CC BY
12
ЛИТЕРАТУРА СРЕДНИХ ВЕКОВ И ВОЗРОЖДЕНИЯ
2006.03.013. КРОЛЛ Н. ВЛАСТЬ И КОНФЛИКТ В СРЕДНЕВЕКОВЫХ РИТУАЛАХ И ПЬЕСАХ: НОВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ ДРАМЫ.
KROLL N. Power and conflict in medieval ritual and plays: The reinvention of drama // Studies in philology. - Chapel Hill, 2005. -Vol. 102, N 4. - P. 452-483.
Медиевист Норма Кролл, профессор колледжа в Провиденсе, прослеживает возникновение постантичной драмы из ритуально-литургических практик каролингского и оттоновского времени. Определенная аналогия между латинскими литургическими драмами, каролингской литургией и театрализованными тропами от-тоновской эпохи (на тему воскресения Христа) несомненна: все они содержат элементы драматизации. Их сходство позволяет заключить, что литургическая драма возникла из церковного ритуала. Н. Кролл, не отрицая этого широко распространенного мнения, тем не менее сосредоточивается не на сходстве драмы и ритуала, но на их различии. «Каролингская литургия, тропы и пьесы отличаются друг от друга самым принципиальным образом, поскольку воплощают разные представления о силе и бессилии человека» (с. 453). В основе литургии лежит представление о полной подчиненности человека Божественной воле, в то время как постантичная драма, по мнению Н. Кролл, не может существовать без допущения свободы человеческих поступков. В литургии человек пассивен, растворен в Божестве - в драме человек активен, сосредоточен на достижении собственных целей. Наличие в каролингской литургии определенных драматических моментов (в частности, «ролевых» функций, выделения неких «протоперсонажей») не должно скрыть от нас этой принципиальной разницы между литургией и драмой.
Каролингские литургисты «исходили из августинианского представления об абсолютном всесилии Бога и, соответственно, о человеческом бессилии»; литургическая драма, появившаяся лишь в конце XI в., «восприняла идеи о человеческом могуществе (potency), развитые Петром Абеляром» (с. 453). Антропология Абеляра, как полагает Н. Кролл, собственно, и сделала возможным появление христианской драматургии. Не случайно один из хри-
стианских драматургов этой эпохи, Хиларий (автор пьесы «Воскрешение Лазаря»), был учеником Абеляра.
Вычленение драмы из литургии, ставшее следствием произведенного Абеляром антропологического поворота, прослежено Н. Кролл на материале латинских текстов 1Х-Х1 вв. Литургия IX в. предстает в трактовке исследовательницы как «своего рода антидрама, в основе которой - философские и теологические идеи Августина, объединенные верой в Божественное всемогущество». Священник в каролингской мессе «чудесным образом отождествлялся с Христом»: так, предполагалось, что в момент евхаристии вместо священника «действовал сам Христос» (с. 455). Какие бы «театральные моменты» ни включала в себя литургия, представление о человеке как «действующем лице» было из нее полностью исключено - «единственным актером здесь был сам Бог или Христос, участники ритуала служили лишь посредниками-медиаторами Божественной воли» (с. 456).
Первые квазитеатральные религиозные сочинения также были подчинены августинианскому принципу полного бессилия человека: несмотря на наличие в них формальных признаков драмы, собственно драматическое начало здесь практически отсутствует, поскольку человек является «действующим лицом» лишь условно. Таковы латинские драмы монахини Хротсвиты (ок. 940-945) из аббатства Гандерсхейм, тесно связанного с оттоновским двором. Анализируя поведение персонажей Хротсвиты, Н. Кролл приходит к выводу, что ее герои практически не совершают собственных поступков: все их действия продиктованы Божественной волей. Так, Галликан, персонаж пьесы «Обращение Галликана», становится христианином не потому, что сам совершает этот выбор, но потому, что подвергается «свыше ниспосланному изменению (Ьаес ти-Мю dextrae ехсеЫ)» (цит. по: с. 462). Общий вывод Н. Кролл однозначен: «... персонажи Хротсвиты не имеют собственной свободной воли» (с. 464).
Антагонизм греховных и праведных персонажей у Хротсви-ты представляет собой статичное симметричное противостояние, но никак не борьбу. Герои в ее пьесах предстают медиаторами, пропускающими через себя ниспосланные свыше мысли, чувства, душевные и физические состояния, которые никак не связаны с «собственной» природой человека, духовной и материальной. Так,
в пьесе «Мудрость» три девственницы-мученицы, брошенные в кипящий котел, вопреки всем законам материального мира резвятся в нем и наслаждаются прохладой: «Смотри, я, невредимая, плаваю, резвясь (ludens), в кипятке и ощущаю прохладу утренней росы» (цит. по: с. 463).
