CC BY
16
Предложенный Сведбергом анализ интересов не дает ответа на вопрос об эмпирических методах их исследования. Акцент на индивидуальном поведении не позволяет объяснить, как возникает общество, как действия индивидов превращаются в явления макроуровня. Сведберг не учитывает влияние на формирование социального действия обычаев и традиций. Успех предложенного Сведбер-гом метода зависит от того, удастся ли на его основе провести эмпирические исследования конкретных экономических явлений, делают вывод авторы статьи.
П.Н. Фомичев
2006.04.005-006. ЧЕГО НЕДОСТАЕТ ТЕОРИИ
РАЦИОНАЛЬНОГО ВЫБОРА? (Сводный реферат).
2006.04.005. FAVEREAU O. The missing piece in rational choice theory // Rev. fr. de sociologie - P., 2005. - N 46, Suppl. - P. 103-122.
2006.04.006. CHERKAOUI M. Micro-macro transitions: limits of rational choice theory in James Coleman's "Foundations of social theory" //Rev. fr. de sociologie - P., 2005. - N 46, Suppl. - P. 79-101.
В данном обзоре обсуждаются социокультурные аспекты теории рационального выбора Джеймса Коулмена в сопоставлении с концепцией ценностной рациональности Макса Вебера.
Оливье Фаверо (Париж, Франция) в своей статье анализирует теорию рационального выбора американского социолога Джеймса Коулмена, который стремился сделать теорию социальных организаций частью экономической теории. Для этого он считал необходимым учесть особенности двух главных традиций социальной науки: методологического индивидуализма и методологического холизма. Методологический индивидуализм конструирует микроуровень действий отдельных индивидов. Методологический холизм исследует то, как индивидуальное поведение обусловлено социальными нормами, правилами и обязательствами.
Коулмен предложил теорию, которая придала бы социальное звучание логике поведения экономического субъекта. С ее помощью можно было бы лучше понять поведение индивидов, эволюцию организации экономики и общество в целом. Рациональный выбор, утратив свою абстрактность, обнаружил бы свою обусловленность социально-культурным контекстом. Попытка Коулмена объединить в одну теорию рациональный выбор, нормы и социаль-
ную организацию, по мнению Фаверо, потерпела неудачу, поскольку в его теории отсутствует анализ языка. Рационального человека Коулмен описывает как существо, неспособное говорить.
Коулмен не смог реализовать свой проект потому, что заимствованное из экономики понятие рационального выбора не может описать «коллективный» объект. Для описания таких объектов необходимо интерпретировать разговорную речь. Конечно, он не игнорирует роль языка в принципе, но предельно рационализирует его с позиции логического позитивизма, превращая его в набор этикеток, наклеиваемых на объекты внешней реальности, которую можно определить неязыковыми средствами. Понимаемый таким образом язык должен только констатировать, что является ложным или истинным, но не формирует и не изменяет социальный мир. Нейтральная характеристика языка, характерная для социологии рационального выбора, созвучна нейтральности денег в экономике рационального выбора.
Автор статьи убежден, что коллектив не является механическим объединением изолированных индивидов, рационально высчитывающих выгоду своего социального поведения. Для коллектива нужна интерпретация, конструирование с помощью языка социального смысла, ориентиров, поведенческих стратегий, из которых можно выбрать подходящие элементы. Коулмен не сумел создать социологическую теорию рационального выбора. Его прикладная модель полезна для понимания недостатков теории рационального выбора.
Свою теорию рационального выбора и концепцию языка Коулмен сформулировал в «Основаниях социальной теории»(1990). Он стремится объяснить возникновение и функционирование норм таким образом, чтобы избежать недостатков функционализма и редукционизма. Для существования нормы необходимо внешнее воздействие. Это могут быть события или действия, которые оказывают положительное или отрицательное воздействие на индивидов, которые не контролируют их. Существование норм обусловлено тем, что индивиды анализируют, насколько им выгодно следовать нормам или нарушать их. Для описания механизма функционирования норм Коулмен использует понятие социальный капитал. Социальный капитал определяется его функцией. Он представляет собой совокупность разных сущностей, обладаю-
щих двумя характеристиками: какими-то аспектами социальной структуры и способностью облегчать действия индивидов. Коул-мен выделяет три проявления социального капитала: 1) обмен ожиданиями и обязательствами, позволяющий людям доверять и помогать друг другу; 2) доступ к информации; 3) существование социальных норм, гарантирующее предсказуемость поведения людей и делающее возможным сотрудничество с ними.
