CC BY
63
ФОРМАЦИИ. ЦИВИЛИЗАЦИИ. СОВРЕМЕННАЯ МИР-СИСТЕМА
2001.04.001-003. СРАВНЕНИЕ РАЗВИТИЯ ЯПОНИИ, КИТАЯ И ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ ПЕРЕД НАЧАЛОМ МОДЕРНИЗАЦИИ.
2001.04.001. SMITH T.C. The pre-modern economic growth: Japan and the West // The making of modern Japan. - Dartford: Greenwich univ. press, 1995. - P. 39-56.
2001.04.002. MOULDER F. Japan and China in theories of development and under-development // Ibid. - Р. 89-106.
2001.04.003. MOULDER F. Economy and social classes in China and Tokugawa Japan // Ibid. - P.107-120.
Американский специалист по истории Японии Т. Смит (001) называет "досовременным экономическим ростом" (ДЭР) процесс, происходивший на протяжении около 100 лет до начала индустриализации. В Англии, Франции и других западных странах он заложил основы их последующей индустриализации. ДЭР должен происходить и в других странах, где успешно осуществляется индустриализация. Экономика Японии с начала ХУШ в. и до середины Х1Х в. медленно, но довольно устойчиво развивалась: повышалась урожайность зерновых (в первую очередь риса), совершенствовалась агротехника, росли ремесла.
Между ДЭР на Западе и в Японии есть важные различия. В Европе ему сопутствовал заметный рост городов. В Японии же в ХУШ - первой половине Х1Х в. городское население, наоборот, сокращалось, особенно в самых благоприятных районах, рост некоторых городов наблюдался только в отсталых районах. Деурбанизация была вызвана тем, что японские города того времени были не экономическими центрами, а изолированными укрепленными пунктами. Такой тип ДЭР оказал большое влияние на характер индустриализации Японии.
В 37 городах-замках (ГЗ) население за 1750-1850 гг. сократилось на 18%; в 9 из них — более чем на 30% (001, с.41). Из важнейших городов
депопуляция не затронула только Эдо (современный Токио). Общей причиной убыли населения в ГЗ стало развитие торговли и промыслов в сельской местности. Токугавское правительство пыталось воспрепятствовать этому, считая, что новые занятия отвлекают крестьян от земледелия, делают их ленивыми и жадными. Оно ввело в селах ценовой и налоговый контроль за несельскохозяйственными доходами, но эта мера оказалась неэффективной. Во второй половине эпохи Токугавы в сельских районах было намного легче уйти из-под сегунского контроля, чем в ГЗ. Рынки из ГЗ перекочевывали в сельские районы, а в самих ГЗ население убывало.
С начала ХУШ в. отмечен рост поселков вокруг ГЗ. Как правило, население их было невелико (не более 3 тыс. человек, чаще до 1 тыс. человек), и они были скорее деревнями, отвлекавшими на себя торговлю и рабочую силу из ГЗ по ряду причин: 1) близость к сырью и водным ресурсам; 2) близость к растущему сельскому рынку товаров и услуг; 3) сеть личных связей (при отсутствии законодательного регулирования торговли такие отношения обеспечивали большую надежность заключаемых сделок); 4) возможность у сельских жителей совмещать сельское хозяйство с другими занятиями; 5) большая, чем в ГЗ, свобода от налогообложения и всяких ограничений (001, с.45).
Избрав самоизоляцию, Япония лишила себя преимуществ островного положения в развитии морской торговли. Осуществлялись только каботажные перевозки, т.е. мелкими судами и на короткие расстояния, не требующие ни крупных портов, ни специализированных служб. Каботажное судоходство стимулировало появление множества мелких поселков, жители которых были связаны с морем и с работой на земле, но не имели никаких отношений с городом.
Сравнивая тенденции ДЭР Западной Европы и Японии, Смит приходит к заключению, что речь должна идти не столько о дивергенции, сколько о различных типах этого ДЭР - "градоцентричном" (Западная Европа") и "сельскоцентричном" (Япония) (001, с.48). Японский тип ДЭР привел к тому, что к началу модернизации для страны были характерны: 1) преобладание крестьян (в некоторых районах почти 100% взрослых мужчин), имевших опыт временной (нередко наемной) работы в неаграрном секторе; 2) высокая доля сочетающих труд на земле с ремеслами и торговлей; 3) тесная связь между развитой сетью сельских коммерческих институтов и городами, позволявшая интегрировать отдельные виды мануфактурного производства, распространять
информацию о ценах, осуществлять сделки с далекими партнерами и направлять рабочую силу туда, где на нее был спрос (001, с.52).
