CC BY
12
европейцев убеждены, что при приеме на работу национальная принадлежность должна иметь значение. Только в процветающих странах с высоким уровнем жизни и низким уровнем безработицы респонденты редко высказывают подобное мнение.
Обширные статистические данные, приводимые авторами, показывают, что есть очевидная прямая зависимость между патриотизмом, этноцентризмом, ксенофобией и национальной идентичностью.
Подводя итог, авторы подчеркивают, что идентичность европейцев довольно противоречива, ситуативна и пластична. Европейская идентичность остается квазиидентичностью, но тем не менее большинство респондентов довольны тем, что их страны входят в Евросоюз. Более того, можно сказать, что идея «государства Европы» Шарля де Голя остается актуальной для современного европейского сообщества.
К.Д. Муратова
2006.03.011. НЕККЕЛЬ З. ДИЗАЙН ЭМОЦИЙ. САМОУПРАВЛЕНИЕ ЧУВСТВАМИ КАК
КУЛЬТУРОВЕДЧЕСКАЯ ПРОГРАММА.
NECKEL S. Emotion by design. Das Selbstmanagement der Gefühle als kulturelles Programm // Berliner J. für Soziologie. - B., 2005. - Bd. 15, H.3.- S419-430.
Зигхард Неккель (профессор общей социологии университета в Гессене, член руководства института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне) обращается к характеристике особого класса психических процессов, связанных с инстинктами и мотивами, которые в форме непосредственного переживания выражают значимость воздействующих на индивида явлений. Внимание фиксируется на важности личных ощущений и жизненных реалий, не поддающихся эмпирической верификации и ставящих под сомнение суждения о рациональном характере поступков. Эмоции выступают одним из главных механизмов внутренней регуляции психической деятельности и поведения человека, обусловленного удовлетворением или неудовлетворением потребностей (положительные и отрицательные эмоции). Они рассматриваются как реакции человека на воздействие внутренних и внешних раздражителей, имеющие ярко выраженную субъективную окраску и охватывающие все виды
чувствительности. В этом контексте анализируются также устойчивые эмоции, возникающие на основе высших социальных запросов человека, которые обычно называются чувствами (интеллектуальными, эстетическими, нравственными и т.д.). Однако акцент делается на таких эмоциях, как экспрессивность, динамичность и полярность, говорящих о необходимости упорядочения и управления ими. Другими словами, на особенностях демонстрирующих неотвратимость той социальной деятельности людей (включающей планирование, организацию, координацию и контроль), которая осуществляется с целью повышения эффективности поведения.
Неккель констатирует тот факт, что процесс общественного регулирования чувств нередко описывался в социологической науке как овеществление и рационализация, как расширение форм самопринуждения. В частности, в построениях Г. Зиммеля, М. Вебера и Н. Элиаса экономическая система общества, в конечном счете, выступала одной из движущих сил поступков. В результате этого, при наблюдавшемся росте контроля над аффектами, уменьшались масштабы и значимость эмоциональных способностей, происходило «сплющивание» мира чувств как экспансивного признака образа жизни (с. 419). Гипотезу об «охлаждении чувств» с развитием рыночных отношений можно найти, на взгляд автора, и в суждениях о современном капитализме. В противоположность этому социология эмоций многократно подтверждала за последние четверть века, что и в нынешних экономических условиях социальные актеры не в силах ни исключать чувства из круга своих действий, ни отказываться от того, чтобы использовать их при достижении целей. Вместо «аффективного нейтралитета», как ориентации действия по Т. Парсонсу, экономические движения сопровождаются специфическими формами организации эмоций, в которых они моделируются их участниками. «Деловитость», по заключению Неккеля, все более рассматривалась как идеал действия в рыночных обществах, поскольку именно экономика основала данный тип поведения людей. Продукты производства и акты их продажи - пишет он - целенаправленно нагружаются сегодня чувствами, в силу чего «дизайн эмоций», т.е. их художественное конструирование, превращается в «свидетельство театрализации мироздания» (с. 420).
