CC BY
39
2006.03.006. ЕЖЕГОДНИК ЦЕНТРАЛЬНОЕВРОПЕЙСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. (МЕДИЕВИСТИКА).
Annual of medieval studies at CEU. - Budapest, 2005. - 314 p.
Ключевые слова: Центральноевропейский ун-т, научная деятельность на факультете медиевистики с 2003-2004 гг.
В сборник вошли материалы, отражающие научную деятельность студентов, аспирантов и преподавателей факультета медиевистики Центральноевропейского университета с 2003-2004 гг. Он состоит из двух разделов: «Статьи и исследования» и «Итоги года». Первый раздел включает в себя статьи, написанные выпускниками факультета медиевистики ЦЕУ 2004 г. на основе их дипломных работ, а также доклады, представленные на секции «Кочевники на границах христианской Европы», организованной ЦЕУ на Международном медиевистическом конгрессе в Лидсе (Великобритания) в 2004 г. Под рубрикой «Наши гости» помещена статья Валери Риса (Школа экономики, Лондон) «Восприятие мифа и формирование собственного образа: Матвей Корвин и миф о Геракле». Во втором разделе даны аннотации на дипломные работы и диссертации выпускников ЦЕУ 2003-2004 гг., отчет о научной и учебной деятельности ЦЕУ за 2004 г. и список статей, опубликованных в предшествующих выпусках Ежегодника.
В первом подразделе, содержащем студенческие работы, широко представлено такое направление исследований, как изучение изображений.
Трпимир Ведриш («Общественное противостояние:
соперничество между культами святых Анастасии и Христогона в средневековом Задаре») показывает, как противоборство между влиятельными силами средневекового Задара (Далмация) - городской коммуной, кафедральным собором святой Анастасии и монастырем святого Христогона - отразилось на восприятии образов двух святых -покровителей города. В своей работе он опирается как на письменные источники, так и на визуальные - изображения святых. Т. Ведриш утверждает, что в XII-XIV вв. в Задаре шел процесс, который он называет «сменой святого покровителя». Он, однако, подчеркивает, что возникновение культа святого Христогона как защитника и покровителя Задара не было результатом каких-то одномоментных
событий или решений, а происходило постепенно, по мере того, как горожане искали пути формирования собственной идентичности, снимавшей противоречие между мирской и духовной сферами жизни.
Ана Мария Груя в статье «Святой Ласло на печных изразцах» классифицирует печные изразцы с изображением венгерского короля-святого Ласло (1040-1095) и сопоставляет их разновидности, встречающиеся на территории Трансильвании, Молдавии, Словении и Венгрии.
Юдит Себо («Святая матрона и ее дочери: святая София в позднесредневековой Венгрии») анализирует встречающиеся на территори Венгрии изображения святой Софии и трех ее дочерей, созданные в Х1У-ХУ вв. Она обращает внимание на такие характеристики, как расположение изображения в церкви, окружение, в которое помещена святая, ее атрибуты и пр. Ю. Себо приходит к выводу, что в последние десятилетия перед Реформацией святая София, помимо своей обычной «функции» воплощения материнских добродетелей, обрела (вместе со своими дочерьми) дополнительный статус божественной помощницы и покровительницы.
Несколько статей посвящены изучению средневековых рукописей.
Надежда Миладинова («Отрывки из Псевдо-Дионисия в ивиронской рукописи РапорНа Dogmatike») проводит
палеографический и кодикологический анализ сильно поврежденной и потому ранее не изучавшейся рукописи XIV в. В результате анализа удалось установить, что рукопись содержит текст РапорНа Dogmatike, собрания отрывков из сочинений греческих Отцов Церкви, составленного в период борьбы с ересями.
Андраш Немет в своей статье «Обучение и проповедь в Центральной Европе: позднесредневековое рифмованное
Десятисловие» обращается к изучению текста рифмованного «Десятисловия», использовавшегося при подготовке священников в середине XIII в. По его мнению, анализ такого рода «школьных» рукописей дает нам возможность понять, что представляли собой проповеди на народном языке, практически не сохранившиеся в Центральной Европе в записанном виде. На сохранившихся рукописях «Десятисловия» имеются комментарии. Детальное их рассмотрение позволило автору сделать вывод, что работа с этим текстом предполагала активное участие как наставника, так и учеников. Она
преследовала сразу три цели: донести до учеников содержание десяти заповедей, улучшить их знание латыни и подготовить их к будущей деятельности в качестве проповедников.
