CC BY
93
2002.04.025. ПИВОЕВ В.М. ИРОНИЯ КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ. -Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2000. - 106 с.
В монографии, состоящей из четырех глав, исследуется ирония как феномен культуры, ценность эстетики и этики, форма риторики и человеческого общения, инструмент переоценки ценностей и культуротворчества.
В первой главе «Ирония как ценность культуры» феномен иронии рассматривается в историческом аспекте. Историю практического употребления иронии начинают обычно с Сократа, который использовал ее в спорах с софистами, разоблачая их самомнение и претензии на всезнание: «Она противостояла самодовольству и ограниченности обыденного сознания античности» (с.8). Определенное развитие ирония получила в античной комедии и сатирических жанрах литературы. Она играла важную роль и в народной смеховой культуре. «Ирония появляется как одно из следствий вычленения человека из коллектива, понимания себя как отдельного свободного существа, следствий разделения труда, послужившего мощным фактором дифференциации познания и преобразования, что характерно для становления рабовладельческого общества» (там же). Особенностью иронии Сократа был ее бимодальный характер. Посмеиваясь над претензиями и ограниченностью собеседников, Сократ не щадил и себя, представляясь простаком и невеждой. Самоопределение у Сократа преследовало цель познания важнейших жизненных ориентиров, на основе которых можно выстраивать систему нравственных ценностей. «Трагедия Сократа в том, что он переоценивал значение рассудка, нравственного просвещения для социального развития. Ирония подготавливает почву для социальных перемен, не следует преувеличивать ее роль как побудительного фактора в социальном движении» (с .12). Однако ирония Сократа стала изначальным образцом, опираясь на который культура училась методике критического самоосмысления, ценностной рефлексии.
В Средние века ирония часто употреблялась в народной смеховой культуре. Ирония народной смеховой культуры также обладает амбивалентным характером. «Средневековый смех полифункционален -исследователи отмечают и педагогический, и гедонистический, и жизнеутверждающий, и "кощунственный" аспекты этого смеха - не случайно он был ограничен только сферой праздника, а позднее полностью запрещен, как на Руси было запрещено скоморошество, ибо... смех приобретал социально-критические функции не столько утверждения, сколько отрицания» (с.13).
Характеризуя специфику комического в эпоху Возрождения,
автор, ссылаясь на И.Паси, отмечает злой, издевательский характер ренессансного смеха. «Эта субъективная свобода индивидуального человека, уверенного в своих безграничных возможностях, -существенная черта ренессансной культуры, проявляющаяся в различных формах, например, в комедии ёвГаНв, наследнице карнавального мироощущения, где все полно иронических намеков, фривольности и фамильярности» (с.15).
Особенную роль остроумие приобрело в эпоху барокко, поскольку в его эстетике появились «стремление к сопоставлению различного и неожиданное выявление сходства несходного, что считалось самым существенным в этой культуре...» (с.16). Английский эстетик лорд Шефтсбери высказывал интересные мысли о зависимости характера общения от степени общественной несвободы, суть которых состоит в следующем: «Чем больше степень несвободы, тем изощреннее должны становиться формы общения, чтобы сохранить способность выразить адекватные ценностные аспекты. В иронии он видел одну из таких коммуникативных форм» (с .17). Более прост и даже примитивен просветительский смех, который чаще становится сатирическим, хотя «в нем остается место для иронии, ибо смеяться над носителями власти не всегда было безопасным занятием» (там же).
Для романтиков ирония была знаком «дистанции между несовершенством и неполнотой объективированного замысла и совершенством идеального мира художника-гения» (с.19-20). Таким образом, ирония у романтиков является игровой формой субъективной свободы, снимающей серьезность и ответственность жизни, «от которой нужно освободиться, чтобы улететь в трансцендентальный мир творческой фантазии» (с.21). Ирония - «это щит, которым прикрывались сокровенные и чистые идеалы романтиков от пошлых и грязных "лап" филистеров, это маска, под которой прячется чувствительная и ранимая душа» (там же).
