CC BY
17
5
МИКРОИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
2008.02.001-002. МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ГОРОДА. (Сводный реферат).
AMIN A. Яе-thinking the urban social // City: analysis of urban trends, culture, theory, policy. - L., 2007. - Vol. 11, N 1. - P. 100-114. MEAGHER SH.M. Philosophy in the streets: Walking the city with Engels and de Certeau // City: analysis of urban trends, culture, theory, policy. - L., 2007. - Vol. 11, N 1. - P. 7-21.
Эш Амин (Дархэмский университет, Великобритания) в статье «Переосмысление городской социальности» обосновывает необходимость междисциплинарного синтеза в современных социологических исследованиях города (urban studies).
Учитывая воздействие процессов глобализации на жизнь города в целом, социология города столкнулась с необходимостью переосмысления традиционных представлений о социальном неравенстве, классах, образе жизни и многих других.
Комплексные проблемы урбанистики требуют, по мнению ученых, междисциплинарных подходов, объединяющих исследования социологов, географов и антропологов, а также программы городского планирования и политики. Амин считает, что в будущем социология города станет субдисциплиной, частью новой обширной предметной области - «городских исследований».
Особенное внимание Амин уделяет наметившемуся сближению социологии города с так называемой «географией человека» (human geography).
Наиболее значительный вклад в теорию урбанистики внесли, по его мнению, работы С. Сассен, Б. Пери, А. Хардинга и М. Сэвиджа.
Так, Саския Сассен считает, что социология города должна сосредоточиться на новых «знаковых» чертах городского уклада, указывающих на его связь с пространством мирового порядка. Города (осо-
бенно мировые города) постепенно утрачивают образ физически ограниченного (bounded spaces) пространства-территории. Теперь они воспринимаются как пересечения глобальных социальных и экономических потоков, корпоративных и бизнес-сетей, деятельности транснациональных элит и т.д. В результате политическая сторона жизни городов характеризуется массой противоречий, вызванных тесным соприкосновением социально полярных слоев населения - «глобальными бедными» и «глобальными богатыми» (с. 101).
Бет Перри и Алан Хардинг также настаивают на перспективности разработки в социологии города подхода «со-конструирования» локального и глобального, определяющих изменения «пространст-венности» (spatiality) городов.
Майкл Сэвидж, напротив, предлагает вернуться к корням городских исследований, идеям Г. Зиммеля и Чикагской школы и разрабатывать темы социального неравенства, организации публичного пространства и повседневных практик с учетом нового понимания географического «места».
Амин пытается объединить эти позиции, делая также акцент на еще одном определяющем социальную жизнь города процессе -слиянии природных и технологических компонентов городской среды. Вслед за Б. Латуром он подчеркивает, что социальное не следует сводить к предзаданному множеству человеческих отношений и категорий, но надо стремиться увидеть в нем континуум ассоциативных связей и сетей, которые объединяют действия всех акторов и посредников (intermediaries), как человеческих, так и нон-человеческих1.
Свой собственный подход к предмету изучения социологии города Амин называет «транслокальным и трансчеловеческим урбанизмом» (trans-local and trans-human urbanism) и считает, что он позволяет полностью переосмыслить город как социально-пространственное образование на основе диалога между социологией города и «географией человека», городским планированием, антропологией и экологией города. При этом Амин призывает не к усилению междисциплинарных споров, а к созданию онтологии города.
Для того чтобы определить специфику «городской социальности», нужно ответить на вопрос о том, что такое пространство в его
1 Latour B. Reassembling the social: an introduction to actor-network theory. -Oxford: Oxford univ. press, 2005.
современном понимании. Поскольку около половины населения мира сейчас живет в городах, ставших источником мировых экономических, социальных и культурных изменений, то можно говорить о синонимичности выражений городские и «человеческие» (human) условия жизни ( с. 104).
Формы новой организации пространства становятся все более разнообразными. Прежде всего, можно говорить о пространстве, создаваемом виртуальными и невиртуальными коммуникационными сетями, пересекающимися вокруг, под и над землей, которые превращаются в своеобразные «жизненные миры», связывающие различные сообщества на расстоянии, часто в ущерб их локальным связям.
