CC BY
350
2008.01.009-010. ИСТОРИЯ РОССИЙСКОЙ ЭЛИТЫ. (Сводный реферат).
1. Правящая элита русского государства, IX - начало XVIII вв.: Очерки истории. - СПб.: Дмитрий Буланин, 2006. - 547 с.
2. ГАМАН-ГОЛУТВИНА О.В. Политические элиты России: Вехи исторической эволюции. — М.: РОССПЭН, 2006. - 448 с.
Ключевые слова: Россия, IX- начало XVIII в., правящая элита, политическая элита, феодализм, дворянство, власть, институты власти.
Коллективная монография, состоящая из пяти разделов (1), посвящена истории правящей российской элиты от Киевской Руси до начала петровских преобразований. Исследование основано на разнообразном круге источников: российских и иностранных летописях, законодательных актах, боярских списках и боярских книгах, родословных книгах, разрядных книгах, списках царедворцев и т.п. Привлечение обширного круга источников позволило авторам определить состав, структуру, численность, социальный облик правящей элиты и ее представителей.
Под правящей элитой понимаются «определенные социальные группы, представители которых в силу своего происхождения, богатства и т.д. имели преимущественное право на занятие высших командных постов в государственном аппарате» (1, с. 5). При этом авторы отличают правящую элиту от узкой группы наиболее видных политических деятелей (членов Ближней думы) и от широкого понятия «господствующий класс».
Элитообразование предстает как сложный многоуровневый процесс, в котором в разные периоды ведущую роль играли разные элементы, это могла быть княжеская дружина, местная неслужилая знать (городская верхушка, местное боярство), представители различных сословных и чиновных групп, региональные князья. Особое место в этом процессе занимает государев двор, который авторы рассматривают как постоянно развивающийся социально-политический институт. В книге прослеживают изменения структуры двора от территориальной к чиновничьей, его обособление от уездных дворянских служилых корпораций и превращение в замк-
нутую правящую и привилегированную организацию с неоднородным социальным составом. Уделено внимание характеру взаимоотношений внутри двора между представителями дворянского и боярского сословий. Помимо светской правящей элиты исследуются отношения церковных и светских властей, показана структура церковной организации, ее состав и деятельность.
Первая часть работы - «Становление и развитие правящей элиты на Руси У1-Х1У вв.» (автор М.Б. Свердлов). В славянских племенах элиту составляли старейшины, большие патриархальные семьи, «роды», дружины. Дружина как социальная подсистема формировалась автономно и параллельно с племенной структурой. Именно в недрах дружины, состоящей из воинов-профессионалов, получавших за службу материальное вознаграждение, зарождался новый слой элиты, не занятой в материальном производстве. Первоначально дружина не принимала участия в решении политических вопросов, но постепенно эволюционировала и обретала новые функции. Так в период X - начала XIII вв. княжеская дружина представляла собой «развивающуюся, иерархическую, феодальную по содержанию структуру княжих служилых людей, с совмещенными военными, административно-судебными и престижными служебными на княжеском дворе функциями» (1, с. 59). Важным центром государственного управления с середины XI в. становится княжий двор, совмещавший военные, административно-судебные и служебные функции.
Вторая часть - «Правящая элита Русского государства конца XIV - первой половины XVI в.» (автор Л.И. Ивина). В условиях объединения и собирания земель состав и структура государственной элиты существенно изменились и расширились за счет перешедших на службу московскому князю региональных князей и бояр. Для создания системы управления единым государством требовались лица, обладающие специальными знаниями в области государственного управления. Постепенно оформилась приказная система управления. Возросла роль бояр, они были организаторами государственного строительства, военных сил и управления княжеским хозяйством. К XVI в. структура государственного двора изменилась и эволюционировала: возникла строгая иерархия чинов, определились группы чиновников: думные и дворцовые чины (бояре, окольничие, дворецкие), группы стольников, стряпчих и
т.п. Постепенно двор переходит от территориального принципа к сословно-чиновничьей структуре.