В главе исследуются ирония у С.Кьеркегора и Ф.Ницше как продолжение и развитие романтической иронии, а также ирония у Гегеля и Маркса. Глава завершается характеристикой роли иронии в эпоху модернизма. Отмечается такой феномен, как объективная ирония истории, не зависящая от воли отдельных людей, их мнений и надежд. В ней проявляются закономерности общественного развития и отношение к этим явлениям общественного сознания. «Таким образом, ирония субъективна как выражение ценностных ориентаций определенной социальной группы и объективна как выражение оценки реальных противоречий развития общества» (с.29).
Во второй главе «Ирония как эстетическая ценность» обсуждаются следующие сюжеты: проблема определения иронии; ирония как форма комического; формирование иронического ценностного отношения; ирония как ценностная рефлексия; отрицание в иронии; типы иронии. Ссылаясь на болгарского эстетика И.Славова, автор выделяет три вида существующих дефиниций иронии: афористичные, лингвистические и логико-структурные.
Иронию часто рассматривают как одну из форм комического, наряду с остроумием, юмором, сарказмом, гротеском, сатирой. «Ценностная структура комического характеризуется диалектическим противоречием двух планов - отрицания и утверждения - и общей направленностью от субъекта к объекту. Эта амбивалентность смеха в иронии осложняется двумя направлениями выражения иронии (интровертным и экстравертным). Поэтому ценностная структура иронии включает в себя три плана: 1) внешнее утверждение; 2) внутреннее отрицание; 3) конечное утверждение, а также характеризуется двунаправленностью: на объект и на себя (на субъект)» (с. 41). Сущность иронии как эстетической категории проявляется и через ее соотношение с другими видами комического и с категориями прекрасного, возвышенного, трагического. Ироническое отношение является «связующим звеном между трагическим и комическим, а также парной категорией и противоположностью возвышенного и патетического. Как и другие виды комического, ирония опирается в своей критике объекта на определенное представление об идеале, на представление о наивысшей гармонии социального функционирования» (с.42).
Таким образом, иронию определяют как специфическую форму ценностного сознания, которая выкристаллизовывается в ходе развития культуры в пределах эстетического сознания. Важным свойством иронии является рефлексивность, причем в иронии сочетается познавательно-логическая рефлексия с ценностной. «Рефлексивность познания заключается главным образом в использовании метода сравнения... в соотнесении новой информации с уже имеющейся и оценке новой информации в плане общественных и личных ценностных ориентаций и потребностей, в определении отношений новой информации с системой понятий и ценностей» (с.46). Рефлексия предполагает отстранение познающего себя рассудка, мысленный выход за пределы самого себя, а это есть уже шаг к игре. «Рассудок играет сам с собой, исследуя, познавая себя» (там же). В процессе иронического осмысления важную роль играет сомнение как одна из форм рефлексии. Но наивысшим уровнем развития сознания является самосознание, чертами которого служат
способности отличать «Я-субъект» сознания от «Я-объекта» и критически оценивать уровень развития своего сознания и своих способностей. «Эти функции в эстетическом сознании выполняет интровертная ирония, направленная на себя. Психологическая основа для интровертной иронии - это бидоминантность сознания, расчлененного на "Я-субъект" и "Я-объект", где последнее выступает как "Ты"» (с.49). Ирония в данном плане является характерным выражением бимодальности сознания, которое отражает одновременно и себя, и внешний мир. Ведущей в иронии является субъективная сторона, поскольку «от нормативно-ценностного потенциала субъекта, от его эстетических и нравственных убеждений зависят активность и общественная значимость иронической критики, поэтому творческая активность есть одна из важнейших характеристик иронии...» (с.50).
В третьей главе «Семиосфера иронии» рассматривается коммуникативная функция иронии. Она основана на «потребности взаимопонимания, более устойчивого эмоционально-ценностного контекста, на потребности более сильного впечатления при экономии выражения эмоций, на потребности высказаться тогда, когда возможности высказывания невелики, привлечь при этом внимание, заинтересовать собеседника предметом обсуждения» (с.60).
Ирония имеет особую семантико-семиотическую структуру и специфические формы выражения. Рассматривая проблему выражения иронии, автор останавливается, в частности, на понятии контекста. Именно контекст позволяет правильно понять исходную ценностную ориентацию субъекта иронии. «Под контекстом явления мы понимаем семантико-семиотическую ситуацию, то окружение, связи и отношения с которым позволяют составить более полное и целостное представление о предмете осмысления» (с.62). Без достаточного контекста ирония не может быть понята и превращается в обман или лицемерие. Важной формой иронии является парадокс, когда неожиданно сопоставляются явления, не имеющие видимой связи между собой. «Существуют всевозможные формы выражения иронии: иносказание, эзопов язык, аллегория, притча, полупрозрачный псевдоним, перифраз, аллюзия, цитация» (с.71).
