CC BY
21
2008.02.012. КРОСЛАНД М. ФИНАНСОВАЯ ПОДДЕРЖКА ЛЮДЕЙ НАУКИ ВО ФРАНЦИИ С 1660 ПО 1800 г. (Обзор). CROSSLAND M. The financial support of men of science in France c. 1660-c. 1800: A survey // History of science. - Chalfont Giles, 2007. -Vol. 45, pt. 3. - P. 327-355.
Ключевые слова: наука; ученые; финансирование; Франция; Парижская академия наук; Великобритания.
Автор - сотрудник Кентского университета (Великобритания) - представляет анализ финансовой поддержки ученых в ранний период развития науки.
На протяжении долгого времени материальное поощрение тех, кто решил посвятить себя изучению природного мира, было минимальным. Но, как известно, для привлечения одаренных людей в науку одних только интеллектуальных интересов недостаточно. Важно чтобы общество, в котором они живут, рассматривало изучение природы в качестве достойной и значимой цели. Эта стадия была достигнута к XVII в. во Франции и в Великобритании. Однако Франция пошла чуть дальше, чем Великобритания. Во Франции изучение природы не только стало рассматриваться как уважаемое занятие и даже потенциально полезное, но и как заслуживающее государственной поддержки, коль скоро талантливые люди ради науки отказываются от традиционных хорошо оплачиваемых профессий.
В отличие от Франции, в Великобритании наука оставалась любительским делом для тех немногих, кто имел свободное время и личные средства. Назначение Дж. Флемстида (1646-1719) в 1675 г. первым Королевским астрономом с фиксированным жалованием -уникальный пример для Великобритании. Роберт Гук был счастлив, что молодое и бедное Лондонское королевское общество нашло возможность платить ему как «куратору экспериментов». Существовала еще горстка университетских профессоров математики и естественных наук, а также частных репетиторов, чья профессия позволяла заниматься научными изысканиями. В начале XVIII в. у отдельных ученых появилась возможность зарабатывать на жизнь чтением лекций. Тем не менее патронаж знатных и богатых людей
по-прежнему оставался главной формой поддержки для тех, кто хотел серьезно заниматься натурфилософией.
В конце XVII и в начале XVIII в. две страны - Франция и Великобритания - внесли самый большой вклад в становление современной науки, чему во многом помогло создание Лондонского королевского общества (1660) и Парижской академии наук (1666). В то же время традиции этих стран были очень разными. Если Британия в основном опиралась на частную инициативу, то во Франции большую роль играло государство. Лондонское королевское общество было добровольной организацией, состоявшей преимущественно из представителей нетитулованного и титулованного дворянства, которые платили ежегодные взносы и часто рассматривали свои встречи не как работу, а как развлечение.
Во Франции финансовая поддержка со стороны государства выдающихся деятелей искусства и науки началась гораздо раньше, чем в Британии. Франция в XVII в. уже была мощным централизованным государством, которое осуществляло более жесткий контроль над своим населением и коммерческой деятельностью. Король Людовик XIV (1638-1715) хотел, чтобы в нем видели покровителя искусства, образования и науки, он стал инициатором создания ряда академий, в том числе и Парижской академии наук. Эта Академия строилась на иных принципах, чем Лондонское королевское общество. Она состояла из ограниченного числа крупных ученых; государство платило им деньги, поощряло, а иногда и направляло их исследования. Скромное вознаграждение, которое получали люди науки от французского правительства, называлось пенсией. К пенсии иногда добавлялись специальные выплаты -«вознаграждения» (gratification), которые могли выдаваться ежегодно, а могли быть единовременными.
Людовик XIV, назначив в 1664 г. генеральным контролером (министром) финансов Ж.Б. Кольбера (1619-1683), нашел в его лице идеального исполнителя своих планов. Кольбер с уважением относился к людям искусства и науки и считал, что они должны пользоваться государственной поддержкой. Занимая столь важный пост, именно он решал, кто достоин королевского покровительства. Первыми пенсию получили члены личного кружка Кольбера: его библиотекарь и архитектор, а также несколько зарубежных ученых.