В модели Коулмена отсутствует четкое описание того, каким образом множество индивидов становится социальной организацией. Логическая связка социальный капитал - действия рациональных индивидов опирается на социальные нормы. Переход от социального капитала к социальной организации затруднен тем, что индивидуальное поведение учитывает только самодостаточные эгоистические интересы. Индивидуальные действия сами по себе не воспроизводят социальный контекст.
Индивид выполняет действие тогда, когда никто не возражает против этого. Этот консенсус - следствие игры интересов. Если есть право на действие, то нет спора, если есть спор, то нет права на действие. Автор статьи не согласен с таким подходом. Под спором он понимает дискуссию, в ходе которой спорящие высказыванием и сопоставляют свои доводы. Социология рационального выбора отвергает интенсивный дискурс по поводу социальных норм и ограничивает языковую компетенцию рационального человека формулированием индивидуальных интересов.
По мнению Коулмена, социальные нормы не могут противоречить рационально сформулированным индивидуальным интересам. Легитимность социальных норм, с точки зрения теории рационального выбора, не более значима, чем легитимность интересов любого индивида. Язык рационально расчета неотделим от индивидуальных интересов. Он или выражает их (позиция социолога), или скрывает их (позиция экономиста). Его невозможно изменить и выйти за его пределы. Коулмен пытается перейти от социального капитала к социальной организации, хотя его методология не позволяет ему это сделать.
Он предполагает, что система внешних санкций, на которой основана его модель возникновения и функционирования норм, обусловила степень жесткости и закрытости социальных отношений между людьми. Чем теснее общаются люди друг с другом, тем
легче контролировать соблюдение ими норм. Каждый индивид помнит личностные особенности поведения тех, с кем он относительно недавно общался. Неидентифицированный участник взаимодействия воспринимается как «странник», идентифицированный - как новый или старый «знакомый». Чем больше число взаимодействующих индивидов, тем выше процент сотрудничающих индивидов.
Под нормой Коулмен понимает предписание действию или запрет на его выполнение, подкрепленные санкциями. Он утверждает, что норма - это совокупность санкций, которые регулируют социальное поведение. Такая бихевиористская трактовка норм, полагает Фаверо, не позволяет определить, что такое рефлексивность, т.е. рефлексивность, благодаря которой правило не объясняется только наличием его регулярного исполнения. Правилу нужно следовать или не следовать только в том, в чем оно является правилом. Каждый раз, когда мы думаем о правиле, мы должны выразить свое отношение к нему с помощью языка. Употребление языка требует от индивида не только умения рассчитывать свои выгоды и потери, но и наличие способности к когнитивной интерпретации своего поведения.
Структура социального взаимодействия оказывает решающее влияние на тип поведения (кооперативный, некооперативный), который рациональный индивид может ожидать от того, с кем он общается. Рациональные индивиды могут сформировать коллектив из подобных себе людей. Иначе говоря, калькулятивная рациональность требует выхода за свои пределы. Автор статьи предлагает ввести такие коллективные объекты, как структура социального взаимодействия или социальную организацию в утилитарную рациональность. Для этого к индивидуальной рациональности необходимо добавить способность людей к сотрудничеству. Предпочтение, отдаваемое конкретному типу коллектива, нельзя свести к последствиям индивидуальных отношений в этом коллективе, исходя из обычной утилитарной целесообразности. Необходимо анализировать сущность этих отношений. Выбор солидарного типа социальной организации зависит от свойственного ей типа свободы. Можно выделить автономный и ответственный типы свободы. Стремление индивида к сотрудничеству является качеством, которое трудно операционализировать, описать теоретически.
Фаверо приходит к выводу, что коллектив нельзя определять как совокупность индивидов. Социальные отношения возникают между индивидами в процессе их речевого общения. Без обсуждения, без формулирования отношений между индивидами в языке существование коллектива невозможно. Существует абстрактное восприятие людьми коллективных объектов, не сводимое к инструментальной рациональности. Вера в коллектив, сформулированная в языке, - важное условие его существования.
