CC BY
249
декларативным. Первый же пункт Декрета о земле 1917 г. отчуждал крестьян от земли, став правовой базой полной зависимости от государства и бесправия сельского населения: крестьяне перестали
хозяйствовать на земле, они стали пользователями. В начале следующего года речь шла уже о поддержке государством только коллективной формы обработки земли. На исходе военного коммунизма В.И.Ленин, похоже, понял, что без участия крестьян невозможны никакие преобразования. Итогами стали НЭП и затем коллективизация, которая через череду неудач привела к стагнации колхозов: единственной опорой выживания крестьянства стал «двор» в виде приусадебного участка.
Социокультурное пространство стало распадаться в результате деградации духовного пространства страны как следствие угасания крестьянства, что привело к распаду страны. Ядро распада советского строя - в экспроприации всех видов собственников, среди которых главным был крестьянин, имевший самое непосредственное взаимодействие с землей как средством производства. Советская власть поплатилась из-за разрушения «до основанья» крестьянства как труженика на земле и как носителя единого духовного пространства, лишив его самостоятельности даже при обработке личного подсобного хозяйства.
Перемещенный в город, утратив корни, иногда новый горожанин являет себя как существо падшее и безнравственное, паразитирующее на новых условиях и обычаях. В конце концов, возникла новая форма городской субкультуры. В постсоветское время человек брошен в «свободное плаванье» и одинок: пространственные взаимосвязи и отношения разрушены, торжествует быстротекущее время «сейчас». «Совок» как городской, так и сельский превращен в массу, у которой нет родины, имущества, локального бытия. Таким видит автор новое пространство, именуемое цивилизационным.
И.С. Андреева
2004.04.029. ВОРОНИНА О.А. ФЕМИНИЗМ И ГЕНДЕРНОЕ РАВЕНСТВО.
- М.: Едиториал УРСС, 2004. - 320 с.
За последние десятилетия феминизм превратился в одну из значительных социальных теорий. Обсуждение вопроса о равноправии мужчин и женщин отражает высокий уровень развития социальнофилософской мысли: гендерное равенство является неотъемлемой составной частью общей концепции равенства как базовой социальной
ценности. Данная книга посвящена социально-философскому анализу понятий равенства и различий женщин и мужчин, представленных в феминистских концепциях, центральным ядром которых является проблема гендерного равенства. Рассматриваются концепции равенства, сходства/тождества и различия женщин и мужчин, анализируются политические стратегии феминизма, исследуется теория и практика скандинавских стран, наиболее продвинутых в защите прав женщин, показывается, как принципы гендерного равенства интегрируются в международные правовые документы и деятельность международных организаций (ООН, ЮНЕСКО, МОТ, ВОЗ, ЕС) и как они реализуются в социальной политике ряда развитых стран. Анализ отечественной теории и практики гендерных отношений требует дальнейшей теоретической разработки и практических преобразований, что и предлагает автор, завершая исследование.
Проблема социального равенства, как и его антитеза, многие века занимает человечество (киники, стоики, Аристотель, Средневековье, М. Лютер, Т.Гобсс, Дж.Локк, Ж.Ж.Руссо, утописты XIX в., К.Маркс, современные философы). Проблема решается, хотя из-за ее многоаспектно-сти до сих пор не выработано единого понятия равенства. Тема гендерного равенства имеет не столь длинную историю. Хотя о природе женщины, ее месте в мире, в жизни общества, мужчины и семьи в мужском мире рассуждали с начала веков, вопрос о равенстве женщин и мужчин не поднимался до конца XVIII в., т.е. до зарождения социального движения в защиту прав женщины и ее равноправия.
Рассматриваются несколько направлений феминизма, разделяемых по философско-политическим взглядам и социальным программам. Однако всех их объединяет общность базисных тезисов: 1) критика патриархата строится на признании биологической идентичности мужчин и женщин, хотя требует в конечном счете учитывать их психологические особенности, социальные роли и т.п.; 2) требование улучшения социального положения женщины, на которое, сталкиваясь с проблемой сходства/различия женской и мужской сущностей, пытаются давать разные ответы; 3) факт различия между самими женщинами, актуализирующий социально-исторической подход.