Самым важным историческим шагом, который сделало французское государство ради науки, стало создание в 1666 г. Парижской академии наук. До 1699 г. в Академии существовало две секции, заседания которых происходили в разные дни. В одну секцию входили те, кто интересовался преимущественно математикой, а в другую - те, кто больше ориентировался на практические науки, которые в целом было принято называть физикой. Было решено, что члены новой Академии должны получать скромную финансовую поддержку: пенсия большинства из них составляла 1200 или 1500 ливров в год. Для сравнения, средняя зарплата домашнего слуги в XVII в. была около 80 ливров в год, а камердинер зарабатывал от 100 до 600 ливров (с. 330).
Как это ни парадоксально, но в 1660-е годы, когда французское государство решило поддержать свою науку, последняя не могла похвастаться фигурами, равными Р. Декарту (1596-1650) или П. Гассенди (1592-1655). Кольбера убедили в том, что научное общество, такое как Академия, должно иметь в своем составе иностранцев, обладающих международной известностью. Идеально подходил для этой роли знаменитый голландский физик, математик и астроном Х. Гюйгенс (1629-1695).
Гюйгенсу была оказана особая милость: ему предложили 6 тыс. ливров и квартиру в Королевской библиотеке, временном местопребывании новой Академии, с тем, чтобы он согласился на переезд в Париж. Действительно, в апреле 1666 г. он перебрался во Францию и стал одним из основателей и членом новой Академии. Гюйгенс был ценным приобретением для юной Академии, и его возвращение в Гаагу в 1681 г. стало серьезной потерей для французской науки.
Подавляющее большинство ученых, получавших государственные выплаты, были членами Академии и поэтому жили в Париже. Некоторым зарубежным ученым в знак признания их заслуг также были назначены пенсии. Таким образом Кольбер хотел показать, что его патрон Людвиг XIV действительно Король Солнце, который покровительствует культуре и науке на всем европейском континенте.
Постепенно приходило понимание того, что силами только ведущих ученых экспериментальная наука развиваться не может, им нужны помощники. Так, в 1679 г. Ж.Г. Дю Верней (Ви Увгпву),
чья специальность обозначалась как «анатом», получил в дополнение к пенсии 600 ливров на зарплату помощника. В то же время анатом Ж.Б. Дюамель (Duhamel), который был секретарем Академии с момента ее основания, в первые годы получал плату лишь периодически. Это было связано как с частыми отлучками Дюаме-ля, так и с тем, что обязанности секретаря в XVII в. еще не отнимали много времени. Только в XVIII в. такие люди, как Б. Фонтенель, превратили этот пост в самый важный в Академии.
С 1668 г. отдельным членам Академии стали выплачиваться вознаграждения за «прилежание» - посещение заседаний и активное участие в них. Такая система вызывала критику из-за своей произвольности, и в 1681 г. было предложено выдавать специальные жетоны за посещение заседаний Академии, чтобы затем наиболее пунктуальные могли получить вознаграждение.
Еще одним источником доходов для людей науки было написание книг; самые большие прибыли приносили книги по медицине и хирургии. Среди философов максимальные доходы за свои труды получал Жан-Жак Руссо. Так, свой словарь музыки он продал за 5 тыс. ливров, а также издатель должен был пожизненно выплачивать ему сумму в 600 ливров в год. В то же время М.Ж. Кондорсе за свою книгу «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» получил какие-то жалкие 675 ливров (с. 333).
После смерти Кольбера в 1683 г. его пост занял маркиз де Лувуа (Louvois), который уже не был столь преданным покровителем искусства и науки. Под его управлением в Академии был взят более утилитарный курс в научных исследованиях, а содержание академиков урезано. В 1691 г. Лувуа сменил К. Поншартрен.
С 1699 г. Парижская академия, реорганизованная Поншар-треном с одобрения Людовика XIV, приобрела значение высшего научного учреждения. Помимо значительного увеличения штата и выделения годового бюджета в 52 400 ливров была введена лестница научной иерархии. Она позволяла вступать в Академию не только крупным ученым, но и талантливым молодым людям. В Академии были учреждены должности (ученые звания): почетных членов, предназначенных для представителей высшего дворянства (10), членов - пенсионеров (20), сотрудников (20) и учеников, которые с 1716 г. стали называться адъюнктами (20). Кроме того, вместо прежнего деления Академии на две секции было соз-
дано шесть секций: математики, астрономии, механики, анатомии, химии и ботаники (с. 333).