Созданные в период ДЭР профессиональные кадры, система установок и ролей, накопление первичного капитала и навыки торговли стали основой начавшейся в конце ХК в. индустриализации.
Историк Фрэнсис Моулдер (002) анализирует существующие теории ДЭР применительно к Китаю и Японии. Он выделяет две группы теорий: 1) теории традиционного общества; 2) теории мировой экономики. Теоретики первой группы считают влияние западных индустриальных стран (ИС) на незападные общества позитивным, поскольку оно рождает стимулы для их экономического развития. Они утверждают, что незападные общества по самой своей природе недостаточно "открыты" для созданной ИС мировой экономики. В отличие от них, последователи теорий мировой экономики признают "слаборазвитость" следствием чрезмерной открытости развивающихся стран для мировой экономики. Они считают влияние ИС на неиндустриальные "блокирующим" вследствие полной "привязанности" последних к интересам ИС и их экономик.
При сравнении Китая и Японии сторонники обеих групп настаивают на том, что Япония составляет исключение из правила. Представитель первой группы Марион Леви, сравнивая реакцию Китая и Японии на модернизацию, заявляет, что разница между ними не в силах, осуществлявших ее, а в социальных структурах. А сторонник теории мировой экономики Поль Баран, сравнивая Японию с Индией и Китаем, утверждает, что первая оказалась более защищенной от давления сил, приводящих к зависимому положению в мировой экономике1) . По его мнению, индустриализация Японии произошла благодаря тому, что она избежала участи других стран Третьего мира, ставших колониями ИС. Это случилось по двум причинам. Во-первых, занятые с начала XIX в. колонизацией и освоением Индии, Китая и других стран Южной и Восточной Азии западные государства "добрались" до Японии только тогда, когда между ними начались войны в Европе и они оказались не в состоянии сосредоточить внимание на ней. Во-вторых, даже находясь под сильным влиянием западных стран в 50-е годы XIX в., Япония из-за их жестокого соперничества в Азии не досталась никому.
Среди теорий традиционного общества можно выделить две основные категории — "факторные теории" и "теории идеальных типов".
1 Baran P. The political economy of growth. — N.Y., 1957. — P. 150 — 151.
Сторонники первых, обращаясь к различиям в традиционной социальной структуре, географии, демографии и культуре, пытаются связать их с успешной индустриализацией Японии и возникшими перед Китаем трудностями. Так, Фейрбенк, Рейшауэр и Крейг выделяют следующие факторы японского успеха: островное положение, феодальная лояльность, религия, "ориентированность общества на цели", "плюрализм и прагматизм мысли"; военный характер правящего класса; небольшие размеры страны; многообразие социальной структуры; национализм; относительная развитость традиционной экономики; распад традиционной классовой структуры и существование института императора1). Другие сторонники факторного подхода связывают успехи Японии в индустриальном развитии с особенностями ее традиционных институтов обмена, собственности, верховной власти, профессиональной структуры, социальной стратификации, систем родства и наследования, религии и степени интеграции и стабильности.
Факторные теории внесли большую неразбериху в компаративистские исследования развития Китая и Японии; из-за отсутствия в них "теоретического фокуса" они нередко одному и тому же фактору придавали совершенно разное значение: так, институту императора приписывалась позитивная роль в отношении Японии и негативная - в отношении Китая; небольшие размеры Японии и ее островное положение признавались благотворными для индустриализации Японии, а огромная территория и континентальное положение считались помехой для Китая и преимуществом для США.
Сторонники теории идеальных типов пытаются сравнивать Китай и Японию в рамках общей теории развития. Они объединяют разные черты традиционных обществ в два социетальных типа и исследуют их влияние на индустриализацию и "слаборазвитость". Они используют различные теоретические обоснования своих концепций, но сходятся в одном — в понимании индустриализации как фактора изменения классовой основы общества; поэтому, в общем, к ним можно приложить название "классовая теория". Они низводят рост промышленного капитализма в любой стране к развитию торговых отношений и росту класса буржуазии.
При сравнении Японии и Китая сторонники теории идеальных типов утверждают, что до XIX в. Япония имела "феодальную" традицию, сходную с европейской, а Китай сохранял "бюрократическую" (или
1) Fairbank J.K., Reischauer E.O. and Craig А. East Asia: The modern transformation. —
P. 180.
"централизованную", "деспотическую", "азиатскую") традицию, препятствовавшую его современному развитию и делавшую его "слаборазвитым". Япония была феодальным государством, состоявшим из феодальных княжеств во главе с даймё и объединенным под властью представителя наиболее могущественного княжеского дома Токугава. На службе у даймё находились самураи — военно-служилое сословие, получавшее от даймё рисовые пайки. Ниже даймё и самураев располагались купцы, ремесленники и крестьяне.