В первый подраздел вошла также статья Магдолны Силади «Позднеримские буллы и амулеты-капсулы в Паннонии». В ней речь идет о двух сходных видах позднеримских амулетов - золотых шарообразных «буллах» и полых «капсулах» цилиндрической формы. Автор проводит сравнительный анализ археологических данных по восьмидесяти буллам и пятнадцати амулетам-капсулам, обнаруженным в Задунайской области, и на основании этого делает выводы о назначении и «статусе» подобных артефактов в Паннонии. Булла в Паннонии рассматривалась как традиционное римское украшение, в то время как амулеты-капсулы были принесены туда выходцами из Малой Азии, Сирии, Северной Африки. Тем не менее назначение обоих предметов в позднеримский период было одинаковым - внутрь их помещалась написанная магическая формула, кусочки растений и другое содержимое, которое должно было уберечь владельца амулета от несчастья. Их носили люди разного статуса и достоинства, иногда вместе.
Во второй подраздел выделена статья Валери Риса. Ее темой является восприятие мифа о Геракле гуманистами XV в. и влияние их идей на самоидентификацию венгерского короля Матвея Корвина (Матьяса Хуньяди), правившего в 1443-1490 гг. Для итальянских гуманистов Геракл был, с одной стороны, символом «человека действия», трудящегося на благо людей, с другой - образом души, побеждающей внутренних чудовищ и поднимающейся до уровня Бога. Итальянский философ-гуманист Марцелло Фичино в письме к Матвею Корвину называет его Гераклом. Эта идея, утверждает Валери Рис, была воспринята Матвеем Корвином, что воплотилось, в частности, в оформлении его дворца. Матвей Корвин представлял себя как правителя, обладающего могуществом и славой на земле, и безусловно достойного награды на небесах. При этом, замечает В. Рис, он стремился соответствовать избранному для себя идеалу, и его символическая самоидентификация вызывала у современников уважение, а не насмешки.
В третий подраздел вошли публикации докладов, представленных на Международном медиевистическом конгрессе в Лидсе. Они объединены одной темой: взаимоотношения народов
христианской Европы и кочевых народов с точки зрения взаимодействия культур. Ян Бланхард («Хозяйственная деятельность и культура кочевых народов Причерноморья») показывает на основании археологических данных, каким образом климатические изменения, происходившие в Причерноморских степях в период 950-1450 гг., влияли на культуру и экономику кочевых народов.
Теодора Крумова («Вожди печенегов в Византии в XI в.») рассматривает процессы, происходившие после массового появления печенегов в низовьях Дуная, на границах Византийской империи. Материалом для исследования послужили археологические данные и византийские письменные источники. Т. Крумова утверждает, что местное население приграничных областей, где власть Византии была слаба, предпочло принять пришельцев-кочевников, а не враждовать с ними, тем более, что у них имелся общий враг - Византия. В результате такого сотрудничества печенеги вскоре проникли в местные административные структуры. Происходило также заимствование элементов печенегской культуры. Византийские правители поначалу сделали попытку навязать печенегам статус «союзников», подданных империи (как некогда римляне поступали с варварами), но не преуспели в этом. Они, однако, и после этого сочли за лучшее относиться к печенегским вождям, представлявшим власть, как к своим ставленникам, а не как к врагам и чужакам, которых следует изгнать.
В статье Александра Николова «Войны с половцами в период Второго Болгарского Царства» прослеживается процесс ассимиляции особой группы кочевников с населением низовий Дуная в период существования Второго Болгарского Царства (1186-1396).
Жужанна Папп («Татаро-монголы на границах Европы в освящении английских источников») рассматривает упоминания о татаро-монгольских нашествиях в современных событиям английских источниках - в первую очередь, в «Большой Хронике» Мэтью Пэриса. Ее главный вывод сводится к тому, что события, связанные с появлением татаро-монгол, привлекают внимание английских хронистов только после вторжения кочевников в Венгрию. Ж. Папп объясняет это тем, что Венгрия в сознании англичан являлась границей христианского мира, православные страны в таком качестве не воспринимались.
З.Ю. Метлицкая