До 60-х годов ХХ в. считалось, что «анатомия - это судьба». Американский психолог Р.Столлер (1968), изучая транссексуалов, пришел к выводу, что биологический пол (sex) может не совпадать с половой идентичностью (легче изменить пол такого больного, чем
научить его чувствовать себя женщиной ли мужчиной). Так возникло понятие «гендер» (gender), обозначающее социально-культурные аспекты пола (ранее оно использовалось для обозначения грамматического рода). В гендерной системе отсчета присутствуют два пола, по определению различные, неравные и взаимодополняющие, что обеспечивает систему власти и доминирование отца. Такая интерпретация способствовала развитию нового подхода к проблеме равенства: 1) борьба за равенство направлена против дискриминации биологического пола, когда репродуктивная роль женщины является основой для профессиональной дискриминации; 2) гендерные социально-исторические различия
(разница в статусе, ролях и установках относительно мужчин и женщин) предполагают создание предпосылок для реализации женщинами прав человека.
Одной из первых теорий равноправия женщин стал либеральный феминизм, связанный с возникновением ценностей автономии личности и индивидуализма. Эти ценности со времен Аристотеля не имели отношения к женщине. Понятие человека как «рационального и политического животного» относилось к свободному мужчине, женщина же была существом, лишенным рациональности, ее (как и рабов) сферой являлось домашнее хозяйство для удовлетворения телесных потребностей мужчин. В христианстве грехопадение сделало невозможным духовное равенство полов, породило гендерную
иерархию, в которой только мужчина способен к духовной и иной активности. Только в эпоху Просвещения родилась мысль о том, что женщина - существо разумное, моральное и способное участвовать в общественной жизни (Вольтер, Монтескье, Гельвеций и др., чему противился Руссо, а либеральная доктрина Локка и, позже, классический либерализм XVIII-XIX вв. не распространялись на женщин, как и на индейцев, бродяг, нищих и т.п. С конца XIX в. в рамках социального (нео)либерализма акцентируется понятие социального блага, всеобщего благосостояния и государства всеобщего благоденствия (середина XX в.), задачей которого стала поддержка частной сферы жизни (школьные пособия, медицинская помощь, снижение платы за жилье, помощь семьям с детьми и пр.). Поскольку в либерализме именно частная сфера полагалась основным полем деятельности женщины, она по-прежнему выпадала из политической жизни, что стало почвой для возникновения феминизма.
В XIX в. феминистки придерживались взгляда на раздельные, но равноценные сферы жизни для мужчин и женщин, выступали за равенство гражданских и политических прав, что противоречило своду законов и конституциям того времени, так что потребовалось феминистское движение, начало которого датируется 1948 г. (конференцией в Сенека-Фоллз, США, против дискриминации женщин). Женщины добивались избирательных прав, но только в 20-е годы ХХ в. в большинстве стран Европы и в Северной Америки они их получили, но, тем не менее, протестовали против равных прав в трудовом законодательстве, усматривая в них ущемление прав материнства и защиты детства.
В 60-е годы ХХ в. половые различия стали рассматриваться в США как несущественные (работа Б.Фридан «Мистика женственности»), и феминистки потребовали равных прав и в публичной сфере, в частности потому, что андрогинные качества, как считалось, способны транспортироваться от пола к полу; для этого не требуется изменений в общественной структуре и практике. Нейтральные стратегии достижения равноправия, так называемые позитивные действия общественных организаций и политических институтов в преодолении дискриминации женщин (и других групп): «мягкая справедливость при найме» предполагает возможность обучения, в то время как «жесткая» оставалась единственным критерием приема на работу или продвижения по службе. В результате возник прагматический инструментализм (Дж.Дьюи), цель которого -
выработка «инженерного искусства» социальной терапии с целью адаптации человека к социальной среде и поддержки социальной стабильности, достигаемой компромиссами в ценностных конфликтах. Таким образом, реальное равенство не было достигнуто. Борьба за него не привела к равенству в социальном отношении, в частности на рынке труда, ухудшила охрану материнства и детства. Сегодня Фридан отказалась от «мистики» и утверждает, что женщины - это те, кто имеет детей. Программа преодоления «обратной» дискриминации (назначения на должность мало подходящего лица; мужчины, вынужденные «обороняться», чувствуя себя дискриминируемыми) породила новые конфликты.
Далее рассматриваются феминистские концепции гендерных различий, представленные радикальным, психоаналитическим и постмодернистским феминизмом. Радикалки обнаружили себя в начале
70-х годов ХХ в. Их постулаты: женщины - наиболее глубоко угнетаемая группа населения, модель для угнетения иных групп; их объединяет сестринство, которое выше классового и расового различия; никакого равенства женщин с мужчинами быть не может.
