CC BY
12
протестные настроения связывались с желанием шокировать, озадачивать и «урезонивать публику», подталкивая к инновациям.
- Следующую параллель и одновременно характерную разницу между гражданином и художником автор открывает в различных формах их самоорганизации. Широкое движение социального взаимодействия приводит к созданию множества политических союзов и партий, а также культурных учреждений, ставших питательной средой гражданской эмансипации. Как правило, эти ассоциации предоставляют свободный доступ для всех одинаково настроенных. В противоположность этому объединения художников сохраняют характер исключительности и «переходности». Не случайно они, оказавшись в поле напряжения между творческими задачами и социализацией, принимают формы колонии, секты, ордена и общежития, которые нацелены на творческое обновление искусства, на поиски оригинальных техник коллективного и индивидуального самовыражения. Таким образом, творческие профессии - это не только отмеченная неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью деятельность. Это созидательный процесс, направленный на преобразование или определение контуров качественно новых форм социальных отношений и общественного бытия.
С. Г. Ким
2006.01.018. БЛОС Т. РАВНОПРАВИЕ РОДИТЕЛЕЙ В ЦЕНТРЕ ПРОТИВОРЕЧИЙ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ И СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ.
BLOSS T. L'égalité parentale au cœur des contradictions de la vie privée et des politiques publiques // La dialectique des rapports hommes-femmes / Sous la dir.de T. Bloss. - P., 2001. - P.45-70.
В данной статье Т. Блосс (университет Экс-ан-Прованс, Франция), не придерживаясь какой-либо одной точки зрения, пытается показать эволюцию домашних (уже - семейных отношений, включая заботу о ребенке) как исключительно диалектический процесс. Тем не менее на протяжении всей статьи показывается, что демократические веяния, проникшие в частную жизнь, и прогресс общественной политики в данной области, выразившийся в принятии новых законов, не изменили суть семейных отношений.
В первой части статьи, рассматривая воздействие демократизации на семейные отношения, автор анализирует такие их составляющие, как сферу чувств, роль средств контрацепции, возможность совмещения семьи и работы, родительские функции. Фиксируя изменения, происходящие в последние десятилетия в семье,
социология интерпретирует их в основном как процесс модернизации. Отмечается усиление чувства близости семейной пары, чему способствовало сокращение размера семьи. Это усиление близости основывается на двух факторах: супружеской любви, основанной на возможности свободного выбора партнера, и родительской любви, основанной на возможности принятия решения о количестве детей в семье и времени их появления.
В этом же ряду стоит и процесс индивидуализации, способствовавший эмансипации статуса каждого супруга в семье. Это в особой мере коснулось женщин, среди которых растет число совмещающих семью и работу, что, как подразумевается, должно освободить ее от традиционной приверженности дому, семье и детям. Однако при более подробном анализе движение в направлении уравнивания прав и обязанностей выглядит крайне противоречивым и неоднозначным настолько, что автор задается вопросом: прав ли был Э. Гидденс, говоря о «демократизации сферы частной жизни» (с.47).
Основа эволюции социальных отношений между полами - с точки зрения субъективистского подхода - поиск эмоциональной, душевной близости. Это подтверждается ростом статистики поздних браков, тем, что добрачное сожительство стало массовым явлением, что вписывается в рамки гипотезы о «дезинституционали-зации» семьи (Руссель, 1989), которая обращает внимание на рост автономии индивидуального поведения относительно установленных норм. Однако в целом эта тенденция не нарушила принципы гомогамного поведения в обществе. И брак остается нормой, несмотря на эмансипацию. Изменениям же подверглись социально-демографические типы поведения (холостяцкая жизнь, брак, свободный союз и т.п.). Так, холостяцкая жизнь, будучи прежде распространенной среди бедных слоев населения (люди были слишком бедны, чтобы жениться), теперь характерна для состоятельных слоев. С браком произошло обратное изменение.
Хотя считается, что современные изменения, затронувшие семью, охватили все социальные слои, внебрачные союзы сегодня преобладают среди средне- и высокооплачиваемых слоев населения, располагающих к тому же значительным культурным капиталом. Столь значительный за последнее время их рост расценивается автором как опыт соответствия современной демократичности. Подобные союзы уже вполне институционально оформлены как социальное явление. Их существование охватывается законодательством, чтобы права таких пар и детей, рожденных в подобных союзах, не были ущемлены.
И все же Блос не считает массовое распространение внебрачных союзов признаком распада традиционной семьи, поскольку в действительности разница в семейном быту между ними не принципиальна, а воспитание детей у таких пар во многом строится на половом разделении родительской ответственности, которое не имеет существенных отличий от традиционного полового разделения домашних ролей. То есть такое сожительство воспроизводит традиционные роли, что позволяет утверждать, что оно «в конечном счете так же нестабильно, как и брак» (с. 50).