Из-за слабости феодального государства перед аристократией и нарождавшейся буржуазией токугавские правители не смогли воспрепятствовать росту торговли и развитию все более крепнувшего и богатевшего класса буржуазии как в городе, так и в деревне. "Коммерциализация" начала разрушать феодальный порядок. И это проявлялось в: 1) росте недовольства богатеющей буржуазии ограничениями, наложенными токугавскими властями, и ее подчиненным положением при даймё и самураях; 2) финансовом кризисе в княжествах, вызванном неспособностью даймё оплачивать службу самураев, что привело к росту их недовольства феодальным порядком; 3) ослаблении гегемонии Токугава и их власти над другими княжествами по мере роста их финансового могущества по сравнению с центром: после "открытия" страны в 1853 г. два недовольных класса (буржуазия и низший слой самураев) в некоторых княжествах объединились, чтобы низложить Токугава и установить новый порядок, благоприятный для индустриализации и упрочения позиций буржуазии.
В отличие от Японии, Китай представлял собой сильное бюрократическое государство. Страной управляли маньчжурские завоеватели с помощью централизованного чиновничьего аппарата. Китайская бюрократия противилась развитию торговли и становлению мощной и богатой буржуазии. Из-за отсутствия в стране буржуазии, с которой могла бы объединиться хоть какая-нибудь часть правящего класса, власть в Китае оставалась консервативной, и никакая, подобная японской "реставрации Мэйдзи", революция в Китае не могла произойти и после прихода европейцев. Поэтому Китаю суждено было оставаться "слаборазвитым" государством.
Согласно классовой теории, индустриализация — неизбежное следствие появления класса буржуазии, причем для индустриализации необходима поддержка государства, находящегося под контролем буржуазии. Эта теория рождена европейской мыслью XIX в. и отражает
условия общественного и экономического прогресса в Европе того времени. Последователи классовой теории часто прибегали к сравнениям Европы и Китая. И в отличие от XVIII в., когда Европа, признавая свое несходство с Китаем, в то же время считала его образцом для подражания, социальная мысль Европы XIX в. связывала идею прогресса только с европейским опытом и по степени сходства с ним оценивала социально-экономическое развитие других стран. По их мнению, своей "отсталостью" Китай обязан отсутствию в нем класса буржуазии.
Многие теоретики традиционного общества находятся под сильным влиянием К. Маркса и М. Вебера, которые объясняли отличие Китая от Европы, исходя из классовой теории, понимаемой, правда, по-разному. Маркс и Энгельс создали концепцию азиатского способа производства, помешавшего возникновению в Китае и ряде других азиатских обществах класса частных собственников, а тем самым и экономическому развитию. М. Вебер также подчеркивал неразвитость частной собственности, но главным недостатком Китая признавал отсутствие в его общественной жизни "рационального духа", неэкономического по происхождению. Возникновение и развитие промышленного капитализма зависит от наличия в обществе класса, поведение которого рационально мотивировано.
Вебер утверждал, что в Китае из-за особенностей его государства и конфуцианской этики не возник тот, "с чисто экономической точки зрения подлинно буржуазный, промышленный капитализм, который может развиться из... мелкокапиталистических начал"1-1. Китайское государство представляло собой "патримониальную" бюрократию, не способную создать рациональные правовые и административные структуры, "гарантии" частной собственности, а также гражданских свобод, необходимых для поддержания ее. Но главным препятствием была конфуцианская этика слоя ученых чиновников (literati). Конфуцианская этика коренным образом отличалась от пуританской или протестантской, ставших этической основой для зарождения западного капитализма.
Классовая теория в дальнейшем получила свое развитие в работах Э.Балаша (автора идеи о Китае как "зеркальном отражении" Европы) и в концепции "гидравлического общества" К. Виттфогеля. Автор считает классовую теорию европоцентричной и непоследовательной. Она, например, не может объяснить, почему падение феодализма в одном
1 Weber M. The religion of China. — N.Y., 1964. — P.100.
месте (в Европе) открыло дорогу стихийной индустриализации, а в другом месте (в Японии) — нет (по крайней мере до тех пор, пока не возникло давление извне.
В другой статье (003) Ф. Моулдер обращается непосредственно к сравнению Китая цинской эпохи (1644 — 1911) и Японии в эпоху Токугава (1603-1867). Многие исследователи искали сходство между Западной Европой и Японией в противопоставлении Китаю. Автор же считает более правильным признать сходство между Китаем и Японией и их общее отличие от Западной Европы.
