-ского подхода теории социализации, нравственного развития ребенка и формирования ego в социальном контексте. Восходящие в своих истоках к наследию Дюркгейма теории социального контроля, возникновения аксионормативных систем, аккумулированной традиции и др. наиболее значимы для культурного измерения доверия. Вместе с тем именно культурное измерение остается наименее теоретически разработанным. Здравый смысл говорит нам, что существуют характерные для социальных групп настроения, эмоции, убеждения, тоска, фрустрации и т.п., не сводимые к статисти-
1 См.: Sztompka P. Trust: A sociological theory. - Cambridge: Cambridge university press, 1999.
ческой сумме индивидуальных ментальных состояний. Мы прекрасно знаем, насколько важны такие эмоции как для обществ в целом, так и для их отдельных членов, насколько они значимы для ускорения либо торможения социальных изменений. Но когда дело доходит до исследования, в центре внимания вновь оказывается индивид. В распоряжении исследователей нет методов, позволяющих напрямую исследовать социальные факты. По мнению автора, подлинным вызовом для будущих исследователей доверия станет разработка новых квалитативных техник и процедур. Штомпка считает многообещающим использование такого инструментария в сочетании с многомерной теорией доверия. Сами же исследования доверия могут стать ключом к пониманию важнейших механизмов жизни общества, которое следует рассматривать не как объект или систему, но как межличностное пространство взаимодействий, коммуникаций и трансакций. Но и люди - до тех пор, пока они остаются людьми, - это не отдельные биологические особи, а элементы и воплощения общества в целом (с. 918).
Д.В. Ефременко
