CC BY
16
2002.03.040. ВОРОНОФФ ДЖ. СОЦИАЛЬНЫЙ КРИЗИС В ЯПОНИИ.
WORONOFF J. The Japanese social crisis. - L.etc.: Macmillan; N.Y. St.: Martin"s press, 1997. - VIII, 287 p.
Американский японовед подчеркивает, что выдвинутая им в конце 70-х годов мысль о надвигающемся кризисе японских социальных институтов поначалу не получила признания ни на Западе, ни в Японии. «Япономания» и желание «учиться у Японии» были слишком сильны, чтобы поверить в этот прогноз. Кроме того, по формам своего проявления кризис в Японии не соответствовал классическому образцу. Считалось, что кризису должен сопутствовать взрыв недовольства народных масс с погромами общественных заведений, частных домов, магазинов, лавок, банков, убийствами государственных и политических деятелей.
При этом не принималось во внимание, что в современной Японии нет мощных оппозиционных партий и групп, располагающих достаточными для борьбы за власть силами и возможностями.
Японцы в общем не удовлетворены положением в стране, многие даже раздражены, но никто не настроен агрессивно. Они не прибегают к насилию, не проявляют желания разнести общество на куски , но «не хотят больше проявлять беззаветную преданность своим компаниям, отказываться от личного выбора и цепляться за различные институты, на коих покоится общество. Эта ситуация - критическая. Ведь ее исходом может стать коллапс» (с.6). Для уничтожения политической партии не обязательно разоблачать ее политические идеи и идеалы или устранять лидеров, надо только перестать голосовать за нее. И демократия может быть уничтожена отказом избирателей голосовать за любые партии.
У членов семьи существуют определенные моральные и правовые обязанности друг перед другом, но, пренебрегая этими обязанностями, они могут основательно подорвать семью. Рабочим трудно отказаться от поддержки своих компаний, но они могут просто не так усердно, как положено, работать в них. Верующие могут забывать о религиозных заповедях и редко посещать свои храмы. Все это может происходить без следов какого-либо насилия или нарушения законов. Никто даже не будет открыто выражать свое недовольство. Можно только отвернуться от этих институтов, как это делают сегодня многие японцы, и идти своим путем. Если этот новый путь включает создание других жизнеспособных институтов, тогда коллапса в Японии может и не быть. Но большинство японцев сегодня даже и не пытаются создать другой социальный мир, а ухо-
дят в свои частные проблемы и интересы, что «может парализовать один за другим социальные институты, а вместе с ними и самую Японию» (там же).
Ярким примером такого развития событий стал в 90-ые годы раскол в правящей Либерально-демократической партии (ЛДП). Его никто не предвидел, он не был вызван политическими разногласиями в самой партии. В общем, для него не было никаких причин. Просто некоторые политики и фракции в ЛДП сочли, что могут получить больше министерских постов, будучи вне ее рядов, и поэтому вышли из партии и объединились со своими бывшими противниками из других партий.
Подобных примеров кризисной ситуации можно найти немало в современной японской жизни. Их могло бы быть меньше, если бы сами японцы вовремя обнаружили их и приступили бы к поиску путей их решения. В последние годы правительство пыталось проводить реформы, даже составляло планы и программы их, но в решении социальных проблем оно едва ли продвинулось хоть на шаг вперед. Власти стремились к консенсусу, а не к принятию радикальных решений. Все это вело к застою, а он может только усилить неудовлетворенность, отчуждение и «взрыв, направленный внутрь» («implosion").
Если в Японии не будут предприняты решительные меры по модернизации и реформированию школ, компаний, партий, бюрократии, семьи, общества и нации, то упадок и implosion будут продолжаться. Немногие заметят его приход. «Но этот своеобразный кризис будет так же опустошителен, как и более заметные внешне кризисы в зарубежных странах» (с.9).
Иностранцам трудно судить о подлинном положении дел, а тем более о возможном кризисе в Японии: во-первых, японцы сами стремятся скрыть свои проблемы и поэтому часто дают ложную информацию о себе; во-вторых, в сознании японцев всегда присутствуют два пласта --"татэмаэ" (внешний, направленный на то, чтобы создать положительный образ себя и своей страны) и «хоннэ» (внутренний, отражающий искренние намерения и мнения). Иностранцам часто известно только «татэмаэ».
Заблуждение, в котором пребывал Запад, объясняется еще и чрезмерным доверием к информации, получаемой от дипломатов, журналистов, бизнесменов и ученых, которые так или иначе связаны с интересами японских властей и предпринимателей.