Перед началом проникновения Запада в XIX в. и Китай, и Япония были аграрными странами. В национальном доходе каждой из них доля с.-х. производства составляла около 70% (003, с.108). От 80 до 85% населения обеих стран было занято непосредственно в с.х. (003, с.108). Хотя в XIX в. в этих странах отмечен экономический рост, темпы его были низкими (даже в сравнении с развивающимися странами в ХХ в.).
Крестьянство в токугавской Японии в основном занималось возделыванием тех же культур, что и в цинском Китае (рис, некоторые виды зерновых); оно разводило шелковичного червя, выращивало тутовые деревья, хлопчатник и чай. Сходными были технологии, интенсивное рисоводство со строительством ирригационных и дренажных систем и борьбой с наводнениями.
Экономические и социальные изменения, хотя и медленно, происходили и в Китае, и в Японии: рост населения, с.-х. производства, повышение производительности труда в земледелии, совершенствование транспортной системы, "экстенсивная коммерциализация", введение денежного налогообложения, рост богатого класса купцов и переход от сословных принципов стратификации общества к классовым.
Главные отличия Китая от Японии в развитии этих процессов состоят в том, что "в Японии они начались значительно позже и шли быстрее" (003, с.109) и что некоторые их этих процессов замедлились в XVIII в. не в Китае, а в Японии.
По мнению китаеведа Марка Элвина, Китай пережил в эпоху танской и сунской династий (VIII-XIII вв.) "экономическую революцию". Затем, во времена юаньской династии, экономическое развитие замедлилось. Во времена "экономической революции" VIII-XIII вв. в Китае отмечены: рост с.-х. производства, связанный с массовой миграцией из засушливых северных районов в южные, благоприятные для возделывания риса; развитие наземного и водного транспорта;
создание кредитных механизмов и рост денежного обращения; коммерциализация; расцвет внешней торговли; рост городов, особенно крупных; технические нововведения в промышленности; прогресс в науке (математике) и медицине. В Японии же, медленно прогрессировавшей до XVI в., лишь с началом эпохи Токугава (1603) стали происходить стремительные перемены, продолжавшиеся до XVIII в.
В Китае численность населения, упавшая в эпоху монгольских завоеваний до 65-80 млн. человек к 1400 г., потом опять регулярно росла, достигнув 120-200 млн. человек в 1600 г., 270 млн. в 1770 г. и 400 млн. в XIX в. (003, с.109). Население Японии за 1600 - 1721 гг. выросло на 50%, но после этого, в отличие от Китая, его рост стал малозаметным. Вместе с населением росло и с.-х. производство. В Японии сбор риса удвоился в 1600 — 1730 гг.; в Китае производство зерна особенно увели-чилось в сунскую эпоху, в минские и цинские времена оно увеличивалось с той же скоростью, что и рост населения, но резко упало в XIX в.
Сходные факторы определили рост с.-х. производства в обеих странах: 1) увеличение площади обрабатываемых земель; 2) повышение урожайности; 3) расширение площадей под высокоурожайным заливным рисом. В Японии в эпоху Токугава с этой целью осваивались новые земли или преобразовывались старые суходольные поля. В Китае же во времена минской и цинской династий помимо старой тенденции переселения крестьян в южные районы существенную роль сыграло продвижение на север границы возделывания заливного риса, а также практика выращивания двух урожаев в год, что стало возможным благодаря сочетанию рисоводства с возделыванием других зерновых культур. Кроме того, в обеих странах совершенствовалась агротехника, селекция семян, использование органических удобрений в Китае во время династий Сун, Юань и Мин, в Японии — в эпоху Токугава.
Китайские крестьяне довольно рано перестали довольствоваться натуральным хозяйством: со времен сунской династии они начали покупать на рынке масло, удобрения и изделия из металла, продавая для этого часть собственной продукции. Но лишь немногие хозяйства стали преимущественно товарными. В XIX в. только 20-30% сельскохозяйственной продукции поступало на местные рынки, 5-7% направлялось в более отдаленные районы (003, с. 113). Сходная картина наблюдалась и в сунские времена, т.е. в XIX в. Китай был "коммерциализован" не более чем в XШ в.
Регионы Китая не были самодостаточными: в течение многих веков в стране существовала сильная региональная специализация, что
объясняется большими различиями в климате и разнообразием почв. Однако только немногие товары (хлопок, шелк, чай, сахар, соль, зерно) были предметами межрегиональной торговли. Появилось несколько межрегиональных рыночных центров (Пекин, Кантон, Нанкин, Ухань, Фучжоу и др.), но в цинские времена, до включения страны в торговлю с Западом, их вряд ли можно было назвать подлинно национальными.