Настоящая христианская драматургия возникает (в терминологии Н. Кролл, «заново изобретается») лишь в Высоком Средневековье, под влиянием идей П. Абеляра. Его «Этика», в которой говорится об умении человека «побеждать самого себя (de se ipsis triumphantes)», сформировала представление «о способности человека инициировать и выигрывать схватки с самим собой и с другими людьми» (с. 467). Эти новые антропологические идеи оказали воздействие и на понимание литургии, которая у Гонория Августо-дунского (в трактате «Сокровище души» - «Gemma animae», ок. 1100) сравнивается с трагедией: «Известно, что те, кто декламировал в театре трагедии, изображали для народа посредством жестов действия сражающихся (actus pugnantium gestibus populo repraesentabant). Наш же трагик (tragicus; имеется в виду, вероятно, священник. - Реф.) в театре церкви (in theatro ecclesiae) изображает для христианского народа посредством своих жестов борьбу Христа и запечатлевает (inculcat) в нем [народе] победу его [Христа] искупления» (цит. по: с. 468).
Первые образцы подлинной христианской драмы, анализируемые Н. Кролл, - «Воскрешение Лазаря» Хилария, а также десять произведений из так называемого «Манускрипта Флери» (XII в.). В этих текстах исследовательница тщательно отмечает все обороты речи, свидетельствующие о готовности драматургов предоставить своим персонажам право действовать самостоятельно, без Божественной поддержки. Так, в пьесе Хилария Христос, воскресив Лазаря, говорит ему буквально следущее: «Выходи и наслаждайся жизнью! (Exi foras et vita fruere!)». Такое «расширение» краткого евангельского текста («Lazare veni foras» - Ин. 11:43) подчеркивает и значимость (с точки зрения автора пьесы) земной человеческой жизни, и способность Лазаря к самостоятельному пользованию («наслаждению») этой жизнью. Продолжение текста усиливает эти новые смысловые акценты. Лазарь выходит из пещеры, и Христос говорит присутствующим: «Теперь развяжите его и дайте ему, развязанному, идти самому». Лазарь, таким образом,
обретает не только жизнь, но и свободу - «он может сам выбирать свой путь» (с. 472).
Конфликт в пьесах «Манускрипта Флери» приобретает динамический характер: вместо статичного противостояния антагонистов мы видим здесь настоящую борьбу самостоятельных человеческих личностей. В пьесе об Ироде идея такой борьбы выражена, в частности, стихотворной просьбой сына Ирода, Архе-лая: «Позволь, о отец, твоему сыну начать войну (hoc inire proelium) против этого царевича, против новорожденного младенца» (цит. по: с. 480). Предполагается, что Ирод, Архелай и их сторонники способны к инициации неких вполне самостоятельных действий - «войны», направленной против младенца-Христа.
Итак, для возникновения литургической драмы было недостаточно тех элементов театрализации, которые уже присутствовали в ритуалах литургии: сходство драмы и литургии на уровне внешних атрибутов театральности поверхностно и обманчиво. Антропологические основы литургии и драмы - принципиально разные. Потребовалась существенная (произведенная Петром Абеляром) коррекция самой христианской антропологии, чтобы в христианском сознании появилась идея человека, наделенного волей к собственному свободному поступку. Будучи усвоенной сочинителями драматизированных латинских «представлений» (тропов к евангельским сюжетам), эта идея и привела к «новому изобретению» драмы.
А.Е. Махов
2006.03.014. БЛО У. ФОН. ДВОЙНИК В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ? ФАНТАЗИИ О ДВОЙНИЧЕСТВЕ В «ЭНГЕЛЬХАРТЕ» КОНРАДА ВЮРЦБУРГСКОГО И В «ОЛЬВИРЕ И АРТУСЕ».
BLOH U. VON. Doppelganger in der Literatur des Mittelalters? Doppelungsphantasien im «Engelhart» Konrads von Würzburg und im «Ol-wier und Artus» // Zeitschr. für dt. Philologie. - B., 2005. - Bd 124, H. 3. - S.341-359.
Средневековье и раннее Новое время не знали понятия двой-ничества: в немецкий язык слово Doppelganger ввел, если верить словарю братьев Гримм, Жан Поль (в его «Зибенкезе» двойники определены как «люди, которые сами себя видят»). Едва ли было
