CC BY
37
тика неоклассиков состоит в освобождении рынка труда от всех препятствий с помощью дерегулирования, при одновременном уменьшении роли государства. Они также стремятся к снижению налогового давления на высокие доходы, чтобы стимулировать прежде всего инвестиции, к контролю за денежной массой и ставок по кредитам. Таким образом, делает вывод автор, именно неоклассики получили действительный выигрыш от кризиса 1973 г.
И.Ю. Жилина
2006.03.004. ЭТНЕР Ф. КОНЕЦ XIX В. ГЛАЗАМИ ИСТОРИКОВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ.
ETNER F. La fin du XIX siecle, vue par les historients de la pensee économique // Rev. d'economie polit. - P., 2004. - A. 114, N 5. -P.663-680.
В статье профессора экономики Университета Пари-Дофин (Франция) анализируются изменения в восприятии историками экономической мысли периода господства классической школы в свете появившихся позднее экономических теорий; их интерпретация этих теорий, в частности, исторической школы и маржинализма.
До конца 60-х годов XIX в. экономисты имели единое представление об истории экономической мысли. Считалось, что в 1776 г. закончилась эпоха первооткрывателей и ошибочных систем. Научная эпоха начиналась с А. Смита, заложившего основы новой универсальной науки, в основе которой лежит теория стоимости. Она получила дальнейшее развитие в работах его последователей - Мальтуса, Рикардо и Милля.
Центральной и одновременно противоречивой фигурой оказался Рикардо, поскольку некоторые известные и верные Смиту экономисты от Мальтуса до Торнтона оспаривали им предложенную трактовку стоимости. Тем не менее эта научная система представлялась историками экономической мысли доминирующей до 1870-х годов.
Европейские экономисты ощущали наступление кризиса классической школы с конца 1860-х годов. Оппозиционеры не были однородной группой, но все они отвергали Рикардо и заявляли о необходимости обновления экономической дисциплины. Оставались и приверженцы старых традиций, но они были в меньшинстве.
Момент наступления кризиса различные экономисты определяли по-разному.
Сиджуик (1883), Прайс (1891) или Косс (1892) соотносили окончание предшествующего периода с отказом Милля от теории фонда зарплаты. Это касается не только теории, но и социальных доктрин и методов анализа: с теоретической точки зрения, отказ от этой теории означал опровержение всей теории ценности Рикардо, включая его анализ ренты; с точки зрения социальных доктрин, некоторые требования профсоюзов оказывались легитимными, а их удовлетворение рассматривалось как способ реально улучшить положение рабочих; с точки зрения метода, Рикардо обращался к абстрактным переменным (норма прибыли, средняя зарплата), чтобы выявить определяющие их факторы (с. 666).
Другой датой окончания классической эпохи является 1871 год. Современники, естественно, не осознавали важности книг Джевонса и Менгера, вышедших в этом году, поэтому как дата окончания классической эпохи 1871 год появился позднее. Еще одна дата - 1872 г., когда конституировалась немецкая историческая школа на конгрессе в Айзенахе. Но, хотя все историки экономической мысли ссылаются на это событие, ни один из них не выделяет его как ключевой момент, означающий конец классической школы.
В 1876 г. происходит очень символическое событие: в Лондонском клубе политической экономии отмечается столетие «Богатства народов» А. Смита. Двое ученых Э. де Лавелье и Т. Роджерс, симпатизирующие исторической школе, использовали это событие для критики «ортодоксальной школы» и призвали к обновлению доктрин и методов. Р. Эли увидел в этом также смерть «старой школы» и рождение «молодой». Старая школа, называемая иногда «английской», «ортодоксальной» и «манчестерской», характеризуется абстрактным подходом, что даже в большей степени проявляется у Рикардо, чем у Смита. Истоки «молодой школы» восходят к Мюллеру, Сисмонди, Листу, Кэрри и Рошеру.
Во Франции идея реабилитации истории или переоценки вклада Рикардо увлекла экономистов: лишь некоторые защищали ортодоксальную теорию ренты или фонда зарплаты или поддерживали абстрактную дедукцию вместо эмпирического подхода. В 1877 г. Курсель-Сенея отмечал, что «кризис, который в настоя-
щий момент переживает политическая экономия, с каждым днем все заметнее» (с. 667). Два года спустя Кове публикует курс, действительно далекий от прежнего либерализма. Жид (1896) именно этим годом датирует, но только для Франции, конец гегемонии либеральной экономической теории.
