CC BY
25
современных теорий исходят из того, что возможности для карьерного роста внутри иерархических организаций резко сокращаются. И соответственно ученые в большей степени ориентируются на успех в рамках своей профессии, а не той организации, где они работают. Кроме того, утверждается, что индивид должен сам управлять своей карьерой, - быть собственным антрепренером. Группа «стратегических оппортунистов» служит наиболее очевидным примером такого отношения к карьере. Но, как показывают результаты проведенного исследования, в действительности картина более пестрая. В научном мире не только сохраняется привязанность к традиционным «институциональным» ориентациям, но и формируются новые пути восприятия и построения карьеры.
Во-вторых, несмотря на произошедшие изменения, перенос методов управления из частного сектора в государственный сектор науки не будет продуктивным. Но и использование прежних методов малоэффективно, поскольку они разрабатывались в более стабильные времена и не отвечают сегодняшней науке. Описанные авторами модели карьеры могут служить основанием для разработки жизнеспособных стратегий по управлению научными коллективами.
Т. В. Виноградова
2006.02.030. СИРОТКИН В.Г. ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ПРОШЛОГО -ЗАЛОЖНИК НАСТОЯЩЕГО // Наука в России. - М., 2005. - № 5. -С.91-94.
Ключевые слова: Тарле, история, Сталин.
Статья российского историка, профессора Дипломатической академии МИД РФ, посвящена выдающемуся русскому ученому академику Е.В. Тарле (1874-1955) - продолжателю традиций великих отечественных историков Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского.
Путь Тарле в науку был труден. Он окончил херсонскую мужскую гимназию, а в 1892 г. поступил на историко-филологический факультет Новороссийского университета (Одесса). Еще в старших классах гимназии он решил сделать своей профессией всемирную историю и прочитал множество трудов, в том числе на французском и немецком языках. Но уже на первом курсе понял:
уровень преподавания в Одесском университете недостаточно высок. Тогда же он познакомился с некоторыми работами крупнейшего специалиста по истории Франции XVIII в. профессора Киевского университета И.В. Лучицкого, и ныне почитаемого во всем мире главы аграрной школы Западной Европы. Вот к какому учителю страстно мечтал попасть будущий академик.
На рубеже XIX и XX вв. Киевский университет по научному потенциалу и одаренным студентам успешно соперничал со столичными, особенно в области социально-экономической истории Запада и России - нового тогда направления, исследовавшего жизнь государств не по правлению царей и королей, а по глубинным процессам на продолжительных отрезках времени (века и десятилетия).
Тарле перевелся в Киевский университет в 1893 г. и записался в семинарий к прославленному мэтру. Лучицкий сразу заметил пытливого и трудолюбивого юношу и, когда в 1896 г. тот блестяще окончил университет, рекомендовал оставить его на кафедре всеобщей истории «для подготовки к профессорскому званию».
Свою магистерскую диссертацию о великом английском социалисте-утописте XV-XVI вв. Т. Море, выдержанную в духе легального марксизма, Тарле в 1901 г. издал в виде брошюры. Он направил ее самому «властителю дум» российской интеллигенции -Л.Н. Толстому и получил его одобрительную оценку. А через год на основе той же работы Тарле поместил в «толстом» либерально-народническом журнале «Русское богатство», редактируемом В.Г. Короленко, большую статью «К вопросу о границах исторического предвидения». С нее начался отсчет публикаций ученого, поток которых не прерывался целых полвека, до самой его кончины.
Однако Тарле, по словам автора, не был бы Тарле, если бы ограничился только наукой и публицистикой. Энергичная натура, уже в студенческие годы он с головой окунулся в общественную деятельность. И подобно многим однокашникам (А.В. Луначарскому, Н.А. Бердяеву, С.Н. Булгакову), Тарле пошел к социал-демократам. Он делал доклады в студенческих организациях, участвовал в дискуссиях, «ходил в народ» - к рабочим киевских заводов. Хотя дальше агитации и пропаганды легального марксизма дело не шло, 1 мая 1900 г. члены кружка, к которому принадлежал Тарле, были аре-
стованы. Его ненадолго выслали под гласный надзор полиции по месту жительства родителей - в Херсон.
Из университета вольнодумного соискателя не исключили, и год спустя он защитил магистерскую диссертацию. Но отныне «политически неблагонадежному» новоиспеченному приват-доценту запрещалось преподавать в императорских университетах и гимназиях. Это был тяжелый удар по его самолюбию и амбициям. Впрочем, на частные учебные заведения запрет полиции формально не распространялся. И начинающий преподаватель не бедствовал: в России тогда конфликт власти и либеральной общественности достиг такого накала, что арест «способствовал ему (Тарле) во многом к украшению» - как жертве царизма (с.92). Кроме того, как легальный марксист и республиканец, Тарле разъезжал с публичными лекциями по всей стране.
И все же Тарле тяготился своим «диссидентским» статусом. После многочисленных ходатайств, поддержанных видными профессорами Петербургского университета, в 1903 г. он добился снятия запрета на преподавание, но ненадолго. В феврале 1905 г. его вновь арестовали за участие в студенческой сходке и отстранили от работы.
Царский Манифест 17 октября 1905 г., помимо прочего, амнистировал всех «неблагонадежных», и Тарле с триумфом вернулся в Петербургский университет. В митингах и сходках он уже не участвовал; и даже не очень часто читал лекции, но занялся активной публицистикой на исторические темы с явной проекцией на современность. Так, достаточно перечислить заголовки его статей в тогдашних либерально-демократических журналах: «Падение абсолютизма во Франции», «О Декларации прав человека и гражданина», «Самодержавие Николая I и французское общественное мнение» и др. Эта старейшая традиция российских литераторов и историков - проводить эзоповским языком аналогии между прошлым и будущим - надолго останется характерной чертой творчества Тарле.