Экономическая стратегия реализации товаров массового потребления и стандартизованных услуг как неповторимых продуктов опирается на использование «резервов их подлинности», которые всеми своими качествами должны подтверждать иллюзию принадлежности к «личному ассортименту». Чувства выступают в данной связи показателем аутентичности и необходимости приобретений покупателя, потому что сопровождающие покупку эмоции создают ощущение независимого выбора и личного планирования. Это не только способствует психологизации отношений между участниками экономических обменов, но и требует эмоциональной компетентности при воздействии на ситуацию продажи. Стало быть, экономические операции представляют с точки зрения социологии эмоций особый случай поступков. Как и социальная практика в целом, они связаны с чувствами, поскольку те или иные события подвергаются внутренней оценке людей, выражаемой в переживаниях. Подобно всем другим общественным областям в экономике утверждаются специфические правила чувствования, согласно которым индивиды испытывают эмоции по ожидаемой схеме. Разумеется, как подчеркивает автор, возможен и «аффективный нейтралитет», но там, где он экономически целесообразен. Однако эта норма не говорит о равнодушии людей при определении материальных предпочтений. Она лишь следует за требованиями упорядочения эмоций в экономической практике.
Учитывая всю общность подходов к изучению эмоций, Неккель отмечает, что при ответе на вопрос о природе их проектирования существуют значительные расхождения. Он формулирует два тезиса социологического исследования - отчужденности и неформализованности регулирования чувств в сфере потребления (с. 420-422). Так, сторонники тезиса отчуждения ориентированы на представление о том, что, скажем, служащие в секторе бытового обслуживания двояким образом манипулируют своими чувствами. Согласно правилам работы с клиентами они вынуждены, с одной стороны, выказывать те эмоции, которые в действительности не испытывают. С другой - в ситуациях стресса используют техники эмоциональной разрядки, избавляясь от подлинных порывов. Попытки преодолеть разрыв между реальным переживанием и его выражением ведут к необходимости контроля над чувствами. Известно множество стратегий тренировки эмоциональный
аутентичности, которые делают мир чувств человека внешним по отношению к нему самому. Рынок и формируемые им инструментальные связи загоняют субъективность (и эмоциональность) в глубинные слои психики (с. 421). Вместе с тем «дисциплинирование» эмоций сближается с механическим конструированием отношений, что рождает и социальную отчужденность, и неудовлетворенность людей.
Тезис об уходе от предпочтений, отдаваемых форме перед содержанием чувствования, распространившийся со второй половины ХХ в., напротив, делает ставку на увеличение личной автономии при выражении эмоций. Возможность самостоятельного выбора не стала, правда, результатом ослабления необходимости стимулирования себя и посторонних к определенным действиям. Доказательства тезиса Неккель ищет в построениях современных представителей теории цивилизации, где методики упорядочения чувств создают обманчивую картину подлинной эмоциональности, которой придавалась форма фактической. Кроме того, отказ от преклонения перед внешней формой правил чувствования при пренебрежении к их духу, а также от заданности социальных стандартов поведения приводит к ослаблению дисциплины и контроля над эмоциями.
Единство обеих позиций, на взгляд Неккеля, заключается в том, что в них равным образом учитываются изменения образа чувств, которые можно охарактеризовать как субъективацию управления эмоциями. В свете тезиса об отчужденности абсолютизация активной роли субъекта принимает стратегическое выражение. Например, в работах Чарли Хохшильда говорится о том, что люди сегодня научились понимать свои чувства как «эмоциональный капитал» и относиться к себе как к «эмоциональным подрядчикам», которые должны целенаправленно инвестировать чувства с целью приобретения социального уважения (цит. по: с. 421). В противоположность этому тезис неформализованности выражает субъективацию как повышенную саморефлексивность чувств, как одну из форм поведения, направленную на осмысление и конструирование своей жизни. В любом случае ориентация на «мир человека» возникает из осознания обществом того, что эмоции всегда являются, с одной стороны, социальным конструктом, с другой - все более требуют индивидуального регулирования.