Мужское отношение к другому полу институциализировано (Симона де Бовуар), патриархат покоится на «сексуальной классовой системе», на различиях репродуктивных ролей мужчины и женщины (С. Файерстоун), которые, господствуя в частной сфере, распространяются на все общество. Немногие карьерные женщины вынужденно принимают бюрократические нормы маскулинного государства, теряя свою сущность. В частной сфере муж становится хозяином, господствуя в семье, сексе (миф об активности мужчин и пассивности женщин), подавляя жену и детей, контролируя язык и знание. Даже материнство, ответственное за воспитание детей, служит подавлению женщин.
В радикализме муссируется тема инаковости женщин в том смысле, что если женщины - «другие», то они лучше мужчин: их сущность универсальна и трансисторична. Поэтому они пытаются преодолеть игнорирование женского опыта в процессе познания. В мужской дискурс женщины включаются лишь как дублеры мужчины, но в таком дискурсе отсутствует объективность, а рациональность и нейтральность на самом деле могут служить оправданию доминирующей идеологии. В данном случае это мнение совпадает с распространенным ныне на Западе осознанием кризиса рациональности (М.А.Киссель, 1974; М.К.Мамардашвили, 1984, 1993; Э.Ю.Соловьев, 1986). К тому же женщины никогда не были не только субъектом, но и объектом познания. Как субъект познания радикалы оттесняют на обочину все маргинальное и незначительное, утверждая, что не существует абстрактного субъекта познания; выстраивая понимание мира по собственному опыту, они способны понять причины исключения женщин из процесса познания; обращаясь к женщине как объекту познания, они стремятся поставить под вопрос традиционные мерки и процедуры, обосновывая правомерность женской позиции. Путь радикалок ведет в теоретический тупик. Настаивая на инаковости женщин, они принимают за исходный пункт те стереотипы, за разрушение которых сами высказываются. Такая позиция консервативна: если мужчина и женщина фундаментально различаются, то политика равных прав невозможна. Однако их бесспорной заслугой являются выступления в защиту прав работающих
беременных женщин, материнства и детства, выступления за принятие специальных законов, гарантирующих женщинам личную безопасность (например, против порнографии, изнасилования, сексуальных домогательств, избиений).
Психоаналитический феминизм сформировался на переосмыслении фрейдизма, подчас в рамках других течений, и развития радикальных идей о сексуальности, материнстве и отцовстве. Если для З.Фрейда «анатомия - это судьба», и женщина, обремененная комплексом кастрации и завистью к мужским гениталиям, от природы обречена на истеричность либо мужеподобие и редко развивается гармонично, то феминистки видят ущербность мужчин в страхе, испытываемом ими по отношению к образу матери и к женской репродуктивности. Вслед за Адлером К.Хорни и К.Томпсон переносят в центр рассмотрения влияние культурных норм и стереотипов на формирование психики человека, причем учитывается, что развитие каждой личности уникально и что не существует универсального критерия для здорового Я мужчины и, соответственно, здорового Я женщины.
Рассматривая иные варианты феминистского психоанализа -Дж.Митчелл (равноправие невозможно, так как истоки подавления женщин лежат в психике, в том числе ее патриархатных клише), Д. Диннерстайн и Н. Ходорова (проблема коренится в том, что именно на материнство возлагается ответственность за будущие отношения, поэтому отец на равных с матерью должен нести ответственность за детей) и К.Гиллиган (она, напротив, отстаивает женскую «этику заботы», которая своей эмоциональностью и конкретностью только и способна вписать личность в общечеловеческий стандарт моральных решений), -автор видит заслугу этих вариантов во внимании к роли внутренних психических процессов личности, влияющих на гендерное неравенство.
В постмодернистском феминизме (постфеминизме), развиваемом главным образом во Франции, впервые по-новому стали оценивать проблему различий мужчин и женщин как выражение плюралистичности мира и человека. Сочетая радикальный феминизм, постструктурализм, лакановскиий психоанализ, концепции Ж. Дерриды, М.Фуко и Ж.Ф.Лиотара, его сторонницы объединяются лишь одной темой, а не общей методологией. Они вдохновляются концепцией Фуко о власти как имманентном институте, возникающем спонтанно и исходящем
отовсюду. Различные механизмы насилия формируют понятия нормы, а
телесные, медицинские и карательные формы надзора и наказания связаны с изменением социальной конструкции власти. Поэтому следует бороться не с институтами власти, а с технологией власти, воспроизводящей гендерное неравенство.