В 1911 г. Евгений Викторович завершил двухтомное исследование «Рабочий класс во Франции в эпоху Революции» на материалах парижских архивов и защитил его как докторскую диссертацию. Следующий его капитальный труд «Континентальная блокада» (1913) сразу был переведен на несколько европейских языков.
Первую мировую войну Тарле (как Бердяев и другие легальные марксисты) встретил активным «оборонцем» и обильно печатал антигерманские статьи в патриотических изданиях. Февральскую революцию он принял восторженно и сразу пошел служить молодой демократии: работал в Чрезвычайной следственной комиссии по преступлениям царского режима, в июне 1917 г. отправился в Стокгольм (Швеция) в составе российской официальной делегации на международную конференцию пацифистов и социалистов (правда, выступил там за «войну до полной победы Антанты»).
Октябрьские события 1917 г. Тарле принял настороженно и вновь вернулся к эзоповскому языку. В 1918 г. в либеральном издательстве «Былое» он опубликовал большую подборку документов из парижских архивов «Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции (воспоминания современников и документы)» - плохо закамуфлированный намек на красный террор у нас в стране. Самого ученого он пока не коснулся - спасала стойкая репутация попутчика большевиков и легального марксиста. Более того, научно-преподавательская карьера Тарле резко пошла в гору: в 1918 г. его избрали ординарным профессором Петроградского университета, включили в «руководящую тройку» городского отделения архивного ведомства РСФСР, под его редакцией вышло несколько сборников документов из эпохи «проклятого царизма».
Тарле по-прежнему читал блестящие лекции, выезжал с шефскими выступлениями на заводы и фабрики Петрограда, но в 1917-1923 гг. в его творчестве наступил спад.
Новая экономическая политика (нэп), введенная в 1921 г., породила у части интеллигенции надежду на возможность примирения с большевизмом. Наивные приват-доценты и профессора уповали на его перерождение в демократию западноевропейского типа, возвращение страны в лоно мировой рыночной экономики и цивилизации. Эти иллюзии вызвали и организационное разделение исторической науки на академическую школу Е.В. Тарле и С.Ф. Платонова в Петрограде и марксистскую М.Н. Покровского в Москве.
Первое время разногласия марксистов и немарксистов носили завуалированный характер, выплескиваясь наружу лишь во время их совместных поездок на международные форумы. Так, в
1923 г. на историческом конгрессе в Брюсселе Тарле всегда окружала толпа иностранных коллег и журналистов, а вокруг Покровского и его приверженцев - пустота. Та же картина повторилась в 1928 г. в Осло.
Подготовку к разгрому «буржуазных спецов» марксисты начали за два года до того, как Сталин «отменил» нэп. Так, в 1927 г. взамен старого (1836) приняли новый устав Академии наук. В апреле 1928 г. впервые в истории России Академию наук передали в подчинение правительства (до тех пор она считалась автономной организацией со своей собственностью и издательством). Более того, его председатель А.И. Рыков издал распоряжение двукратно увеличить число «ставок» академиков и членов-корреспондентов. Именно к этому времени относятся многочисленные репрессии против ученых и специалистов.
Однако организовать так называемое академическое дело не удалось. Поэтому «саботажников» не судили, а просто административно выслали в 1930 г. на пять лет кого куда. Тарле попал в Алма-Ату (позднее он горько шутил: «Я там сменил самого Троцкого») (с.94).
Летом 1932 г. Тарле был одним из первых, кого возвратили из ссылки еще до официальной амнистии. И уже 31 октября 1932 г. он написал своей давней знакомой актрисе Т.Л. Щепкиной-Куперник: «Был только что принят в Кремле. Блестящий, очень теплый прием. Все прекрасно, все будет сделано... сказали: "Такая силища, как Тарле (т.е. я), должна с нами работать"...» (цит. по: с.94). И.В. Сталин лично взял на себя кураторство над академиком.
Тарле немедленно включили в Государственный ученый совет при Народном комиссариате просвещения. А вскоре ему последовал и первый «социальный заказ» - от издательства «Academia»: подготовить со своими комментариями мемуары выдающегося французского дипломата и ловкого политика Ш.М. Талейрана (работа вышла в 1934 г.). Знаменитый француз сумел дожить до глубокой старости, служа многим режимам. Удалось это сделать и Тарле, хотя в 1937 г. над его головой в очередной раз был занесен топор.
10 июня 1937 г. в центральных газетах «Правда» и «Известия» появились почти идентичные негативные рецензии на его книгу «Наполеон». Предисловие к ней написал будущий «враг народа» К. Радек. И опять Тарле спас... сам Сталин. В ночь на
11 июня академику позвонил Сталин и сказал, чтобы Тарле не обращал внимания на отрицательные отзывы; «завтра появятся другие», - заключил он и повесил трубку. Так и произошло.
Более того, вскоре Сталин прислал автору книги собственноручно написанное письмо, где подтвердил ее позитивную оценку и милостиво разрешил дать свой ответ на критику в «Правде» и «Известиях», либо составить собственное предисловие ко второму изданию «Наполеона». Но, следуя заветам Талейрана, ученый предусмотрительно не сделал ни того, ни другого. Не стал он просить также реабилитации по административной судимости 1930 г. и восстановления в академиках. Высокое ученое звание в сентябре 1937 г. ему вернул Сталин простым звонком президенту АН СССР. Юридически же судимость с Тарле сняли посмертно (в 1967 г.) по ходатайству его ученика профессора Орловского педагогического института Е.И. Чапкевича, автора очень интересной биографии Е.В. Тарле.
Т. В. Виноградова