Для понимания коллективных объектов автор статьи предлагает учитывать способ отношения людей к материальным и физическим объектам первого мира и субъективным, персональным состояниям мира (терминология К. Поппера). Если отношение многих людей к этим объектам одинаково, то язык поможет обогатить онтологическое «снаряжение» человеческого мира, добавив третий мир - объективное содержание мысли - к первому и второму мирам. Язык помогает людям обогатить свое познание, перейти от калькулятивной к интерпретирующей рациональности.
В формальной логике под «интерпретацией» понимают структуру, благодаря которой осуществляется конкретная спецификация элементов и отношений в окружающем мире, к которым применяются корректные формулы в формальной системе. Если все эти формулы являются истинными для данной интерпретации, то можно утверждать, что эта интерпретация - «модель» для совокупности формулировок. Данное определение полезно для интенсионального и экстенсионального языка. Необходимо понимать, что условием возможности интерпретации коллективных объектов является вера в их существование.
В конце статьи Фаверо формулирует несколько общих положений. Неоклассические экономисты считают деньги завесой, нейтральным фактором экономики. Социология рационального выбора относится к языку как к вуали, наброшенной на независимую от индивидов объективную реальность. Обе методологи вместе можно назвать теорией рационального выбора, игнорирующей такие важные социальные институты, как деньги и язык.
Теория рационального выбора Коулмена не может объяснить координацию поведения индивидов, поскольку не рассматривает координацию суждений индивидов о своем поведении. Человек рациональный не только рассчитывает выгоду и потерю от своих
действий, но и разговаривает с другими людьми. Способность человека к интерпретации неотделима от его сознания принадлежности к коллективу, благодаря которому он идентифицирует, критикует, трансформирует. Парадигму рационального выбора необходимо дополнить герменевтическими подходами.
Фаверо признает, что он критикует Коулмена с позиций антропологии. Человеческое поведение нельзя описывать только с помощью методов, заимствованных из экономической теории. С точки зрения антропологии человеческое поведение невозможно исследовать, игнорируя язык и моральное чувство. Теория рационального выбора не сможет выполнить свое обещание создать основу социальной науки, если она не включит их в свой анализ.
Мохаммед Черкауи (Париж, Франция) в своей статье полемизирует с оценкой книги М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», сделанной Джеймсом Коулменом. В вышедшей в 1990 г. книге «Основания социальной теории» Коулмен пытается доказать, что теория рационального выбора не только ставит правильные вопросы, но и отвечает на них более удовлетворительно, чем классические социологические теории. Для этого он попытался показать теоретическую ошибочность «Протестантской этики». Он уверен, что используемая им теория рационального действия -это та же теория целерационального действия, использовавшаяся Вебером для анализа протестантизма и капитализма. Недостатком теории Вебера Коулмен считает то, что тот не сумел правильно сформулировать проблему взаимосвязи действий индивидов с мак-росоциальными явлениями.
По мнению Коулмена, Вебер не только анализировал отношения между макросоциальными явлениями, но и стремился связать их с индивидуальным действием. Для этого он пытается доказать наличие связи между протестантизмом и капитализмом на системном уровне. Коулмен полагает, что Вебер начинает с рассмотрения того, как конфессиональная принадлежность (протестант, не-протестант) влияет на появление капитализма. Главный тезис Вебера, с точки зрения Коулмена, состоит в утверждении, что капитализм начинает формироваться после того, как в той или иной стране появляются протестанты. Вебер быстро отказывается от сравнительного анализа обществ, религий и религиозных групп и переходит к анализу индивидуального поведения.
Протестантская религия формирует специфические ценности у своих последователей. Эти ценности способствуют возникновению нового типа экономического поведения, для которого характерно чувство профессионального призвания, склонности к определенным профессиональным занятиям. Таким образом, протестантский тип индивидуального экономического поведения приводит к возникновению капиталистической экономической организации.
Коулмен не согласен с такой концепцией взаимосвязи индивидуального и макросоциального. Даже если индивидуальные религиозные ценности идентичны индивидуальным экономическим ценностям, то это не доказывает, что религия влияет на экономику. Коулмен считает, что Вебер не вывил механизм влияния ценностей индивидов на их экономическую деятельность. Дух капитализма Вебер описывает как индивидуальное и социальное свойство. Однако он не смог показать, как индивидуальные убеждения превращаются в социальные нормы, а также доказать, что такие нормы соответствуют практике капиталистической экономики. Таким образом, Веберу не удалось объяснить, каким образом множество стратегий индивидуального поведения превращается в капиталистический социальный порядок. Коулмен приходит к выводу, что теория возникновения капитализма, предложенная Вебером, менее убедительна, чем марксистская теория перехода от феодализма к капитализму.