Ж. Лакан привлекает трактовкой языка, исключающего фемининное из символического порядка в процессе формирования человека с момента его рождения с помощью знаков, ролей и ритуалов, насаждая патриархатную структуру этого порядка: через кастрационный комплекс отец презентует такой социальный порядок, символом которого выступает фаллос. В результате женщины, не включенные в этот порядок, остаются постоянными аутсайдерами: их сексуальность нельзя выразить на «фаллическом языке отцов». Деррида оспорил основы символического порядка: логоцентризм, т.е. первичность речевого мира; фаллоцентризм, или установку на приоритет маскулинного начала; дуализм, т.е. мышление в терминах бинарных оппозиций, в которых определяющий эти оппозиции первичен, а его партнер (объект) вторичен и подчинен ему. Деконструкция таких оппозиций, их переконструирование путем реверсии и обмена местами двух их частей позволяет увидеть, что они не естественны, а созданы для определенных целей в определенном историческом контексте. Так оспариваются самоидентичность Я во времени и пространстве и сущностное отношение между языком и реальностью, называемое истиной.
Р.Барт, провозгласив тезис о «смерти автора», призывает к свободной интерпретации текста: так как автор не является
единственным выразителем смысла текста, то возможны множественные, в том числе и феминные, интерпретации патриархатного дискурса. Феминистки поэтому отвергают единство, нормы и клише в дискурсе и настаивают на учете различий. Так, Элен Сиксу отвергает превосходство «мужского письма», построенного на бинарных оппозициях, основанных на фундаментальной паре «мужчина/женщина», где «он» - позитивная норма, а «она» - негативное отклонение от нормы. Первый член оппозиции, аккумулируя «мудрость» человечества, скучен своей жестко выверенной структурой, второй - содействует трансформации социальных и культурных стандартов. Женщины, считает Сиксу, способны преодолеть вечное господство логоцентризма Дерриды и лакановского «доминирования фаллоса». Она призывает женщин обратиться к своему телу и сексуальности, поскольку желание, а не разум способно расшатать «фаллический символический порядок».
Люси Иригарэ, продолжая тему, призывает женщин освободиться от клише «фаллической женщины», какой ее видит мужчина. Такая фемининность не может быть выражена понятиями (они возвращают в систему маскулинных представлений); поэтому следует: 1) создать язык, лишенный пассивного залога, возвращающего мысль к субъект/объектной оппозиции: наука запрещает «субъективность»; 2) раскрепостив женскую сексуальность, подавляемую мужчинами, с помощью лесбиянства и автоэротизма можно подавить патриархатную нормативную манифестацию и господство маскулинного либидо. Ю.Кристева считает, что феминность не имеет отношения к бытию, но соглашается с наличием «женского письма» - раскрепощенного и субъективного, хотя оно маргинально, а женщина как таковая не существует в качестве философского понятия. Имеются и иные точки зрения. Например, Джудит Батлер считает гендерные различия искусственными. Другие считают, что постмодернистские феминистки «ушли от реальной борьбы в сад интеллектуальных наслаждений» (с.130), в аполитичность и асоциальность. Однако этот уход сыграл важную роль в развитии феминистской мысли, так как доказательства инаковости и маргинальности женщин помогают углубленной критике норм и ценностей патриархатной культуры.
Книгу завершает очерк теории и практики гендерного равенства в современной России. С середины XIX в. речь шла о просвещении женщин как предпосылке самореализации ее личности, причем проблема активно обсуждалась главным образом мужчинами. Шестидесятники XIX в. были озадачены университетским образованием и предоставлением женщинам равных с мужчинами гражданских прав. В конце XIX - начале XX в. появились первые активистки, внимание которых было направлено на проблемы труда. Обсуждалась также и проблема неравенства полов, подчас доказывалось превосходство женского пола, социального характера половых различий. Затем стала преобладать марксистская точка зрения, которая связывала неравенство женщин (в том числе и воспроизводство детей как рабочей силы) с классовыми противоречиями, порожденными частной собственностью, но оставляла в стороне многие аспекты проблемы: например, изменение типа отношений между мужчинами и женщинами, исчисление родства в процессе становления частной собственности, живучесть патриархальной власти и собственности в семье. Марксисты уверяли активисток, что они
- часть движения за освобождение пролетариата, а их проблемы суть
образование, равные права, право на труд, освобождение от «домашней каторги» («бабья дорога - от печи до порога»). Эти проблемы будут решены революцией и ликвидацией классового неравенства.