Большое внимание в статье уделяется месту женщины в семье. С одной стороны, выравнивание прав женщины в том, чтобы свободно выбирать иметь или не иметь ребенка и когда его заводить, стало возможным благодаря современным методам контрацепции. Так, в 1963-1967 гг. на пять рожденных детей один был нежеланным, а один рождался раньше, чем хотелось бы ввиду жизненных обстоятельств; в 1983-1987 гг. те же пропорции приходились на десять детей (с. 51). Это, однако, не означает, что женщины стали полностью свободны в выборе подходящего времени для рождения ребенка и определении количества детей. Свободному выбору теперь препятствует другой фактор - их профессиональная карьера. Увеличение у женщин возраста рождения первого ребенка свидетельствует о поиске компромисса между семьей, учебой и карьерой. И соответственно, чем выше их уровень образования и карьерные устремления, тем больше смещаются эти сроки. Этот феномен усиливается еще и за счет такого фактора, как распад супружеских союзов и вступление бывших супругов в новые, в которых с рождением детей образуются семьи, где количество детей может не отвечать представлению женщины об идеальной или разумной величине семьи.
В современном мире остро стоит вопрос: совместима ли профессиональная деятельность женщин с их статусом матери. Это означает, что разделение родительских прав и обязанностей между полами в значительной степени формируется за пределами семьи, в данном случае в сфере профессионального положения человека. Во Франции массовая феминизации занятости произошла в 60-е годы XX в., что сопровождалось изменением внутренней организации семейной жизни. Получила распространение и стала нормой модель, когда мать семейства совмещала профессиональную активность и родительскую активность. Женская профессиональная активность стала меньше зависеть от календаря рождения детей и их количества. Так, на 1990 г. трудовая активность среди женщин с
двумя детьми и с одним ребенком были почти одинаковые (74% и 78%), а женщин с тремя детьми достигла 46%.
Однако, несмотря на рост независимости женщин по отношению к их материнской функции, материнство продолжает оставаться препятствием при продвижении на рынок труда. Это выражается в социально менее престижных должностях и в целом в сохранении необходимости выбора между семейной жизнью и профессиональной карьерой. Кроме того, в данном вопросе невозможно рассматривать женщин как единую категорию, не учитывая социальную стратификацию. Дилемма «работа / семейная жизнь» подразумевает значительное социальное неравенство: исследование, проведенное в 1993 г. (Депланк), показывает, что чем выше диплом об образовании у женщин, тем скорее она отдаст предпочтение работе, обещающей быть интересной, карьере, которая для нее более вероятна, с соответственно более высокой оплатой труда. Напротив, женщины со скромным дипломом об образовании чаще отдают предпочтение семейной жизни, редко живут одни, раньше создают семью и имеют более многочисленное потомство.
Подобная альтернатива: успешная семейная жизнь или профессиональная - остается отличительной чертой женской модели, тогда как перед мужчинами она по-прежнему не стоит (Кр. Бодло), и, напротив, они воспринимают брак как дополнительную «приманку» при выстраивании профессиональной карьеры (Сингли).
Обращаясь к теме разделения между полами родительских функций, французский социолог отмечает, что, несмотря на прогресс в этой сфере, равноправие в ней еще не достигнуто, что прослеживается по многим параметрам. Социологические исследования подтверждают, что в браке женщина в значительно большей степени, чем мужчина, продолжает отвечать за повседневное воспитание детей и за домашние дела. При взаимодействии родителей с детскими учреждениями их работники апеллируют, как правило, к матерям по поводу детских болезней, воспитательных проблем, организационных моментов и т.п. Наконец, в случае развода неравномерность распределения родительских обязанностей (присмотр, уход, воспитание) проявляется особенно явно.
Однако, хотя возрастание профессиональной роли женщины не очень существенно повлияло на ее место в доме и в семье, оно все же воздействовало на общественное сознание. Постепенно, хотя по данному вопросу наблюдается отставание от реальной практики, в общественном сознании закрепляется факт, что мужчины не единственные, кто работает, и необходимо выравнивание нагрузок. Требование равноправия в данном вопросе остро стоит у мо-
лодого поколения в начале брачного союза, затем оно постепенно убывает, а на его место приходит принцип половой специализации компетенций и создания персональных территорий (Келлерхалс; Кауфманн).
Таким образом, в отношении домашних и родительских ролей присутствует разрыв между традицией и идеологией. Традиция еще сильна, укоренилась за счет долгой истории полового разделения домашних ролей и регулярно воспроизводится. Идеология же воплощает новые демократические чаяния супружеских пар. В связи с ней возник феномен и термин «новые отцы», как символ равенства родителей. В противоположность ему возникло понятие, которое можно перевести как «слабеющие или отсутствующие отцы», отражающее параллельно происходящий обратный процесс ослабления власти отца в семье и уменьшения его роли в отношениях с детьми. Это происходит на фоне растущей супружеской нестабильности, когда на женщину ложится или она берет на себя ответственность за семейные связи и обязанности. Эту тенденцию усиливает рост числа детей, растущих в неполных семьях, в большинстве случаев с матерью, где отношения с отцом нечасты или полностью отсутствуют.