В 70-80-ые и в начале 90-х годов многие иностранные наблюдатели шли на сделку с совестью и превозносили Японию, во избежание личных неприятностей: дипломаты могли стать «persona non grata», бизнесмены -- лишиться выгодных контрактов, журналисты -- обнаружить свои
статьи не напечатанными или помещенными на последних страницах газет и журналов. Книги и статьи с критикой Японии осуждались, авторов их не приглашали на международные конференции в Японию и пр.
Важнейший социальный институт современной Японии - компания, организационной моделью которой является крупная корпорация, включающая головную компанию и несколько уровней связанных с ней иерархически субподрядных компаний. Хотя некоторые японоведы сравнивают эту компанию с патерналистской семьей и она действительно напоминает ее, отношения в этой «семье» не идеальны. Она включает несколько категорий работников, между которыми существуют большие различия в области найма на работу, оплаты труда, дополнительных выплат, социального обеспечения и т.д. Эти различия связаны не только с полом, возрастом, уровнем образования, принадлежностью к головной или субподрядной компании, но, в первую очередь, с принадлежностью к категории постоянных «работников», составляющих основное «ядро» японских компаний и охваченных теми практиками, которые принято называть «японской системой промышленных отношений» - «пожизненным наймом» и «оплатой труда в соответствии с выслугой лет». В 50-ые и 60-ые годы ХХ в., когда вводилась эта система, экономика Японии бурно развивалась, стремительно росло производство, компании дорожили своими рабочими кадрами и субподрядчиками-поставщиками. Фирмы были в состоянии хорошо оплачивать труд постоянных рабочих. Эта система значительно хуже функционирует при стагнации и, особенно при спаде производства. В такие времена боссы проводят массовые увольнения, сохраняя места только для постоянных работников.
В последнее время сама система с одной стороны, все более и более «вестернизируется», (например, в области специализации труда и оплаты его по количеству и видам выполненных работ), а, с другой, остается «японской», например, в практике найма на работу сразу же после окончании учебных заведений, в стиле «делания карьеры», в делении персонала на «ядро» (постоянные работники) и «периферию» (остальные категории).
Но в общем можно сказать, что так называемой японской системы менеджмента, превозносимой многими «экспертами-японоведами» как панацеи от всех бед капиталистической системы управления, фактически никогда не было. Методы управления предприятием в Японии никак не похожи на те, о которых говорится в теориях «японского стиля менеджмента».
Хотя японская школа пользуется международным признанием благодаря высоким достижениям ее учащихся на международных конкурсах
и олимпиадах, более тщательный анализ показывает, что и японское образование переживает сегодня кризис. Интенсивное, но механическое натаскивание (с акцентом на математику и точные науки) в начальной и средней школе и в частных подготовительных школах «дзюку» позволяет им преуспевать на международных конкурсах, однако эти успехи значительны только на фоне американских соперников, но европейским и особенно азиатским японцы уступают. Кроме того, они очень хорошо отвечают на стандартные вопросы, но не проявляют особых логических способностей при решении нестандартных задач.
Интенсивные занятия в начальной и средней школах, чтобы преодолеть «экзаменационный ад» и поступить в вуз, уступают место без-делию японских студентов в вузах, поэтому бывший премьер Накасонэ назвал японские университеты «лэжелэндами», т.е. «местами для досуга». Японские студенты знают меньше, чем выпускники средних школ, и диплом японского вуза «стоит едва ли не столько же, сколько и бумага, на которой он отпечатан» (с.59). Это происходит потому, что японская система образования ориентирована не столько на получение знаний, сколько на ранжирование учащихся по дипломам вузов, и главное - попасть в «хороший» вуз, а не обладать большими знаниями. Так осуществляется социальная селекция.
Подобная система образования не отвечает современным требованиям. До начала 80-90-х годов ХХ в. от японского рабочего не требовалось творческое отношение к труду. Ныне это необходимо, но японская школа нацелена на зубрежку и автоматизм. Она не позволяет развить у молодых японцев также и гражданские чувства, так как базируется на иерархических принципах. Демократический принцип равенства возможностей подменен принципом кумовства, обеспечивающего создание псевдоэлиты, где все решают личные связи.
Япония представляет сегодня «общество с низким академическим и высоким формально-образовательным уровнями» (с.54). Это приводит к широкому использованию блата и знакомств для получения нужного диплома.