В главе рассматривается также проблема роли иронии в риторике. При этом отмечается, что использование иронии в риторических целях возможно лишь в такой культуре, где общий уровень интеллектуального развития публики достаточно высок. «Этот уровень был достигнут в Европе лишь в Новое время, когда произошел выход народных смеховых традиций в сферы официальной культуры» (с.82).
Исследуя проблему восприятия и переживания иронии, автор подчеркивает, что в структуре воздействия иронии можно выделить три слоя: эмоциональный (отчуждение, заражение), интеллектуальный (понимание) и эстетический (удовольствие). Переживание иронии основано на борьбе двух чувств: «разочарования в возможностях осуществления гармонии идеального в реальной действительности и надежды на реализацию этой гармонии» (с.86). Психологическими предпосылками иронии являются: способность умолчания, определенное развитие функций торможения, сдерживания эмоциональных реакций, нередко состояния фрустрации, разочарования в осуществимости идеала гармонии. Люди оценивают иронически «только то, что им известно (освоено), что они преодолели в ценностном отношении, что утратило для них ценностную перспективу, но еще "цепляется за жизнь", и ирония является воплощением ценностного преодоления, отчуждения» (с.86-67). На восприятие и переживание иронии влияют также особенности психики реципиента. Интровертная ирония для людей с невротическими проявлениями служит средством самооправдания, создания и поддержания комплекса неполноценности. «Она может даже способствовать углублению чувства неполноценности при отсутствии контроля со стороны разума и приносить человеку мучения мазохистского характера, которые доставляют ему парадоксальное удовольствие» (с.87). Как эмоционально-ценностное отношение ирония, используя внушение, заражает своим отношением, причем наибольшее воздействие она имеет на людей с преобладанием рассудочности в психике, которым ирония доставляет интеллектуальное наслаждение благодаря парадоксальному и остроумному соединению далеких друг от другу явлений. Сводя два плана в парадоксальном противоречии, ирония «представляет вещи в неожиданном, новом свете, создает эффект отстранения, повышает интерес собеседников к предмету оценки, определяет ценностную ориентацию, способствует превращению противоречия в творческий поиск идеала. Она призвана выразить неодобрение и ненавязчивое требование по совершенствованию мира, по оптимизации социальных отношений, включая и отношение ироника к себе и окружающим» (с.90).
В четвертой главе ирония исследуется как этическая ценность. В основе смеха вообще и иронии в частности лежат нравственная оценка, приговор и моральная санкция за отклонение от этической нормы. В то же время, «в смехе и иронии выражается духовное превосходство субъекта над объектом. В иронии оно доставляет удовольствие иронику тем, что позволяет ощущать себя умнее тех, кто живет одноплановыми,
одномерными смыслами, возвышает его в собственных глазах и в глазах свидетелей иронии, соучастников иронической ситуации» (с.91). Ирония активизирует самоопределение человека через соотнесение субъекта иронии с другими субъектами, окружающим миром и критическую оценку этого соотношения. Нравственный аспект иронии включает в себя также проблему ответственности ироника за свою оценку. Ирония как феномен межличностных отношений является выразителем определенного нравственного потенциала, но этот потенциал амбивалентен. «Интровертная ирония направлена на себя, поэтому способна снимать отчуждение и располагать людей к иронику. Экстравертная ирония отталкивает людей от ироника, ибо в такой иронии может быть выражено чувство превосходства ироника над окружающими» (с.93).
В заключение отмечаются диалогичность иронического сознания и многомерность его структуры, которые помогают осмыслить иррациональность. «Ирония - инструмент переоценки ценностей и культуротворчества, инструмент обновления ценностной картины мира, помогающий избавляться от отжившего и устаревшего... При этом она действует не хирургическими методами, отсекая объект "отрицания", но как бы "прижиганием", фокусируя на него общественное внимание, "обжигая" и очищая от "заскорузлости" и грязи» (с.98).
И.И.Ремезова