Наибольшим авторитетом в Академии пользовались члены -пенсионеры; они единственные, кто регулярно получал выплаты. До 1699 г. эти выплаты носили временный характер и могли быть упразднены в последующие годы. Установление постоянных пенсий, безусловно, стало крупным шагом, свидетельствовавшим об общественном признании значимости и важности научной деятельности.
Кроме того, всем членам Академии выплачивались так называемые «вознаграждения», «в зависимости от достоинства их работ» (цит. по: с. 333). Таким образом, возник еще один стимул, заставляющий ученых публиковать свои исследования. «Вознаграждения» обеспечивали доход и служили поощрением для младших членов, которые в противном случае должны были ждать отставки или смерти своих старших коллег, чтобы занять их место. Наконец, было формализовано и распределение жетонов (разной денежной стоимости), чтобы поощрять регулярное присутствие на заседаниях Академии.
Если в XVII в. денежные вознаграждения варьировали от одного ученого к другому, то в XVIII в. распределение регулярных выплат членам Академии строилось в зависимости от должности, которую они занимали. На протяжении почти всего XVIII в. пенсионеры получали базовую сумму в 1 тыс. ливров в год, остальные выплаты варьировали в зависимости от индивидуальных заслуг. В 1775 г. система выплат была изменена, теперь члены - пенсионеры регулярно получали по 3000 ливров в год, сотрудники - по 1800 ливров, адъюнкты - 1200 ливров.
Однако это не устранило главного недостатка подобной системы. Было очевидно, что даже самому успешному молодому ученому может понадобиться полжизни, чтобы, наконец, получать 3 тыс. ливров. Поскольку возросли роль и ответственность секретаря и казначея Академии, они также стали получать по 3 тыс. ливров. Существовали и так называемые «малые пенсии», преимущественно в 500 ливров, предназначенные для служащих и недавно избранных членов Академии. В 1780-е годы бюджет Академии предусматривал специальный фонд в 12 тыс. ливров для покрытия затрат на эксперименты, проводимые всеми ее членами. «Если бы у
членов Лондонского королевского общества была такая возможность!» (с. 337). С 1785 г. число секций, на которые была разделена Академия, было увеличено с шести до восьми.
С 1720 г. Академия получила возможность (благодаря наследству, полученному по завещанию богатого мецената) учреждать денежные премии за лучшие исследования на заданную тему. Эти премии в среднем составляли 2 тыс. ливров. Однако они не могли служить постоянным источником дохода. Лишь в конце XIX в. такие ученые, как Луи Пастер, Пьер и Мария Кюри, смогли использовать свои регулярные выигрыши в разного рода конкурсах в качестве исследовательских грантов.
В XVIII в. конкуренция за право стать членом Академии была очень острой, но даже для наиболее успешных ученых одной пенсии было недостаточно для нормальной жизни, особенно при наличии семьи. Г. Макклеллан (McClellan, 1981) выполнил статистическое исследование, посвященное дополнительным источникам доходов членов Академии в XVIII в. Наибольшие прибыли в то время приносила медицина, поэтому неудивительно, что 28,2% ученых имели внешний источник доходов, связанный с медициной (включая фармацевтику).
Было несколько академиков, которые благодаря своему положению при дворе имели очень высокие доходы; другие же (27,9%) довольствовались скромным преподавательским жалованьем. Например, профессор в знаменитом Королевском колледже имел зарплату в 1100 ливров, которая после 20 лет работы возрастала до 1500 ливров. Поскольку преподаванием до революции в основном занимались представители церкви, маленькие зарплаты считались достаточными для их скромных потребностей. Еще одна категория должностей, которые занимали ученые (16,4%), в исследовании Макклеллана обозначается как «технические специалисты» (инженеры, астрономы, управляющие и советники на государственных мануфактурах). Наконец, нельзя забывать о военной сфере, в которой работали 6,4% членов Академии (с. 336).
