CC BY
38
ПРИКЛАДНОЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
2003.02.016. ПРОБЛЕМЫ ПРИКЛАДНОЙ ЛИНГВИСТИКИ: 2001. SCRIPTA LINGUISTICAE APPLICATAE, 2001/ РАН. Ин-т языкознания; Отв. ред. Новиков А.И. — М: Азбуковник, 2002. — 359 с. — Библиогр. в конце отд. ст.
В сборнике опубликовано 20 статей. Реферируются некоторые из
них.
Э.И.Королев| в статье «Компьютерная лингвистика на пороге нового века одной из характерных черт компьютерной лингвистики настоящего времени считает расширение номенклатуры лингвистических процессоров (текстовых и речевых), к которым он относит системы машинного перевода1-1, автоматические словари различных типов, системы автоматической компрессии текстов, обучающие лингвистические автоматы многофункциональных и узкоспециальных типов, системы автоматической атрибуции текстов, системы автоматической адаптации текстов, системы автоматической транскрипции, системы распознавания и искажения голоса говорящего и др. (всего 16 систем).
В системе лингвистических процессоров он выделяет лексические процессоры (автоматические словари с элементарным поисковым аппаратом, системы автоматического реферирования, системы анализа и синтеза отдельных слов, обучающие лингвистические автоматы и др. — всего 8 процессоров), грамматические, процессоры (автоматизированные информационно-поисковые системы,
использующие процедуры развитого морфологического и синтаксического анализа, трансферные системы машинного перевода различных типов, системы понимания и синтеза речи различных типов и др. — всего 12 процессоров).
«Исследовательские практики, предмет и методы политической лингвистики» — тема статьи П.Б.Паршина, в которой он, в частности, определяет конгломерат исследовательских начинаний, входящих в политическую лингвистику. Это критическая мотивация, в основе которой лежит политико-идеологическое и/или моральное негодование,
1)1 Историю становления и развития машинного перевода в мире и в СССР см. в книге "Early years in machine translation" (2000), реферат на которую опубликован в РЖ «Языкознание». — 2002 г. — № 2. — Прим. реф.
исследовательская мотивация и инструментальная мотивация. Все эти мотивации являются внешними по отношению к языковым аспектам политическим аспектам политической коммуникации. Внешний характер мотивации исследований политического дискурса иллюстрируется анализом Lingua Sovietica.
В статье подробно анализируется политическая коммуникация, дается ее определение и отмечается разница между политической коммуникацией и политическим текстом. Основными сферами политической коммуникации являются бюрократическая коммуникация, коммуникация в публичной политике, парламентская коммуникация и переговорная коммуникация.
Предметом политической лингвистики является идеополитический дискурс — политически маркированное использование соответствующего идиоэтнического языка (речевая практика Великой французской революции, третьего рейха, «вьетнамский английский» во время агрессии США во Вьетнаме). «Перед нами — не что иное, как пока еще недостаточно отрефлектированное становление дескриптивной политической лингвистики, повторяющей тот путь, который был пройден общей лингвистикой вообще в первой половине XX в. и сформулирован как «переход от прескриптивизма к дескриптивизму» (с. 195). В случае «политического языка» естественно говорить об идиополитическом дискурсе и идиополитических дискурсных практиках.
П.Б.Паршин вводит некий принцип, названный им принципом дополнительности лингвистического исследования, который гласит: «в случае рассогласования онтологии и техники соотношение «лингвистического» и «дискурсного» начал в исследовании носит компенсаторный характер» (с. 200).
Среди структурных особенностей идеологизированного дискурса автор выделяет следующие языковые особенности: 1) общесемантический базис, 2) общесемантические средства, задействованные при презентации идеологии с повышенной интенсивностью (лексика обладания, социального действия, оценочная), 3) идеологемы.
«Современный российский политический дискурс — это прежде всего дискурс средств массовой информации, и публицисты ведущих СМИ — в большей степени творцы политического языка, чем большинство политиков» (с. 206).
Н.К.Рябцева в статье «Лингвистическое моделирование естественного интеллекта и представление знаний» пишет, что «когнитивным понятием русского языка является представление. Его отличительными особенностями выступают: 1) особая смысловая емкость; 2) явная связь с перцептивным восприятием; 3) способность фиксировать не только дискурсивные, но и недискурсивные знания; 4) способность фиксировать не только когнитивные, познавательные, но и когнитативные, мыслительные составляющие естественного интеллекта; 5) лингвоспецифичность — отсутствие точных аналогов в других европейских языках, в частности, в английском (ср., однако, нем. Verstellung)» (с. 229). Последняя особенность иллюстрируется примерами из английского языка. Когнитивность представления связана со знанием, поскольку содержит знания о соответствующем явлении, а когнитативность представления связана с мышлением. Креативность представления связана с воображением, о чем свидетельствует синонимичность глагола представлять глаголу воображать (как ты себе это представляешь <мыслитъ, воображаешъ>?). При этом «представление ситуации» равносильно ее осознанию. Наглядность представления задается его связью со зрением: представление наглядно и потому объемно и многомерно. Связь представления с мышлением объясняет, почему у каждого человека свои представления (например, о добре и зле).
«Итак, "представление" — это естественный, практичный, конструктивный, креативно заряженный и универсальный способ получения, хранения, пополнения, обработки и использования всех видов знания и опыта...» (с. 244). «Возможно, именно наличие в русском языке такого емкого, универсального и удобного понятия, как представление, и стало толчком к формированию понятия семантического толкования в лингвистике, и, соответственно, стимулировало его всестороннюю и глубокую теоретическую и практическую разработку, вылившуюся в теорию интегрального описания языка и теорию лексикологии, и воплотившуюся в принципиально новом типе словарей — в объяснительном словаре активного типа» (с. 249).
В статье А.Х.Султанова «Слово как вещь, явленная в смысле» рассматривается философская трактовка имени в работах С.Н.Булгакова, о. П.Флоренского, А.Ф.Лосева. Работа С.Булгакова, по мнению автора статьи, «может вызвать немало недоумений» (с. 279), поскольку он не нашел ответа на вопрос — что есть слово — у известных ему лингвистов.
Для Флоренского, полагает автор статьи, более важной была не «прямая этимологическая перспектива», а то смысловое пространство, которое образуется вокруг имени. А.Ф.Лосев последовательно и неуклонно проводил идею смысловой заряженности, энергийности слова. Лосев также первым в России построил логически стройное, последовательно философское учение о символе. В статье рассматривается также трактовка термина и слова у названных ученых, а также различия между ними. Названные выше ученые «развили целое учение о языке, внимательное отношение к которому могло бы способствовать онтологическому укоренению лингвистического знания» (с. 293)1-1.
В сборнике статей о проблемах прикладной лингвистики опубликованы также статья Е.Ю.Кукушкиной, С.Е.Никитиной «Еще раз об описании слова в тезаурусе: фольклорный "батюшка"», посвященная описанию названию лиц, персонажей свадебного фольклора, полученного на материале свадебных причитаний и духовных стихов, и статья А.В.Лушниковой "Ursa major: от Лося до Медведя", в которой рассматриваются урало-сибирские мифологии обозначения Большой Медведицы.
Ф.М.Березин
1) Обстоятельное, глубокое и всестороннее рассмотрение лингвофилософских взглядов П.Флоренского, С.Н.Булгакова, А.Ф.Лосева см. в книге Н.И.Безлепкина «Философия языка в России» (2001), особ. стр. 324-354, реферат на которую опубликован в РЖ «Языкознание» за 2003 г. — № 1. — Прим. реф.