Третья часть - «Правящая элита русского государства второй половины XVI - первой половины XVII в.» (авторы А.П. Павлов и В.Г. Вовина). Реформы середины XVI в. повлияли на становление и эволюцию правящей элиты. В этот период особая роль стала принадлежать государеву двору, претерпевшему серьезные изменения, упорядочившие его структуру. К середине XVII в. двор обособился от уездных дворянских организаций, оформилась чиновная структура: чины думные (бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки); чины московские (стольники, стряпчие); чины городовые (выборные дворяне, дворовые и городовые дети боярские). В этот период Боярская дума превратилась из собрания родовой дворянской аристократии в совет придворных - родственников и приближенных Романовых, сосредоточивших в своих руках управление центральным административным аппаратом - приказами.
Изменился состав церковных организаций - в 1589 г. была издана грамота об учреждении патриаршества, появилось четыре митрополита, шесть архиепископов, восемь новых епископов. Что касается отношений церкви со светской властью, то они отличались аморфностью и конформизмом. Автор полагает, что «речь идет о конформизме как осознанной позиции, следующей из сущности православия» (1, с. 303). К середине XVII в. Московское государство насчитывало тринадцать епархий. Царь принимал непосредственное участие в процедуре избрания епископов. Такое вмешательство светских властей объясняется тем, что «епископы были не только духовными пастырями, но и управителями значительными областями, находившимися в экономическом, судебном и административном подчинении их власти» (1, с. 375). Отношение церковных иерархов и светских властей не слишком изменились по сравнению с предыдущим столетием: жизненные коллизии патриарха Филарета и патриарха Никона вызваны их личными отношениями с царями. Патриарх Никон пытался распространить идею, что священство выше царства, но церковные круги остались достаточно индифферентными как к идее церковной реформы, так и к судьбе самого патриарха.
Четвертая часть - «Правящая элита русского государства 1660-1680-х годов» (автор П.В. Седов). Это небольшой, но собы-
тийно насыщенный отрезок времени, когда страна столкнулась с необходимостью укрепить институты власти и управления, финансы, флот, разработать новую государственную идеологию. Резко увеличилась численность государева двора (более семи тысяч). Однако Боярская дума ещё удерживала свое положение органа законотворчества. Автор опровергает сложившееся мнение о снижении значимости этого органа. Дума издала большое количество указов самостоятельно и совместно с царем. В 1676-82 гг. ее численность увеличилась, прежде всего, за счет бояр (с 23 до 53 человек). В конце XVII в. появилось новое понятие, отразившее складывание новых отношений - царедворцы, т.е. особый слой придворных, занятых по преимуществу дворцовой службой. Высокий статус придворного и его материальное благополучие теперь зависели не от происхождения и родовых вотчин, а от места в придворной иерархии и того воздействия, которое он мог оказать на самого государя или его ближайшее окружение. К XVIII в. оформляется придворное общество Нового времени.
Заключительная глава - «Верхи русского общества начала петровской эпохи» (автор Е.В. Анисимов). Реформы Петра I коренным образом изменили систему государственного управления и принципы формирования элиты. В 1711 г. был учрежден новый орган государственного управления - Правительствующий Сенат. Указ о его образовании строго регламентировал режим работы, персональный состав, систему делопроизводства. Из девяти членов Сената только трое были боярами. Создание Сената означало существенные изменения высшего эшелона аппарата власти. Петр разрушил систему старого государственного двора, провел кадровые реформы. Принятие Табели о рангах (1722-24) знаменует полный разрыв со старой чиновничьей иерархией. Была реформирована и церковь - в 1721 г. уничтожено патриаршество, а управление церковными делами перешло к Святейшему Синоду. Изменился и социальный состав правящей элиты: место прежних думных чинов в аппарате управления заняли люди, обязанные своей карьерой лично государю.
Вторая из реферируемых книг, состоящая из 6 глав, представляет собой концептуальный анализ исторического процесса формирования и эволюции политических элит России - от Киевской Руси (X-XII вв.) до наших дней. В работе представлена де-
тальная характеристика системообразующих факторов, определивших специфику российской политической элиты.