Маркс называл «классическими» экономистов от Петти до Рикардо. Термин «классический» был введен в научный оборот Брентано (1889), который на конференции в Вене, посвященной классической политической экономии, объяснял, что «классическая скульптура» характеризуется поиском идеальных форм без учета индивидуальных особенностей. Это определение подразумевает нечто застывшее, не учитывающее разнообразия реальных фактов, относящееся к абстрактному и карикатурному «экономическому человеку» (с. 668).
Начало классического периода для сторонников этого течения начинается со Смита, тогда как его противники относят его к периоду до 1776 г., объясняя такую датировку материальными, социальными или философскими условиями, характерными для индустриальной, современной или капиталистической эпохи. Этот разброс мнений показывает относительность теорий и доктрин в зависимости от периода и страны.
Жид считал, что, по крайней мере во Франции, «классический период» продолжался с 1615 по 1803 г., после чего на первый план вышли социалисты. Затем Бастиа и все французские авторы, которых Жид считает своими политическими, теоретическими и академическими противниками, развивают французскую «оптимистическую школу», которая затем при поддержке Кэри становится франко-американской, противостоя «пессимистической» школе, во главе которой стоят Мальтус и Рикардо.
Историки экономической мысли после 1870 г. продолжают считать вопрос стоимости центральным при сравнении различных авторов и теорий. Таким образом, они ищут в подходах к стоимости причину разрыва новых теорий с классической школой или связь, позволяющую перегруппировать различных авторов.
Все историки экономической мысли, кроме Косса, не затрагивают социологические условия развития современных теорий (появление журналов, кафедр в учебных заведениях и т.д.). Речь идет только об изложении собственно теорий и их аналитическом
противопоставлении. Поэтому они не замечают, что с 1870-х годов стала развиваться прикладная экономика типа статистики. По крайней мере до 1920-х годов не заметно их влияние на теории денег или делового цикла, прикладные экономические расчеты и т.д.
Для работ по истории экономической мысли, написанных после 1870 г., характерны два момента. С одной стороны, представляются различные школы, с другой - теория дается вместе с социальными доктринами, а иногда и в связи с социальной или политической историей. При этом авторы в течение достаточно длительного периода, по крайней мере до 1900-х годов, не были способны выделить, как это было раньше, доминирующее течение экономической мысли, независимо от того, согласны они с положениями тех или иных школ или нет.
Историки экономической мысли в большинстве случаев выбирают работы, характерные для некоторого периода. Косса (1876 и 1892) представил как единую историю экономической мысли до Милля, тогда как последующий период - основными школами. Точно также словарь Пэлгрейв (1894) не предлагает синтетического видения экономической науки: в нем содержатся отдельные статьи, посвященные различным национальным школам: английской, французской, американской, немецкой и австрийской.
Находящиеся под пристальным вниманием других школ классики или неоклассики отрицают раскол дисциплины. Курсель-Сеней (1888) упрекает Жида в том, что последний верит в одновременное существование несколько школ: «наука едина или ее не существует. Школы могут быть только в искусстве, особенно в живописи» (с. 669). Этой же точки зрения придерживался Панталиони.
С 1870 г. историки экономической мысли начинают обращать внимание на авторов, далеких от академической ортодоксии. В частности, «историки доктрин» на французский манер переписывают прошлое, отводя много места Прудону, Листу, Кэри, Марксу и т.д. Жид и Рист называют их «диссидентами». Инициированные Сисмонди и выступающие против господствующих идей эти течения, связанные с именами этих экономистов, отныне охватывают историческую школу, государственный социализм, марксизм и христианские доктрины.
Автор отмечает, что лидирующие позиции среди этих течений занимает историческая школа, которая в обязательном порядке присутствует во всех работах по истории экономической мысли.
Историческая школа берет начало в «романтической традиции». Ее основной фигурой является Савиньи, а его вдохновителем Бёрк. Если все признают отцом-основателем исторической школы Рошера, то относительно остальной генеалогии единого мнения не существует. Например, в словаре Пэлгрейва отмечается, что Лист, Джонс и Конт являются ее предвестниками, тогда как Мюллер считает их основателями исторической школы.
После Рошера, Книса и Гильдебранда эта линия была продолжена, по мнению большинства специалистов, Шмоллером. Менгер (1883) подчеркивал преемственность между этими авторами, тогда как Жид, Рист (1909) или Шумпетер (1914) проводили различие между «старой школой» Рошера и гораздо более радикальной «молодой школой» Шмоллера (с. 670).