Вторая форма организации пространства представляет собой повседневную глобальную циркуляцию корпоративных и бизнес-сетей, связывающих производителей, посредников и потребителей посредством структурированных образцов поведения, определяющих их взаимную зависимость.
Можно говорить также и о пространстве «глобального бегства» (global escape), куда относят «жизненные миры» миграции, туризма, бизнес-путешествий, психиатрических приютов (asylum) и организованного террора.
Особой формой является глобальное пространство аффективных связей и привязанностей посредством переноса культурных влияний и общности диаспоры. Наконец, глобализация может быть рассмотрена на космологическом уровне как повседневный поток трансчеловеческого существования, включающий циркулирование вирусов, цифровой технологии, животной и растительной жизни (с. 103).
В рамках глобализационных процессов возникают и новые политические пространства, которые создаются путем «высвобождения» из традиционных символических «мест» формирования политического сообщества, таких как городские залы, парламент, государство и нация, и переноса в виртуальную публичную сферу область глобальных социальных движений и планетарной политики.
Эти новые способы организации пространства являются результатом взаимодействия разнообразных территориальных связей и их взаимозависимости и дают возможность рассматривать любое «место», будь то город, регион или сельская местность, как точку сцепле-
ния традиционного топологического представления и новой сетевой топологии.
Речь идет не просто о вытеснении локального глобальным. Происходит тончайшее «сшивание» (folding) удаленного и близкого, виртуального и материального, присутствия и отсутствия, потока и статики в единое онтологическое целое, посредством которого расположение (location) - место на карте - превращается топологически в «отношение». Таким образом, речь идет об отходе от традиционного картографического понимания «расположенности», основанного на географическом представлении о расстоянии и территориальной юрисдикции. Этот эффект Амин считает наиболее интересным и сравнительно мало изученным.
Примечательны в связи с этим также отказ от статичного понимания городского пространства и прочтение его в духе виталистическом или феноменологическом - как потока жизненных явлений и процессуальности пространственного существования.
В этом новом топологическом понимании город становится комплексом пространственных отношений и связей, что приводит к резкой поляризации социальных различий.
Автор не делает радикального вывода об исчезновении городов как территориальных формирований и признании значимыми только тех форм урбанистической жизни, которые существуют в сетевом пространстве. Он предлагает переосмыслить связь социального существования городского сообщества с пространственной непрерывностью во всех его аспектах. На первый план при этом выходят понятия, описывающие неизбежные противоречия в городской жизни: статичность и изменение, интеграция и фрагментация, множественность и единство, которые становятся актуальными и в социальном и политическом анализе.
Новый взгляд на пространство притягивает внимание к последствиям резкого пространственного противопоставления в городе социальных и этнических различий, которые находят свое выражение в политике управления городом и в гражданских инициативах. Говоря о новом понимании социальной справедливости, Амин подчеркивает, что проблемы и динамика городского социального неравенства также должны рассматриваться в перспективе топологического подхода к городскому пространству. Прежде всего это означает переход от понимания городского неравенства как локальной проблемы, требую-
щей локальных решений, к учету влияния на него транслокальных сил, многообразных воздействий новых форм организации пространства.
Исторически сложившейся предметной областью социологии города считались процессы социальной дифференциации и повседневность. Социальное в рамках этого подхода понималось как арена исключительно человеческого опыта. Нончеловеческое - включая здания, ландшафт, технологии, городскую фауну и флору - никогда раньше не рассматривалось как его необходимая часть.
Это толкование в рамках урбанистики было поколеблено работами Ж. Делёза, Р. Гваттари, Т. Ингольда, С. Лоу, Б. Латура, Д. Харроуэй и др., где социальному стали приписывать такие характеристики, как темпоральность, гибридность, «составленность» из связей между ассоциациями. Оно начинает рассматриваться скорее как арена взаимодействия разнообразных постоянно пополняющихся потоков действий человеческих и нончеловеческих деятелей.
Рассматривая технологический срез городской жизни, можно увидеть, что технические элементы окружают человека и снаружи (программные коды, автомобилизм, цифровые коммуникации, технологии надзора и т.д), и присутствуют внутри него (телесные имплантанты).