Автор статьи не согласен с Коулменом. Цель Вебера вовсе не состоит в установлении непосредственного положительного влияния религии на капиталистическую экономику. Лейтмотивом «Протестантской этики» является утверждение, что между ними отсутствует однозначная причинно-следственная зависимость. Религиозная или политическая деятельность может иметь прямое или косвенное влияние на экономику. В свою очередь, экономика может влиять на религиозное поведение. Первое отношение можно считать позитивным, второе - негативным, поскольку экономика нарушает религиозные отношения между людьми. Вебер неоднократно отмечал, что экономические и политические условия влияли на пуританский аскетизм. Более того, характеристики современной цивилизации не могут быть логически выведены из протестантского рационализма.
Предположим, что Вебер действительно хотел установить корреляцию на макросоциальном уровне между религиозной ортодоксией основателей протестантизма и экономикой. В таком случае он должен был бы прийти к выводу, что первоначальный протестантизм является синонимом экономического застоя и регресса. Развитие капитализма в XVII в. совпало с упадком протестантской религиозности. Своеобразная интерпретация кальвинизма сформировала психологические установки, благоприятные для нового экономического духа, совместимого с современным капитализмом. Необходимо отметить, что эти догматические изменения были ответом на религиозные потребности.
Вебер начал свой анализ с корреляции между религией и стратификацией. Взаимосвязи между религиями и экономическими системами он рассматривал в соответствии с социологической логикой. Можно согласиться, что экономика влияет на религию или что развитию капиталистической экономики в определенных регионах предшествовало принятие протестантизма. Однако тогда останется необъясненным влияние религии на образование и выбор профессии.
Предпосылки капитализма Вебер находил в средневековой Европе, в Китае и в других цивилизациях. Однако он не стремился доказать, что капитализм возник сразу после появления протестантизма. Он, с одной стороны, выявлял существовавшие до протестантизма аспекты капитализма. С другой стороны, доказывал, что капиталистическая система как новый социальный порядок могла сформироваться только после того, как появилась новая мотивация трудовой деятельности. Иначе говоря, Вебер убежден, что дух капитализма предшествовал становлению капиталистической системы.
Коулмен ошибочно трактует взаимосвязь между религией и моральными ценностями как переход от макро к микроявлениям. Однако аскетический протестантизм и протестантская этика являются макроявлениями и не могут быть сведены к их индивидуальным проявлениям. Этика - это совокупность принципов, ценностей, нормативных убеждений. То же самое относится к духу капитализму, который описан Вебером в «Протестантской этике» как совокупность следующих норм: накопление денег, понимаемое как цель, само по себе; отношение к трудовой деятельности как к призванию, как к цели всей жизни; увеличение капитала не для по-
требления, а для подтверждения своей избранности, своего морального совершенства; отказ от традиционных методов рационального ведения бизнеса. Эта концепция жизни характерна для представителей пуританских сект: баптистов, квакеров, меннони-тов. Они относились к растущему среднему классу, к мелким капиталистам.
Коулмен ошибочно трактует протестантскую этику и дух капитализма как микросоциальные явления потому, что он путает этику с нормативно ориентированным индивидуальным действием. Поэтому его интерпретация теории Вебера принципиально неверна.
Признавая, что взаимосвязь между этикой и духом существует на макроуровне, необходимо объяснить, как осуществляется переход от моральных норм к индивидуальному поведению. Влияние морали протестантизма на индивидуальное поведение было непредсказуемым. Аскетизм, по мнению Вебера, стал силой, которая хотела блага, а создала зло. Люди вообще не достигают тех целей, к которым стремятся. Это происходит потому, что невозможно все рационализировать. Моральные ценности могут настолько противоречить друг другу, что невозможно совместить разные типы логики, присущие отдельным сферам деятельности.
Целью Реформации было спасение души, а не создание моральной системы. Догма предопределения утверждает, что милость Бога к человеку не зависит от его заслуг. Спасение одних людей и осуждение других - следствие божественного произвола. Эта доктрина легла в основу пуританской этики, согласно которой целью морального поведения индивида является поиск признаков его избранности. Одним из таких признаков пуритане считали успешный бизнес. Накопление капитала осуществлялось не из любви к деньгам или к красивой жизни. Работа рассматривалась как призвание, а накопленные средства вкладывались в развитие бизнеса. Однако нельзя утверждать, что существует прямая и однозначная зависимость между религиозными убеждениями и индивидуальным поведением.
