CC BY
19
с низким КИ и, напротив, создавать благоприятные условия для так называемой «когнитивной элиты» (лиц с КИ выше 125). В основе столь радикальных суждений лежит убеждение в том, что именно КИ служит причиной экономического и социального поведения людей. Возможность альтернативной интерпретации игнорируется.
«Таким образом, тесты интеллекта - это не просто набор заданий на раскрытие значений слов, решение арифметических примеров и сложение узоров из кубиков. Это - при определенных условиях - мощное средство манипулирования жизнью общества, блокирующее одно из важнейших прав личности - право быть умным (добавим: быть умным на свой манер)» (с. 74).
Существует ли выход из сложившейся ситуации? Российскими психологами-практиками накоплен богатый опыт использования психологических методик в рамках парадигмы развития личности. Психология, как отмечает автор в заключение, «это не только наука об общих закономерностях человеческой психики, но и наука о принципах защиты прав личности. Психологическое тестирование, как область психологического знания, в полной мере должно отвечать этим критериям» (с. 75).
Т.В. Виноградова
2005.04.015. УШАКОВ Д.В. ТЕСТЫ ИНТЕЛЛЕКТА, ИЛИ ГОРЕЧЬ САМОПОЗНАНИЯ // Психология. - М., 2004. - Т. 1, № 2. - С. 76-93.
Ключевые слова: тесты интеллекта, прогностическая валидность, праксиология тестирования, культура.
Автор - заведующий лабораторией Института психологии РАН (Россия) - пытается доказать, что причина споров о психологических тестах не в их слабостях, а в их силе. «Чем более сильными, прогностич-ными и надежными становятся тесты, тем большее сопротивление они вызывают. Тесты интеллекта являются самым мощным из инструментов, которыми владеет современная психология, поэтому они постоянно находятся в центре дебатов» (с. 76).
Исследования роли интеллекта в реальных жизненных достижениях в обилии осуществлены американскими психологами; в России их единицы. Общий взгляд на панораму полученных результатов приводит к однозначному выводу об огромной прогностической валидности тестов интеллекта.
Доказано, что роль психометрического интеллекта в обучении очень велика. Успешность в школе коррелирует с тестами интеллекта на уровне порядка г = 0,5; примерно те же результаты получены и в России (с. 77). Он же определяет различия в обучаемости. Проведенные среди американских военнослужащих исследования показали, что обучение людей, находящихся между 10-м и 30-м проценталиями по тестам умственного развития, займет от одного года до двух, тогда как люди, чьи показатели выше 30-го проценталия, достигнут тех же результатов за три месяца. Разница в скорости составляет от 4 до 8 раз. Люди, которым учиться легко, обычно получают более серьезное образование и легче проходят через сито академического отбора. Поэтому неудивительно, что в странах Запада обнаруживается корреляция КИ (примерно г = 0,55) с продолжительностью обучения (с. 77).
В американской психологии существуют даже не сотни, а тысячи исследований связи уровня интеллекта с успешностью в работе. Эти исследования проводились как в гражданской, так и в военной сферах. Результат всегда один и тот же: интеллект - мощный предиктор профессиональных успехов. Причем корреляция тестов интеллекта всегда выше с объективными показателями успешности труда, чем с оценками коллег или руководства (с. 79). Выводы исследований вполне согласуются с практикой. В США законом запрещен прием на работу в армию лиц, КИ которых ниже 80 баллов.
В психологии накоплена информация, касающаяся не только интеллекта, но и других психологических свойств, которые могут служить предикторами успешности профессиональной деятельности. К ним относятся: мотивация достижений, креативность, опыт, личностные свойства и интересы. Но ни одно из этих качеств, как показывают исследования, не может соперничать с интеллектом по своей важности во всем множестве профессий.