Аналогично и природу рассматривают с точки зрения ее присутствия внутри человеческого мира (воздействие микробов, ландшафтов, животных, климата, экологических бедствий) и как внешнюю часть социального - в форме «одомашненной» природы (чистая вода, экосистемы и пищевое обеспечение).
Это постчеловеческое понимание социального имеет большое значение для городской социологии. Например, изучение городской социальной жизни как перехода от отчуждения и аномии к ассоциациям, участию и коммуникации должно рассматриваться с учетом воздействия архитектурного дизайна, повседневных технологий, коммуникации, регуляции, системы водоснабжения и сточных вод, климатических изменений. Такой подход дает возможность перейти от рассмотрения человеческого сообщества как совокупности соседских и межличностных отношений и форм гражданской вовлеченности к материальной интерпретации социальной культуры, но без той негативной оценки, которая давалась последней в социологии раньше. При этом сам автор оговаривает, что он рассматривает в своей статье
только воздействие технологии внутри «городского типа социальности» (оставляя в стороне внутреннее воздействие природы).
Подчеркивание активной роли материальной культуры, считает Амин, вовсе не означает преувеличения ее значения, оно лишь помогает уяснить то, что артефакты являются самостоятельной сферой наряду со сферой межличностных отношений.
Благодаря такой теоретической переоценке существа городской социальности исследователи все меньше говорят об «угрозе вытеснения» человека машинами. Так, Маттеус Ганди описывает слияние технологической и человеческой составляющих городской среды как «киборговую урбанизацию», подчеркивая центральную роль, которое отводится развитию физической инфраструктуры, связывающей человеческое тело с обширной технологической сетью2.
Амин ссылается на свою совместную с Н. Трифтом книгу «Города», где обосновывается концепция города как машинного порядка, складывающего из множественности отношений между объектами, молчаливый ритм которых синхронизирует и регулирует все аспекты городской повседневной жизни. Этот порядок поддерживается с помощью разнообразных сигналов и кодов, баз и систем передачи данных и т.д., которые регулируют повседневную социальную жизнь городов. Авторы книги называют это явление «технологическим бессознательным» (urban technological unconscious) города3.
Утверждается, что сформировалась не просто технологическая инфраструктура, а трансчеловеческая материальная культура, без которой город прекратит функционировать. Именно она определяет условия для циркуляции потоков, ведет к экономической согласованности, создает каналы распределения благ и вознаграждения, обеспечивает ориентацию и упорядочивает пространство деятельности.
По мнению Амина, понятие городского технологического бессознательного дает возможность социологии города с ее традиционным интересом к властным асимметриям, разнообразию форм авторитета и контроля в городском пространстве с успехом выявлять технологическую структуру многообразных процессов упорядочения
2 Gandy M. Cyborg urbanization: complexity and monstrosity in the contemporary city // Intern. j. of urban and regional research. - Oxford, 2005. - Vol. 29, N 1. -P. 26-49.
3 Amin А., Tfrift N. Cities: Rethinking urban theory. - Cambridge: Polity, 2002.
повседневной жизни. Тем самым вскрываются источники социальной власти и контроля в городах.
Помимо функции контроля «технологическое бессознательное» города проявляет себя и в других интенсивных социальных воздействиях. Например, оно играет важную роль в определении стандартов качества жизни в наборе социальных ожиданий.
Широкий междисциплинарный поход к анализу влияния глобализационных процессов на повседневную жизнь городов включает философскую рефлексию относительно природы современных урбанистических процессов, считает автор статьи «Философия на улицах: прогулки с Энгельсом и Серто» Шарон М. Миэгхир (Скрэнтонский университет, США).
Он исходит из понимания «миссии интеллектуала», призванного к поиску пути достижения социальной справедливости. Эта задача подразумевает, среди прочего, непосредственное наблюдение жизни современного города.
Прогулка по городским улицам рассматривается автором как способ для философа перейти от умозрительной позиции «взгляда сверху» к опыту реального восприятия условий существования городского жителя.
Философия, по мнению автора, может и должна использоваться как источник нормативных идеалов для социальной критики и поиска возможностей для изменений. Свое представление Миэгхир иллюстрирует собственными впечатлениями от прогулки по небольшому американскому городу Скрэнтону (Пенсильвания, США), во время которой он воочию сталкивается с противоречиями современной американской действительности.
