CC BY
11
СОЦИОЛИНГВИСТИКА
2006.03.009. РУССКОЯЗЫЧНОЕ НАСЕЛЕНИЕ ФИНЛЯНДИИ = RUSSIAN-SPEAKING IMMIGRANT POPULATION IN FINLAND: Seminar in Helsinki, 25-26 Sept. 2003 / Ed. Sinisalo-Katajisto P. et al. -Helsinki: Inst. for Russ. a. East Europ. studies, 2004. - 228 р. - (Studia Slavica Finlandensia; 21). - Текст англ., рус. Библиогр. в конце ст.
Из содерж.:
1. KIRCH A. The Russian minority in Estonia: A new linguistic reality, changing identities, and the European Union. - P. 59-78.
2. ZEPA B., PISARENKO O. Latvian Russians: Identity, citizenship, language. - P. 79-106.
3. REITEMEIER U. Russian-German resettled persons in Germany: Paradoxal moments in their integration process. - P. 107-121.
4. ПРОТАСОВА Е. Что было, что будет, чем сердце успокоится. -С. 139-160.
5. ISKANIUS S. Russian-speaking immigrant students in Finland: Negotiating language identity. - P. 161-185.
В статье С. Исканиус «Русскоязычные учащиеся-иммигранты в Финляндии: Обсуждение языковой идентичности» (5) анализируются результаты опроса, проведенного автором среди старшеклассников и студентов, переселившихся в Финляндию из России, Эстонии и других республик бывшего СССР. Это молодые люди (в возрасте от 17 до 20 лет), преимущественно считающие своим родным языком русский; лишь незначительная их часть заявила о себе как о русско-финских билингвах, хотя многие из них имеют ингерманландско-финские корни. Исследование направлено на проблемы соотношения языковой и культурной идентичности и адаптации иноязычных иммигрантов к новому окружению. Вопросы, связанные с адаптацией иммигрантов и мультилингвизмом / мультикультурностью общества, стали актуальными для Финляндии именно в связи с резким ростом числа переселенцев из распавшегося СССР в начале 90-х годов. Большую часть иммигрантов составили потомки ингерманландцев и финнов, уехавших десятилетия назад в Советский Союз по политическим и идеологическим мотивам.
Идентичность, или культурно-языковая, национальная и социально-гражданская принадлежность, трактуется в статье как категория, имеющая несколько измерений и в то же время динамическая, т.е. развивающаяся и пополняющаяся новым содержанием в новой ситуации. Она создается на пересечении представлений человека о своей личности, о характерных признаках группы, к которой человек себя причисляет, и представлений о «других», т.е. тех, от которых он себя отделяет как индивид и представитель «своей» группы. Язык традиционно рассматривается как один из важнейших инструментов формирования и сохранения идентичности человека и наиболее значительный маркер национально-культурной принадлежности индивида и группы. Однако это не единственный показатель, и нет однозначно заданного соответствия между языком и национальной / этнической принадлежностью. Ответы участвовавших в опросе молодых людей выявили несовпадение категорий родного языка и национальности: 90% назвали родным языком русский, в то время как к русской национальности себя отнесли только 70%.
Критерии отношения к русскому и финскому языкам и взаимоотношений с финнами и русскоязычным ровесниками позволили выявить четыре типа самоидентификации. В первой группе опрашиваемые четко заявляли о себе как о русских по языку, ментальности, культуре и национальной принадлежности. Они не видят различий между собой и русскими, живущими в России, зато отделяют себя от финнов, ссылаясь на отсутствие взаимопонимания и психологические трудности в общении. Характерно, что в этой группе были юноши и девушки, неплохо владевшие финским языком или его ингерманландским диалектом. Представители второй группы относят себя к русским, но при этом отделяют себя и русскоязычную общину Финляндии от русских России. Они признают, что иноязычное и инокультурное окружение воздействует на их поведение и язык, например, заставляет вставлять в русскую речь отдельные финские слова и обороты, когда они лучше обозначают суть обсуждаемых явлений и ситуаций или быстрее приходят на ум. Эта группа молодежи испытывает беспокойство по поводу происходящего в иноязычной среде снижения уровня владения русским языком. Представители обеих групп готовы использовать финский язык в повседневной
жизни, но их ответы свидетельствуют также, что самоидентификация личности происходит не столько через используемый в практических целях язык, сколько через особый символический смысл, приписываемый родному языку как «своему», как знаку единства национально-культурной группы.