Поскольку наука не могла служить надежным источником дохода, академическая карьера не пользовалась особой популярностью. Так, математик, создатель революционного календаря Ш.Ж. Ромм (1750-1795), обладая ярким талантом, но не видя перспектив обеспечить приличное существование с помощью матема-
тики и физики, решил заняться медициной. Лишь благодаря случайности он получил место учителя в семье русского аристократа. Можно только гадать, пишет автор, скольких талантов лишилась французская наука из-за того, что научная деятельность плохо оплачивалась. Великая французская революция открыла много новых возможностей. Астроном и метеоролог А. Бувар (1767-1843) был всего лишь младшим камердинером при великодушном хозяине, который дал ему возможность учиться. После революции он станет профессором математики, а в 1803 г. членом астрономической секции Академии.
На протяжении XVIII в. затраты государства на выплату всех пенсий постоянно увеличивались. Предпринималось несколько слабых попыток сократить это бремя. Та же самая проблема встала и перед новой революционной властью. Созданная незадолго до этого Национальная ассамблея приняла решение часть пенсий упразднить, а другие - сократить.
На заседании Ассамблеи в июле 1790 г. была предложена следующая схема: пенсия адъюнктов должна быть не более 3 тыс. ливров, сотрудников - от 3 тыс. до 6 тыс. ливров, а членов - пенсионеров - от 6 тыс. до 10 тыс. ливров (с. 338). В итоге этот проект был принят, но с оговорками. Дополнительные выплаты тем, кто занимается полезными проектами, должны производиться лишь при наличии явного прогресса, и основная сумма должна выдаваться лишь после успешного его завершения. По мере того как революция набирала ход, полезность становилась главным условием финансирования научных исследований.
А.Л. Лавуазье стал членом Академии еще в 1772 г. В 1780-е и в начале 1790-х годов он сыграл важную роль в делах Академии, особенно после декабря 1791 г., когда был назначен казначеем. Лавуазье неоднократно выступал с защитой Академии. По декрету от 22 августа 1790 г. запрещалось кому-либо, включая ученых, получать от государства и пенсию, и зарплату. В феврале 1793 г. Лавуазье подготовил документ, в котором он отстаивал право членов Академии на дополнительные заработки в качестве преподавателей или консультантов. Лавуазье также подчеркивал, что задержка выплат членам академии, которые уже несколько месяцев не получали денег, может привести к ее гибели. Но несмотря на усилия Лавуазье, в июле 1793 г. выплаты академикам по-прежнему не
производились. Лавуазье уже во второй раз был вынужден заплатить самым нуждающимся из своих личных средств.
Но худшее еще было впереди. 8 августа 1793 г. Конвент постановил закрыть все академии и литературные общества, содержащиеся за счет нации. Среди деятелей Великой французской революции, выступавших в защиту образования и науки, самыми известными были химик А.Ф. Фуркруа (1755-1809) и епископ А. Грегуар (1750-1831). Грегуар предложил исключить Парижскую академию из этого закона, но его предложение было отклонено (с. 341).
Удар был очень сильным, но Лавуазье не хотел признавать поражение. Он знал, какое важное место в тогдашней политической идеологии отводилось ремесленникам. Поэтому в августе 1793 г. он предложил создать новое научное общество на средства, которые предназначались прежней Академии наук, и назвать его Национальным обществом науки и ремесел. Помимо Лавуазье еще ряд ученых и политиков пытались отстаивать науку и необходимость государственной поддержки ученых. Но пока террор не пошел на убыль, их усилия оставались тщетными.
В декабре 1794 г. Фуркруа поднял в Конвенте вопрос о создании новых медицинских школ, а также о повышении зарплат в сфере образования. Профессора не должны испытывать финансовые трудности, которые отвлекали бы их от преподавания и исследования. Благодаря усилиям Фуркруа правительство приняло решение о том, что преподаватели должны получать от 1 тыс. до 3 тыс. ливров (с. 343).