Согласно довольно популярной теории «интеллектуального порога», для овладения той или иной профессией человек должен обладать определенным минимальным уровнем интеллекта. Как выяснилось, внутри одной профессии люди уже оказываются в определенной степени подобранными по интеллекту. Наиболее полную картину в этом плане можно найти в «Руководстве к тесту для отбора персонала Вандерлика». В результате применения этого теста в течение нескольких десятилетий накоплены данные об интеллекте претендентов на замещение самых различных должностей. Так, в США средний КИ лиц, претендующих на
должность нотариуса, исследователя-аналитика или менеджера по рекламе, составляет около 120 баллов. Средний интеллект кандидатов на должность сторожа или упаковщика - не более 90 баллов. Стандартное отклонение КИ одной профессии составляет около 8 баллов, что практически вдвое ниже, чем в среднем по популяции (с. 81).
Тесты интеллекта коррелируют также и с творческими достижениями. В начале 50-х годов Э. Ро провела интервьюирование и тестирование 64 выдающихся американских ученых в области физики, биологии, психологии и антропологии. Все они продемонстрировали чрезвычайно высокий психометрический интеллект: их индивидуальные значения варьировали от 121 до 194 баллов, со средним значением примерно в 140 баллов (КИ более 136 баллов обнаруживается лишь у 1% населения). Столь же высокие показатели (выше 140 баллов) в своем исследовании писателей зафиксировал по Терменовскому тесту понятийного интеллекта Ф. Бэрон (1963) (с. 82).
В современном обществе социальный статус в наибольшей степени определяется образованием, престижной профессией, а в дальнейшем
- профессиональными достижениями. Поэтому логично ожидать, что тесты интеллекта способны предсказать общественное положение человека. Первое такое исследование было начато еще в 1921 г. Л. Терменом, создателем теста Стэнфорд-Бине. Он и его сотрудники отобрали из более чем 150 тыс. школьников около полутора тысяч детей, показавших наиболее высокие результаты по тестам интеллекта (КИ более 136). Затем через 6-11, 11-19, 30-31 и 60 лет были проведены контрольные исследования тех жизненных успехов, которых они добились. Выяснилось, что почти все члены выборки Термена достигли высокого социального статуса. По числу докторов наук, опубликованных книг и патентов группа Термена в 30 раз превысила уровень контрольной выборки. Доход среди членов группы был в четыре раза выше среднего по США (с. 82).
Однако ни один из обследуемых не проявил исключительного таланта в области искусства или науки. Тогда как один ребенок, который несколько не дотянул до требовавшихся в исследовании Термена 136 баллов, впоследствии стал лауреатом Нобелевской премии по науке. Это обстоятельство, по словам автора, еще раз напоминает, что нет жестких границ, отделяющих сверхвысокий интеллект от просто высокого: с ростом интеллекта просто повышается вероятность выдающихся достижений. Более поздние исследования повторили результаты Термена.
Социальная мобильность (переход из одного класса в другой) в западных странах также зависит от интеллекта. Так, в США и Шотландии, по данным Дж. К. Равена, Дж. Х. Курта и Дж. Равена (1996), переход в вышестоящий класс на 40% определяется психометрическим интеллектом. В США прирост одного балла КИ приводит в среднем к повышению годового дохода на 1 тыс. долл. (с. 83).
Однако, как подчеркивает автор, характер связи способностей с успехом в обществе обусловлен устройством самого общества. Перефразируя Конфуция, можно сказать: «В хорошо устроенном обществе умным быть полезно, а в плохо устроенном - вредно» (с. 83). Известный социолог В. Парето развил теорию «кругооборота элит», согласно которой устойчивым может быть только то общество, которое позволяет своим наиболее способным членам проникать из низших слоев в высшие. В противном случае в низших слоях создается чрезмерное давление благодаря деятельности наиболее талантливых людей, после чего следует социальный взрыв. Талант не гарантирует успеха; связь таланта и успеха определена устройством общества.
Несколько лет назад в США вызвала большой скандал книга Р.Херстайна и К.Мюррея «Кривая в форме колокола: Интеллект и классовая структура в американском обществе» (1994). Между тем книга содержит много интересных фактов, которые показывают, что даже в быту интеллект, измеренный при помощи психологических тестов, оказывается фактором огромной практической важности.