Доминирующая роль политической элиты, пишет автор, существенным образом отличает Россию от классической модели эволюционного развития (характерного для Западной Европы и США). Если в России государство строит общество, то в Западной Европе общество строит государство.
Исторически первой формой рекрутируемой по принципу службы властной элиты российского общества стало боярство. Именно боярство выполняло управленческие функции в период Киевской Руси, «удельные века» и в Московском государстве. Стремление служилого боярства к приобретению земельных наделов в качестве альтернативного службе источника дохода, не зависящего от прихотей служебной удачи, со временем превратило боярство из служилого класса в землевладельческую аристократию, что впоследствии сыграло роковую роль в его судьбе.
Доминирующее значение хозяйственных оснований в системе политических отношений этого периода определило особенности модели элитообразования, в основе которой был договор свободного лица с князем, выступавшим в качестве хозяина земли в экономико-юридическом смысле. На взгляд автора, это обусловлено тем, что удельный период был больше периодом накопления сил - материальных и духовных - для последующего роста, чем периодом развития.
Особняком стоит развитие в удельный период вольных городских общин Новгорода Великого и Пскова, представлявших редкий в российской истории пример характерного для Европы экономико-центричного типа социальной организации. В основе внутриполитических конфликтов в Новгороде лежали экономические причины, а политическая власть, по существу, была инструментом реализации экономических интересов. Однако этот тип организации был обречен на поражение в почти полуторавековом противостоянии с Москвой в процессе создания последней централизованного государства.
В начале XVI в. расширяющиеся политические притязания боярства, «которое приняло вид замкнутой, иерархической в отношении родовитости аристократии», фактически вели к возвращению управленческой модели времен Киевской Руси - совместному
родовому управлению, внутренние противоречия которого уже однажды привели к распаду государства. Если отец и дед Грозного лишь осторожно ограничивали притязания родовой аристократии, то внутриэлитная борьба «Иван Грозный - бояре» стала центральной коллизией его правления.
Объективное значение политики Ивана Грозного заключалось в усилении тенденций мобилизационного развития и завершении политической централизации страны - как властной, так и территориальной. Традиционным инструментом разрешения противоречия между задачами государства и его возможностями стали меры принуждения и насилия. Прямым следствием этих мер сделалась замена «феодальных» элементов политической организации «бюрократическими» - окончательное разрушение остатков удельных отношений, сохранившихся в вотчинах: с уходом вотчинников исчезли и традиционно существовавшие в родовых поместьях военные формирования, а служебный люд, обязанный службой вотчиннику, автоматически превращался в подданных государя. При этом, пишет автор, «самая поразительная характеристика взаимоотношений элитных и внеэлитных слоев, отмеченная иностранными современниками событий и позднейшими историками, - это абсолютное отсутствие даже проблеска протеста против террора Ивана Грозного» (2, с. 98).
«Смутное время» (1598-1613) - рубеж «рассыпания» боярства в качестве правящего класса. Бояре, «спровоцировав Смуту во имя укрепления своей власти, создали ситуацию которая положила конец боярству как цельному правящему классу, однако это не означало уход с политической арены его представителей. Состав правящей элиты XVII в. отличался крайней пестротой: в нем присутствовали немногие уцелевшие старинные княжеские и боярские фамилии, постепенно вытеснявшиеся незнатными людьми из захудалых родов, средних и низших слоев дворянства, в том числе провинциального» (2, с. 100).
Именно эта категория все чаще выступала адресатом социальной поддержки правительства. Со времен Бориса Годунова организация и обеспечение средних слоев служилого и торгово-промышленного классов как главной опоры военных и финансовых сил государства и защита их от конкурентов в лице боярства и церкви становятся доминирующей тенденцией сословной политики
государства в XVII в. Наделение привилегиями сопровождалось закреплением обязанностей - государственная служба, прежде всего военная, становилась наследственной сословной обязанностью землевладельцев.
Дворянство, не успев родиться в качестве правящего класса, пошло по пути, проторенному боярством, - по пути расширения владельческих полномочий и перераспределения обязанностей в свою пользу. Подобное перераспределение, и прежде всего закрепощение крестьян, имело чрезвычайно негативные последствия не только для политического развития в целом, но существенным образом сказалось на качестве правящей элиты.