В третьей группе опрошенные заявили о себе как о русских, но отметили, что в некоторых ситуациях, особенно в России и в общении с недавно приехавшими в Финляндию соотечественниками, чувствуют себя иногда «скорее финнами». Эта группа русскоязычных молодых людей стремится к тесным контактам с финнами и к участию в общественной жизни страны, понимая, что ключ к этому - высокий уровень владения финским языком. Такая позиция свидетельствует о неизбежном влиянии культурно-языкового окружения на мировосприятие и поведение человека. Наконец, некоторые из опрошенных назвали себя частично русскими, частично финнами, что связано с национальностью одного или обоих родителей. Для этой группы этническая принадлежность не означает исключительно финской самоидентификации. Они называют своим родным или основным языком русский и при этом положительно относятся к билингвизму.
Таким образом, исследование показывает приверженность молодых русскоязычных иммигрантов в Финляндии русскому языку, который поддерживает их самоидентификацию как русских. Однако это не исключает их готовности изучать финский язык и использовать его в роли инструмента адаптации в новом обществе, как не исключает и возможности формирования в будущем билингвальной и бикультурной группы населения.
В статье Е. Протасовой (4) исследуются результаты опроса русскоязычных жителей Финляндии относительно перспективы сохранения русского языка в их среде. Ответы представителей разных потоков русской эмиграции и людей разного возраста показали, что их волнуют вопросы языка. Жизнь постоянно ставит эмигрантов перед дилеммой. С одной стороны, они, оказавшись в ситуации национального меньшинства, стремятся сохранить родной язык как важнейший элемент национально-культурной принадлежности и очень чувствительны к качеству своего
русского. С другой стороны, они должны интегрироваться в новую действительность, что неизбежно сказывается на языке.
Осознание своего языка как русского и в то же время как особого, отличного от русского языка в России, характерно для респондентов разных возрастов. Они отмечают реакцию на свой язык со стороны «советских» и «российских» русских, которые воспринимают его как хороший, но в то же время слишком правильный и в той или иной степени устаревший. Безусловно заметно стремление к общению на родном языке со своими соотечественниками: русский язык называется «душевной опорой», отмечаются трудности общения с финнами, поскольку те «многого не понимают». Представители среднего и молодого поколения осознают, что язык в России сейчас слишком быстро меняется и им трудно уследить за новыми тенденциями; ощущается также разрушение ассоциативного фона, происходящее в инокультурном окружении. Заметны следы влияния финского языка - в речь вставляются финские лексемы и идиомы, происходит калькирование на уровне словосочетаний и синтаксических конструкций, иная коммуникативная культура проявляется в темпе речи и в этикетных формулах. Переписка русскоязычной молодежи Финляндии в Интернете свидетельствует о немалых трудностях с орфографией, но также и о постоянно сопутствующей разным темам языковой рефлексии.
Вместе с тем сказывается неоднородность русскоязычного общества в Финляндии - в отличие от послереволюционных эмигрантов из России у современных нет общих ценностных установок и общей истории. Многие из них недовольны кругом русскоязычного общения, молодежь стремится выбирать друзей не по национальному признаку, а по принципу «с кем интересней». Русскоязычные жители Финляндии в своей повседневной практике оказываются перед вопросами, которые можно отнести к проблематике «прагматической интеркультурности». Большинство респондентов считают, что русский язык в третьем поколении сохранить не удастся, однако многие готовы лично способствовать его сохранению, полагая, что в основном это - забота семьи и ближайшего окружения.
Таким образом, русскоязычная община в Финляндии стоит перед проблемами: как сохранить русский язык и культуру и
передать их младшим поколениям, как сделать свое общение содержательным и способствующим этой цели.
Б. Зепа и О. Писаренко в статье «Латвийские русские: Идентичность, гражданство, язык» (2) исследуют положение русского языка и его носителей на фоне социально-политических перемен, произошедших с 1991 г., и национально-языковой политики властей Латвийского государства. Анализируются реальные успехи и неудачи этой политики по трем основным направлениям - гражданство, язык и образование представителей национальных меньшинств.
Самое значительное по численности национально-языковое меньшинство в современной Латвии - это ее русскоязычные жители, среди которых большинство составляют русские. В статье отмечается, что история проживания русских на территории современной Латвии насчитывает много веков: в Х11 в. сюда впервые прибыли русские купцы, и к середине XIX в. русские уже стали самой большой по численности инонациональной группой Латвии. После присоединения Латвии к СССР, со второй половины 40-х годов миграция в Латвию значительно увеличилась в связи с интенсивным промышленным развитием: если в 1935 г. число этнических латышей составляло 77%, то в 1989 г. - около 52%. Такая ситуация привела к падению роли латышского языка и сужению сфер его реального использования.