По мнению автора, вопросы преемственности довольно важны. Можно поставить рядом Рошера и Шмоллера как экономических историков, но обычно подчеркивается скорее не этот факт, а то, что между их экономическими теориями существовали родственные связи, что далеко не так.
К немецкой исторической школе историки экономической мысли добавляют плохо с ней связанные внешние ветви. В основном упоминаются английские авторы во главе с Лесли и его предшественником Роджерсом, иногда итальянцы с упоминанием Миланского конгресса 1875 г., часто Лавелье. Лесли причисляет Лаве-лье к исторической школе, тогда как последний предпочитает термин «новая школа».
Историческая школа, таким образом, определяется весьма размыто. Речь может идти о простой склонности к истории; о научном методе индукции; о критическом направлении по отношению к английским экономическим теориям; о рекомендации включить экономическую науку в более общую науку о человеке (с. 671). Историки мысли, даже благожелательно относящиеся к «истористам», никогда не объясняют содержание их произведений. Они действительно стремятся отвести основное место анализу теорий, а не изложению экономических фактов. «Одно дело статистика цен на рынках Гамбурга и Лондона за последние тридцать лет,
другое дело общая теории стоимости и цен в работах Галиани, Кондильяка, Рикардо, Милля, Джевонса, Менгера», - пишет Косса (1892).
Поскольку многие историки мысли не уточняют содержания работ «истористов», на основании чего они могут строить свои выводы? В основном, исходя из «спора о методе» с присутствующим на его заднем плане вопросе о роли социальных факторов в экономической науке.
Обсуждение связи между историей, чистой теорией и социальным вопросом неизбежно приводит к двум противоположным тезисам: 1) история является союзницей революции, она доказывает, что радикальные изменения возможны и часто желательны; 2) дорогое сердцу теоретиков изучение абстрактного человека не позволяет анализировать условия существования рабочего и учитывать национальные интересы.
Вероятно, проводимая исследователями связь между чистой экономикой и социализмом зависит от региональных особенностей. Для австрийцев и американцев воплощением чистой теории являются экономисты Визер, Бём-Баверк и Кларк, которые не выражали симпатий к социалистам. Во Франции ситуация иная -вспомним вражду между Вальрасом и наиболее консервативными экономистами. Жид (1909) ясно опровергает тезис о том, что экономисты-математики обязательно являются адептами установленного порядка или сторонниками «Ы88ег^а1ге».
Объединение Джевонса, Менгера и Вальраса как основателей маржинализма происходило постепенно. Приблизительно до 1883 г. теории, основанные на полезности, не рассматривались как нечто выдающееся. В 1876 г. Косса говорит о Джевонсе лишь как о стороннике математической экономики. Он не ссылается ни на Менгера, ни на Вальраса. В 1883 г. Эли также упоминает только о Джевонсе. Прайс в 1891 г. также мало интересуется Джевонсом как экономистом, представляет его прежде всего как блестящего статистика. Менгер получает известность только после 1883 г. благодаря спору о методе и тому, что его выделили Визер и Беем-Баверк. Ин-грем (1885 и 1888) ссылается на него только один раз.
Большинство историков экономической мысли, напротив, рассматривают Менгера как относящегося к более широкому направлению, включающему некоторых английских и американских
экономистов, которое называется «школой предельной полезности». Вальрас в «Элементах» (издание 1889 г.) объясняет, почему новая школа имеет трех основателей, каждый из которых будет отныне цитироваться. Он отмечает, что они вели свои исследования независимо и одновременно.
Сплоченность этой тройки, однако, трудно подтвердить после спора о методах. Все историки отмечают существование научной математической школы, к которой нельзя приписать Менгера, но к которой со всей очевидностью принадлежат другие сторонники теории предельной полезности.
Поиск предвестников демонстрируется двумя возможными генеалогиями новых теорий. Те, кто настаивает на примате полезности в рамках общей теории ценности, называют имена Кондиль-яка, Галиани, Сэя, Сениора и Госсена; те, кто считает математическую экономику настоящим нововведением, приводят списки предвестников, изучавших самые различные проблемы.
Третий человек из тройки основателей - Вальрас - редко упоминался в работах по истории экономической мысли, опубликованных до Первой мировой войны, не потому, что он был трудным автором, а из-за отсутствия «второго поколения», способного объяснить, распространить и обогатить его мысль. С течением времени эту роль взял на себя Парето, но его самого историки экономической мысли мало цитировали до 1920-х годов (с. 674).