Меры Петра I по реформированию правящего слоя не были продуманной программой политической модернизации, а диктовались прагматическими задачами военно-фискального характера. Отсюда зарождается мобилизационная модель элитообразования, в частности, борьба верховной власти с правящим классом. Верховная власть в целях контроля над правящим слоем создает репрессивный аппарат, надзирающе-контрольную систему. Но если власть царя сдерживала его соратников, объединяя их во имя великого дела служения Отечеству, то внезапное освобождение от внешней опеки в лице царя, после его смерти, подчеркивает автор, сняло нравственные ограничения в правящей среде (2, с. 130). Здесь еще более наглядно, чем во времена Ивана Грозного, проявилась тенденция отставания российских политических элит от возникавших перед ними исторических задач. Доминирующей потребностью правящей элиты становится потребность в безопасности и стабильности. После многих лет ежедневного страха она стремилась взять реванш и обезопасить себя. Послепетровская эпоха дворцовых переворотов в полной мере продемонстрировала указанную закономерность.
Конец XVIII в. ознаменовался кардинальным нарушением основополагающего принципа мобилизационного развития - все-сословности обязанностей. В качестве основных причин тому автор называет две. Прежде всего ослабление внешних угроз: войны в правление Екатерины II были инструментом решения экономических и геополитических задач, а не мерой обороны, что позволило частично отказаться от мобилизационных методов управления. Во-вторых, значительно возросшее в течение XVIII в. западное влия-
ние стимулировало стремление дворян приблизить свой статус к положению европейской аристократии, обладавшей значительными правами и привилегиями. Однако решающую роль сыграл тот факт, что в течение XVIII в. правящий слой в лице дворянской гвардии, обретя необходимую степень внутренней сплоченности, обрел право де-факто решать судьбу престола, что побудило Екатерину II, нелегитимным путем пришедшую к власти, стремиться упрочить свое положение посредством расширения базы поддержки в среде правящего слоя. «На исходе XVIII в. элита из служилого превратилась в привилегированный слой, диктующий свои условия короне. Дворянство почувствовало себя элитой западноевропейского типа. Таким оно вступило в новое царствование» (2, с.141).
Александр I оказался бессилен перед собственным управленческим классом. Отсутствие эффективного инструмента модернизации - правящего класса, способного стать субъектом этой модернизации, - было главной причиной неудачи его реформистских попыток. «Мотив нехватки образованных администраторов постоянен в российской политической практике и обусловлен тем, что задачи государства опережали степень взросления его элит» (2, с. 150).
Рубеж XVIII-XIX вв. был ознаменован формированием разночинной интеллигенции, взявшей на себя функции оппозиции. Это существенно отличает российскую политическую практику от западного политического опыта, в рамках которого конституирующую роль в формировании оппозиции выполняла бизнес-элита. Если в рамках западных политических систем власть и оппозиция сосуществуют как соперники и конкуренты, придерживающиеся определенных правил игры, гарантирующих целостность системы как таковой, то в России государство и его устойчивость в сознании и власти и оппозиция нередко превращались во второстепенный, не имевший самостоятельной ценности абстракт.
После крымского поражения середины XIX в. экономически и финансово слабая по сравнению с европейским конкурентами, политически зависимая от государства российская буржуазия не смогла стать субъектом реформ, буржуазных по содержанию, и вновь для реализации задач модернизации была призвана сформированная по принципу службы политическая элита. В этот период в рамках российской политической системы началась медленная эволюция мобилизационной модели элитообразования: было по-
ложено начало формированию характерных для политической системы инновационного типа образований - групп интересов и групп влияния (2, с. 187).
Для адекватного осмысления властью создавшейся в обществе ситуации необходима была не только гибкость, но и государственное мышление; российская же бюрократия, по свидетельству современников, в большинстве своем представляла собой чиновников, а не государственных деятелей.
Пагубной тенденцией эволюции правящей элиты в правление Александра III стало качественное ухудшение бюрократического слоя, поскольку общий курс правительственной политики неизбежно рекрутировал соответствующие ему «кадры».