Неккель отмечает особенности самоуправления чувствами в условиях «гибкого капитализма». Толкования эмоций моделируют образ социального актера, который в возрастающей мере рассматривает свои переживания как собственную проблему. Ее решение предполагает либо новое пространство свободы действий, либо определенную модификацию общества. В пределах этой альтернативы социология чувств согласуется с сегодняшним диагнозом времени. Многочисленные социологические интерпретации современности констатируют, казалось бы, парадоксальное явление - свобода и необходимость все в большей мере совпадают. Теории, избравшие своим предметом рыночное общество, говорят о том, что при «гибком капитализме» автономия и контроль пересекаются (с. 422). Под субъективацией здесь понимают процесс включения индивидуальных качеств и потребностей в трудовые и рыночные отношения. Поэтому в сфере производства возникает поведенческая установка на сочетание «эмоциональности и эффективности», связывающее рациональные цели и эмоциональные поступки.
Люк Болтански и Ева Чиапелло в книге о «Новом духе капитализма» (2003) интерпретировали данную тенденцию как отражение порядка распределения статусов в обществе. Он базируется на том, что система капитализма разрушает когда-то неподвижные границы между приватностью и миром труда и требует от человека готовности ставить личную компетентность и эмоциональные ресурсы на службу установленным целям. Социальное уважение и преимущества получают вследствие этого те люди, которые видят в работе условие развития личности, которые, опираясь на свои способности, демонстрируют инициативность, ответственность, контактность и доверительность в профессиональной жизни. Поскольку новый «синкретизм экономики и стиля жизни» представляется не только потребностью, но и требованием, возрастает значимость «самоменеджмента», умения сознательно обращаться с собственными чувствами (с. 422).
Неккель констатирует, что верное чутье на личностную самоорганизацию превратилось сегодня в ту точку пересечения с экономической реальностью, к которой должен стремиться человек. В свете описанного перелома не удивляет связь образа «пластичной личности» с навыками эмоционального настроя. Если рассматривать в
качестве показателя этой связи поток и специфику литературы, посвященной наставлениям при согласовании чувств и профессионального успеха, то в отличие от более ранних ее волн здесь учат не только и не столько планировать собственные поступки. Чтобы быть успешными, «инженеры чувств» пропагандируют скорее эмоциональные техники, способные давать рецепты полноценности чувств. Общим признаком этих рекомендаций является соединение консультаций по самоуправлению эмоциями с методами воздействия на ожидания других людей. В обоих случаях чувства важны не сами по себе, а ради эффективности поведения, подчиненной рациональному исчислению. Речь идет о том, чтобы приумножать надежность, благополучие и действенность собственного «Я» благодаря использованию эмоций как инструмента для достижения тех или иных целей.
В слиянии стратегий самоорганизации душевных порывов с установкой на личный успех раскрываются, по мнению Неккеля, принципы оценки социального порядка в обществе. В соответствующей литературе 1990-х годов примечательно то, что она впитала в себя распространенную в обществе критику «бездушности» промышленного капитализма и приступила к «экономизации аутентичного», к приданию ему экономического характера (с. 423). Новый индикатор подлинности чувств личности состоит в такой их «естественности», в которой осуществление субъективных потребностей не противоречит необходимости приспособления. Поэтому, если значимость людей все чаще измеряется заложенным в них потенциалом «самоосуществления», то едва ли следует пренебрегать эмоциональностью. К особо почитаемым качествам персонала относится теперь общительный характер, верная оценка ожиданий другого и мужество для признания ошибок, позволяющие с энтузиазмом и «социальной компетентностью» исполнять профессиональные обязанности.