Сразу после возвращения независимости новыми властями был принят ряд законов, касающихся языка и гражданства. По закону о гражданстве гражданами не могли стать люди, приехавшие на территорию Латвии после присоединения ее к СССР летом 1940 г., а также их потомки. В результате, хотя часть русскоязычных жителей покинули Латвию, страна оказалась фактически разделенной на две большие общины - граждан и русскоязычных не граждан, которые могут получить гражданство, только сдав экзамен по латышскому языку и истории. Единственным государственным языком стал латышский, и все государственные меры направлены на его возрождение и распространение во всех сферах общественной жизни. В середине 90-х годов политики начали осознавать важность социального-политического единства и мира для стабильности Латвийского государства. В конце 90-х годов была выработана программа
социальной интеграции, в которой опять же подчеркивалась роль латышской культуры и латышского языка для натурализации не граждан и намечались меры по совершенствованию его преподавания.
Хотя законы о языке и гражданстве были впоследствии несколько смягчены в соответствии с рекомендациями ЕС, они по-прежнему вызывают недовольство значительной части русскоязычных жителей Латвии. Главный мотив протестов - эти законы являются дискриминационными и направлены не на объединение общества, а на ассимиляцию меньшинств. К тому же пока государство не в состоянии обеспечить в необходимом объеме и на высоком уровне преподавание латышского языка.
Согласно данным 2000 г. около 37% населения Латвии считают своим родным языком русский. Русскоязычное население сосредоточено в городах, в Риге и Даугавпилсе оно составляет большую часть населения. Новая ситуация поставила русских и русскоязычных жителей Латвии перед вопросами поиска своей идентичности, своего места и прав в стране. Русскоязычное население неоднородно по своему отношению к происходящему в Латвии и к латвийскому гражданству: не все хотят его получать, а некоторые занимают выжидательную позицию. Сегодня многие русские Латвии считают себя особой национальной группой. Некоторые исследователи полагают, что можно говорить о феномене «балтийских русских», которые отличаются по культуре и ментальности от русских России. Данные опросов русскоязычных школьников подтверждают эту
самоидентификацию - они назвали себя национально-культурной группой, отличной как от латышей, так и от русских России, объяснив это некоторыми особенностями языка и влиянием латышских традиций и культуры. При этом школьники четко заявили о своем нежелании быть ассимилированными и о стремлении сохранить родной язык, культуру и статус национальной группы. Роль родного русского языка в сохранении своей идентичности подчеркивалась школьниками, но признавалась и необходимость изучения латышского языка для получения образования, работы и поддержания контактов с латышами.
Много дискуссий было вызвано законом, согласно которому преподавание в русскоязычных школах должно вестись на двух языках - латышском и русском. Его авторы и сторонники утверждают, что цель закона - дать русскоязычной молодежи возможность поступить в университеты Латвии и быть в дальнейшем конкурентоспособными при устройстве на работу. Многие учителя также считают, что при умелом применении идея преподавания на двух языках может быть полезной. С другой стороны, представители русскоязычной общины опасаются, что крен в пользу латышского языка снизит возможность сохранить высокий уровень владения родным языком и затруднит восприятие предмета на уроке.
Данные проведенных исследований показывают, что изучение государственного языка Латвии представителями национальных меньшинств происходит довольно медленно, а частота его практического применения в целом даже снизилась. Единственная сфера, в которой латышский язык стал употребляться представителями национальных меньшинств чаще, -профессиональная деятельность; в частной жизни и в средствах массовой информации его использование сократилось. По мнению авторов статьи, такое положение может свидетельствовать о продолжающейся поляризации отношений между двумя национально-языковыми группами, а также о том, что языковая политика властей не во всем эффективна.
В статье А. Кирха «Русское меньшинство в Эстонии: Новая языковая реальность, изменение самосознания и Европейский союз» (1) межнациональные отношения, сложившиеся после 1991 г. в независимой Эстонии, анализируются на фоне интеграции Европы и стремления страны войти в Европейский Союз. После распада СССР новая ситуация заставила людей по-новому осознать свою национально-культурную принадлежность перед лицом объединяющейся Европы и перспективой вступления страны в Европейский Союз.
Отношение населения страны к вступлению в ЕС различается в зависимости от национальности респондентов и места проживания. Так, в Таллине и эстонское, и русское население выразило значительную поддержку этой идее. В русскоязычном северо-восточном регионе (Нарва, Кохтла-Ярве) эта поддержка
меньше, но также несколько возросла за последние годы. При этом мотивация различна. Если среди эстонцев идея участия в ЕС способствует осознанию себя европейцами, часть русского населения, особенно молодые люди, связывают с ней возможность выхода за пределы эстонской среды в более широкое социально-политическое и культурно-языковое пространство. В этой связи возникает вопрос: захочет ли русскоязычная молодежь Эстонии стать двуязычной и осознать себя частью эстонского общества или же она постарается сразу повернуться к миру за пределами Эстонии? Во втором случае перспектива создания единого эстонского общества может стать проблематичной. Объединению препятствует то, что большинство русских жителей Эстонии продолжают оставаться не гражданами, при этом в северных и северо-восточных областях они образуют отдельное лингвокультурное сообщество.