Вальрас был оценен в учебнике Жида и Риста (1909). Он был представлен в типологии, широко воспроизводившейся позднее: вначале Джевонс реабилитировал полезность и выступил в защиту математики; затем некоторые углубили понятия ценности и полезности, создав австрийскую школу; другие соблазнились математическим методом, особенно Вальрас и его «школа общего равновесия» (с. 674).
«Принципы» Маршалла (1890) постоянно упоминались в Англии, Франции, Италии, США и Германии как новый выдающийся трактат, написанный через полвека после Милля. Вагнер (1891) видел в этой работе примирение классической английской политэкономии и современной науки. Косса (1892) также считал Маршалла крупнейшим миротворцем того периода и представителем неоклассики. Этот термин был придуман Вебленом в 1900 г. Аналитическая работа Маршалла в работах по истории экономиче-
ской мысли представляется по следующей схеме: предмет - как возникает ценность, тезис - из полезности по Сэю, антитезис - из стоимости по Рикардо, синтез - из того и другого по Маршаллу.
Сегодня на первый план выходят другие достижения Маршалла: различие между кратко- и долгосрочным периодом, анализ излишка, метод частичного равновесия. До последней войны ни один из историков мысли не выделял эти темы.
Противники маржинализма стремятся объяснить его успех внешними факторами, тогда как его сторонники ссылаются на прогресс экономического анализа. Жид и Рист (1909) объясняли появление маржиналистской школы, которую они называли «гедонистической», как результат «колебаний маятника». Вначале была слишком абстрактная классическая школа Рикардо и Милля. Как реакция на нее возникла историческая школа, очень внимательно изучавшая факты, слишком скептически относившаяся к чистой дедукции. И уже в противовес исторической школе - абстрактная «гедонистическая» школа, защищающая логическую и дедуктивную точку зрения, преувеличивающая достоинства абстрактного метода. Чтобы сделать эту схему правдоподобной, Жид и Рист обозначали 1862-1874 гг. как период исторической школы.
Шумпетер (1914) идее маятника предпочитал идею разрыва. Старой схеме просто предпочли новую, более правильную, полную и реалистичную. При этом он объяснял отказ всех присоединиться к этой схеме неспособностью многих экономистов понять новые теории. Парето не выражал несогласия с этой точкой зрения (с. 675-676).
Объяснение экономических теорий с помощью исторических фактов лежит в основе различных критических течений конца XIX в. Кеннен (1894) упоминает войну, огораживание, повышение цен на зерно, хлебные законы для объяснения теории ренты Рикар-до. Он приходит к заключению, что другие теории предпочтительнее, лучше отражали исторические условия того периода. Эта общая схема воспроизводится в марксистском анализе маржинализ-ма, предложенном Бухариным в 1919 г. Его заключение аналогично предыдущему: настало время перемен. По Бухарину, замена классической теории маржинализмом объяснялась новыми условиями классовой борьбы. Теории, основанные на работах Менгера, ис-
пользовались буржуазией одновременно против требований рабочего класса и против настоящей науки, воплощенной в марксизме.
Бухарин характеризовал маржинализм как теорию, сосредоточенную на стороне потребления, тогда как старая теория сосредотачивалась на стороне производства. Это обычное представление: за ценностью, создаваемой трудом в процессе производства, следует предельная полезность потребителя. Такое изменение точки зрения, по Бухарину, объясняется изменением природы системы производства. Старая система опиралась на прибыль, реализованную предпринимателем - собственником предприятия, поэтому экономисты стремились объяснить ее механизм. Отныне, по Гиль-фердингу, капитализм стал финансовым, а не промышленным. Акционер, по Веблену, делегировал другим заботу об управлении делами и превратился в своего рода рантье, и его заботой стала трата денег в соответствии со своими интересами. Это изменение интересов центральной фигуры экономики и поставило потребление в центр анализа; отсюда - австрийская теория, объясняющая ценность (в марксистской терминологии - стоимость) через полезность.
Маржинализм, особенно австро-американский и частично английский, ассоциируется с психологическими теориями. Бём-Баверк (1891) не делал различия между выражениями «психологическая школа» и «австрийская школа».
В заключение автор отмечает, что история экономической мысли заслуживает изучения, поскольку она позволяет, в частности, узнать, как появились многие хорошо теперь известные выражения и увидеть их эволюцию.
И.Ю. Жилина