Равенство прав женщин было закреплено первой конституцией РСФСР в 1918 г. (равная оплата за равный труд, равное право на образование, легализация гражданского брака, разрешение абортов, права детей, рожденных вне брака, система охраны материнства и детства и др.). Но в период существования советской власти «истинной целью гендерной политики была не эмансипация женщин, а построение нового типа гендерной системы, при которой женщины подчинены не мужчинам, а непосредственно государству» (с.240). В этой системе главное - уравнивание женщин как трудовой силы с трудовой силой мужчин; семья поглощалась интересами производства, а нормой выступал даже не мужчина, лишенный гендерной специфичности, а рабочая единица под руководством коммунистической партии, и к традиционным семейным обязанностям женщины добавились еще и производственные. Постепенно был восстановлен контроль над семьей, материнством и рождаемостью: были запрещены аборты (1936), воспитание детей с грудничкового возраста стало общественной задачей, почести воздавались многодетным матерям (отец исключался из этой сферы), только зарегистрированный брак считался законным (1944), рожденные вне такого брака дети лишались поддержки отца, была усложнена процедура развода. В 70-е годы, правда, усилились меры по охране материнства и детства с целью помочь женщине в совмещении производственных и семейных функций. Была установлена квота для представительства женщин во властных и общественных организациях, имеющая чисто формальный характер.
Выводы автора: эмансипация женщин является составной частью процесса модернизации; приоритет и мощная власть государства позволяют игнорировать гендерные различия и осуществлять ничем не компенсируемое тотальное вовлечение женщин в индустриальное производство; возник специфический тип гендерной системы как крайнее выражение маскулинного мировозрения и патриархатного сознания, агентом которого является государство; в переподчинении женщины от мужа к государству кроется смысл советской эмансипаторской политики, жертвами которой стали не только женщины, но и мужчины, утратившие гендерную идентичность. Либерализм постсоветского времени, ориентированный на рыночную экономику, сводит проблему равенства к
формальной свободной конкуренции, лозунг которой - «пусть победит сильнейший». В современной России темы равенства и социальной справедливости исключены из политического дискурса, хотя все
базовые ценности, закрепленные в международных правовых документах, декларативно провозглашены и формально присутствуют в Конституции РФ 1993 г. Правда, в 2002 г. Министерство труда озаботилось проектом создания гендерной политики, провозгласив целью содействовать укреплению института семьи и устойчивому развитию гражданского общества, а в научном сообществе не утихают дискуссии по данной проблеме (жаль, но пока речь идет там об овладении западными теориями) и растет число женских организаций (к 2000 г. - более 600, среди которых наиболее массовым объединением является Консорциум женских неправительственных организаций России, объединяющий активисток и экспертов).
И.С.Андреева
2004.04.030. ПУТИЛИН Б.Г., ШЛЯХТУНОВ А.Г. ТЕРРОРИЗМ - ЧУМА XXI ВЕКА. - М., 2003. - 104 с. - Библиогр.: С.100-102.
Книга доктора исторических наук, академика РАЕН Бориса Гавриловича Путилина и кандидата исторических наук, профессора Академии военных наук Андрея Геннадьевича Шляхтунова состоит из введения, шести глав («Экстремизм - прародитель современного терроризма», «Терроризм и власть», «Международный характер
современного терроризма», «Страх - основное оружие современного терроризма», «Стратегия и тактика современных террористов», «Псы войны») и заключения.
Во введении авторы пишут: «Террор, как способ достижения политических целей насильственными средствами, известен с тех пор, как зародилась человеческая цивилизация... Слово “террор” пришло из латинского языка (terror - страх, ужас). В двадцатом веке произошел перенос терроризма на государственный уровень» (с.3).
В первой главе отмечается, что существуют два подхода к понятию «терроризм» - социальный и биологический, причем оба оправданны. «Современный терроризм крайне живуч, поскольку он опирается на экстремизм, ставший в последнее десятилетие одной из основных форм борьбы за политическую власть. Экстремизм. проявляется в радикальном отрицании существующих общественных