В русских школах севера и северо-востока Эстонии, где давно преобладает русскоязычное население, эстонский язык в советские годы преподавался слабо - на уровне, не достаточном для того, чтобы проживавшая там русская молодежь могла общаться на нем с эстонцами и заинтересоваться эстонской культурой. Современные исследования показывают, что этот уровень за годы независимости Эстонии изменился мало и весьма редко достигает билингвизма.
Ответы молодых русскоязычных жителей городов Эстонии на вопросы о том, кем они себя осознают и каким образом поменялась их самоидентификация за последние 10 лет, обозначили три основных направления. В первой группе респонденты заявили, что раньше осознавали себя советскими людьми, а теперь стремятся обрести новую идентичность, основанную на гражданском и политическом единстве в рамках Эстонии. Во второй группе прежняя советская идентичность сменилась осознанием себя национально-культурным меньшинством на территории Эстонии. Представители этой группы не чувствуют себя членами эстонского общества и не стремятся стать гражданами страны. Это - наибольшая по численности группа участвовавших в опросе. В третьей группе респонденты затруднились сами определить свою новую идентичность. Они согласились считать себя «жителями Балтии»,
однако отрицательно ответили на вопрос о желании получить гражданство и участвовать в общественной жизни Эстонии. Для русских жителей Эстонии интеграция в эстонское общество будет длительным процессом, в котором они не хотят терять свой родной язык и культурное наследие. В настоящее время можно говорить о начале осознания себя русским населением Эстонии особой национально-культурной группой и о начальных стадиях развития в этой группе русско-эстонского билингвизма.
У. Райтемайер в статье «Русские немцы, переселившиеся в Германию: Парадоксы интеграции» (3) исследует специфические трудности, с которыми сталкиваются в современной Германии этнические немцы из России, вернувшиеся на свою историческую родину. Массовая иммиграция советских и, позже, российских немцев в Германию началась в 70-80-х годах. Первоначально, когда их численность была небольшой, население Германии принимало их дружелюбно. С 90-х годов, после образования единой Германии и распада СССР, поток иммигрантов резко возрос и отношение к ним сменилось на неприязненное и даже враждебное. Одна из причин состоит в том, что немцы Германии видят в них не своих соотечественников, а русских по языку и культуре и считают, что мотивы их переезда - чисто экономические.
Правительство предоставило иммигрантам немецкой национальности привилегии, позволяющие быстро натурализоваться в Германии. Однако для этого они должны доказать, что сохранили, живя вне родины, принадлежность к немецкой нации и культуре. В качестве важнейшего индикатора сохранения немецкой культуры рассматривается язык. Однако, как показал введенный в 1996 г. правительством Германии экзамен, уровень знания немецкого языка российскими немцами довольно низкий. В некоторых регионах СССР после войны и до 1960 г. было запрещено преподавать немецкий язык, и многие вообще боялись напоминать о своем немецком происхождении, что подорвало традицию использования родного языка. Правительство Германии субсидирует языковые курсы для иммигрантов немецкой национальности как часть программы по их интеграции в общество, однако продолжительность времени обучения на этих курсах постоянно сокращается и, как показывают статистические
данные, итоговый экзамен успешно сдают менее половины обучающихся.
Таким образом, российские немцы в Германии должны постоянно доказывать, что они - немцы, и это при значительных языковых трудностях и ряде культурных отличий, вполне объяснимых, учитывая, что их предки переселились в Россию еще в середине XVIII в. С другой стороны, российская часть их культурного «багажа» и знание ими русского языка не рассматриваются как ценности. Это, по мнению автора статьи, странная ситуация, так как в реальной жизни современной Германии, в условиях плюралистического общества поликультурная компетентность и знание иностранных языков должны быть востребованы. Например, исследования, проведенные в земле Северный Рейн - Вестфалия, показывают, что детям из семей российских немцев доступны, как правило, только низшие ступени образования. Зачастую им тяжело учиться в школах именно из-за слабого знания немецкого языка, но при этом учителя, владеющие русским и имеющие опыт преподавания в СССР и в России, не принимаются на работу.
Опросы, проведенные среди иммигрантов из России, имеющих немецкое происхождение, свидетельствуют, что они не отождествляют себя с немцами Германии и осознают специфичность своей группы и ее положения. Характерно то самоназвание, которым они себя определяют: Яш81аМС или Яш-8акх Возможно, это послужит основой для формирования в будущем гибридной национально-культурной идентичности, которая будет отличать их и от немцев, и от их предков, живших в России.
Е.О. Опарина