Эволюция политической системы страны к началу XX в. отмечена формированием предпосылок перехода от мобилизационной модели развития к инновационной и попыткой реализовать этот шанс. Наметилась тенденция трансформации системообразующего принципа элитообразования: место служилого класса претендуют занять экономически доминирующие группы в лице своих политических представителей.
Экономическая элита, самым активным сегментом которой выступала связанная с наиболее быстро развивающейся сферой экономики буржуазия, претендовала на то, чтобы формировать власть, потеснив традиционно господствующую в России правящую бюрократию и урезав полномочия верховной власти. Претерпел изменения и механизм внутриэлитного взаимодействия. Если в условиях мобилизационной модели в этом качестве использовался метод чистки верховной властью правящего класса (или наоборот -как это было в эпоху дворцовых переворотов), то сейчас ей на смену пришел политический торг.
Для системы, управление и реформирование которой осуществляются не стихийно-эволюционным путем, а посредством волевых усилий власти, неспособность персонифицировавшего ее лица к управлению почти катастрофична. Николай II не только сам не имел призвания решить задачу политической модернизации системы, но и препятствовал тем, кто пытался эту задачу решить. Наиболее пагубными были последствия подобного противодействия в период реформ П. Столыпина. Судьба Столыпина - убедительное свидетельство исчерпанности элитарного ядра режима - бюрокра-
тии, уничтожившей своего потенциального спасителя. Российская буржуазия в полной мере продемонстрировала неспособность не только завоевать власть, но и удержать ее.
Анализ событий февраля 1917 г. показывает, сколь незначительным было влияние социальных и экономических факторов в этой революции. По утверждению автора, судьба монархии была решена в узком элитарном кругу политиков и военных.
Исследование социальной конфигурации советского общества обнажает поразительное сходство ее системообразующих принципов с аналогичными параметрами предшествовавших советской политических систем - политических организаций Московского государства и Российской империи. Их общими системообразующими принципами являются политико-центричный характер социальной организации, всеобщий характер обязанностей граждан перед государством, а также тот факт, что в основание социальной дифференциации положено различие обязанностей социальных групп перед государством: одни из них несут службу (служилые классы Московского государства, бюрократия Российской империи, номенклатура в советской системе); другие доставляют материальные средства обществу и государству (остальные категории населения, представляющие аналог податных сословий Московского государства и Российской империи). Всеобщность обязанностей перед государством, являющаяся признаком «служилого государства», превращает все социальные категории в служилые в широком смысле этого понятия. Анализ номенклатурной практики эли-тообразования советского периода показывает, что конкретные параметры ее функционирования (жесткая регламентация карьерного продвижения, последовательность иерархических ступеней лет и т.п.) восходят к принципам Петровской Табели о рангах.
Однако, отмечает автор, жесткость сложившейся после 1917 г. политической системы, несмотря на «негативную преемственность» дореволюционных традиций левого движения, все же не была априорным принципом большевиков, а во многом явилась реакцией на сложившуюся ситуацию осажденного лагеря и тотальной внешнеполитической изоляции: пришедшие к власти революционеры вынуждены были под давлением обстоятельств отказаться от многих романтических иллюзий и надежд. Отказом от первона-
чальных теоретических представлений стало и формирование правящего слоя по номенклатурному принципу.
Несмотря на жесткие параметры сложившейся в первые годы советского правления политической системы, номенклатура «первого призыва» была весьма неэффективной. Это было обусловлено целым рядом причин. Среди важнейших из них - множественные расколы внутри правящего слоя и существенная разница между характером правящей элиты и основной массы населения. Вот почему в репрессиях 1937-1938 гг. участь «бояр» постигла «старую гвардию», рассматривавшую в качестве источника пожизненной ренты символический капитал - революционное прошлое. При этом модель борьбы верховной власти с новым «боярством» была выстроена Сталиным по известному из предшествовавшей российской истории политическому лекалу: подобно тому, как Иван Грозный в борьбе со всесильными боярами-кормленщиками стремился опереться на внеэлитные слои, созывая с этой целью Земские соборы, Сталин также попытался опереться на «маленького человека» в борьбе с партийными вождями.