Обе эти взаимно противоположные тенденции свидетельствуют об одном: об изменении связи отец - ребенок. Только в первом случае речь идет о демократизации внутрисемейных отношений, а во втором - о том, что отцовство переживет упадок, и, возможно, процесс движется в сторону «общества без отцов» (с. 58). В этой версии мужчины предстают жертвами, а семейные нагрузки и обязанности, лежащие на матерях, превращаются в привилегии. И если для женщины развод «подчеркивает ее женскую идентичность, подталкивая женщин обеспечивать непрерывность семейных связей», то для мужчины он лишь «воспроизводит в более категоричной форме неравенство в разделении родительских ролей, которое существовало до распада союза» (с. 58). Таким образом, развод лишь продлевает и усиливает половую специализацию родительских ролей, имевшую место в семье до него, предоставляя матери де-юре и де-факто ключевую роль в воспитании детей.
Таким образом, модернизация семьи, характеризующаяся переходом от патриархальной семьи, основанной на неравном и авторитарном разделении обязанностей между полами, к домашней организации, основанной на демократических идеалах, не смогла уничтожить подчиненность женщин родительской функции. Перед частной жизнью и государственной политикой продолжает стоять
задача воплощения идеи равной ответственности родителей при одновременном сохранении особого отношения к материнству.
Автор показывает, что часть социальных различий между мужчинами и женщинами остаются незамеченными, поскольку они относятся на счет естественных, биологических различий между полами. К таким отличиям относится разница в исполнении ролей отца и матери, опирающаяся (как предполагается) на естественные склонности: к осуществлению власти - у мужчины, к эмоциональной привязанности - у женщины. Это маскирует неравенство в семье и способствует его воспроизводству, притом что в отношении семьи стереотипы представлений о слиянии естественных и социальных функций особенно сильны.
Государственная политика охраны материнства во Франции восходит к осени 1945 г., когда был издан указ, учреждающий принципы охраны материнства и детства. Таким образом, была официально сформулирована связь матери с ребенком, что постоянно укреплялось впоследствии, свидетельствуя о растущем вмешательстве государства в жизнь семьи.
С середины 1960-х годов французское государство начало действовать в направлении утверждения большего формального равенства между мужчиной и женщиной (эмансипация женщин в браке, развод по взаимному согласию, расширение прав родителя, с которым ребенок не проживает, признание прав родного отца, совместное осуществление родительской власти в разъединенных семьях и т. п.). При этом политика государства не вписывается однозначно в рамки демократических реформ, так как эти законы имеют неожиданные побочные последствия, которые «подтверждают в конечном итоге четко обозначенную половую специализацию родительских ролей и закрепляют отношения мужского доминирования» (с. 63). Так, модель, основанная на брачном контракте, охватывает лишь некоторые слои населения, при этом ее наличие маскирует большинство иных ситуаций с распадом семей, когда конфликт является настолько острым, что государству (судье) приходится вмешиваться для защиты интересов ребенка.
Изменения в семейной политике были интерпретированы как еще один шаг на пути либерализма, под которым понимается «еще больший нейтралитет (видимый) "государственной сферы" по отношению к способам организации "частной сферы"» (Ком-май, 1996 с. 64).
Последняя часть посвящена разводу как обстоятельству, выявляющему пристрастный характер государства в области гендер-ной политики, что проявляется в решении суда относительно того,
с кем будет проживать ребенок после развода. Предпочтение, как правило, отдается матери (85% случаев). При этом парадоксальным образом основной при решении суда критерий «интересов ребенка» (необходимость выбрать для него постоянное место жительства) вступает в противоречие с принципом равноправия родителей в выполнении своих функций. Таким образом, препятствия на пути к нему носят институциональный характер (юридические принципы, управляющие распределением родительских ролей), и законодательство воспроизводит неравномерное половое разделение родительских ролей. Так проявляется противоречивость государственной политики в отношении семейного регулирования.
Пристрастный характер государственной семейной политики просматривается в формировании им отношения отец - ребенок, когда единственной обязанностью отцов после развода остается материальное обеспечение ребенка (алименты), что подталкивает их к прекращению вмешательства в процесс воспитания и провоцирует полное устранение.
В заключение автор выступает против использования термина «неполная семья» в отношении разведенной женщины с ребенком, оставшимся без отца, призывая употреблять термин «бифокальная семья», чтобы подчеркнуть: «биологическая и эмоциональная связь между отцом и ребенком должна пережить супружеский разрыв» (с. 68).
Е.Л. Ушкова