Таким образом, в основе познания эмоций лежит представление о том, что люди, обладая определенными исполнительскими навыками, сами могут выбирать и конструировать свои чувства. Их альтернативность, умение поставить себе ограничения и превратить желания в цели становятся предметом многочисленных программ тренировки и терапии. Наиболее успешны в этой области, согласно Неккелю, «нейро-лингвистическое программирование»
(КЬР), а в настоящее время комбинация терапевтической техники ролевого поведения, гипноза и эзотерики (с. 423-424).
Влиятельной доктриной самоуправления эмоциями считается на данный момент концепция «эмоционального интеллекта», одну из популярных версий которой предложил американский психолог Даниэль Големан (1997). Она отталкивается от программ тренировки эмоциональных качеств посредством самовнушения, вследствие чего болезненные переживания превращаются в мотивы для саморазвития, а отрицательные настроения трансформируются в положительную энергию. В фокусе внимания находится техника харизматического самоупорядочения, дающая индивиду веру в себя как неистощимый источник возможностей, требующий неутомимой работы над собой. Известности концепции «эмоционального интеллекта» или «образованности сердца» (Гёте) содействовала, по мнению Неккеля, ее двоякая убедительность. С одной стороны, она ссылается на данные науки, в частности, на новейшие исследования анатомии мозга с его способностью к контролю над импульсами. С другой -обещает стать полезной для достижения успеха благодаря анализу пользы и издержек различных реакций человека. Одним словом, «интеллектуально» управлять своей эмоциональной жизнью: не попадать в зависимость от чувств, а, используя их как творческую силу, энергично строить свои отношения с окружающими и принимать решения (с. 424).
Нежелательные настроения, которые, вопреки их бесполезности, нельзя исключать, объясняются Големаном как патологические. В случае, когда они препятствуют любой позитивной мотивации, рекомендуется «перевоспитание мозга», где наряду с техникой «оптимистичного отрицания» используются психотропные средства. Желательные для общества эмоции включаются в число ментальных ресурсов, предлагающих пути для достижения целей. Отделение неконтролируемых настроений людей от нормативных стало оправданным на пути движения к личному благополучию. Эмоциональный интеллект, как утверждают аналитики, превратился в более важный фактор успешности жизни, чем рациональный. Наряду с умственными способностями или уровнем интеллекта - Щ - успех будет зависеть от качества чувств - EQ на 80%. Стало быть, по признанию автора, Големан разработал дифференцированную модель достижения успеха при помощи умения «с умом оптимизировать свои
переживания». Эта модель включает пять признаков эмоционального интеллекта, имеющих решающее значение для успеха в профессии и частной жизни. В пределах интраперсональных или внутренних форм управления душевными волнениями сюда относятся «самовосприятие», «саморегулирование» и «мотивация». В качестве интерперсональных или внешних форм упорядочения эмоций выступает «эмпатия» и «социальные способности», которые касаются готовности «вчувствования» и сопереживания, а также стимуляции желательных чувств у других людей.
В целом самоконтроль над желаниями согласно концепции «эмоционального интеллекта» сводится к компактной культуроведческой программе, создающей схему координации поведения на основе самостоятельной интерпретации конкретных ситуаций и возможных поступков. Новым для предлагаемых указаний пути «очищения» переживаний является то, что Неккель называет эмоции в дизайне. Их цель - самопрограммирование настроений, способное адекватно конструировать ситуации их возникновения и выражения. Программа самоорганизации эмоций превосходит старые концепты их регулирования, которые использовали преимущественно уже существующие чувства, а затем указывали пути их интерактивной инсценировки. Показательный пример для этого -классик консультативной литературы Д. Карнеги, который еще в 1937 г. определял задачу манипуляции переживаниями других людей: умение делать это настолько искусно, чтобы они не чувствовали себя управляемыми. Самоконтроль и дезинформация окружения идут здесь руку об руку и объединяются в стремлении использовать повседневное общение для достижения собственных целей.