Вышедший из пресловутой плеяды «практиков», призванных не рассуждая выполнять предначертания вождя, Хрущев в полной мере продемонстрировал противоречивость функционирования этой системы элитообразования, по существу предопределявшей невозможность преемственности власти. Пришедший к власти как выразитель стремления правящего слоя в стабилизации своего положения, Хрущев пал, как только номенклатура почувствовала риск - она убрала его. Желанной была стабильность.
В период руководства страной Брежневым произошли качественные изменения мобилизационной модели элитообразования. Укрепление экономических факторов развития не могло не придавать больший, чем раньше политический «вес» субъектам, персонифицировавшим идущие снизу импульсы развития. Лишенные сколько-нибудь серьезных властных полномочий после «большого террора» 1930-1940-х годов, крупнейшие региональные функционеры обрели весьма значительную степень влияния. Укрепление корпоративной солидарности превратило региональных функционеров в самую влиятельную силу в составе ЦК КПСС, по сравнению с которой тускнели сила и влияние даже отраслевых руководителей. «По существу, именно в период Брежнева начала
складываться нехарактерная для мобилизационной модели элито-образования внутриэлитная диспозиция: лидер стал первым среди равных» (2, с. 302).
Что касается отношений в системе «элита — массы», то лозунг стабильности кадров означал резкое снижение вертикальной мобильности, темпов и качества процессов элитной ротации. Процессы элитообразования приобретали закрытый характер. К началу 1980-х годов номенклатура представляла собой, по словам автора, «выеденное яйцо», под оболочкой которого сложились (в большинстве случаев слабо оформленные) кланы и корпорации, которым было явно тесно и которые ждали своего часа для конверсии разнообразных накопленных ресурсов (финансовых, политических и т.п.) в реальную политическую власть.
Процесс консолидации групп интересов приобрел особо масштабный характер в 1989-1990 гг. Итогом этого процесса стала фактическая утрата государством способности эффективно выполнять функции административного управления. Государство периода перестройки было низведено до роли простого диспетчера в ходе взаимодействия групп интересов.
Самое поразительное, считает автор, заключается в том, что возвратное движение произошло именно на том историческом этапе, когда впервые в российской истории возникла реальная (а не формальная, как в начале XX в.) возможность перехода от мобилизационного типа развития к инновационному. Причем в данном случае совпали возможность и необходимость перехода к инновационной модели развития. Однако этот уникальный исторический шанс был упущен, причём не только вследствие неконцептуально-сти реформ, но и в результате продуманного и сознательного выбора: произошел отказ от идеи развития в обмен на экономическое господство номенклатуры.
Во второй половине 1990-х годов политико-экономическое пространство России вошло в фазу полураспада, де-факто став достоянием самодостаточных политико-финансовых структур, претендовавших на принятие ключевых решений. Сформировавшиеся в этот период, они обрели собственный финансово-промышленный потенциал; собственные службы безопасности; свои креатуры в органах власти различного уровня, в том числе силовых и правоохранительных (МВД, ФСБ, прокуратура, суд); сформировали собст-
венные информационно-аналитические империи и т.д. «Таким парадоксальным образом в России 1990-х годов произошла реконструкция европейской модели элитообразования феодального, а не современного Запада» (2, с. 352).
В современном российском обществе, несмотря на глубину происшедших в 1990-е годы социально-экономических преобразований и существенное изменение сложившейся в предшествующий период модели элитообразования, политическая элита по-прежнему является важнейшим фактором политического процесса. Более того, она значительно укрепила свою доминирующую роль. Это обусловлено как глобальными тенденциями современного постиндустриального развития (характеризующегося использованием широкого спектра политических технологий), так и спецификой политического развития в современной России (для которого традиционно характерна слабая артикулированность политических и экономических интересов на массовом уровне), что предопределяет, заключает автор, доминирующее значение политических элит.
Ю. В.Дунаева, В.С.Коновалов