В России наблюдаются те же закономерности в плане связи интеллекта с успеваемостью и возможностью поступления в вузы; нет оснований ожидать и существенных различий в успешности в работе. В то же время исследования, проведенные В. В. Кочетковым и В. Н. Дружининым (2001) в России в 90-е годы, не выявили связи между социальноэкономическими характеристиками и интеллектом детей и взрослых (с. 84).
Ради справедливости надо отметить, что существует относительно небольшой объем данных, которые говорят, что в некоторых случаях возможно «горе от ума». Так, исследование американских политических лидеров показало, что для них существует оптимальный уровень интеллекта, несколько превышающий средний уровень группы, к которой лидер обращается, но не очень его превосходящий. При слишком высоком интеллекте лидер становится непонятен для «масс». Об этом говорят и результаты Д. Саймонтона (1976), занимавшегося ретроспективной оцен-
кой интеллекта выдающихся людей прошлого. У Саймонтона получилась небольшая, но значимая отрицательная корреляция (г = -0,29) между оценкой интеллекта и известностью среди военных, политических и религиозных деятелей (с. 85). Эти данные говорят о том, что связь умственных способностей с успехом в жизни не проста и не линейна.
В целом приведенные данные оставляют недвусмысленное впечатление: тесты интеллекта предсказывают успех в реальных жизненных достижениях даже в большей степени, чем можно было бы предположить. Но почему они их предсказывают? Предполагается, хотя и не всегда в явной форме, что при разрешении тестовой ситуации включаются те же когнитивные механизмы, которые участвуют в выполнении реальной интеллектуальной деятельности. Так был построен первый тест интеллекта Бине и Симона. Однако в дальнейшем тесты интеллекта перестали быть похожими на те реальные жизненные проблемы, успешность решения которых этими тестами предсказывается. Например, творчество ученого или работа водителя вряд ли аналогичны заполнению матриц Равена и вряд ли вовлекают одинаковые когнитивные механизмы. Именно на этом часто строится критика тестов интеллекта: они скоростные, они используют относительно простые задачи, оторваны от жизненных ситуаций. А реальная умственная деятельность, например, ученого длится годами, очень сложна, происходит в освоенной предметной области. Как они могут соответствовать друг другу? Однако парадокс состоит в том, что они соответствуют.
Автор объясняет этот феномен с точки зрения развиваемой им структурно-динамической теории интеллекта. Фактором, определяющим успех человека в той или иной деятельности, является не уровень развития тех или иных интеллектуальных механизмов, проявляющихся при выполнении тестов интеллекта, а интеллектуальный потенциал, который обусловливает возможность формирования новых механизмов. В этом плане тесты интеллекта не должны быть подобны реальным задачам. Эффективность тестов обусловлена другим - той мерой, в которой интеллектуальный потенциал человека проявился в механизмах, стоящих за выполнением этих тестов. Из этого следует, что валидность тестов обусловлена культурой. В качестве необходимого условия адекватности тестов выступает примерное равенство тренированности соответствующих интеллектуальных механизмов у всех тестируемых. Поэтому психодиагностические инструменты должны быть направлены на выявление (реконструкцию) истории формирования интеллектуального облика человека и различать результаты тестирования в зависимости от их причин.
Совокупность всех данных говорит о том, что тесты интеллекта имеют под собой серьезную почву. Однако приносит ли пользу использование этого сильного инструмента? Необходимо понимать, что тест -не просто безобидный инструмент измерения, а метод воздействия, опасный в неопытных руках.
По определению, у половины людей способности ниже среднего. При этом экспериментально установлено явление так называемого «нереалистического оптимизма»: нормальные взрослые люди систематически переоценивают свои личностные качества. В частности, средний человек считает, что он несколько умнее среднего, особенно характерно преувеличение своих интеллектуальных способностей для мужчин. Но наиболее остро эта проблема встает при тестировании детей. Как сказал депутат Совета Европы от Великобритании П. Харди: «Мы не можем сказать 99 из 100 детей: “Вы не одаренные”... Если мы это им скажем, они не будут развиваться» (цит по: с. 87).