В качестве теоретических источников философского видения города Миэгхир ссылается на идеи Фридриха Энгельса и Мишеля Серто, которые помогают ему прояснить перспективы философского анализа процессов урбанизма. И Энгельс, и Серто, каждый в современных ему условиях, исходили из необходимости событийного участия в городской жизни для составления аутентичного представления о нем.
По мнению Миэгхира, его наблюдение за происходящим на улицах Скрэнтона может быть сопоставлено с впечатлениями Энгельса от Манчестера. Прогулки по городу дали ему материал и импульс для написания работы «Условия жизни рабочего класса в Англии».
Он описывает Манчестер своего времени как место конкурентных отношений, где отсутствуют возможности для настоящего подлинного контакта между людьми. Он показывает, как классовая система определяет территориальную структуру города. Тем самым в своем «философском путешествии» Энгельс разоблачает миф философии модерна о благополучии буржуазного общества в начале индустриальной революции.
Анализ Энгельсом повседневной жизни Манчестера, на улицах которого он воочию сталкивался с фактами социальной несправедливости, представляется Миэгхиру очень современным еще и потому, что критикует отвлеченный философский взгляд на город «сверху».
Обращение к идеям Энгельса помогает увидеть не только разрыв между промышленным и информационным этапами социального развития, но также их связь и последовательность. Его позиция может быть прочитана как парадигматический пример философского погружения в жизнь городских улиц. Однако она не свободна от тотальной логики исторической необходимости проблем урбанизации.
В отличие от Энгельса, Серто ищет на городских улицах признаки сопротивления социальному давлению, и, по мнению Миэгхи-ра, его идеи можно расценивать как плодотворное продолжение и развитие идей Энгельса.
Серто делится с читателем своими впечатлениями от Манхэттена с высоты 110-го этажа Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Опасность такого взгляда сверху, замечает он, заключается в неизбежной иллюзорности якобы целостного охвата города. Именно такой тотализирующий взгляд свойствен представителям городского планирования. Панорамно увиденный город является теоретически и визуально симулякром практики городской жизни. Визуальность перевертывает повседневную жизнь как в обскуре, но и сама от нее за-
4
висит .
Серто призывает философа «возвратиться на улицы», к нарративу повседневной жизни и показать взаимозависимость теории и практики.
В своих поисках средств доказательства ошибочности тотали-зирующего взгляда Серто опирается на понимание власти М. Фуко и
4 De Certeau M. The practice of everyday life / Transl. by S. Rendall. - Berkeley, CA: Univ. of California press, 1984.
концепцию повседневного языка Л. Витгенштейна, ограничивающего любые универсалистские притязания философии.
Следуя Витгенштейну, он анализирует повседневные жизненные практики как «речевой акт пешехода»: проходя по улицам, пешеход тем самым «повествует о городе» (с. 14). Именно благодаря тому, что его взгляд на окружающее не является всеобъемлющим или преднамеренным, в силу ограниченности его зрительных возможностей, он может противостоять тотализирующему взгляду на город, навязывающему разнообразные формы принудительности. Сопротивление угнетению, таким образом, всегда коренится на улице, а пешеход сопротивляется городу как паноптикуму, отказываясь воспринимать его как целое. На улице он лишь пишет городской текст, но не читает его (с. 15).
Предпринимая анализ «речевого акта пешехода», выводя тем самым философию на улицу, Серто отказывает философу в возможности принять на себя роль эксперта. Он сознательно отвергает и претензию философии на создание нормативных представлений о городе. Он лишь говорит о возможности сопротивления, но не ставит вопрос о конкретном содержании социальной справедливости в глобальном городе. Его не интересуют невидимые социальные границы внутри городского пространства, определяющие социальную дифференциацию, пространственные различия в расселении социальных и этнических групп.
Признавая убедительность многих суждений Серто, Миэгхир, однако, отдает предпочтение критической модели поведения философа в городе, предложенной в работе Энгельса. Именно она помогает понять властные диспозиции, определяющие конструирование и усиление социальных разграничений, и проясняет характер социальных норм, выявляя источники угнетения и несправедливости в повседневной жизни города.
М.Е. Соколова