Нынешняя программа самоуправления эмоциями, напротив, как подчеркивает Неккель, лишь отчасти заинтересована в симуляции чувств, так как она сама настраивает моделировать ожидания, заданные распределением ролей при инсценировке событий. Современный самоменеджмент стремится к неподдельной «оптимизации» эмоционального переживания. Вследствие этого чувства более не выступают только объектом субъективного и социального контроля. В фокусе внимания находится скорее эмоциональный габитус, который должен создаваться систематически и отчетливо поощрять человека к тому, чтобы быть экспансивным. Использование тезиса отчужденности, связанного с вынужденным
разрывом между ощущением и его выражением, ведет к опасности дать ошибочную программу самоупорядочения эмоций. Этот тезис построен на модели их возмездия, которая всегда различает «реальные» и «сыгранные» чувства и понимает последние как нарушение последовательности существующих порядков.
При «гибком капитализме» появляется запрос на такие эмоциональные способности, которые люди должны восполнять изнутри и говорить о них открытым текстом. Ее самоорганизация требует привести в согласие «сердце» и «ум», причем речь идет о реорганизации уже существующих эмоций. Однако, по утверждению Неккеля, автономное конструирование эмоций ни в коем случае нельзя понимать как феномен отказа от соблюдения правил в ущерб существу дела. Новые образцы регулирования чувств имеют мало общего с возрастающей эмоциональной свободой и ослаблением общественного контроля над аффектами. Самопланирование эмоций выступает скорее как общественно стандартизованное требование, которое допускает и «социально хорошие», и нежелательные порывы. При этом от человека ожидается, что он будет переживать их с полной откровенностью. Несовершенство попыток сочетания подлинности ощущений и их соответствия социальной организации общества уже продемонстрировал анализ эмоциональных издержек, связанных с отчужденностью. Столь же недостаточной оказалась программа самоуправления эмоциями, направленная на доказательство их автономии, поскольку тезис неформализованности приводит к размыванию «зависимости от ожиданий другого». Между тем, по мнению автора, состояние дел в современной культуре позволяет удалиться от таких механизмов эмоционального компромисса. Здесь, скорее, возникает результат, когда повышение самоуправления и усиление контроля соответствуют друг другу, что обозначается иначе, чем предполагалось ранее.
В итоге, заключает Неккель, имеет смысл говорить о парадоксальности современного упорядочения переживаний (с. 427428). Контраст социальных условий и автономии, инструментализма и самоменеджмента, отчужденности и неформальности, о которых в настоящее время дискутируют социологи, подчеркивает необходимость культурологических инноваций в программе самоорганизации эмоций. Попытки людей программировать эмоции нередко приводили к неожиданным последствиям и новым срывам,
вытекающим из парадоксальности проекта. Один из его очевидных результатов - разочарование. Благодаря своей телесности чувства не могут быть созданы всецело знаниями о них и ментальной тренировкой. Они возникают из бессознательных импульсов, которые нельзя исключить простым усилием воли.
Чувства - согласно выражению Джона Элстера - «в значительной мере являются побочным продуктом». Если они сформированы осознанно, то не обязательно способны показать выход из положения, а тренировка настроений не ведет к тому, что обещано субъекту. Психология эмоций располагает сведениями об «ироничности» эмоциональных процессов, когда при попытке преднамеренного контроля над нежелательными чувствами они рождают именно то расположение духа, которого хотят избежать. Имеющийся опыт самокоординации эмоций приводит к заключению, что последствием отказа личности от негативных чувств является ее предрасположенность к депрессии. Потерпев неудачу при достижении идеала счастливого и успешного индивида, он ощущает собственную неполноценность. «Человек становится невротичным, так как не может смириться с масштабами необходимого обществу отрешения от себя, он становится депрессивным, так как обязан нести иллюзию того, что потенциально ему все доступно» (с. 428). Такие утверждения относительно эмоциональных способностей приводят к вопросам, на которые социологическая теория, с ее проанализированными попытками придать эмоциональный характер современным экономическим отношениям, ещё не нашла ответа.
С.Г. Ким