Вебер неоднократно обсуждает проблему взаимосвязи между моральными нормами и индивидуальным поведением. Стремясь к личному спасению, пуритане искали доказательства своей избранности богом. Такими доказательствами считались успехи в бизнесе. Идея избранности богом была психологической основой морального поведения в повседневной жизни. Доктрина предопределения
должна была привести людей к фатализму, но вместо этого побудила их к активным действиям.
Пуританин искал подтверждения своей избранности, анализируя повседневную жизнь. Труд для него стал хорошо спланированной, рациональной системой жизни. Аскетический рационализм пуритан противопоставлял их другим людям, укреплял их в ощущении своей избранности.
То, как Вебер объясняет возникновение норм и переход от норм к действию, не удовлетворило Коулмена. Причина этого состоит в том, что действие не может быть объяснено ни через его соответствие установленным нормам, как это предлагает функционализм, ни с помощью анализа ожидаемых результатов. Действие является следствием значимых для человека верований и убеждений. Объяснить его можно, исходя из ценностной рациональности. Вебер считал, что моральные ценности и поведение пуритан, как неожиданные последствия аскетического пуританизма, не могут быть объяснены в терминах утилитаризма. Пуритане действуют так, как предписывают им их религиозные убеждения, не думая о последствиях своих действий. Теория рационального выбора предписывает, что индивиды действуют так, чтобы максимально увеличить свою выгоду. Вебер убежден, что невозможно понять поведение индивидов без анализа их верований и моральных ценностей. Например, теория ожидаемой полезности не поможет нам понять поведение Антигоны.
Наивные утилитарные представления о личном счастье несовместимы с иррационализмом пуритан, которые считают человека функцией своего бизнеса, а работу рассматривают как призвание. Ценностные установки пуритан невозможно объяснить в терминах инструментальной рациональности. Однако Вебер считает, что можно дать историческое описание движения от принципа божественной воли к чисто утилитарной перспективе поздней либеральной теории.
Коулмен большое внимание уделяет тому, как перейти от микросоциальных явлений к макросоциальным явлениям и наоборот. В «Протестантской этике» Вебер не ставил своей целью исследовать переход к капитализму. Он сделал это в «Истории хозяйства» (1923), проанализировав влияние конкуренции на такие
макроэкономические и макросоциальные факторы, как организации, нормы, индивидуальные действия.
Концепцию Вебера автор статьи излагает следующим образом. В нескольких европейских обществах существовали предпосылки возникновения капитализма: рынок; промышленное производство; свободная рабочая сила; отделение бизнеса от домашнего хозяйства; города и рациональное государство, имеющее развитую законодательную систему. При наличии этих предпосылок капитализм возник тогда, когда появились люди, обладающие особой моральной культурой и психологической мотивацией. Эти люди принадлежали к промышленному среднему классу. Они изменили управление бизнесом, сделали его более рациональным и ориентированным на потребителя. Вследствие этого уменьшились издержки и увеличился объем производства. Новый способ организации бизнеса распространился на весь мир. Все должны были или принять новые «правила игры», или оказаться на обочине истории.
Вебер сконструировал идеальный тип аскетического протестантизма, который неожиданно и непреднамеренно привел к появлению аскетической этики, несмотря на то что реформаторы интересовались только спасением души. Переход от этических норм к действию в модели Вебера осуществляется благодаря необходимости проверить, избран ли богом конкретный индивид, может ли он надеяться на спасение своей души. Поэтому к труду протестанты относятся как к призванию, долгу, а не как к средству накопления богатства. Рациональный способ ведения бизнеса совпадает с духом капитализма и с принципом максимизации выгоды. Распространение конкурентной рыночной экономики привело к тому, что капитализм обрел собственную логику развития, не нуждающуюся в религиозном и этическом обосновании. Вебер, вопреки Колмену, не считает капитализм результатом целенаправленных индивидуальных действий пуритан. Он анализирует механизмы, которые делают возможным переход от микроуровня действий индивидов к макроуровню капиталистической социальной системы. Таким образом, Коулмен обвинил Вебера в том, чего он не утверждал, и не понял того, что он четко сформулировал.
П.Н. Фомичев