Революция заметно повысила ценность образования, и соответственно преподавательская деятельность стала высокооплачиваемой. Когда в январе 1795 г. была создана Ecole Normale, было решено, что профессора будут получать 500 ливров в месяц, что составит в год 6 тыс. ливров. До революции даже П.С. Лаплас, будучи профессором Военной школы в Париже, получал около 600 ливров в год. Эта зарплата стала прецедентом, и новые вузы ориентировались на нее. В августе 1795 г. было решено, что преподавателям Ecoles Centrales по всей Франции будут платить от 3 тыс. до 6 тыс. ливров (с. 344).
В августе 1795 г. специальным параграфом конституции вместо упраздненных академий был создан Национальный институт республики. Поскольку стремление к равенству еще не было снято
с повестки дня, было решено, что все ученые независимо от должности должны получать по 1500 франков, - очень скромная цена для лучших умов нации. Как сказал один из членов «Совета 500», «крупный ученый, чья главная радость состоит в исследованиях и открытиях, не может находить удовольствие в легкомысленных развлечениях» (цит. по: с. 344). Для всех было очевидно, что подобная оплата не более чем символическое признание важной роли Академии со стороны государства. Поэтому ученым было позволено заниматься преподаванием, причем в нескольких местах одновременно. В результате доходы некоторых членов Академии доходили до 20 тыс. франков в год (с. 345).
Подобное совмещение нескольких источников доходов вызывало недовольство как в конце XVIII, так и в начале XIX в. Это недовольство имело некоторые основания. Например, выдающийся физик и химик Ж.Л. Гей-Люссак (1778-1850) через десять лет после начала своей научной карьеры, будучи одновременно членом Академии, профессором Политехнической школы и Парижского университета, имел доход более 10 тыс. франков в год. Парижский рабочий в это время в среднем получал 60 франков в год (с. 345).
В первый период своего существования наука была не более чем маргинальной деятельностью - едва признаваемой профессией. Через сто лет Лавуазье, занимая крупную правительственную должность, на личные средства создал хорошо оборудованную химическую лабораторию, где и проводил свои знаменитые эксперименты. Но уже представитель следующего поколения французских ученых, Гей-Люссак зарабатывал исключительно научной деятельностью, опираясь на ту подготовку, которую он получил в недавно открытой Политехнической школе. Таким образом, в самом начале XIX в. большинство ученых уже могли вести не шикарную, но вполне респектабельную жизнь. Хотя традиционные профессии, связанные с медициной и юриспруденцией, по-прежнему предлагали гораздо более высокий доход.
Учитывая относительно скромный уровень финансирования науки, как можно объяснить те огромные успехи, которые были сделаны французскими учеными в конце XVIII в.? Во-первых, интеллектуальная деятельность во Франции пользовалась большим уважением. Во-вторых, французские ученые чувствовали поддержку и уважение со стороны государства. Статус профессии в обществе
служит мощным стимулом, даже вне зависимости от финансового вознаграждения. В-третьих, важную роль играло и то, что существовал специальный фонд для проведения экспериментов. Наконец, в-четвертых, в конце XVIII в. был открыт целый ряд блестящих вузов, во главе которых встали Политехническая школа для физических наук и Музей естественной истории для наук о жизни.
В Великобритании в отличие от Франции государственная поддержка науки практически отсутствовала. Но в начале XIX в. ситуация стала резко меняться; идеи реформ буквально носились в воздухе. В 1830 г. появились два трактата, в которых говорилось об упадке науки в Британии, принадлежавшие математику Ч. Бабеджу и физику Д. Брюстеру. После многолетней войны с Францией Ба-бедж рискнул указать на французскую модель, где государство поддерживает науку, как на образец для Великобритании. Он ссылался не только на доходы ведущих французских ученых, но и на признание их заслуг обществом. Его вывод был прост: без финансовой поддержки научная карьера не может стать привлекательной.
В 1830-е годы среди многих других инноваций премьер-министр Великобритании Роберт Пил ввел еще одну: решил наградить ведущих ученых, включая Дж. Айри, М. Сомервилл, М. Фарадея и Дж. Дальтона, и назначил им государственные пенсии. Однако лишь с 1949 г. ученые стали получать регулярные правительственные гранты, распределяемые Лондонским королевским обществом (с. 348).
Т. В. Виноградова