Родителей японских школьников беспокоят дороговизна обучения и перегруженность их детей в школе: преподавателей раздражает их собственная перегруженность;
Предприниматели сетуют на то, что японская система образования не ориентирована на развитие у молодых японцев творческого отношения к труду. Все говорят о необходимости реформировать систему образования, но также попытки (в частности, введение общего вступительно-
го экзамена в вузы) не принесли желаемых результатов, а в некоторых случаях и ухудшили положение дел.
В чем же причины неудач такой реформы? Во-первых, в сложности самого процесса изменений, требующего, как и все другие реформы в Японии, долгих и тяжелых согласований между различными общественными и властными силами для достижения консенсуса. Во-вторых, в приверженности большинства японцев традиционной системе ценностей с ее установкой на формирование «элиты» и иерархии, на которой покоится старая система образования Японии. В-третьих, в опасении многих японцев, что введение более либеральной школы, лишенной страха перед «экзаменационным адом» и перегруженности учащихся, может превратить их во «второсортных» японцев. Поэтому, вероятно, подлинная реформа системы образования в Японии - дело отдаленного будущего.
Начиная с 70-х годов Япония производит впечатление неуправляемой страны. Перед ней стоит много проблем, но они никем не решаются. Именно под впечатлением этого времени известный японовед Карел ван Вольферен пришел к заключению, что Японией никто не управляет, что она «паутина без паука». Трудно согласиться с этим мнением. Дело в том, что в Японии понятие правящий класс или элита, значительно шире, чем в западных странах, что вполне естественно для общества, делающего упор на гармонии и консенсусе. Этот класс, несмотря на формальную демократизацию Японии, не ответственен перед народом. И поддержка народом политических партий не очень значительна, поскольку японцы убеждены, что политики не отражают их волю. Победы ЛДП на выборах - результат не столько массового одобрения ее политики, сколько отрицательного отношения японских избирателей к оппозиционным партиям. Народ в Японии ввиду особенностей ее политической системы не может контролировать своих лидеров. И это происходит еще и потому, что в прошлом он не пытался сделать это сам. Японцы были политически более апатичны, чем народы большинства развитых стран и даже многих развивающихся стран. Для японцев демократия - это «очень привлекательное слово, но безнадежно нереальная цель» (с.107). И это связано с тем, что реально управляет Японией триумвират политиков, бюрократов и бизнесменов, а не формально избираемых народом во власть политиков.
В будущем в стране еще, очевидно, будут политики без политики и партии без программ, образующие правительства без власти, в то время как бюрократы будут вести законодательные дела, бизнесмены будут делать все, что в их силах, чтобы влиять на законодательную власть. В
Японии, в отличие от Запада, бюрократы значительно сильнее, чем политические партии. Более того, последние, в действительности, не пользуются поддержкой народа и только с помощью бизнесменов в состоянии сохранять баланс политических сил, однако при возникновении осложнений, как, например, во время раскола ЛДП в 90-ые годы, восстановить баланс - трудное дело.
Неэффективность политической системы Японии во многом связана с посредственностью самих политиков. У них весьма ограниченное понимание важнейших проблем, немногие из них обладают политическими программами. Для большинства же политика -- это способ получать хорошие деньги и другие материальные блага. Поэтому многие политики в Японии стремятся быть переизбранными в парламент. Японские парламентарии и министры получают значительно больше, чем их коллеги на Западе, а заработная плата японского премьера вдвое выше зарплаты президента США.
Японские бюрократы также оплачиваются значительно лучше, чем западные, но хуже японцев, занятых в мире бизнеса. Они обладают более высокой квалификацией и профессионализмом, чем политики, и высокомерно относятся к рядовым японцам.
Высшие политики и бюрократы Японии, как правило, стары и наделены архаическим складом ума. Мало надежды, что в ближайшем будущем в их рядах произойдут серьезные перемены как и не удивительно, что «наверху так слабо понимают, что происходит внизу» (с.113).
В Японии чаще, чем в других странах, любые конфликты и противоречия заводят в тупик, из которого не в состоянии помочь выбраться ни политики, ни бюрократы. Народ, признанный сегодня «сувереном», тоже не знает как пользоваться принадлежащей ему властью. Сохранения старой политической системы означает, что в Японии и в будущем «маленькие проблемы будут вырастать в большие, а большие в кризисы, которых можно было бы благополучно избежать» (с.113). Кризисом охвачены японская семья и общественная структура Японии, ее идеология и духовная жизнь. Паралич охватил все социальные институты. О том, что Япония переживает кризис, сегодня много пишут и говорят сами японцы, они ощущают его на себе в росте безработицы, снижении уровня жизни и т. д. Не все согласны с определением этих явлений как кризисного состояния общества. Но большинство проблем, с которыми сталкивается сегодня Япония «в школах, компаниях, государстве, семье, обществе и нации, не решаются. И, очевидно, ни народ, ни лидеры не в состоянии решить их. Следовательно, каким бы ни был этот кризис сегодня, он может стать намного хуже через десять или двадцать лет. Поэтому крайне
трудно отрицать существование кризиса, даже если терпимость к нему у японцев в будущем возрастет» (с.247).