Отсюда следует принципиальный вывод: сообщение результатов, шире - организация ситуации тестирования должна быть глубоко продуманной и профессиональной, опираться на разработанную теорию. Это означает, что практика тестирования интеллекта должна основываться не на двух, как это происходит сегодня, а на трех областях фундаментальной психологии. Если психометрическая теория тестов и теория интеллекта представляют собой глубоко разработанные области, то третья, не менее важная с практической точки зрения сфера - теория применения -остается белым пятном. Психодиагностика должна быть дополнена еще одним разделом - правилами поведения психолога при осуществлении диагностики способностей и личностных свойств и сообщении результатов. Поэтому должна быть разработана специальная отрасль науки, посвященная практическому применению тестов интеллекта, которую можно назвать праксиологией психологических тестов.
Из сказанного вытекает ясная программа действий, которая направлена на то, чтобы достичь эффективного применения тестов в России. Первый пункт программы заключается в разработке новой теоретической и практической проблемы - праксиологии тестирования. Второй пункт - исследования, которые создадут условия для грамотного нормирования и применения тестов интеллекта в нашей стране. Третий пункт представляет собой сверхзадачу - разработку тестов интеллекта нового поколения, фиксирующих не только синхронный срез когнитивной системы, но и историю ее развития.
К сожалению, скоординированных усилий психологического сообщества в области тестов пока не наблюдается. Большая часть сил идет на бесплодные дебаты, в которых не утверждается позитивная программа. Создается впечатление, будто основная цель этих критических работ
- доказать, что выявлять интеллект не нужно, более того, вредоносно.
Коллизии вокруг тестов, считает автор, - лишь частный случай, проявление современной западной культуры, которая отторгает возможности психологической практики. Отторгается то, что больно западному человеку, но не потому, что не соответствует человеческой природе, а потому, что превосходит рамки, устанавливаемые культурой конкуренции. После М. Вебера принято считать, что капиталистическое производство связано с этикой протестантизма. При этом ценность человеческой личности оказывается заключенной в ее способности к преуспеянию. А если так, то общая способность, оцениваемая тестами интеллекта, - это святая святых, дар Бога, отражающий его благоволение к тому или иному человеку. «Тест претендует на то, чтобы выяснить Божественный Промысел, почти похитить у Бога Его Тайну. Понятно, что такое кощунство должно встретить сопротивление, причем тем большее, чем эффективнее тест делает свое дело» (с. 91).
Однако приходит момент, когда этика конкуренции, высвободившая большие силы для работы и технического прогресса, перестает соответствовать порожденным ею возможностям. Как пишет А. Назаретян (2001): «Чем выше мощь производственных и боевых технологий, тем более совершенные механизмы сдерживания агрессии нужны для сохранения общества» (цит. по: с. 91).
Психологические тесты - это не просто инструменты, нейтральные по отношению к пользователю, это определенный тип и одновременно пласт культуры. Общество, в котором широко используется психологическая практика, от самого этого факта становится другим. Если серьезно думать о том, что грядет эра психологических технологий, то эта эра не должна восприниматься как продолжение прежнего типа духовного существования. Психологическая техника приемлема только тогда, когда существует социокультурная среда ее принятия. Однако эта среда, вероятно, во многом вырабатывается под влиянием этой техники.
По-видимому, важнейшим условием конструктивного действия психологических техник в обществе служит высокий уровень самосознания его членов, а также возврат к фундаментальной христианской ценности смирения как способности к спокойному и честному осознанию своего места в мире. Смирение - это ключ к принятию результатов психологиче-
ского тестирования. Психологические техники обещают огромные достижения, но могут создать и большие проблемы; уже сейчас можно наблюдать развитие технологий влияния, особенно заметных в политике и рекламе. Как повернуть эти техники на благо человека? Проблема отношения к тестам - лишь часть этого вопроса. Решение проблемы вряд ли можно искать на путях отвержения психодиагностики. Необходимо научиться адекватно ее принимать.
Т.В. Виноградова