Японское крестьянское хозяйство в эпоху Токугава также перестало быть натуральным. Крестьянин в обмен на свои продукты и изделия приобретал удобрения и другие товары. Как и в Китае, "коммерциа-лизация" сопровождалась ростом сельских рынков, а затем и городов - торговых центров; получил развитие межрегиональный товарообмен. Это был процесс, аналогичный тому, что происходило в Китае. По удельному весу товарного производства в крестьянских хозяйствах обе страны очень мало отличались друг от друга. Нередко говорят, что в токугавской Японии сложился национальный рынок, однако это мнение ошибочно, так как межрегиональный обмен занимал очень скромное место в объеме всей торговли.
С развитием рыночных отношений в Японии и Китае менялись их классовые и политические структуры: 1) отношения между крестьянами и местными князьями превратились из "статусных" в денежные, "классовые"; 2) налоги платились деньгами, а не натурой; 3) богатство и власть купечества увеличились. Высший класс в обеих странах представляли, с одной стороны, купцы, а с другой — землевладельцы и лица, осуществлявшие контроль за землей. Вторая группа включала две подгруппы: 1) "налогозависимых", т.е. императора, его семью и двор, государственных, гражданских и военных чиновников и их семьи, а также местных чиновников с семьями, жившими за счет налогообложения, — в Китае, и императора, его семью и придворную аристократию, владетельных князей даймё и самураев с семьями — в Японии; 2) "рыночнозависимых" землевладельцев, живших за счет ренты, ростовщичества и торговли; в Японии этот слой выделился из богатого крестьянства только в эпоху Токугава.
"Коммерциализация" в Китае сопровождалась переходом от натурального налога к денежному в конце XVI — начале XVII в. и ростом денежных отношений между "налогозависимым" высшим слоем и крестьянством. В Японии аналогичный процесс начался в XVII в., в конце периода Токугава около 1/3 налога на землю взималась деньгами, а в домене Токугава — в среднем 45% (003, с.118). На денежные отношения с крестьянами переходил и "рыночнозависимый" слой,
перебравшийся со временем в города и живший за счет взимаемой с крестьян-арендаторов ренты, процентов от предоставляемых крестьянам займов, а также доходов от торговли и от чиновничьей службы. В Японии в начале периода Токугава большинство крестьян было "привязано" различными способами к местным "сюзеренам", которые считались также крестьянами и подчинялись самураям, но благодаря контролю за деревенскими делами, в частности за сбором налогов, и различным статусным привилегиям, полученным от даймё, занимавшими более высокую позицию, чем рядовые крестьяне. Между теми и другими складывались псевдосемейные отношения по типу "главных" и "боковых семей". С течением времени в эпоху Токугава местные "сюзерены" превращались в класс землевладельцев, требовавших с крестьян вместо отработок деньги и занимавшихся торговлей и ростовщичеством. Как и в Китае, отношения в деревне все более приобретали денежный характер.
В Китае быстро росла численность купцов: в 1560 г. торговые гильдии были только в столице, в XVII — начале XVIII в. в наиболее крупных городах, в конце цинского периода — в одном лишь Пекине 400 и множество в центрах провинций, в портовых и даже малых городах (003, с.119). Росли престиж и власть купцов. В Древнем Китае их права были очень ограниченными, но при минской династии они повели борьбу за право сдавать государственные экзамены и занимать чиновничьи должности. Поэтому "высший класс Китая стал очень текучей группой: землевладельцы и чиновники занимались торговлей, а купцы покупали земли, приобретали чины и становились чиновниками" (003, с.119). Хотя разделение высшего класса не две подгруппы сохранялось, различия между ними все более сглаживались.
В Японии аналогичные изменения начались позже — в эпоху Токугава, когда купцы начали покупать у обедневших самурайских семей их ранги. Но из-за многих барьеров, давно исчезнувших в Китае, японское купечество и в токугавскую эпоху не допускалось к политике, которая была прерогативой самураев. "Поэтому японский высший класс оставался поделенным на две части с совершенно различными интересами" (003, с. 120).
Основные различия между Китаем и Японией состояли в том, что Япония начала развиваться позже, но более стремительно, а также в том, что некоторые общие для обеих стран изменения в конце XVIII — XIX в. приостановились или замедлились в Японии, а не в Китае (например, рост населения и с.-х. производства).
М.Н. Корнилов