После поражения во второй мировой войне Япония приступила к ликвидации последствий кризиса, приведшего ее к этой войне. Сконцентрировав все силы на экономическом развитии, она меньше внимания уделяла социальным и политическим проблемам. Падение темпов экономического роста в 90-ые годы заставило государство повысить налоги и ужесточить налоговую политику, значительно сократить финансирование социальных программ, а на поддержание некоторых из них брать новые займы, по которым японцам в будущем придется расплачиваться.
Если экономический кризис развивался в Японии постепенно, то политический разразился внезапно и продолжается и сегодня, поскольку ни одна из существующих в стране партий не способна принять самостоятельно на себя ведущую роль в обществе. Недееспособность политиков лишь отчасти компенсируется стараниями бюрократии, утратившей, правда, былую эффективность, но все же остающейся более образованной и профессионально подготовленной, чем политики. Но бюрократы не в состоянии преодолеть свой группизм, боязнь перемен и нововведений, что вместе с неразберихой в партийных рядах оказывает отрицательное влияние на политическую жизнь страны. Япония лишилась лидеров, и даже влиятельное деловое сообщество не может сегодня консолидировать усилия политиков и бюрократов.
На этом фоне единственно позитивной тенденцией можно считать постепенное пробуждение народа, отказывающегося на выборах послушно следовать указаниям политиков и бюрократов. Но он еще недостаточно политически зрел - зная, против чего ему голосовать, он не знает ясно, за что.
Сочетание экономического кризиса с политическим тяжело сказывается на положении в социальной сфере, обостряя ее проблемы и углубляя кризис ее институтов. Сегодня основные социальные институты Японии ослабели, но все еще в состоянии функционировать. Однако рабочие, будучи привязаны к своим компаниям, не могут быть полноценными членами своих собственных семей. Политики, бюрократы и лидеры делового мира так заняты своей работой и своими интересами, что им нет дела до общенациональных проблем. Все это происходит в то время, когда японское общество социально все более и более «сегментизируется» и «иерархизируется».
Лидеры нации все дальше и дальше отстоят от рядовых ее членов, «элита» все более и более богатеет, передает по наследству своим потомкам и богатство, и статус, члены ее роднятся между собой. В Японии
складывается высший класс, который мало что знает о делах низших и средних классов и не интересуется ими.
Все больше и больше вещей разделяет японцев, все меньше и меньше связывает их вместе. Религия расколота на множество групп и сект, нет идеологий, которые могли бы объединить большие группы людей. Все меньше привязанность рабочих и служащих к своим компаниям, учеников и учителей - к своим школам, отцов и детей - к семьям, все больше недовольства ими и все слабее силы, связывающие их функционально вместе.
Несмотря на кризис, японцы продолжают верить, что они станут «страной номер один» в мире. Эта вера энергично поддерживается японскими средствами массовой информации.
И хотя некоторые проблемы, возникшие у японских социальных институтов, отмечены и в других европейских и азиатских странах, нигде они не приобрели тупикового характера, как в Японии. Японцы сегодня более критически относятся к своим социальным институтам, более от-чуждены от них, чем какой-либо другой народ в мире.
У Японии были блестящие успехи в экономическом росте, но народ мало чего получил от него. При сегодняшних вялых темпах экономического роста японцы никогда не смогут создать такую систему социальной защиты, какая стала привычной для Западной Европы. И при развале семьи и ослаблении общественных связей мало надежд, что им удастся пробудить частный интерес или волю для заполнения образовавшихся пустот.
Автор придерживается мнения, что «социальный кризис ... будет продолжаться и обостряться. Современная ситуация, которая и так уже невыносима для многих японцев, станет значительно более острой, и люди будут с тоской вспоминать о 1990-х годах» (с.55). Это мнение основывается на том, что слишком мало было сделано японцами для решения тех суровых проблем, которые вызвали этот кризис.
М.Н.Корнилов
